четверо были  ранены, хотя и пытались уйти от выстрелов,
но, главное, они были живы!..
     Свет  перед глазами Ратибора померк, и окончательно он пришел  в себя в
знакомой  пещере,  перед дрогнувшей  стенкой К-мигрантов. В  голове  шумело,
пищало,  бухало,  словно сердце  оторвалось  и  переместилось  под  черепную
коробку, тело стало  рыхлым и, казалось,  представляло собой  сплошную рану.
Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы переключить внимание  с болевых
ощущений на внешнее действие.
     Однако  хозяева базы, потерпевшие первое поражение, сдаваться не желали
и,  пока   Берестов  приходил   в  себя,  применили  новый  прием:  Ратибору
показалось, что на него рухнул потолок! На ногах он  тем не менее устоял, но
не сразу сообразил,  что тяжесть,  гнувшая его к полу, не иллюзия, внушенная
новым пси-даром, а  создана искусственно или  является естественным условием
здешних мест,
     -- Оставьте эксперименты!-- угрюмо проговорил Грехов. -- Игры в  войну,
как  и  спортивные  игры,  интересны  тем,  что  в  них  существует  элемент
непредсказуемости. Не  начинайте разведку  боем,  не зная противника. Вы уже
убедились, что справиться с нами не просто, а  взаимное уничтожение  не есть
альтернатива.
     В  пещеру  вернулось прежнее  тяготение.  Ратибору  в  первое мгновение
показалось,  что  тело вовсе  потеряло  вес  и воспарило  -- переход "из-под
пресса горного хребта"  к  обычной  земной  гравитации  был слишком  резким.
Захотелось расслабиться и лечь на пол, блаженно  закрыв глаза, прислушиваясь
к уходящей боли и усталости.
     Стена напротив людей  растаяла,  из темноты выступили  черные  фигуры с
белыми пятнами лиц -- К-мигранты. Девять или десять.
     -- Зачем вы пришли?-- холодно  спросил Шебранн, стоящий впереди всех.--
Уговорить нас сменить методы полемики?
     -- Если террор вы  называете  "полемикой"...-- начал Лабовиц, но Грехов
поднял руку,  прерывая  его.  Из двух ромбов  на его груди сверкнули  тонкие
рубиновые лучики, уперлись в Шебранна и Ранги.
     -- На сей раз  мы принесли ультиматум,-- так же холодно и угрюмо сказал
он.-- Моим друзьям, конечно, хотелось бы переубедить вас, доказать, что вы в
первую  очередь люди,  и лишь во вторую -- дети Конструктора, но вряд ли это
соответствует истине.  Не понимаете вы и простой  вещи, что мешает не только
нам,  но и  себе, а  главное, Конструктору!  Ситуация в Системе складывается
уникальная,  но  ни одна  из  гипотез  не  отражает  истины.  Мы не  мышь, а
Конструктор не кот, который пытается ее  сожрать. Пресапиенс прибыл к Солнцу
не  для  уничтожения цивилизации, как считают  люди... некоторые,  во всяком
случае, не  для навязывания своей "божественной"  воли,  не  для  объявления
"звездной войны". Но он не нуждается  и  в защите,  в той, по крайней  мере,
какую предлагаете ему вы.
     -- Слова,-- сказал Шебранн.-- Эмоции. Нуль информации. Почему мы должны
верить вам?
     -- Я уже доказал однажды, что говорю правду.
     -- Но наш  посол Эрнест Гиро не вернулся, и подтверждений вашей правоты
у нас нет.
     -- Это еще одно свидетельство  того, что  люди  сильней  вас.  Гиро  не
выдержал  экзамена,  - зато  выдержал  наш  посол.  --  Габриэль  кивнул  на
Ратибора,  который в это время  выбирал  цели  на  случай,  если пришлось бы
стрелять по-настоящему. Он был готов к любым переменам обстановки, и поэтому
спокоен и сосредоточен, сумев справиться с переживаниями. Лишь одна мысль не
давала покоя: жива ли Анастасия?
     -- К чему эти  намеки?  -- гортанным голосом спросил Ранги. --  Хорошая
мина при плохой игре? На что вы  надеетесь? Откуда вы знаете, в какой защите
нуждается Конструктор?
     --  Знаю,--  отрезал   Грехов,  усмехнулся  с  неожиданно  прорвавшейся
грустью.  --  Хотя мне  это не  доставляет ни  счастья, ни радости.  Я  ведь
хомозавр,  как меня  недавно  окрестили.  А  Конструктору  не  нужна никакая
защита, он болен и одинок, и нуждается всего лишь в одной простой  вещи -- в
милосердии. В милосердии, как это  ни странно! Если можете помочь ему в этом
-- помогите, нет -- не мешайте это делать другим.
     -- Строительство излучателей квагмы  в поясе  астероидов -- это  и есть
милосердие  по-человечески?  Идея отгородиться "абсолютным зеркалом"  -- это
милосердие?
     -- Нет,  -- тихо произнес Грехов, -- не милосердие.  Но мы учимся  ему,
трудно,  жестоко, ошибаясь и  падая, но учимся;  и  в  конце концов овладеем
наукой, найдем единственное верное решение. Вы такого решения не нашли.
     --  И  все  же  ваш  ультиматум смешон. Вы,  конечно,  сильный человек,
Габриэль  Грехов, ваш пси-потенциал, вероятно,  больше потенциала  любого из
нас, но вы далеко не шукра, обладающий а мара. Мне жаль, но отпустить вас мы
не  имеем  права,  ибо  вы представляете для нас реальную и  непредсказуемую
опасность.
     -- В таком  случае  .мы погибнем все. Шебранн покачал головой, на губах
его обозначилось подобие улыбки.
     -- Проигранный гипнобой -- еще не доказательство нашей слабости.
     -- Вы не поняли.-- Грехов медленно вытянул вперед руку ладонью  вниз, и
зеленоватая искра в камне его  перстня вдруг прыгнула вверх,  превратилась в
фиолетово-зеленый -  дрожащий язычок  пламени. И тотчас  же пол,  потолок  и
стены  пещеры  искривились;  словно  по  ним,  ставшим  гибкими и  упругими,
пробежала судорога. Из недр пещерного города донесся угрожающий гул, мигнули
и разгорелись запрятанные  в  стенах светильники. Ратибору показалось, что у
его  ног разверзлась,  бездна,  дохнувшая холодом межзвездного пространства.
Кто-то поддержал его под локоть -- Железов-ский.
     Грехов опустил руку, язык  огня упрятался в перстень, коридор перестала
мять и корчить мягкая, но властная сила.
     -- Детские  игрушки,-- презрительно процедил  сквозь  зубы  смуглолицый
Григ.--  Хватит  разговоров! Они  блефуют,  а  мы  развесили уши.  Их  всего
четверо, помощи ждать неоткуда, метро  заблокировано, пора  заниматься своим
делом.
     В руке  бывшего  пилота сверкнул  ствол "универсала",  направленный  на
Лабовица,  два   бесшумных   выстрела  раздались  одновременно  --  Грига  и
Железовского. Лабовиц  успел  уклониться всего  на  несколько сантиметров, и
сгусток плазмы попал ему в плечо. Удар плазменной пули Железовского отбросил
Грига к  стене,  и  в  то  же  мгновение  страшной  силы пси-разряд  едва не
парализовал  Ратибора, потерявшего  слишком  много энергии в первой и второй
схватках.
     -- Не  стрелять!-- прозвучал в звуковом и мысленном диапазонах яростный
крик Грехова.
     Все  замерли,  направив оружие друг на друга. Проконсул  снова  вытянул
руку вперед, и  снова  знакомая  сила искривила темное пространство  пещеры,
тела  людей  и К-мигрантов, отразилась болью в позвоночнике, голове, глазах.
Пульсирующая зеленая  струйка пламени  над  перстнем  Грехова превратилась в
облачко,  которое  за  секунду  выросло  в  огромный   шар  и  окутало  всех
находящихся в пещере. А когда светлый туман рассеялся,  все увидели  висящий
между  людьми и К-мигрантами черный  бугристый  обломок камня, завернутый до
половины  в  дырчатую  золотую  фольгу. Тяжело,  так  что- вздрогнули  стены
помещения, "камень" рухнул на пол.  На людей повеяло жутковатым ветром чужих
пространств.
     --  Роид!--  хмыкнул раненый  Лабовиц, пытавшийся остановить  кровь  из
раздробленного плеча.-- Похоже, живой! Ну, и связи у тебя, проконсул! Кто из
вас  упоминал  тут  шукру? --  Герман  посмотрел  на  Шебранна.--  Еще  есть
сомнения?
     У Ратибора появилось ощущение, что  глыба чужанина то  исчезает из поля
зрения, то появляется вновь, и  это "мигание" заставляет вибрировать воздух,
ставший густым и плотным, как желе.
     --  Спрячьте  оружие,  если  -вы не  самоубийцы,--  незнакомым  хриплым
голосом сказал Грехов; лицо его снова покрылось блестящей пленкой "слюды".--
Внутри этого роида область двенадцатимерного пространства, эквивалентного по
размерам, массе и  энергии горной системе типа  Гималаев,--  хватит  на  то,
чтобы пробить вашу базу насквозь. Убеждает?
     --  Он  не  может взорваться  просто так,  по команде  извне,--  сказал
Шебранн быстро.
     В  голове  Ратибора  (ему  показалось   --  в  костях  черепа)  родился
удивительный вибрирующий  звук, словно  хлопнула дверь в  гулком  помещении:
глыба чужанина  увеличилась в размерах и опала, словно он  вздохнул. И вслед
за этим раздался необычный свистящий  хрип,  не  похожий  ни на человеческий
голос, ни на шумы  естественного природного фона, меняющий интонацию, тембр,
эмоциональную насыщенность и громкость,  сопровождаемый  долго не смолкающим
эхом.
     --  Слышу. -- Грехов стряхнул с рук "лоскутья" голубого сияния. -- Роид
передал мне  привет. А насчет взрыва...-- Проконсул поднял руку с пистолетом
и  направил его на чужанина. -- Достаточно  разрядить в него  "универсал", и
взрыв неизбежен, вы это знаете. Я жду.
     Несколько мгновений длилась наполненная мертвой тишиной пауза. Ратибор,
ни на  миг  не выпускавший из виду  пару Нгуо Ранги -- Юрий Лейбан, заметил,
что лицо Грехова стало бледнеть, приобретая прозрачность драгоценного камня.
Потом Шебранн опустил  свой  пистолет и оглядел ряды  К-мигрантов. Они давно
переговаривались мысленно, но сейчас их пси-разговор выплеснулся в диапазон,
близкий волне  пси-связи людей,  Ратибор  ощущал его эхом бушевавшего где-то
далеко шторма, вернее, эхом прибоя.
     Наконец Шебранн закончил переговоры.
     -- Чего вы хотите?
     --  Мира, -- тихо, но  жестко  сказал Грехов.--  Я не ограничиваю вашей
свободы,  делайте,   что   хотите,   предлагайте  свой   вариант  общения  с
Конструктором, но не пытайтесь больше  угрожать людям, а тем более охотиться
за ними. Этот  ультимативный разговор  с вами  -- последний, в  случае любой
попытки нападения на ученых, строителей, других людей, я уничтожу вас! Всех!
Слышите?
     Ратибор превратился в сплошной  нервный ком,  реагирующий  на  малейшие
токи,  изменения  электромагнитных  полей  и  даже  на  пульсацию  биополей,
возникающих от постоянной работы  мышц, которые удерживают тело в  покое,  и
точно  так   же   замерли   рядом  Железовский   и   Лабовиц,   превращенные
обстоятельствами в живые боевые системы с высокими параметрами.
     -- Мне нравится ваш подход к проблеме, -- без улыбки  сказал Шебранн.--
Вероятно, на вашем месте я реагировал бы так же. Итак, мы свободны в выборе?
     -- В тех  пределах, которые я обозначил. -- Грехов опустил "универсал";
лазерные трассы, то и дело  нащупывавшие К-мигрантов из нескольких точек его
черного  кокоса,  погасли.  -- Формула  изобретена не  мной: для того, чтобы
свободой  обладать, ее надо  ограничить. Разблокируйте  метро. До встречи на
Совете безопасности.
     Габриэль посмотрел на  чужанина, и в то же мгновение тот исчез,  вызвав
приступ головокружения  у людей,  ощутимое  колебание всей  массы породы,  в
которой была проложена система коридоров и пещер.
     Грехов  повернулся  и направился к залитой  тьмой кабине метро, за  ним
Лабовиц, все еще  державшийся за плечо, потом Железовский, хлопнув  Ратибора
по плечу. Тот, чувствуя себя так, словно его пропустили через соковыжималку,
поплелся последним. К-мигранты молча глядели им вслед. Потом исчезли один за
другим.
     Люди  остановились перед  дверью  в  метро, ожидая, когда  хозяева базы
разблокируют станцию.
     --  Слушай,  проконсул, ты случаем  не изобрел новый  тип скафандра? --
тихо .пробасил Железовский. -- Блестишь, как под пленкой.
     -- Не изобрел,  -- сказал Грехов и улыбнулся, вытирая  измученное  лицо
обеими ладонями. -- Это всего лишь пот, дорогой комиссар.
     С  шипением  открылась дверь  финиш-камеры  метро, в зал ворвались двое
парней  в "бумерангах"  и  Забава  Боянова.  Последовала немая сцена,  затем
председатель СЭКОНа бросилась к Железовскому, молча  прижалась к нему,  едва
доставая ему до ключицы.
     --  Где  они? --  быстро спросил первый из вновь прибывших, в то -время
как  метро  выбрасывало  одну  за другой порции пограничников и обоймы риска
отдела безопасности.
     --  Отбой  тревоге,  -- будничным  тоном  проговорил комиссар,  обнимая
Боянову  за  плечи  огромной  рукой,  повернул  ее  и  повел  к  метро  мимо
растерянных парней.
     -- Сначала я  думал, что у тебя  рация. -- Лабовиц  кивнул на  перстень
Грехова, когда  они  выходили из  метро Управления.  -- Особенно,  когда  ты
"вызвал" чужанина. Оказывается, это...
     --  Пси-генератор, -- проворчал Габриэль,  оглядываясь  на  плетущегося
сзади  Берестова.  --  Без  него  я  не  смог  бы внушить  К-мигрантам  свою
убежденность в победе. До связи, суперы.
     -- Не понял, -- сказал Ратибор, ошеломленный открытием. -- Что вы имели
в виду насчет чужанина?
     --  Никакого чужанина не было, --  вздохнул  Лабовиц,  тоже глядя вслед
проконсулу. -- Габриэль всего-навсего создал пси-фантом, внушил К-мигрантам,
что имеет прямую связь с роидами.
     -- Не может быть! Я же его видел... и слышал...
     --  Просто  Грехов --  очень  сильный  экзосенс. Мне, например, до него
далеко. Такие вот дела, охотник. Ну, я пошел лечиться. До связи.
     Он ушел, не  оглядываясь. А  Ратибор остался стоять, медленно приходя в
себя.
     * * *
     Конструктор,  представлявший   собой  светящийся  "мешок  с  картошкой"
(каждая из картофелин по размерам не уступала планетам типа "Земли"), слегка
замедлил свой  ход,  но  продолжал  упорно стремиться  к намеченной цели. По
расчетам  баллистиков  траектория его движения должна была  пересечь  орбиту
Юпитера на расстоянии в двадцать миллионов километров от  гигантской планеты
и практически упиралась в  Марс,  успевающий к  моменту пересечения  подойти
точно в район рандеву.
     Опираясь на  расчеты, СЭКОН снова  поднял вопрос  применения императива
"экстремум",  требуя  мобилизации сил и средств  человечества  на  эвакуацию
населения  Марса, а потом и  Земли. И снова  Совет безопасности  не утвердил
предложение,  отложив решение проблемы  до появления  "новых данных о прямой
угрозе  Марсу и  Земле", в то время, как  по всей Системе участились  случаи
антисоциального  поведения,  стихийных  всплесков  паники,  вспышек  нервных
заболеваний и психических расстройств,  вызванных серией появлений К-гостей.
Положение  в мире становилось взрывоопасным, подогреваемое безответственными
заявлениями некоторых общественных и официальных деталей о том,  что во всем
виноваты  службы  безопасности и  пограничники,  не справляющиеся со  своими
обязанностями.  Предлагалось  отстранить  от  должностей  комиссаров  отдела
безопасности  Железовского и Юнусова, а также  командора пограничной  службы
Эрберга,  срочно  смонтировать  на  пути  Конструктора  "кварковые  мины"  и
разнести его в клочья, если он не понимает, чего от него хотят.
     Аудитории  всех  рангов захлестнула волна дискуссий, в ход были  пущены
аргументы высокой политики, апологии доброты и веры, экономические и научные
расчеты,  наивные утверждения  о  гуманизме  высшего  разума  и  философская
казуистика  "разумной  жестокости",  но  эмоции  не  могли  послужить  базой
всесторонне продуманного решения, как  и  сухие цифры  инженерных расчетов и
формулы  научных  теорий, и  не нашлось лидера,  который  смог бы обработать
колоссальный  объем информации, взвалить  на свои  плечи ответственность  за
судьбы человечества и объяснить, что делать. Надвигался кризис, прежде всего
кризис  веры  и  морали, предполагающий в скором времени не  религиозный,  а
самый  что  ни на  есть  материалистический  хаос апокалипсиса, хаос  "конца
света", начинавшийся нравственным уничтожением...
     Со времени схватки  с К-мигрантами  прошло  двое  суток, и Железовский,
втайне ожидавший каких-то каверз с их стороны, внезапно успокоился, уверовав
в  твердость  их  слова  и  серьезность  обещаний  самого  Грехова.  Связь с
К-мигрантами  прервалась,  как  только оперативные группы покинули  станцию,
затерянную  в недрах  омеги Гиппарха,  и никто их с  тех пор  не видел и  не
встречал.
     Грехов тоже в поле зрения  наблюдателей  не  появлялся, но Аристарх был
уверен, что  проконсул  в курсе всех событий и продолжает свою  таинственную
деятельность, отдающую мистикой и  жутковатым душком связи с "потусторонними
силами".
     В один из периодов отдыха  между дежурствами  -- Железовский все так же
продолжал  жить  на  "Клондайке"-- спейсер посетил  Юнусов  в  сопровождении
Баренца. Комиссар  наземников был встревожен и не скрывал этого. Железовский
усадил их на диван перед виомом,  во всей красе показывающим Конструктора на
черном фоне, предложил по стакану медового напитка и превратился в статую, в
"роденовского  мыслителя",  способный  просидеть  в  каменной  неподвижности
несколько часов подряд.
     --  Что  у вас? -- спросил Юнусов, мало  уступающий  хозяину в  мимике,
вернее, в ее отсутствии.
     Спешить было некуда, и разговор шел в звуковом диапазоне.
     -- Все то же, -- ответил Железовский.  -- К-физика не поддается анализу
и  не вмещается  в.рамки ни  одной  теории,  а  это значит, что мы бессильны
оказать влияние на Конструктора.
     -- Даже с помощью вакуумрезонаторов?
     -- Теоретики работают с математическими моделями, но конкретных советов
не дают. Расчет последствий удара требует учета  стольких параметров, что на
точный прогноз надеяться нечего.
     -- А если удастся соорудить "абсолютное зеркало"?
     Железовский взглянул на комиссара-один исподлобья.
     -- Автор идеи погиб и не оставил расчетов, а его коллеги по моим данным
-- в начале пути,  вряд  ли они  успеют  довести разработку до практического
применения. Существовала единственная  возможность не пустить Конструктора в
Систему -- Т-конус, но воспользоваться ею мы уже не можем.
     Юнусов кивнул, не отрывая взгляда  от эллипсоидного тела  Конструктора,
состоящего из светящегося тумана и зерен более темных уплотнений.
     --  Знаете,  что  меня  волнует до  сих  пор?  Результат  всепланетного
референдума о судьбе Конструктора.  Ведь практически большинство высказалось
за его уничтожение, понимаете? И  распределение голосов  по  материкам почти
одинаковое -- выше  шестидесяти процентов, лишь Южная Азия -- тридцать семь.
Что это? Проявление коллективного эгоизма, приступ истерического страха, или
наоборот --  эффект социальной релаксации? Почему при обсуждении не сработал
принцип  избыточного оптимизма, характерный для  группового  мышления? Может
быть, в  обществе  давно превалирует  индивидуализм, а  социологи пропустили
финал формирования этого процесса?
     -- Не думаю, -- качнул  головой  Баренц.  --  По-моему, четко  сработал
механизм   выдвижения   разумных  альтернатив.   Ориентируясь  на  групповое
сознание,  мы взаимно  поддерживаем  друг  в  друге  стереотипные  образы  и
установки, а в данном случае имела место разумная организация дискуссии, где
у  каждого была возможность  аргументировать свою точку  зрения. А результат
обсуждения закономерен: альтернативы жизни цивилизации -- нет.
     Помолчав,  Юнусов  кивнул, соглашаясь,  видимо,  с внутренним  голосом.
Проговорил:
     -- Я слышал, в Системе появились чужане?
     -- По нашим подсчетам -- около двухсот  транспортников  и  более тысячи
отдельных роев, -- пробасил Железовский. --  И  количество их  увеличивается
день ото дня. Хорошо, что они хоть не удаляются  от Конструктора больше, чем
на миллион километров, все время крутятся рядом, формируются в "очереди",  и
вместе с "серыми призраками" в конвои. Тебя что-то заботит конкретно?
     -- Его забота -- волнения на Ближнем Востоке, -- пробурчал молчавший до
сих пор Баренц, тоже  не  сводящий  глаз с Конструктора  и  облаков мигающих
разноцветных  огней, круживших вокруг него.  --  Плюс  вспышки паники.  Плюс
попытки захвата метро, работающих на дальний космос.
     -- Плюс  обычная профилактика, -- бесстрастно проговорил Юнусов.  -- Вы
знаете, что такое бои роботов? Или муравьиных  куч? Или термит