ов и муравьев?
А  как  вам нравится  такое "развлечение" молодежи, как гонки  на украденных
транспортных коггах типа "Коралл"? Или технология наркослипов?
     -- Можешь  не  продолжать,  --  сказал  Баренц.  -- Мы знаем, что такое
работа безопасника-наземника. В  молодости я мечтал об участии всего в одной
операции.
     -- Какой же?
     -- В операции по  спасению  духовности, нравственности, или соборности,
если хотите.
     -- Тогда тебе надо было родиться в двадцатом веке, а  то и раньше, Я не
понял, что ты говорил о метро. Кто пытается захватить станции?
     --   В  основном   пацаны,  "золотая"  молодежь,  сынки  представителей
политико-экономической элиты...
     -- Я  не о том. Это организованные,  спланированные действия  или  акты
отчаяния?
     -- Еще не разобрались. Но похоже -- последнее. Если был бы единый центр
по  бегству,  мы  его уже нащупали бы. В  общем,  работы хватает. Не  плачу,
констатирую факт.
     -- А  чего вы хотели? Это обычная работа с наложенной спецификой ГО. Не
справляетесь? Давайте думать, чем я могу помочь.
     --  Пока  справляемся...  худо-бедно. Меня  лично беспокоит  другое  --
возможности Грехова. -- Юнусов сцепил пальцы на груди и пригорюнился.
     Баренц кинул взгляд на Железовского
     -- Не тебя одного. Нас тоже интересуют возможности  проконсула, вернее,
не столько возможности,  сколько их приложение. Вектор "нечистой силы",  так
сказать.  Чего  он добивается? У меня складывается впечатление, что он ведет
какую-то  свою игру, недоступную для нас. Не  получится ли  так, что в самый
последний момент он станет "по ту сторону баррикад"?
     -- Так же  считает  и Забава,  -- усмехнулся  Железовский.--  Но у меня
другое мнение. Да, его пределы действительно неизвестны, К-мигранты в чем-то
правы, назвав его шукрой. И все же он с нами.
     --  Он  один,  -- без выражения  сказал Юнусов.  -- Как  установили мои
психологи, судя по всем его связям и привычкам, эта фигура  не  нуждается  в
соратниках   и  друзьях.  Но  в  отличие  от  вас,  коллеги,  я  не  склонен
преувеличивать степень опасности одного человека, даже если он экзосенс семи
пядей во  лбу.  Аристарх,  ты умеешь успокаивать людей, успокой и  меня: как
долго будут продолжаться К-явления? Я имею в виду гостей.
     Железовский  не  пошевелился,  полузакрыв глаза,  феноменальная глыба с
канатами вместо нервов, силой робота  и душой безнадежно  больного человека,
болезнь которого называлась "Забава Боянова".
     -- Не  знаю,  --сказал  он  наконец. --  Есть мнение,  что  Конструктор
исследует нас, пытается решить какую-то проблему, а какую именно -- тайна за
семью печатями.
     Юнусов  слабо  улыбнулся  одними  губами,  сухими  и  бледными,  собрав
морщинки у глаз.
     -- Успокоил. Тебе  хорошо, сидишь здесь, в  центре, как... пуп ГО, и не
видишь,  что  творится на  грешной  Земле, населенной  обычными  людьми,  не
суперменами,  со  множеством  добродетелей  и  пороков.  Самое  гнусное, что
большинство  реагирует  на  К-гостей  негативно:  страх, ненависть,  желание
убить,   уничтожить   неведомого  посланца,   нервные   срывы,   психические
расстройства,  паника... Если  гости будут  являться  и дальше, вся  Система
превратится в сумасшедший дом.
     Трое смотрели друг на друга, понимая все без слов.
     ---  Когда  Конструктор  подойдет  к  поясу  астероидов,  некого  будет
защищать, -- добавил Юнусов.
     -- Чего ты хочешь? -- тихо  спросил  Железовский, сдерживая громыхающий
голос.
     --  Не  знаю,  --  медленно,  растягивая  слова,   ответил  Юнусов.  --
Взаимодействие масс в Системе нарушено так, что вряд ли возможно вернуть все
в исходное состояние, а перераспределение  орбит планеты  неизбежно ведет  к
дисбалансу орбиты Земли, твои эфаналитики знают это не  хуже моих. Что будет
дальше?
     --  Конструктор подходит  к  Юпитеру,  --  проворчал  Баренц.-- Чего вы
хотите?
     Юнусов, прищурясь, посмотрел на Конструктора, словно прицелился.
     -- Забава права, его  надо было уничтожить еще в первое пришествие, как
советовали  "серые  призраки", но урок съеденного  наполовину Марса не пошел
нам впрок.
     -- Чего вы хотите?-- в третий раз спросил Железовский.
     -- Немедленного введения экстрамобилизации. -- Юнусов  встал. -- Спасем
хотя бы часть человечества. Иначе потеряем все. Я  знаю, кое у кого в Совете
все еще теплится надежда, что  мы остановим Конструктора или уничтожим, но я
в это не верю. Пошли, Ярополк.
     Баренц молча встал, похлопав Железовского по колену.
     -- Завтра очередное заседание Совета.
     Вышел вслед за  комиссаром-один.  Железовский  выключил свет  и остался
сидеть  в темноте, неподвижный, как  изваяние. Поднес ладонь к лицу:  пальцы
испускали розовое свечение, будто  рука была сделана из раскаленного стекла.
Щелкнул пальцами -- и с них слетел рой шипящих искр.
     -- Хиути,--  глубокомысленно произнес вслух  Железовский,-- не рано ли,
коллеги, включать режим "спасайся и беги"?
     --   Срочное  сообщение,  --   раздался   в   клипсах  рации  пси-голос
координатора. --  Обнаружено  скопление "серых  призраков"  -- около  десяти
тысяч особей.
     Через три минуты  Аристарх ворвался в зал контроля, где несли дежурство
Шадрин, член Совета безопасности Таукан и кобра-один погранслужбы Демин.
     В центре оперативного поля виома на фоне слабых  россыпей далеких звезд
и туманностей выделялось мерцающее,  переливчатое, плавно меняющее очертания
облако "серых  призраков", похожее издали на пушистую  головку  одуванчиков.
"Призраки" постоянно маневрировали, и фигура облака менялась, то превращаясь
в идеальный куб, то в  шар (одуванчик,  да и только!), то в эллипсоид, то  в
головоломную конструкцию сложнейшей формы.
     -- Что они делают?!
     -- "Роют яму",-- отозвался Савич, находившийся ближе всех к образованию
"призраков".   --  Вакуум   в  этом  районе  "скатывается"  в  потенциальную
"пропасть", в которой топология пространства прыгает от  геометрии  "струны"
до двадцатишестимерности. Я о таком мечтать не мог, не то что своими глазами
наблюдать реализацию!
     -- Зачем это им?
     --  На  вопросы  они  не  отвечают, но, по  всей  видимости,  готовится
какой-то сюрприз. Не  нам, конечно, Конструктору.  Он подойдет сюда примерно
через полчаса, мы его уже видим визуально.
     Железовский  нырнул в кресло, освобожденное ему догадливым Шадриным,  и
окунулся в эфирный  прибой  переговоров  всей  сложной  системы  координации
космических  служб   Солнечной  системы.   Выслушав   доклады  погранпостов,
скомандовал:
     -- Всем императив "назад"!
     --  Можно  я  направлю в зону  любопытства зонды? --  спросил Савич. --
Любая информация оттуда бесценна!
     -- Работайте,-- ответил Железовский.
     В  течение  четверти  часа ничего существенного  не происходило: "серые
призраки"  перестраивались,  земной флот  уходил  от  сферы их  маневров  на
безопасное расстояние. Затем "призраки" создали нечто вроде зонта  с ручкой,
направленной навстречу Конструктору,  и  перестали  перемещаться, одевшись в
ореол зеленоватого свечения. А когда до столкновения колоссальной "авоськи с
картофелем"  Конструктора  с   "зонтом"   остались  считанные  мгновения  --
Конструктор  шел со скоростью  двухсот  десяти  километров в  секунду  -- от
"зонта" ему  навстречу вытянулась вдруг  тысячекилометровая "роза" ярчайшего
зеленого  огня:  лепестки "розы"  раскрывались один  за другим,  словно  она
росла, как живая,  и  слои пламени не  смешивались  друг с  другом, создавая
удивительную пространственную структуру земного цветка.
     Спейсер  содрогнулся,  как  и  все  машины  человеческого  флота,  хотя
находился от места события в шести миллионах километров. И только интрасенсы
да автоматические  видеокамеры  смогли заметить, чем  ответил Конструктор на
"приветствие" "серых призраков", так быстро это произошло.
     Огненную "розу"  пронзили  тысячи длинных  и острых черных  игл, словно
Конструктор  выпустил рой  стрел с  оперением (отчего  спейсер  дернулся еще
раз),  и  "роза"  погасла.  А  затем  "зонт"  "призраков"  сломался,  и  они
разлетелись  в  разные  стороны, как  пушинки, уступая  дорогу непреодолимой
силе.
     Железовскому стало отчего-то больно, и он  с  недоумением посмотрел  на
свои руки, сжатые в кулаки:  ногти впились  в  ладонь чуть ли не до крови. С
трудом разжав пальцы, он успокоил дыхание и вызвал Савича:
     -- Что там у вас?
     -- Представление закончено, -- отозвался ученый еле  слышно  сквозь гул
помех. -- Они  его  не остановили,  хотя создали зону с  плотностью энергии,
превышающей  потенциал  звездных  недр.  Но,  может  быть,  они  его   и  не
останавливали? Может  быть,  эта  наша  оценка  событий неверна?  Со стороны
судить трудно. Попробуем проанализировать  результаты измерений и дать более
точные ответы.
     "Серые призраки" собрались в  стаю  над торжественно проплывающим  мимо
телом   Конструктора,   образовали  нечто  вроде   струящейся  растопыренной
человеческой ладони, несколько минут "совещались",  а потом  "ладонь" начала
бледнеть,  испаряться, таять,  пока  наблюдающие  эту  картину  руководители
дежурной смены не поняли, что "призраки" один за  другим исчезают, уходят по
"струнам" из  Системы. Через полчаса от "ладони" не осталось ничего, и  лишь
светящаяся махина  Конструктора продолжала безостановочный бег сквозь черную
бездну  пространства,  не  реагируя на  вызовы,  сигналы,  предупреждения  и
проклятья...
     * * *
     После схватки с К-мигрантами сил у Ратибора хватило только на то, чтобы
справиться у дежурного о состоянии Насти и Егора и доползти до дому. Проспал
он почти сутки, лишь  единожды  поднявшись напиться.  За  это время организм
интрасенса  справился со  стрессом,  перенапряжением  и  усталостью не  хуже
профессиональной медслужбы, и Ратибор встал вполне бодрым и работоспособным,
сразу включившись в орбиту компьютерной связи.
     Дежурный доложил ему,  что  Егор Малыгин  тоже вылечил себя  сам  и уже
занимается с детьми в школе, со свойственной ему скромностью умолчав о своих
подвигах.  Настя  пока  еще  находилась в  клинике  спас-центра,  однако  ее
состояние  у  врачей  опасений не  вызывало.  Железовский  снова дежурил  на
"Клондайке" в составе квалитета ответственности,  Лабовиц пребывал где-то на
территории заповедника  Такла-Макан, и  таким образом почти вся группа риска
здравствовала  и  занималась  своими  делами.  Не  было  известий только  от
проконсула Грехова, снова отбывшего в неизвестном направлении.
     Прикинув  соотношение  обязанностей  и  желаний,  Ратибор  направился в
клинику, по пути выслушав сводку последних событий, главным из которых  была
акция "серых призраков", пытавшихся  остановить Конструктора. Впрочем,  цель
их операции  оставалась не совсем ясной. Вполне  могло быть, что  они искали
способ связи или решали какую-то свою общую проблему, или вообще действовали
по просьбе Конструктора, находясь  с ним в контакте, например: сотворили ему
тонизирующий   душ.  Последняя  гипотеза   вызвала  у  Ратибора  улыбку,  но
поразмыслив, он пришел к выводу, что даже  она имеет право  на существование
при отсутствии  достоверных  данных  и  нежелании  самих  "серых  призраков"
объяснять смысл своих действий.
     Уже входя в здание  метро, задумавшийся  Ратибор  вдруг краем  сознания
отметил некоторую необычность обстановки.
     С введением режима  ГО обычная сутолока у станций метро исчезла, вход в
них контролировался пограничниками,  и  люди, понимая, чем  это  вызвано,  в
большинстве  случаев не  роптали,  здесь  же,  возле  метро "Мещерский бор",
собралась приличная толпа  пассажиров,  и  все молчали!  И лишь увидев троих
крепких  молодых  людей  в полумасках,  одетых в серые кокосы, с импульсными
электроразрядниками  в  руках, Ратибор  понял,  что  стал свидетелем захвата
метро  одной  из  отчаянных  групп  "золотой" молодежи, искавшей спасения от
приближающегося в лице Конструктора "конца света".
     Его заметили сразу. В спину Ратибора уткнулся твердый ствол разрядника,
чьи-то руки сорвали с ушей клипсы рации, толкнули в спину.  Берестов вошел в
вестибюль станции,  непривычно тихий и пустой, поискал глазами пограннаряд и
увидел у стены слева два тела. Третий пограничник сидел на полу с посеревшим
от боли лицом, у него была сломана ключица.
     Нападавших  было  десятка полтора.  Трое  из них возились с  интелматом
метро, -- видимо, кто-то из пограничников  успел заблокировать управление,--
остальные  шатались по платформе  вдоль всего  длинного  ряда  кабин  метро,
составляющего своеобразный поезд, подтаскивали поближе  контейнеры, рюкзаки,
штабеля пластиковых банок, ящики и упакованные в прозрачные мешки  коробки с
концентратами.  Судя -по всему, "экспедиция"  готовилась  тщательно,  и лишь
расторопность   пограничников  помешала  группе  осуществить  задуманное   в
считанные  минуты.  Поскольку  станция "Мещерский  бор" была  единственной в
районе, работающей  на  Приземелье и  на дальний космос, руководители группы
точно знали, куда попадут, и останавливаться на полпути не собирались.
     -- Живы? -- кивнул Ратибор на лежащих парней.
     Сидящий пограничник покривился, с трудом сдерживая слезы; был он  молод
и неопытен, и еще не научился сдерживать эмоции, как старшие товарищи.
     -- Не дергайся! -- Ратибора толкнули в спину. -- Лицом к стене! Руки на
затылок!
     И время для безопасника остановилось...
     Дрался   он  холодно  и   расчетливо,  сдерживая  ненависть  и  ярость,
вспыхнувшие  в душе, словно перед  ним были "серые люди", не ведающие  боли.
Однако  противник его был  во  сто  крат беспощаднее, наглее,  агрессивнее и
вероломнее,  потому что  исповедовал  древний принцип  -- "цель  оправдывает
средства".  То,  что  эта  цель  --  собственное  благополучие,  подленькое,
физиологическое,  просчитанное"низменными сторонами  души,  -- их  ничуть не
смущало.
     Конвоиров он  успокоил  точными  уколами  в  нервные  узлы,  еще  двоих
оглушил,  а  когда  остальные  начали  пальбу,  ответил  тем   же,  завладев
электроразрядником  командира  группы.  Через  минуту  все  было  закончено,
оставшиеся вне  схватки члены группы сориентировались поразительно  быстро и
бросились наутек, пробиваясь сквозь толпу к стоянке такси, но лишь одному из
них удалось скрыться, троих задержали прибывающие пассажиры, а четвертого, с
белыми  от  страха   глазами,  открывшего  стрельбу  по  безоружным   людям,
нейтрализовал примчавшийся поднятый по тревоге пограничный наряд.
     Угрюмо ответив на вопросы  кобры-капитана пограничников и понаблюдав за
врачами,  хлопотавшими у  тел  пограничников,  Ратибор  отыскал лежащего без
сознания руководителя  группы  "путешественников"  и  забрал у  него  клипсы
рации, затем  поспешил к заработавшим кабинам метро, не обращая  внимания на
восторженно-удивленные взгляды молодых  ребят,  возбужденных и  одновременно
огорченных тем, что инцидент исчерпан.
     Клиника спас-центра -- двадцатишестиэтажное "колье" из нескольких сотен
"драгоценных  камней"-палат,  процедурных  кабинетов,  операционных  боксов,
залов  отдыха,  спортзалов, -- располагалась  на берегу Десны в километре от
основного   здания   Управления   аварийно-спасательной   службы.    Сообщив
интелмату-диспетчеру, кто  он и к кому направляется, Ратибор влез в "улитку"
бесшумного конформного лифта и вышел в прозрачном фонаре стыковочного  узла,
соединявшего две  лечебных палаты  и  зал  психомассажа.  Анастасия Демидова
лежала в палате с номером "один", и не успел Ратибор подойти к двери, как та
открылась и выпустила человека в черном.
     С  полминуты  они  разглядывали  друг  друга, потом  по  губам  Грехова
скользнула едва заметная улыбка.
     -- Говорят, ты неплохо потренировался у метро.
     --  Неплохо,  только  спарринг-партнеры  попались  неопытные, -- в  тон
проконсулу произнес Ратибор.
     Грехов кивнул, буркнул нечто вроде "ну-ну", и капсула лифта унесла  его
в недра здания.  Постояв немного, чтобы  справиться  с неприятным осадком от
встречи, Берестов вошел в палату и был  едва не сбит с ног: Настя ждала  его
за дверью, прыгнула на  шею и, всхлипывая, принялась целовать его лицо, уши,
плечи,  руки,  пока  оглушенный  водопадом  чувств  --  в  пси-диапазоне  он
представлял собой самый настоящий водопад! -- Ратибор не оторвал ее от себя,
зажмурившуюся, с  мокрым от  слез  лицом, в  распахнувшемся  халате,  милую,
безумно красивую и желанную...
     Полчаса ушло у них на междометья, объятия и шепот, пока Настя не пришла
в себя и не принялась приводить себя в порядок.
     -- Я могла  бы уже уйти отсюда,-- сказала она, причесываясь, поглядывая
на чеканный профиль Ратибора,  -- но решила подождать тебя. Габриэль сказал,
что ты придешь сразу после драки. Ты дрался? Это правда?
     Ратибор  поневоле нахмурился.  Темное чувство открывающейся  под ногами
бездны качнулось в нем.
     -- Он сказал, что я дрался? Когда?
     -- Когда сказал?  Почти час назад,  перед  твоим приходом.  --  Девушка
оглянулась. -- Что, он ошибся?
     -- Нет, но... я думал, что ему сообщили о схватке по "треку", однако он
знал об этом еще до события... хомозавр!
     Анастасия вздрогнула, побледнела.
     ----  Ты... ты говоришь это...  с ненавистью! После того, что он сделал
для тебя, для всех... Неужели вы так не  терпите его? За что? За  то, что он
отличается от вас?  За его силу, волю, риск, благородство, наконец? -- Голос
ее превратился в шепот, погас. -- Ты хочешь, чтобы...
     Ратибор покачал головой, снял мысленный контроль и на мгновение обрушил
на  голову девушки  весь  свой внутренний мир,  все свои  вопросы,  мысли  и
чувства,  запертые  в  душе,  мучившие  его  и  ждущие  ответа. Настя  снова
вздрогнула,  прислушалась, полузакрыв  глаза, легкая краска  вернулась на ее
щеки.
     -- Извини, я была неправа,  -- скороговоркой проговорила она, вскакивая
и целуя Берестова в подбородок. -- К тебе мои слова  не относятся, хотя было
время, когда и ты относился к нему...
     --  Было, --  согласился  Ратибор.  --  Но  я  --  иное  дело,  вряд ли
кто-нибудь еще знает его с других сторон, отсюда нелюбовь,  неприязнь и даже
страх. Забава призналась, что она его боится, "яко татя в нощи". Да и у меня
иногда,  честно  признаться,  появляется  холодок  жути.  Ты  знаешь что  он
якшается с чужанами? Не говоря уже о "серых призраках"?
     Настя не отвела взгляда.
     -- Знаю. Ну и что?
     Ратибор пожал плечами.
     --  Его  не зря  прозвали хомозавром.  И не делай страшные глаза,  я не
отношусь к  лагерю  тех,  кто  уже  сейчас начинает шептать обвинения  в его
адрес, будто он во всем виноват наравне с Юнусовым и Железовским.
     -- Потому что он всегда участник, а не сторонний наблюдатель, он всегда
в  центре, а не с краю. -- Настя забралась к Ратибору  на  колени, выключила
стены, и в комнату ворвался солнечный день.-- Таких любят не все, они всегда
кому-нибудь мешают. Даже тебе.
     Ратибор поцеловал ее в затылок, прижал к себе и спрятал лицо в волосах.
     --  Мне  -- нет. Кстати, я тоже не  понимаю, почему  он  не вмешается в
судьбу  Конструктора  на  доступном  ему  уровне?  Я  не имею  в виду  Совет
безопасности или  ВКС, речь идет о "серых призраках"... и  еще  о ком-то, он
недавно намекал.
     -- Он уже говорил вам... тебе тоже: Габриэль знает, чем все закончится,
и знает, что делать. И будь уверен -- делает.
     Да уж, подумал Ратибор, вспоминая встречу с чужанином в доме проконсула
и  таинственную  дверь в  мир  иной, намекавшую  на  прямую  связь с родиной
роидов.
     -- Но если он знает, что делать, почему не скажет об этом прямо? Всем?
     -- Значит, считает, что еще рано.
     --  Рано?!  --  Берестов  так  резко  вздернул  голову,  что  Анастасия
вздрогнула. -- Конструктор подходит к Юпитеру, остался один шаг до запретной
зоны, один шаг до объявления войны, а ему рано?!
     Настя  успокаивающе