ня  не она, а имя автора готовящейся к изданию книги.  Это
была обложка нового творения моего соседа Трепищева, которая
так  же,  как  и  все  предыдущие,  должна  была  выйти  под
псевдонимом Серж Лебедев. Название книги - "Пес войны",  вне
всяких  сомнений,  было позаимствовано у  Форсайта,  хотя  в
горячем  литературном споре с Витькой Вадим почему-то  забыл
упомянуть   его   имя   среди   авторов,   на   которых   он
ориентировался,    создавая    свои    бессмертные    опусы.
Оригинальностью  содержания, судя по  картинке  на  обложке,
новая книга Сержа Лебедева также не отличалась.
     - Ну как? - не без гордости спросила мадам Лин.
      - Впечатляет, - признался я, ничуть не покривив душой,
хотя  думали мы при этом скорее всего далеко не об  одном  и
том же.
      -  Агамемнона не устраивала форма пушки. -  Мадам  Лин
чуть  склонила  голову к левому плечу,  чтобы  взглянуть  на
картинку  под  несколько иным углом. - По  его  мнению,  она
должна была быть похожа на... Ну, вы сами знаете на что.  Но
o  твердо стояла на своем: секса на этой картинке и без того
достаточно.
     - Абсолютно с вами согласен, - заверил я мадам Лин.
      Для  того  чтобы  быть искренним, мне  не  нужно  было
притворяться.  Я,  как ни пытался, не мог  представить  себе
читателя, который, находясь в здравом уме и будучи абсолютно
трезвым,   надумает  купить  книжку  даже  с  тем  вариантом
обложки, который я видел перед собой.
     Осторожно, чтобы не помять ненароком рисунок, мадам Лин
закрыла папку.
      -  Итак, если вопрос с обложкой книги решен, позвольте
узнать причину вашего визита.
      -  Вообще-то  нам нужно встретиться с  Одиссеем.  -  Я
смущенно улыбнулся. - Но мы просто не смогли отказать себе в
удовольствии заглянуть заодно и к вам.
       Мадам  Лин  польщенно  улыбнулась  -  комплимент   ей
понравился.
      -  Я сейчас узнаю, на месте ли Одиссей, - сказала она,
снимая телефонную трубку. - Сами знаете, он почти все  время
проводит в разъездах.
     Я кивнул.
      -  Алло,  -  произнесла она в  трубку.  -  Одиссей  на
месте?..  Да  ну?..  Действительно?..  Ну,  в  таком  случае
передайте  ему, чтобы зашел, когда освободится, - его  здесь
ждут.
     Мадам Лин положила трубку на рычаг.
      -  Вам  повезло.  Одиссей на  месте,  -  сказала  она,
обращаясь ко мне. На Витьку, все это время молча стоявшего у
меня за спиной, она почему-то почти не обращала внимания.  -
Сейчас  он  работает  с одним из своих  подопечных,  но  мне
сказали, что он освободится буквально через пару минут.
      Я  снова  улыбнулся,  на сей раз  несколько  натянуто,
подумав   о   том,  кого  в  этой  конторе  могли   называть
"подопечным"? Интересно, мы с Витькой тоже относились к этой
категории?
      -  Я даже не знаю, чем вас пока занять, - с сожалением
развела  руками  мадам  Лин, - У нас здесь  так  тесно,  что
гостям даже негде присесть.
      - Ничего страшного, - заверил я свою собеседницу. - Мы
постоим. Если вы, конечно, не возражаете.
     - Ну что вы, разумеется, нет, - ослепительно улыбнулась
мадам Лин.
      Однако  по  едва заметной тени усталости в ее  глазах,
которую  мадам  Лин,  несомненно,  намеренно  позволила  мне
заметить, я понял, что своим присутствием мы отрывали ее  от
каких-то очень важных дел и она будет безмерно рада, если мы
тотчас же откланяемся и подождем Одиссея в коридоре. Но  для
нас с Витькой это было совершенно неприемлемо. Весь наш план
был  построен  на том, чтобы встретиться с  Одиссем  в  этом
узком  проходе  между столами, где двоим  трудно  разойтись.
Поэтому я продолжал стоять перед мадам Лин, глупо улыбался и
старательно делал вид, что меня очень интересуют  тоненькие,
едва   приметные  трещинки,  разбежавшиеся  по  полированной
поверхности ее стола.
      К  счастью,  продолжалось это бездарное  представление
недолго.
     Шагов в коридоре я не слышал, но, поскольку внутренне я
был  готов к тому, что должно произойти, для меня  не  стало
неожиданностью, когда дверь широко распахнулась и на  пороге
возник Одиссей собственной персоной.
      Следует отдать Одиссею должное, при виде нас с Витькой
он  сумел  сохранить  самообладание.  Более  того,  он  едва
заметно усмехнулся и произнес:
     - Давно бы так.
      Должно быть, именно эта самодовольная улыбка на  губах
Одиссея  вывела  Витьку из себя, и он, даже  не  попытавшись
заговорить   с  ним,  как  мы  это  изначально  планировали,
крикнул:
     - Действуй, Менелай!
     А Менелая не нужно было просить дважды.
      То,  что  началось в комнате следом за этим, с  трудом
поддается  описанию. Кажется, одновременно  со  всех  столов
взлетели  вверх  бумаги  и, словно  большие  белые  бабочки,
закружили  по  комнате. Со стола мадам Лин на пол  грохнулся
телефонный  аппарат. Висевшая на стене полка с декоративными
глиняными  горшочками  и  крошечными  вазочками  для  цветов
дернулась,  перекосилась и, съехав набок, повисла  на  одном
крюке.  Сначала начали двигаться из стороны в сторону столы.
Затем   стали   подпрыгивать  стулья,  на   которых   сидели
работницы.  Девушки, в первый момент онемевшие от изумления,
с  визгом повскакивали со своих мест и принялись метаться по
комнате  в  поисках выхода. Но найти дверь  было  не  так-то
просто.  Амплитуда движения каждого из предметов  мебели  не
превышала   десяти  сантиметров,  но  при  этом  создавалось
впечатление,  что  столы, стулья, тумбочки  и  шкафчики  для
бумаг  поставили  перед собой цель никого  не  выпускать  из
комнаты.
      В воцарившейся неразберихе Витька подбежал к Одиссею и
крепко  ухватил  его  за запястье. Я тут  же  поймал  другую
Витькину  руку,  которую  он протянул  мне,  и  с  отчаянной
решимостью что было сил вдавил в корпус кнопку клиппера.

                          Глава 29

      Мы  снова  оказались в багровом мире, где под,  ногами
рассыпался  несуществующий  красный  песок,  а  сверху   над
головой висел раскрашенный в кровавые тона купол нереального
неба.
      Какое-то  время  мы стояли, держась  за  руки,  словно
детишки,   вышедшие   на   прогулку.  После   стремительного
перемещения  из  шумной неразберихи, устроенной  Менелаем  в
кабинете  мадам  Лин, в гробовое безмолвие иллюзорного  мира
прийти в себя было не так просто.
      Почувствовав,  как  Витька  тряхнул  рукой,  я  разжал
пальцы,   которыми  сжимал  его  ладонь.  Отпустив  запястье
Одиссея, Витька сделал шаг назад.
      -  Ну  и как? - спросил он, окинув Одиссея оценивающим
взглядом.
      -  Мой  ответ будет зависеть от того, что ты имеешь  в
виду,  -  спокойно, без вызова, но при этом и  без  малейших
признаков страха ответил Одиссей.
      - Как ты себя чувствуешь в нашей шкуре? - уточнил свой
вопрос Витька.
     Одиссей непонимающе пожал плечами.
     - По-моему, твой вопрос не имеет никакого смысла.
     - Вот как! - Витька как бы в недоумении вскинул брови.
       Эту  короткую  реплику  Одиссей  вообще  оставил  без
внимания.
      -  Вы хотя бы знаете, где мы находимся? - спросил  он,
переведя  взгляд  с  Витьки  на меня.  -  Это  последний  из
возможных  вариантов peальности, - ответил я.  -  Иллюзорный
мир.
     - Верно. - С видом учителя, довольного ответом ученика,
Одиссей  наклонил голову. - В таком случае вам  должно  быть
известно и то, что длительное пребывание в этом мире чревато
полным  разрушением той реальности, которая является основой
стабильного состояния ваших физических тел.
     - И твоего тоже, - со злорадством заметил Витька.
     - Совершенно верно, - не стал с ним спорить Одиссей.
      -  В  таком случае слушай меня внимательно.  -  Витька
ткнул  указательным пальцем Одиссея в грудь. - Мы  останемся
здесь до тех пор, пока не получим ответы на все интересующие
нас вопросы.
      - Боюсь, что у нас в запасе не так много времени, -  с
сожалением покачал головой Одиссей.
      -  Значит, мы должны поспешить, - в тон ему  продолжил
Витька.
     Одиссей вновь перевел взгляд с Витьки на меня.
      -  За  то время, что мы с вами не виделись, вы многому
научились и кое-что поняли, - сказал он. - Но боюсь, что  вы
не  учли один весьма существенный момент. В шахматах опытный
игрок  все  время  старается представить  себе,  как  бы  он
поступил  на месте своего соперника. Для этого он  время  от
времени  мысленно  переворачивает доску  и  начинает  играть
чужими  фигурами.  Вы же, друзья мои, этого  не  сделали.  А
потому  и  не поняли, что в игру, которую вы затеяли,  можно
играть и по-другому.
      Сказав  это,  Одиссей улыбнулся, поднял левую  руку  к
плечу  и  щелкнул пальцами. Вид у него при этом был будто  у
дешевого балаганного фокусника, пытающегося удивить зрителей
букетом  бумажных  цветов, вынутым из  рукава.  Но,  как  ни
странно,   фокус   ему  удался.  Сделав   свой   простенький
магический пасс, Одиссей исчез, словно его никогда и не было
рядом с нами.
     - Так, - растерянно произнес Витька, глядя на то место,
где  секунду назад стоял наш заложник. - - Так,  -  повторил
он,  уже  стараясь  собраться с мыслями. -  Где  Одиссей?  -
напористо  спросил  он  у меня, словно  всерьез  рассчитывал
получить вразумительный ответ на свой дурацкий вопрос.
     - Похоже, что исчез, - сказал я.
      -  Проклятье! - в сердцах воскликнул Витька  и  широко
размахнувшись,  что было сил ударил тыльной стороной  ладони
+%".)  руки  по  открытой ладони правой. - Как  такое  могло
случиться? - Вопрос его прозвучал едва ли не упреком мне  за
то, что я проявил непозволительную беспечность.
     - Должно быть, у него имелась при себе какая-то система
автоматического   возврата   к   месту,   откуда   произошло
перемещение, - предположил я.
      -  Нужно  было сразу же обыскать его, - теперь  уже  с
досадой   на  собственную  непредусмотрительность   произнес
Витька.
     Я попытался успокоить своего приятеля:
      -  Кто  же  знал,  что  все  так  получится.  Мы  ведь
рассчитывали   на   то,  что  в  багровом   мире   ни   одно
автоматическое устройство не сработает.
      -  Да, но при этом мы думали только об оружии, которое
могло оказаться у Одиссея. - Витька снова хлопнул ладонью  о
ладонь.  -  Одиссей был прав: мы не удосужились  всесторонне
рассмотреть задачу, которую сами же перед собой и поставили.
     - Теперь уже поздно сокрушаться об этом, - сказал я.
      -  Верно, - кивнул Витька. - Но на будущее этот момент
следует учесть.
     Услышав такое, я был искренне удивлен.
     - Ты рассчитываешь на новую встречу с Одиссеем?
      -  А  как  иначе  мы  сможем покончить  со  всей  этой
неопределенностью?  -  Витька так  широко  взмахнул  руками,
словно хотел обхватить весь мир.
      Ответа  на этот вопрос я не знал. Да, признаться,  мне
сейчас  и  не хотелось думать об этом. Сейчас меня тревожило
другое.
      -  Нам  тоже пора убираться отсюда, - сказал я. Витька
посмотрел  по  сторонам, как будто хотел убедиться,  что  мы
ничего не забыли.
      -  А может быть, Одиссей просто сделался невидимым?  -
предположил он.
      -  Исключено,  -  ответил  на  это  Менелай.  -  Я  бы
почувствовал присутствие его физической сути. Сейчас,  кроме
вас двоих, в этом мире никого нет.
       Витька  услышал  ответ  спартанского  царя   в   моем
пересказе.
      -  Ну что ж, - сказал он. - В таком случае и нам здесь
больше нечего делать.
      Но  прозвучали эти его слова как-то очень  уж  вяло  и
бесцветно. Витька как будто не высказывал свое мнение,  а  с
полным  безразличием соглашался с тем, что  ему  предлагали.
Это  был  дурной знак. Похоже, потерпев неудачу с похищением
Одиссея, Витька утратил веру в себя. Идея, которую он считал
безупречной  и  на  которую возлагал все  свои  надежды,  не
просто  не сработала, а лопнула, как мыльный пузырь.  Витька
слишком   долго   пребывал  во  взвинченном  состоянии.   Но
дополнительные   выбросы  адреналина   в   кровь   постоянно
стимулировали его нервную систему только до тех пор, пока он
был уверен в том, что все делает правильно. Трудно было себе
это  представить,  но  Витька  Кровиц  в  один  миг  утратил
присущие  ему беззаботность и кураж, без которых он  не  был
самим  собой.  Что ему сейчас было нужно,  так  это  хорошая
"ab`oa* , после которой он вновь почувствовал бы себя героем
своих выдуманных историй.
      Я  достал из кармана клиппер и, прижав пальцем красный
курсор,  повел  его вверх по шкале. Я постарался  установить
его в то же самое положение, в котором он находился до того,
как  я  перегнал его в конец шкалы, полагая, что  безопаснее
вернуться в уже знакомый нам вариант реальности. Сделав это,
я взял Витьку за руку.
     - Менелай, - негромко позвал я.
      -  Я  здесь,  - без промедления отозвался  наш  верный
спутник.
      Я  еще раз взглянул на курсор на шкале клиппера и, как
перед прыжком в воду, задержав дыхание, нажал кнопку.
      Ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Серебристый
туман даже не мелькнул у меня перед глазами.
      Стараясь не поддаваться испугу, я еще раз нажал кнопку
клиппера.
     И снова никакого результата.
      Вокруг  расстилались  все те  же  бескрайние  кроваво-
красные  пески, а сверху нависало багровое небо, похожее  на
купол, разрисованный различными оттенками красного.
      -  У  нас  проблемы? - спросил Менелай.  Я  ничего  не
ответил.  Передвинув курсор примерно на полсантиметра  вверх
по шкале, я еще раз надавил на кнопку.
      Я был уже почти уверен в том, что клиппер не сработает
и  на этот раз, и все же колени мои и кисти рук предательски
задрожали,  когда  я  с отчетливой ясностью  понял,  что  мы
обречены  навсегда  остаться среди этих  иллюзорных  песков,
порожденных  нашим же воображением. И даже  не  навсегда,  а
лишь  до тех пор, пока сознание наше не устанет воспринимать
окружающий  пейзаж  как  частицу реальности,  к  которой  мы
принадлежим.
     Я еще раз передвинул курсор клиппера, на этот раз почти
на середину шкалы, и снова нажал кнопку. Клиппер не работал.
     - Отпусти мою руку, - тихо попросил меня Витька.
     Я медленно разжал пальцы.
      Витька сел на песок, подтянул к себе колени и обхватил
их руками.
     Никаких объяснений не требовалось - все и без того было
ясно.  Пытаясь поймать в ловушку Одиссея, мы сами угодили  в
западню. Теперь Одиссею даже ничего не нужно было делать. Он
мог  просто сидеть и ждать, когда вместе с придуманным  нами
пейзажем  мы погрузимся в бездну, на краю которой попытались
станцевать свой последний танец.
     - О, Одиссей, муж хитроумный! Сотни уловок ты держишь в
запасе!  - Должно быть, от охватившего его волнения  Менелай
перешел  на  гекзаметр, от которого вроде  бы  уже  навсегда
отказался.  -  Должен  был знать  я,  что  нам  ты  готовишь
погибель! Должен был помнить о том, на что ты способен!
      Только этого мне сейчас недоставало! Еще один кандидат
на роль страдальца, готовый взять на себя ответственность за
то,  что  с  нами произошло. Наверное, теперь и мне  следует
пасть на песок и в отчаянии рвать на себе волосы.
      Нет, друзья мои, не дождетесь от меня такого! Если мне
(  суждено в ближайшие несколько минут превратиться в ничто,
то  я уж попытаюсь сделать это до конца сохраняя достоинство
и  хладнокровие.  Ну,  по крайней мере,  насколько  мне  это
удастся.  В  конце концов, я никогда не считал себя  героем,
способным с презрительной усмешкой взглянуть в глаза смерти.
И  сейчас  мне  было  так же страшно,  как  всем  остальным.
Чертовски страшно.
      Но это был не безумный ужас, когда хочется бежать куда
глаза  глядят, не парализующий испуг, сковывающий суставы  и
превращающий  мышцы в камни, не безумный, отупляющий  страх,
лишающий способности здраво оценивать происходящее,  и  даже
не  животный  ужас, под воздействием которого человек  может
совершить  то, на что не способен в обычном своем состоянии.
Страх,  который жил во мне, был похож на то странное,  ни  с
чем не сравнимое ощущение, которое испытываешь, стоя на краю
разверзающейся  под  ногами  бездны.  Тебе  и  жутко  -  дух
захватывает, стоит только представить, как, оступившись,  ты
туда падаешь, - и одновременно хочется подойти к самому краю
пропасти,  чтобы,  заглянув  вниз,  увидеть,  что   же   там
находится. И самое удивительное, ты точно знаешь, что ровным
счетом  ничего  там  не  увидишь. Во всяком  случае,  ничего
такого, ради чего стоило бы рисковать жизнью. И все равно не
можешь побороть это странное, гипнотическое влечение бездны,
которая не просто манит, а словно бы втягивает в себя.
      - Эй! Эй! Эй! - услышал я троекратный окрик Менелая. -
Анатолий! Вас повело не в том направлении!
     - О чем ты? - не понял я.
      -  Сейчас  нужно  думать не о том,  как  красиво  и  с
достоинством покинуть сию юдоль печали и скорби,  а  о  том,
как бы остаться живым!
     Я обреченно покачал головой.
     - По-моему, у нас нет никаких шансов.
      - Да бросьте вы, уважаемый! - с возмущением воскликнул
Менелай. - Это у меня нет никаких шансов, потому что я и без
того уже мертв!
     - Одиссей каким-то образом блокировал работу клиппера.
       -  Значит,  нужно  попытаться  отыскать  иной  способ
выбраться из этого мира!
      Менелай  произнес это так уверенно, что еще  бы  чуть-
чуть, и я поверил ему.
      Но  в  этот  момент взгляд мой случайно упал  на  ноги
Витьки,  и я с ужасом понял, что не могу разобрать,  что  за
обувь  на  них  надета. Начиная с колен, контуры  ног  моего
приятеля  расплывались, постепенно теряя четкость, а  ступни
его  уже  почти сливались с поверхностью песка,  на  который
были поставлены.
      -  Вить,  -  негромко окликнул я его. Витька  медленно
повернул голову в мою сторону. Увидев глаза приятеля, я  был
поражен.  Никогда  еще взгляд Витьки Кровица  не  был  таким
пустым  и  тусклым,  абсолютно  равнодушным  ко  всему,  как
сейчас.
      -  Клиппер не работает, - сказал я, не придумав ничего
лучшего.
     Витька ничего не ответил.
      -  Менелай  считает,  что нужно  попытаться  выбраться
отсюда каким-нибудь другим способом.
     По-прежнему молча, Витька достал из кармана мятую пачку
сигарет  "Памир". Вытянув одну сигарету из пачки,  он  хотел
было  сунуть  ее в рот, но, передумав, кинул в  сторону.  Не
пролетев и метра, сигарета растворилась в воздухе.
       Витькино   лицо  скривилось.  Гримаса   была   похожа
одновременно  и  на кривую, мерзкую усмешку,  и  на  попытку
удержать рвущиеся из груди рыдания.
      -  Тебе  нужны еще какие-то аргументы? - не  глядя  на
меня, спросил он сдавленным голосом.
      Я  приподнял  левую руку и развел  пальцы  в  стороны.
Очертания  ладони  были пока еще четкими, но  казалось,  что
кожу  покрывало какое-то слизистое полупрозрачное  вещество,
полностью скрывающее ее фактуру.
      - Хватит! - резкий удар в плечо едва не опрокинул меня
на песок. - Заставь своего друга подняться на ноги!
      -  Зачем? - спросил я равнодушным голосом. Я не ощущал
апатии,  которая превратила Витьку в жалкое  подобие  самого
себя, но при этом был уверен, что никакие старания не спасут
нас  от  того, что должно произойти. И в душе  я  уже  почти
смирился   с  этим,  отчего  любые  действия  казались   мне
бессмысленными и совершенно ненужными. Если бы я курил,  то,
наверное, опустился бы сейчас на песок рядом с Витькой и  не
спеша  выкурил свою последнюю в жизни сигарету. Быть  может,
даже  не  испытывая потребности в курении, я бы  попросил  у
Витьки  сигарету, чтобы хоть чем-то занять последние минуты,
если  бы  только у него было что-то другое,  а  не  "Памир",
заставляющий   с   отвращением   морщиться   даже   заядлого
курильщика. Что могло быть абсурднее и глупее, чем унести  с
собой   из   этой   жизни  воспоминание  о   мерзком   вкусе
низкокачественного табака?.. К тому же в этом мире  сигарету
невозможно  было  прикурить... Или все же  можно,  если  как
следует постараться и вообразить себя курящим сигаре