спиртного.
Если  мне  не  изменяет память, Витька  плел  что-то  насчет
контрабандного  самогона из Улан-Удэ. Но поскольку  в  новой
для  нас  реальности запрета на спиртное не существует,  то,
спрашивается, что за "операцию" мы собирались провернуть?  И
самое  главное,  что  думает на эту тему  наш  гостеприимный
хозяин?
      Я  бросил многозначительный взгляд на Витьку,  пытаясь
угадать,  известно ли что-нибудь об этом моему приятелю.  Он
уже  успел  обсудить  с  Трепищевым  многие  вопросы,  и  не
исключено,  что, ведя окололитературную беседу, между  делом
сумел что-то разузнать.
      Взгляд  мой,  так же как вопрос, остался  без  ответа.
Витька  то  ли  не  понял,  о чем  именно  я  порывался  его
спросить, то ли попросту не захотел прежде времени  рассеять
мои сомнения - подобная игра была вполне в его духе.
      Доев  яичницу, я взял в руку стакан с пивом и блаженно
откинулся на спинку стула.
      Собственно, почему бы не выпить пива, если делать  все
равно  нечего. Витька, высказав Трепищеву все, что  думал  о
его  книгах, выполнил вчерашнюю установку Париса. Теперь нам
оставалось только ждать нового звонка и новых указаний. А до
тех пор...
      Я дернулся так, что чуть не упал со стула, когда, едва
-% задев мой нос кончиками своих хвостов, перед лицом у меня
пролетела пара стеклянных "головастиков".
     - Черт!
      Свободной  рукой  я  попытался стряхнуть  с  новеньких
джинсов пролитое пиво.
     - Что с тобой? - удивленно посмотрел на меня Витька.
      -  А...  -  Я неопределенно взмахнул рукой  и,  прижав
ладонь к лицу, потер пальцами прикрытые веками глаза. - Спал
плохо.
     Витьке такой ответ не показался исчерпывающим.
      -  И  что  с  того?  - спросил он,  не  сводя  с  меня
пристального взгляда.
      Я  убрал  ладонь и улыбнулся - смущенно и одновременно
насмешливо, - чтобы сразу было понятно: то, что я  собираюсь
сказать, будет сказано не всерьез. Или не совсем всерьез.
      - Ты ничего только что не видел? - спросил я, стараясь
вложить в интонацию побольше самоиронии.
     - Чего именно? - с серьезным видом переспросил Витька.
     - Ну, только что... - Я провел по воздуху растопыренной
пятерней, словно пытаясь поймать невидимую паутину, повисшую
перед лицом. - Как будто что-то проскользнуло по воздуху.
     - Нет, - уверенно покачал головой Витька. - Я ничего не
видел.
     - Значит, мне показалось, - смущенно улыбнулся я.
     Витька безразлично пожал плечами.
     - Это духи, - сказал Трепищев.
     - Духи? - непонимающе посмотрел я на него.
      -  Это ваш дар, - добавил Трепищев, как будто мне  это
что-то объясняло.
      Я чуть приподнял руки и потряс головой, словно пытаясь
выгнать из ушей засевшую там примитивную мелодию.
      -  Еще раз, - снова обратился я к писателю. - О  каком
даре идет речь?
      Трепищев  приподнял  бровь и посмотрел  на  меня  так,
словно в чем-то подозревал.
      -  Вам  ничего не известно о вашем даре? - недоверчиво
спросил он. Помедлив секунду, добавил:
      -  Конечно, случается, что дар проявляется у  человека
уже в зрелом возрасте, но обычно к шестнадцати годам каждый,
наделенный даром, уже стоит на учете.
      - Не обращай на него внимания, Вадим, - мрачно буркнул
Витька.  - Анатоль любит повалять дурака. К тому же на  нашу
работу без особого дара не берут.
      Я  откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, стараясь
включиться  в  новую реальность. Я уже знал по  собственному
опыту, что если мне удастся это сделать, то появятся и новые
воспоминания, имеющие отношение к той жизни, которую  прожил
мой двойник до того, как я занял его место в данном варианте
реальности.
      Я добросовестно старался вспомнить хоть что-нибудь, но
безрезультатно.
      Я  открыл  глаза и снова увидел устремленные  на  меня
взгляды писателя и Витьки. Если Трепищев смотрел на  меня  с
любопытством, то Витька - с откровенной насмешкой.
      - Выйдем. - Я взглядом указал Витьке на дверь. - Нужно
поговорить.
      Витька  усмехнулся, хлебнул пива и,  поднявшись  ,  со
своего места, не спеша направился в указанном направлении.
     Выйдя следом за ним, я плотно прикрыл за собой дверь.
      -  Рассказывай, - приказал я ему. - О каком даре  идет
речь?
      -  Мы оказались в новом варианте реальности, - сообщил
Витька.
     - Это я уже успел заметить, - кивнул я.
      -  В  этом мире каждый человек обладает теми или иными
парапсихологическими способностями. У большинства они только
в  зачаточном состоянии. Те же, у кого дар развит в степени,
допускающей его практическое использование, стоят на учете в
Особом   отделе   ФСБ.   Сокрытие   своего   особого    дара
расценивается  как  преступление,  направленное  на   подрыв
государственной безопасности.
     - Откуда тебе это известно?
      - Пока ты спал, я потрудился прочитать газеты, которые
нашел  в прихожей. Остальное объяснил мне писатель до  того,
как мы с ним поругались, приступив к обсуждению его трудов.
     - У Трепищева тоже есть какой-то дар?
     - Способность к пирокинезу в зачаточной форме. Он минут
десять  раздувал  щеки,  пока ему  удалось  зажечь  взглядом
спичку.
     - А у меня что за дар?
       -   Судя   по  тому,  что  ты  изобразил,  -  Витька,
усмехнувшись, повторил мой жест, когда я пытался  поймать  в
кулак  пустоту,  -  у  тебя способность  общаться  с  душами
умерших.
       -   Брось   дурака  валять,  Витька.  -   Я   скривил
презрительную мину. - Сейчас не до шуток.
      -  А я и не шучу, - вполне серьезно ответил Витька.  -
Если не веришь, можешь сам попробовать.
     - Каким образом?
      -  Тебе  виднее, - пожал плечами Витька. - У меня  нет
твоего дара.
     - А каким даром природа наделила тебя?
      -  Даром  предвидения. Но, к сожалению, очень  слабым.
Нострадамуса  из  меня  не  получится,  потому  что  я  могу
заглянуть в будущее всего на минуту-другую, не более того.
      -  И  что же ты сейчас предвидишь? - с изрядной  долей
сомнения поинтересовался я.
      -  Например, то, что ты хочешь спросить, за  кого  нас
теперь принимает Трепищев, - ответил Витька.
     - Для этого не нужно быть пророком, - усмехнулся я.
     - В таком случае можешь ни о чем меня не спрашивать.
      Витька  завел руки за спину и прислонился  к  дверному
косяку.
     - Ну? - спросил я, выждав несколько секунд.
     - Что "ну"? - переспросил Витька.
     - За кого принимает нас писатель?
      - Он считает, что мы специальные агенты Особого отдела
ФСБ,  которые  готовят секретную операцию по захвату  группы
- $%+%--ke особым даром нелегалов. Ситуация осложняется тем,
что в эту группу входит несколько сильных телепатов, которые
быстро  вычисляют подосланных к ним агентов.  Поэтому  мы  с
тобой   действуем   под  видом  нелегалов,   которые   хотят
присоединиться к группе.
     - Что это за нелегалы?
      - Как я уже сказал, все люди, наделенные особым даром,
состоят  на  учете в Особом отделе ФСБ. Чекисты имеют  право
использовать   их  уникальные  способности  по  собственному
усмотрению.  Но  находятся и такие умники, которые  считают,
что   человек  сам  волен  распоряжаться  своим   даром,   а
обязательная  постановка  на учет  есть  не  что  иное,  как
нарушение   прав   человека.  Как   я   понимаю,   во   всем
цивилизованном  мире дело именно так и  обстоит.  Там  люди,
наделенные особым даром, сами несут ответственность за  свои
неординарные  способности. Контроль же государства  за  ними
начинает  осуществляться только в том случае,  если  человек
использует  свой дар в антиобщественных целях.  Но  мы,  как
обычно,  во всем идем своим путем. У нас людей, уклоняющихся
от  постановки на учет, помещают в специальные клиники,  где
их  накачивают  наркотиками до состояния полной  прострации.
Те,   кто  этим  занимается,  полагают,  что  таким  образом
исключается  возможность  того,  что  здешние  инакомыслящие
смогут использовать свой дар во вред государству.
     Я задумчиво почесал затылок.
     - Здорово, да? - саркастически усмехнулся Витька.
      - Смотря что ты имеешь в виду, - ответил я растерянно,
потому  что  в этот момент перед глазами у меня промелькнула
еще   пара   стекловидных   "головастиков",   которые,   как
выясняется, были душами умерших.
     Должно быть, Витька заметил движение моих зрачков.
     - Опять? - спросил он. Я молча кивнул.
     - На что это похоже? - поинтересовался Витька.
     - На головастиков из жидкого стекла, - ответил я.
     Витька удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.
      -  А  ты думал, что передо мной порхают ангелы в белых
одеждах? - почему-то раздраженно осведомился я.
       Похоже,   частые   перемещения  из  одного   варианта
реальности в другой, когда не успеваешь привыкнуть  к  тому,
что  тебя окружает, а уже пора принимать новые правила игры,
плохо сказывались на нервах. Меня выводило из равновесия  не
столько  поведение  Витьки, сколько то,  что  я  не  узнавал
самого  себя. А мои парапсихологические способности и  вовсе
меня пугали. Мне проще было думать, что то и дело мелькающие
у  меня  перед  глазами стекловидные тела  являются  обманом
зрения,  вызванным избыточным кровяным давлением  в  глазном
дне, нежели считать их душами умерших.
     - Честно сказать, мне вначале было тоже несколько не по
себе,  когда я понял, что могу предвидеть то, что произойдет
в  ближайшую  минуту,  -  смущенно  произнес  Витька.  -  Ты
напрасно боишься своих возможностей. Я даже думаю, что, пока
реальность  не изменилась вновь, мы могли бы воспользоваться
ими в собственных интересах.
      - И каким же образом? - мрачно осведомился я. - У меня
-%b  ни малейшего желания побеседовать с кем-нибудь из своих
покойных родственников.
     - Ты мог бы попытаться вызвать на контакт души тех, кто
был  знаком с Одиссеем, Агамемноном или Парисом, - предложил
Витька. - Возможно, они сообщат какую-то информацию, которая
окажется нам полезной.
      -  Не  имею  представления, как это делается,  покачал
головой я.
      - Ну, только не говори мне, что ты ни разу не видел  в
кино спиритических сеансов. Ты же у нас поклонник "Секретных
материалов".  Уединись  в комнате,  задерни  шторы,  сядь  в
кресло, расслабься и попытайся обратиться к тем, кто  витает
вокруг тебя.
     Я с сомнением поджал губы.
     - Глупо все это как-то...
     - А то, что с нами происходит, не глупо? - задал вполне
резонный вопрос Витька.
     - Скорее странно, чем глупо, - ответил я.
     - По мне, так одно и то же, - решительно взмахнул рукой
Витька. - Давай-ка, - подтолкнул он меня к дверям комнаты, -
займись  делом.  А  я  тем  временем  займу  беседой  нашего
хозяина.
      У  меня не было ни малейшего желания вступать в тесный
контакт  с  душами  умерших. Я стоял на  пороге  комнаты,  с
надеждой  ожидая, что сейчас за звонит телефон  Париса  и  у
меня  таким  образом  появится  благовидный  предлог,  чтобы
отказаться  от  использования своего дара. Но  телефон,  как
назло, молчал.

                          Глава 19

      Следуя  полученным  от  Витьки инструкциям,  я  плотно
задернул  шторы  и  сел  в  кресло  лицом  к  стене.  Честно
признаться,  я  не особенно верил в то, что  у  меня  что-то
получится,  но тем не менее собирался добросовестно  сделать
все  от  меня зависящее, чтобы добиться успеха. Свесив  руки
через  подлокотники  и  вытянув ноги,  я  попытался  придать
своему    душевному   состоянию   соответствующий   настрой,
наилучшим  образом способствующий общению  с  духами.  Мышцы
расслабить  мне удалось без особого труда, но вот избавиться
от внутреннего напряжения было куда труднее.
     Все происходящее казалось мне абсурднейшей затеей. Я не
верил  ни  в  бога, ни в потусторонний мир, ни в переселение
душ,  ни  в жизнь после смерти... Трудно сказать вообще,  во
что  я верил. Наверное, только в то, что, умерев, мы покинем
этот мир раз и навсегда, погрузившись в великое Ничто. И тем
не  менее,  когда  перед  глазами у  меня  в  очередной  раз
возникло   призрачное  видение,  похожее  на  остекленевшего
головастика, я негромко окликнул его:
     - Эй...
      К  моему величайшему изумлению, "головастик" замер  на
месте,  в  двух  сантиметрах  от  кончика  моего  носа.  Его
передняя  расширенная часть приобрела отчетливо  зеленоватый
оттенок, а на хвосте зажглись крошечные красноватые искорки.
Lне  показалось,  что "головастик" внимательно  изучает  мое
лицо.
      -  Ну? - услышал я негромкий вопрос. - Мы так и  будем
молчать?
     Я быстро облизнул языком внезапно ставшие сухими губы.
      -  Простите, я, наверное, оторвал вас от дел,  вежливо
произнес  я,  думая при этом только о том,  насколько  глупо
звучит эта фраза.
     - Возможно, что и оторвали, - ответил мне "головастик".
- Но раз уж позвали, так говорите, в чем, собственно, дело.
      Голос  моего странного собеседника звучал  вполне  по-
человечески. Он, несомненно, принадлежал мужчине, и мне даже
показалось,  что  я  улавливаю в нем  насмешливые  нотки,  -
должно  быть,  "головастик" догадывался, что  имеет  дело  с
дилетантом, впервые решившим испытать свои способности. Чего
я  не  мог  понять,  так это слышу ли я голос  "головастика"
ушами, или же он звучит у меня в мозгу?
     - Простите, что отрываю вас от дел, - снова повторил я,
-  но  мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь, кто был  при
жизни  знаком с человеком по имени Одиссей. Или с  тем,  кто
знал Париса или Агамемнона.
     - Ждите, - ответил "головастик" и тотчас же исчез.
     - Благодарю вас, - произнес я уже в пустоту.
      Ощущение  после общения с духом осталось довольно-таки
странное.  Самым  удивительным было, пожалуй,  то,  что  мне
вовсе  не  казалось, будто происходит нечто  необычное.  Ну,
поговорили  и  поговорили. И еще - я не мог убедить  себя  в
том,  что  "головастик" был именно душой умершего  человека.
Мне он представлялся скорее странным существом, залетевшим к
нам из иного мира, нежели бессмертной составляющей того, что
некогда было человеком,
      Я  не  успел еще всесторонне оценить свое отношение  к
сущности  собственного  дара, когда еще  один  "головастик",
мелькнув перед глазами, завис возле моего носа.
      -  Не ты ль лицезреть меня жаждал, о смертный, умеющий
духа увидеть? - произнес он нараспев.
      Голос  у  него был чуть хрипловатым, словно у пожилого
человека.  И  к  тому  же  в  нем  присутствовал  явственный
иностранный акцент, вот только какой именно, я определить не
мог.
      - Наверное, я, - не очень уверенно ответил я, наблюдая
за  тем,  как  каскад  желтых всполохов пробегал  от  головы
"головастика" к хвосту.
     - Чем же я радость сию заслужил? Ответь мне скорее!
      -  Я  хотел  поговорить с человеком... Я запнулся,  не
зная, как правильно следует называть тех, с кем общался  при
помощи    своих    неожиданно   открывшихся    способностей.
Определение "человек" вроде как не очень к ним подходило. Но
не называть же их "головастиками"?
      -  Имя мое Менелай, - пропел "головастик", и хвост его
сделался пунцовым. - Гордое имя, известное многим!
     - Вы были знакомы с Одисеем? - спросил я.
      -  Знал я когда-то давно Одиссея - великого мужа! -  с
гордостью  пропел "головастик", назвавший себя  Менелаем.  -
Gнал  я  и  многих  других  воинов славных.  Был  среди  нас
Агамемнон,  в  битве буре подобный. Был и  Ахилл,  способный
сразиться  с  десятком воинов сильных и выйти с  победой  из
боя. Друг же Ахилла Патрокл был герою под стать...
      -  Простите,  -  прервал  я поток  высокопарных  слов,
которому, казалось, не будет конца. - А имя Парис  вам  тоже
знакомо?
      -  Как  же не знать мне сие непристойное имя! - гневно
возвысил  голос Менелай. - Ворон презренный и лис хитроумный
-  вот кто таков твой Парис! Если бы было такое возможно,  я
бы  трижды предал его смерти за то, что жену он похитил мою,
прекрасней которой не было женщин в Элладе!..
      В  душе  у  меня  появилось  недоброе  предчувствие  -
история,   которую   рассказывал   Менелай,   казалась   мне
подозрительно знакомой.
      -  ...Если  бы знал я, чем кончится встреча  Париса  с
Еленой,  - продолжал между тем Менелай, - сразу же меч  свой
вонзил бы троянцу меж ребер!..
      -  Простите, - снова перебил я рассказчика. -  Но  мне
кажется, что мы с вами говорим о разных людях.
      - Я говорю лишь о тех, кто был мне известен, - ответил
мне  Менелай. - О славных сынах Эллады вечноцветущей, воинах
храбрых в деяньях великих своих. Сей комплимент, как понятно
должно  быть  любому, я отнести не могу в  счет  сластолюбца
Париса.
      - Насколько я понимаю, речь идет о Троянской войне?  -
осторожно осведомился я.
      -  Именно,  друг мой, ты верно заметил. Мы  говорим  о
великой  войне,  в  которой многим бойцам довелось  проявить
свою  силу  и  храбрость. Только не всем  нам,  увы,  выпало
счастье  к  женам своим возвратиться. Много отважных  бойцов
остались  под  стенами Трои, славой себя покрыв  величайшей.
Много историй могу я поведать об этом... Впрочем, я вижу,  в
глазах  недовольство мелькнуло. Или тебе безразличны  деянья
великих ахейцев?
      - Не в том дело, - осторожно, боясь невзначай обидеть,
ответил  я  Менелаю.  - Просто история Троянской  войны  мне
хорошо известна. Меня интересуют люди, которые носят  те  же
имена,  что и ваши боевые товарищи, только появились  они  в
моем мире не из прошлого, а из будущего.
     - В этом, увы, я не в силах помочь тебе, друг мой. Знаю
деянья  я  тех, кто умер уже, но о тех, кому предстоит  лишь
родиться, ничего не могу я поведать. Извини.
      -  Наверное, это я должен перед вами извиниться за то,
что потревожил, как выясняется, совершенно напрасно.
      -  Потревожил?  -  Менелай саркастически  хмыкнул.  От
хвоста  к  голове "головастика" пробежала неровная пурпурная
волна.  - Что за дела могут быть у тех, кто мертв уже  много
столетий? Если и сам ты не прочь, я охотно с тобой потолкую.
Тему беседы выбери сам, пусть подскажет тебе любопытство.
      Отказываться от подобного предложения было бы глупо  -
когда  еще выпадет случай разузнать что-либо о потустороннем
мире?   Телефон   Париса  молчал,  а   это   означало,   что
альтернативой  беседе с царем Менелаем  могла  стать  только
#+c/  o  игра,  в  которой я на пару с  Витькой  должен  был
изображать  из  себя секретного агента службы  по  борьбе  с
нелегальными   экстрасенсами,  дабы   не   вызвать   никаких
подозрений со стороны хозяина квартиры.
      -  Честно  признаться, я впервые вступаю в  контакт  с
душами  умерших,  -  сказал я, глядя  на  то,  как  медленно
разливается по телу "головастика", в котором была  заключена
бессмертная душа царя древней Спарты, зеленоватое  свечение.
-  Поэтому я не имею ни малейшего представления о  том,  что
происходит с душой после смерти.
       -   Ничего,  -  коротко  ответил  Менелай.  А   хвост
"головастика",  изогнувшись подобно  вопросительному  знаку,
окрасился розовым.
     - Как это "ничего"? - опешил я.
       -   В  самом  прямом  смысле  этого  слова.  -  Хвост
"головастика" дернулся из стороны в сторону. -  Ни-че-го,  -
повторил Менелай по слогам. - Вообще ничего.
      -  Секундочку.  - Я провел пальцами по  лбу,  разгоняя
набежавшие  морщины.  -  Но подобное  утверждение  абсолютно
противоречит тому факту, что сейчас мы с вами разговариваем.
      -  Вы  не  против, если я буду изъясняться  прозой?  -
вместо ответа спросил у меня Менелай. - Видите ли, гекзаметр
превосходно подходит для описания подвигов великих мужей, но
беседовать  на  абстрактные  темы  с  его  помощью  довольно
сложно.
     - Как вам будет угодно, - не стал возражать я.
      - Спасибо, - поблагодарил Менелай. - Вы очень любезны.
Так на чем мы остановились?
     - Вы сказали, что после смерти ничего нет, напомнил я.
      -  Совершенно  верно. - В центре стекловидного  тельца
"головастика" вспыхнула и в ту ж