погладила  безопасника по  щеке, передав мысленный
образ рычащего тигра и укротителя рядом с блюдечком молока.
     -- Не сердись, но  Габриэль действительно никогда не опаздывает, ты это
знаешь не хуже меня. Если хочешь, поговори с ним, он пошел домой.
     --  И  поговорю.  --  Ратибор  не  хотел  успокаиваться,  подогреваемый
воображением и тем, что  Настя продолжает защищать своего  друга.  --  Пусть
попробует промолчать!
     --  Какие  мы  грозные!  А  то что  будет?  --  Настя  не  выдержала  и
засмеялась. -- Ты перестанешь. с ним общаться?
     Улыбнулся и Ратибор,  но  тут же посерьезнел. Мягко пересадил Настю  на
диван  рядом,  вытянул  вперед  руки, и  между ладонями  засветился  воздух.
Облачко света сформировалось  в седловидную  поверхность и пролилась  дождем
искр на пол.  У Насти заложило уши,  как  от резкого  падения  давления. Она
покачала головой, вздохнула.
     --  Хиути, обычная  разминка интрасенса. Ты  котенок  перед  Габриэлем,
Ратибор, и нет силы... -- Она не договорила.
     Над  головой  Ратибора проявилась корона розового сияния,  и  тотчас же
воздух  комнаты  поплыл маревом,  словно  нагретый  до  высокой температуры,
фигура безопасника  заколебалась, волна искривления бесшумно  обежала стены,
пол,  потолок,  исказила  очертания  предметов  палаты,  что-то  лопнуло  со
стеклянным  звоном. В  облаке света между  ладонями Ратибора протаяла черная
клякса,  ударила тонкой  струей в стену  напротив,  пронзила насквозь. Снова
качнулись  стены, и  все  исчезло. Ратибор опустил руки,  слабо улыбнулся --
Настя смотрела на него во все глаза, прошептала:
     -- Что это?
     --  Не  знаю,-- глухо  ответил Ратибор.--  Я  обнаружил  это  случайно,
задумавшись  над  связью  с  Конструктором. Пришло ощущение бездны и боли, а
потом  словно  в  голове  лопнул  сосудик,  и  я  увидел Конструктора...  на
мгновение... Было такое ощущение, что он хочет что-то сказать.
     Настя  сжала  горло рукой, глаза ее  сделались  большими  и бездонными.
Ратибор снова улыбнулся.
     --  Интересно,  правда?  Грехов  сказал,  что я,  как  и  он,  крестник
Конструктора, а значит, тоже хомозавр. Это я  к твоему  заявлению о котенке.
Не  расстраивайся.  --  Он бережно  обнял  девушку за плечи. --  Последствия
путешествия по внутреннему  миру  Конструктора  будут сказываться еще долго,
как сказал врач. Ну, мне пора? Выздоравливай поскорей.
     Настя зажмурилась,  поднимая лицо,  и Ратибор поцеловал ее в  раскрытые
губы...
     В  холле клиники  кто-то  мысленно окликнул Ратибора, он  оглянулся  --
Забава Боянова, издали похожая на девочку с  длинной русой  косой.  Подошел,
вежливо поклонился, ответил так же мысленно.
     -- Добрый день.
     --  Привет,  Берестов,  рада  тебя  видеть.  Ты  от Насти? Все  некогда
навестить, постоянно куда-то не успеваю. Как она там?
     -- В норме, сегодня выходит.
     Разговор  продолжался в пси-диапазоне, в темпе пулеметной очереди, весь
вмещаясь в десяток секунд.
     -- Ну и слава богу! А у тебя что нового? "Свободная охота" закончилась?
Куда теперь? К Аристарху или есть дела на Земле?
     --  Есть дела. -- Ратибор вдруг неожиданно для себя признался, что ищет
Грехова.
     Лицо   Бояновой   застыло,  губы   затвердели,   взгляд   стал  острым,
пронизывающим.
     -- Зачем он тебе?
     -- Хочу задать несколько вопросов.
     -- Что ж, может быть, пора их задавать. Могу посоветовать, каких тем ты
не должен касаться, ибо это может отразиться на твоем здоровье.
     -- Я кое-что умею тоже.
     -- Ты котенок перед ним, охотник, несмотря  на рост  и  мускулатуру. Он
шутит, что он хомозавр, но это  так  и  есть. Этот экзосенс опасен, как...--
Боянова поискала сравнение.-- Как ураган, спрятанный в маковом зерне. Учти.
     -- Учту,--  вежливо пообещал Ратибор.-- Каких именно  тем  я не  должен
касаться в разговоре с ним?
     -- Первая -- Настя. Он любит ее, от того еще более одинок, ты не можешь
этого не видеть. Вторая: как он относится к Конструктору. Грехов не сын его,
а пасынок, и это ты учти тоже. И последняя тема:  почему он иногда  все-таки
помогает нам, людям? Зачем это ему, если он и так знает, чем все закончится?
Это страшный вопрос, Берестов, поразмысли сам -- почему.
     -- Вы преувеличиваете.
     Забава улыбнулась, выразив в улыбке сразу весь свой возраст и опыт.
     -- Хотела бы преувеличить.  Мне пора, до  связи,  охотник,  желаю  тебе
выжить.
     Она повернулась и скользящим упругим шагом пересекла холл,  скрылась за
матово-прозрачными дверями "ракушки" лифта. Ратибор молча смотрел ей  вслед,
не трогаясь с места, чувствуя, как неприятно свело мышцы живота.
     Пройдя парковую зону, соединяющую здание УАСС и клинику, он не заходя в
отдел, выслушал очередную сводку по Системе, и нырнул в метро, вспоминая код
кабины в доме Грехова.
     Хозяин и в  самом  деле  был дома. Он  вышел из лаборатории в  коридор,
голый  по  пояс,  весь перевитый мышцами,  как  только сработала  автоматика
метро, узнал гостя и без удивления кивнул на гостиную:
     -- Проходи, я сейчас.
     Ратибор,  чувствуя неловкость и странное  колющее  неудобство,  будто в
горле застряла рыбья кость, прошел в гостиную, отметил, что  в ней ничего не
прибавилось, и сел в  кресло.  Габриэль  заявился через минуту, уже одетый в
любимый летний костюм цвета маренго. Он не изменял привычкам, как и Ратибор,
предпочитавший строго элегантные или спортивные костюмы. Атмосфера в комнате
ощутимо  сгустилась,  напомнив облако, готовое  пролиться дождем.  На  грани
слышимости  родился  необычный  звук, словно где-то далеко-далеко  зазвенела
готовая  лопнуть струна.  Наблюдавший за  Ратибором  Грехов с  едва заметной
иронией шевельнул уголком рта, продолжая молчать.
     Ратибор  с   трудом  преодолел  приступ  робости,  вернее,  внутреннего
сопротивления  собственной  жажде  истины,  тем  обвинениям,  которые  хотел
предъявить проконсулу.
     -- Почему вы...
     Грехов  поднял  руку, призывая его  остановиться.  Ратибор  замолчал --
рация принесла голос дежурного по отделу:
     --  Объявляется "джоггер"  по системе  Юпитера!  Конструктор подходит к
зоне  прямого  влияния.  Все  транспортные  трассы  системы с этого  момента
закрыты.   Полеты  внутри  зоны  разрешены  только  погранфлоту   с  кодовым
опознаванием. Повторяю...
     -- Не возражаешь, если мы посмотрим этот спектакль? --  Грехов  щелкнул
пальцами, и стена гостиной с нишами, в которых стояли сувениры, превратилась
в виом.
     Ратибора покоробило слово "спектакль", но он сдержался, проговорив:
     -- Если вы не торопитесь...
     Свет в  комнате  погас --  окна перестали быть прозрачными, и в глубине
виома  проступило  изображение  системы  гигантской  планеты  со  всеми   ее
спутниками.
     Сначала Ратибор подумал, что это  цветная схема, потом  пригляделся и с
недоумением  поднял бровь.  Ракурс видеопередачи был, конечно, необычен,  но
главное, каждая планета, даже из числа самых маленьких спутников, была видна
исключительно  отчетливо,  будто  находилась рядом,  на  расстоянии  прямого
визуального наблюдения. И в то же время было понятно, что передача ведется с
одной  камеры, а не от сотни видеокамер, направленных каждая на свой объект;
изображение не было синтезированным,  хотя для того, чтобы так показать  всю
систему   Юпитера,   необходима  была   обработка  изображения  с  введением
логарифмического масштаба.
     Ратибор невольно посмотрел на Грехова, волосы которого слегка светились
в темноте, и тот, не поворачивая головы, сухо бросил:
     -- Передача ведется "серым призраком".
     Ратибор просидел  оглушенным несколько секунд, прежде  чем  стал видеть
картину  Юпитерианской  семьи,  и снова  ему показалось,  что  над ним  тихо
зазвенела туго натянутая, готовая оборваться "гитарная струна".
     Конструктор появился в поле зрения видеокамеры через несколько минут --
клин раскаленных добела "углей", и сразу стали заметны изменения в  движении
спутников планеты: первыми  отреагировала на его  приближение  свита внешних
астероидов с  размерами  от  сотни  метров  до  одного  километра,  разорвав
извечный круг вращения и устремившись  под влиянием  тяготения  Конструктора
прочь от Юпитера. Затем "дрогнул" один  из  крупных негалилеевских спутников
-- Синоп, диаметр которого был равен тридцати километрам.
     В молчании Грехов и Берестов  смотрели на картину медленного разрушения
еще одной  планетарной  семьи, так и  не  изученной как  следует  людьми. И,
казалось, вместе  со всеми  с  тревогой  смотрит на  вторжение  сам  Юпитер,
покрытый  словно  от  волнения  пятнами  и  полосами  турбулентных  движений
атмосферы.
     И  вдруг  внезапно все  прекратилось.  Вернее,  прекратилось неуклонное
"скатывание"  спутников в гравитационную  могилу  Конструктора,  хотя сам он
продолжал  двигаться в прежнем  направлении  и с  той же  скоростью.  Сквозь
глубокую "яму" прямого эфира в наушниках рации пробился голос дежурного:
     -- Наблюдается резкое падение поля тяготения Конструктора, примерно  на
шесть  порядков.  Впечатление  такое,  будто  он  лишился  девяносто  девяти
процентов   своей  массы.  Объяснений  эффекту  нет.  Галилеевские  спутники
изменить орбиты не успели.
     Ратибор оглянулся  на Грехова  и  увидел  беглую усмешку на его  губах,
вызванную, очевидно, словами  дежурного (проконсул тоже был включен  в  цепь
"спрута").  Посидев еще немного, хозяин выключил  виом и впустил  в гостиную
солнечный свет.
     -- Все, спектакль окончен, больше ничего интересного не произойдет.
     Они посмотрели друг на друга.
     --  Итак, ты хотел спросить, почему я не  вмешиваюсь в события, когда у
меня такие покровители, как чужане и "серые призраки". А почему ты считаешь,
что я ничего не делаю?
     --  Я  так  не считаю.  --  Ратибор вспомнил предупреждение Бояновой, и
неприятное ощущение жжения в желудке усилилось. -- Наоборот, мы считаем, что
зная, чем все закончится, вы по логике вещей вообще ничего не должны делать.
     -- Мы?  -- Тонкая, с  едва заметной иронией усмешка снова скользнула по
губам Грехова. -- Кто это "мы"? Забава?
     Ратибор  выдержал  взгляд, хотя  хозяина  обмануть  не  смог.  Габриэль
кивнул.
     --  Она  давно относится ко мне с  предвзятой  настороженностью,  хотя,
видит Бог, я не давал повода.
     --  И  все  же  она  права:  вы  могли  бы предотвратить  многие  беды,
последствия плохо  просчитанных шагов  погранслужбы, если бы  сообщили всем,
чего  нам ждать.  По смуглому  лицу проконсула  пробежала тень, глаза  стали
совсем черными, глубокими, в них проглянула холодная  жестокость и  странная
тоска, готовая затопить все пространство.  Несколько мгновений он смотрел на
Берестова, не меняя позы, потом выражение лица  изменилось, к нему вернулась
обычная угрюмая озабоченность.
     -- А вы сами  разве не в состоянии  определить, что вас ждет? -- Грехов
подчеркнул слово "вас", как бы отделяя себя от остальных.
     -- Вы же знаете наши расчеты. Если Конструктор не остановится, мы будем
вынуждены объявить ему войну, у нас нет иного выхода.
     --  Ошибаетесь.-- Это  слово Грехов  проговорил  вслух, тихо, почти  по
слогам.-- Выход есть, но вы его не видите.
     -- Какой выход? Экстрамобилизация? Эвакуация всего населения Земли? Это
практически невозможно. Или, может быть, есть шанс остановить Конструктора в
поясе астероидов?
     Габриэль покачал головой.
     -- Судьба Конструктора решается не в космосе -- на Земле.
     -- Что? -- Ратибор не смог удержаться от изумленного возгласа.
     -- Судьба Конструктора на данном этапе решается  на Земле. Не мной, как
считает Забава, не чужанами  и  не "серыми призраками", как думают многие, а
вами всеми,  людьми. Как? Ответ  прост.  Свяжи  два  следующих события, и ты
найдешь  его.  Только  что  по  "треку"  передали,  что почти  все  чужане и
"призраки"  покинули  Систему,  слышал?  Это первое  событие. И второе:  чем
заканчиваются обычно сеансы появления К-гостей?
     -- Для людей? Реакция в основном отрицательная...
     -- А для Конструктора?
     Ратибор порылся в памяти, извлек на свет строки бланк сообщений.
     -- Вы имеете в виду "конвульсии"?
     "Конвульсиями"   физики  назвали  чудовищные  колебания  полей   вокруг
Конструктора,   "судороги"  вакуума,  сопровождаемые   магнитными  бурями  и
эффектами рождения пучков элементарных частиц и жестких излучений.
     --  После  каждого сеанса у Конструктора начинались "приступы  головной
боли", усугубляющие ситуацию.
     -- Но  ведь  он  сам провоцирует людей на негативное  отношение  своими
кошмарными монстрами...
     ----   Монстры   --   порождение    человеческой   фантазии,   зачастую
ограниченной. Конструктор  здесь ни при чем.  Все наши  друзья --  Аристарх,
Баренц, Эрберг, реагировали на появление К-гостей иначе, спокойно, и никаких
"монстров" не видели. Но таких людей к сожалению, мало.
     -- К чему вы клоните?
     --  К  тому,  что  человечеству давно  было пора  научиться милосердию.
Конечно, не  научившись толком человеколюбию, трудно постигать азы инолюбия,
скажем, чужелюбия или конструкторолюбия, азы милосердия  ко всему  живущему,
но боюсь, у человечества не будет другого шанса.
     --  Вы  хотите  сказать,  что  вместо  страха  и  ненависти  мы  должны
испытывать к ним... К-гостям и Конструктору... любовь?
     -- Может  быть, не любовь, поначалу хотя бы сочувствие, ведь  смогли же
вы понять, что он болен. Хотя от ненависти до любви -- всего один шаг.
     -- Но иногда это шаг... через пропасть, -- медленно проговорил Ратибор.
-- Вы считаете, что Конструктора может вылечить только наша общая любовь?
     --  Сочувствие,  взаимопонимание,  терпеливая  снисходительность,  если
хотите,  единственно  необходимые движения  души  для  установления обратной
связи.  Только тогда он поймет вас  и  примет наиболее  оптимальное решение,
лишающее смысла  слова  "война". Я не  уверен, что  он  ответит на  все ваши
вопросы, то есть, я не  уверен, поймете ли вы, когда он  ответит,  так будет
правильнее, ведь в Конструкторе, по  сути,  воплощен панпсихизм, а мы далеко
не всегда понимали и  понимаем природу. Но одно я знаю точно  -- все зависит
от людей. От каждого из нас. Попробуйте внушить это остальным.
     -- А вы?
     --  Я  хомозавр,  и  этим  все  сказано,   поверить  мне  трудней,  чем
Конструктору, пример  -- Забава Боянова. Это очень сильная  и умная женщина,
которую я  уважаю,  ее характера  хватило бы  на трех мужчин,  и  оттого  ее
заблуждения наиболее опасны в данной ситуации. А убеждать других она умеет.
     Ратибор  невольно  кивнул,  снова  вспоминая  наставления  председателя
СЭКОНа: он тоже поддался ее уверенности, что же говорить о членах комиссии?
     Некоторое время  длилось молчание.  Грехов к  чему-то  прислушивался,--
диапазон его пси-связи лежал вне зоны  чувствительности  пси-слуха Ратибора,
-- Берестов размышлял. Наконец он поднял голову:
     -- Еще один вопрос,  он мучает меня... Почему же Конструктор так упорно
шел к Солнцу? Что он здесь потерял? Что хочет найти?
     -- Не знаю,--  ответил Грехов с  потрясающим равнодушием.  -- Возможно,
его гнали инстинкты.
     --  Инстинкты?!  Какой  же  сложности они  должны быть, чтобы  он с  их
помощью отыскал дорогу?
     -- Что мы знаем об инстинктах Конструкторов?
     Изумленный и озадаченный Ратибор не нашелся, что  ответить. Возбуждение
его схлынуло, интерес к разговору пропал, он встал, собираясь  извиниться за
визит. Дом вдруг вздрогнул, качнулись стены, низкий  рык донесся  из глубины
под  ним, словно он стоял  на вулкане. Рык  вытянулся в стены, и те ответили
дребезжанием, переходящим в шипение и свист.
     --  О,  черт!  --  Грехов  прыгнул  к двери прямо  из  кресла,  исчез в
коридоре. Еще раз дернулся пол, глухой удар прилетел из недр дома, зазвенели
металлические  листы  и все  стихло. Ратибор  почувствовал на  спине тяжелый
взгляд,  обмер  и  оглянулся.   На   него  "смотрел"  чужанин,  вылезший  из
лаборатории: двухметровая  угластая  черная глыба  в дырчатой золотой броне.
"Кожа" чужанина поражала текучестью:  она  вскипала  мелкими  кристалликами,
пенилась,  играла  рябью, дрожала  и дышала, словно роид  и в самом деле был
живым существом.
     -- Привет,-- сказал Ратибор первое, что пришло в голову.
     Чужанин  молча  проследовал  мимо  с   характерным  тумм-тумм-тумм,  от
которого сотрясался пол  дома,  хотя  ног у него, подобных человеческим,  не
было и быть  не  могло; скрылся  в коридоре. Через  секунду оттуда  выглянул
озабоченный Грехов.
     -- Извини, я тороплюсь, договорим в другой раз. -- Исчез.
     Не теряя самообладания, хотя и на ослабевших ногах, Ратибор добрался до
метро --  в коридоре  никого,  будто  и  не  было  жутковатого  гостя, --  и
автоматически набрал код Управления,  Предупреждение Забавы снова  всплыло в
памяти,  и  теперь  оно  не  казалось абстрактным, за ним стоял скрупулезный
анализ  деяний  проконсула,  помноженный  на   интуицию  и   недюжинный  дар
предвидения. Грехов не уклонялся от ответов на вопросы Ратибора, но сумел ни
на один  не ответить прямо и  с полной искренностью. Он  ни  с  кем не хотел
делиться    своими   замыслами,   планами,   переживаниями,   отношением   к
происходящему, как бы отделяя  себя  невидимой стеной от остальных  людей, и
встречающихся с ним не мог не  настораживать этот  очевидный факт. Не верить
ему было нельзя, верить -- трудно.
     Из  головы  не  шла фраза  Габриэля: "Судьба Конструктора  решается  на
Земле",-- и раздумывая  над ней,  Ратибор добрел  до отдела,  решая, что ему
делать дальше, кому предложить помощь, Железовскому  или Юнусову. Раздражало
собственное бессилие:  Ратибор  не знал,  кому  и  как  передать появившуюся
информацию, чтобы ему, а вместе с ним и  Г рехову, поверили, кому предложить
невероятно  трудную  миссию  --  объяснить  всему  человечеству,  что  такое
милосердие.
     -- Берестова вызывает председатель СЭКОНа, --  включился наушник рации,
когда  Ратибор уже  входил  в  зал  оперативного  дежурства,  погруженный  в
полутьму;  навстречу   из   кресла   встал   дежурный  --  фантом,  конечно,
видеопризрак несуществующего человека, один из образов-копий  интелмата  для
визуальной связи с абонентами.
     -- Вы слышали? -- спросил  он вслух,  не удивляясь появлению клиента  в
зале,  куда  обычно  заглядывали  только  стажеры  и  работники технического
контроля.
     --  Передайте  ей,  что  все  нормально,--  сказал  Ратибор,  глядя  на
центральный виом  с крестом визира по центру, в растворе которого  светилась
громада Конструктора. Он  вдруг понял, что ему не  хватает Железовского, его
совета,  его пугающей непосвященных неподвижности и спокойствия, его гулкого
баса.
     --  Передал. -- Дежурный  внимательно  смотрел на Берестова, ожидая его
слов, не выказывая  признаков  нетерпения. Точно такие  же молодые люди, как
две  капли воды похожие на этого, разговаривали  сейчас с  десятками  других
абонентов,  всецело находясь в их власти, создавая видимость общения один на
один.
     -- Вы хотели включить интегральную связь?
     -- Я передумал.-- Ратибор  отступил, с облегчением представив,  как  на
его речь прореагировал бы Железовский, и тут до него дошло.  --  А откуда вы
знаете?!
     --  Председатель СЭКОНа  предвидела  ваше  желание  и  рекомендовала не
спешить с "проповедью".
     -- Она так и сказала -- проповедью?
     -- Да.
     Ратибор усмехнулся.
     -- Спасибо. До связи, коллега.
     -- Минуту. --  Дежурный вернулся  в  кресло.-- Передается  чрезвычайное
сообщение.
     Изображение  Конструктора  в  виоме  исчезло, на его месте  возник  зал
центра  ГО  на  Земле  с  двумя десятками  координаторов,  выглядывающих  из
оперативных коконов управления, как улитки из раковин.
     -- Внимание! --  раздался в зале голос главного оператора смены; им был
один из секретарей ВКС.  -- Только  что  перехвачена прям