рхность  Марса
рванулась навстречу, расползлась во все стороны, факел вырос  до  размеров
солнечного протуберанца, на него больно было смотреть, так  он  был  ярок.
Вытягивался он откуда-то из неведомых глубин атмосферы, детали которых  не
просматривались. Вот он съежился, опал и исчез.  Сквозь  вихрящиеся  белые
полосы облаков проступил край черного диска Конструктора.
   - Ничего не видать, - сказал Пинегин с сожалением. - Может, это  работа
"серых призраков"?
   Картина в виоме  снова  изменилась,  появилась  вся  панорама  Марса  с
непередаваемо черным зрачком Конструктора. Диего вгляделся,  и  по  центру
пятна  явственно  разглядел   непрерывное   изменение   форм   центральной
надстройки. Было такое впечатление, будто там кипит и вспучивается  черная
смола, выдувая пузыри, сигаровидные отростки, купола и острые иглы, каждая
из которых была величиной с крейсер, а то  и  больше;  гигантский  кипящий
котел,  извергающий  в   небо   черные   струи,   опадающие   зализанными,
округленными волнами...
   Вдруг виом мигнул,  изображение  исказилось,  и  все  исчезло,  остался
ровный белый фон холостого режима.
   - Что там у вас? - повысил голос Торанц.
   - Разбило зонд!
   Прием переключили на другой  зонд,  но  и  этот  аппарат  через  минуту
прекратил существование.
   - Отведите  их  подальше,  -  посоветовал  Пинегин.  -  Видимо,  "серые
призраки" в самом деле начали свои эксперименты. Что показывают приборы?
   -  Свистопляска!  -  отозвался  кто-то  у  пульта.  -   Оставшиеся   на
поверхности автоматы передают такое, что просто глазам не верится!
   Диего почувствовал слабость и прикрыл глаза.
   - Может, выключить?  -  спросил  Нагорин,  озабоченно  читая  показания
автомеда.
   - Не надо. Лучше дай чего-нибудь укрепляющего  из  твоего  медицинского
арсенала и иди туда, к ним, с меня хватит и киберняньки. Если понадобится,
я выключу сам.
   Нагорин поколдовал над автомедом, убедился, что  Диего  чувствует  себя
лучше, и вышел. Пограничник остался один. "Жив! - подумал он.  -  Главное,
что Габриэль жив... я вытащил его  чудом...  если  только  Конструктор  не
приложил к этому свою "руку"... Жив, а  там  посмотрим,  медицина  еще  не
сказала своего последнего слова. Знал бы он, что тут сейчас творится!"
   В виоме ничего не менялось.  Шар  Марса  отодвинулся,  превратившись  в
странную голову с единственным зловещим черным глазом.


   Спустя сутки, в течение  которых  от  "серых  призраков"  не  поступало
никаких вестей, словно  они  бесследно  растворились  в  атмосфере  Марса,
наблюдатели с крейсеров  УАСС,  окруживших  планету,  доложили,  что  Марс
потрясли новые серии марсотрясений силой свыше десяти баллов! Кора планеты
не  выдерживала  чудовищных  напряжений,  гигантские  многосоткилометровые
трещины рвали ее на отдельные  платформы,  из  трещин  кое-где  вырывались
исполинские языки огня и потоки вязкой вишневой  лавы.  В  атмосферу  было
выброшено за несколько часов столько пыли и пепла, что она стала полностью
непрозрачной.
   - Агония, - тихо сказал Пинегин.
   В   экспедиционном   зале   крейсера   находились   лишь   руководители
погранслужбы и УАСС, ученые и члены экипажа. Диего чувствовал себя  вполне
сносно, что дало ему возможность покинуть медсектор и тоже  присоединиться
к руководству.
   Все понимали, что решается судьба Марса, судьба отношений  Конструктора
с людьми, а может быть, и  судьба  человечества.  Никто  не  знал,  каковы
размеры взрослого Конструктора, может быть, он способен расти до  размеров
Солнечной системы, может, планетарной  материи  ему  окажется  мало  и  он
примется за Солнце!.. Неизвестность - вот что терзало людей  -  худшая  из
пыток!
   - Если Сеятели не помогут -  не  поможет  никто,  -  сказал  Торанц.  -
Завтра, возможно, будет уже поздно начинать войну.
   - Разве ТФ-удар уже  решен?  -  спросил  Нагорин,  испытывающим  взором
обводя лица руководителей операции.
   - Решен. Сначала в качестве предупреждения, потом...
   - Но уничтожение Конструктора - это мера, которую требуют, как вы  сами
говорили, только чрезвычайные обстоятельства! Да, Марс  мы  потеряли,  как
новый дом, новую базу отдыха, экспериментальную базу  и  так  далее...  Но
разве не мы сами виноваты? Разве не  мы  спровоцировали,  если  так  можно
выразиться, развитие Конструктора из яйца сверх оборотня?
   - И все же вопрос  уничтожения  Конструктора  решен,  -  угрюмые  глаза
Торанца скользнули по фигуре ученого. - Как только возникнет прямая угроза
Земле - удар будет нанесен. Иного выхода у нас нет!
   - Возможно, мы все же сумеем объяснить  Конструктору,  чем  грозит  его
присутствие в Системе?
   - Все попытки контакта  окончились  неудачей,  -  пробормотал  один  из
ученых ИВКа. - Мы и сейчас не оставляем таких попыток, но результат...
   - А свечение сутки назад?  -  спросил  Диего.  -  Я  помню,  тогда  ваш
Институт пытался его анализировать.
   - Да, - нехотя признался  ученый.  -  Свечение  -  это,  возможно,  его
реакция на  какой-то  из  наших  сигналов.  Мы  смогли  выявить  несколько
гармонических  рядов  свечения,  поддающихся  сложнейшим  пространственным
формулам, но дальше дело не пошло... А продолжения не  последовало,  и  на
какой именно сигнал прореагировал  Конструктор,  мы  не  знаем.  Пробовали
повторить программу дня - ничего похожего.
   - Я, кажется, догадываюсь, на какой сигнал он прореагировал.  Именно  в
тот день... - Диего рассказал  о  попытке  Грехова  передать  Конструктору
запись, включающую лучшие музыкальные произведения человечества для  детей
и психосигнал, содержащий волну нежности и любви.
   - Весьма любопытно, - оживился ученый. - Ведь Конструктор действительно
еще дитя, а мы ему все время долдоним взрослые истины.  Где  же  этот  ваш
экспериментатор?
   - Он... в реанимации, в медцентре Управления. Во  время  патрулирования
его модуль упал на диск Конструктора.
   - Извините, я не знал. Вы разрешите повторить эксперимент? -  обратился
ученый к Торанцу.
   - Если есть хоть малейший шанс, его надо использовать. Жаль, что Грехов
не поделился своей идеей раньше. Действуйте.
   Ученый отошел к пульту технических операций, потом подозвал Диего:
   - Запись у вас сохранилась?
   - К сожалению, нет, модуль Грехова остался... внизу, и тогда  мне  было
не до аппаратуры воспроизведения.
   - Жаль, но попытаемся синтезировать новую запись.
   В течение последующих двух часов крейсер несколько  раз  менял  позицию
вокруг Марса, вскипающего по всей поверхности султанами дыма, пара и огня.
А потом в зале появился "серый призрак".
   Произошло это неожиданно для всех - ни  одна  сторожевая  установка  не
отметила приближения к крейсеру какого бы то ни было  тела.  Главный  виом
зала вдруг словно раскололся, впустив в зал сгусток серого тумана. "Туман"
собрался посередине зала в причудливое облако, из которого к людям  вместе
с волной теплого воздуха вышел человек! Не великан-гуманоид, как в прошлый
раз, на полигоне,  а  обыкновенный  человек  с  усталым  лицом,  одетый  в
серебристо-голубой  комбинезон  спасателя.  Он  сделал  несколько   шагов,
остановился, оглядел присутствующих в зале и сказал:
   - Странные вы существа - люди. Вы не  останавливаетесь  на  достигнутом
даже в том случае, если материальные издержки превышают моральный выигрыш.
Нам казалось, что в прошлую встречу мы хорошо объяснили ситуацию, что ваше
стремление обуздать силы, многократно превышающие ваши собственные,  -  не
более  чем  своеобразная  реакция  вашего  сообщества   на   сопротивление
окружающей среды, что разумные доводы понятны всем разумным  существам.  И
снова убеждаемся - человек непредсказуем! Не потому ли, что разум ваш  еще
не закончил эволюцию социальных форм?
   Нам надо было еще в первые встречи обратить на вас, на ваше движение  к
познанию пристальное внимание, ведь мы знаем -  история  сохранила  факты:
познание может принимать столь уродливые формы, что  подобные  цивилизации
гибли в чрезвычайно короткие промежутки времени, не  успев  даже  осознать
причин своей гибели. Мне кажется, переоценка своих сил и возможностей тоже
ведет к отклонениям в развитии цивилизаций, и вот  об  этом  вам  придется
подумать  всерьез,  и  думать  не  после  развязанных  событий,  а  до  их
свершения. Как ни горька преамбула, примите ее такой, какова она есть.
   Сеятель  прищурился,  прошелся  перед  сбившимися  в   группу   людьми,
озабоченный и усталый, как человек, на которого неожиданно свалилось бремя
ответственности за жизни других. Поднял голову.
   - Конструктор родился. Он еще не созрел, но и от  этого  ребенка  можно
ожидать любого действия, сравнимого по мощности со вспышкой новой  звезды!
Уничтожить его не удастся, я слышал - в качестве экстренной меры  вы  были
готовы пойти на это. Не удастся даже локализовать его  в  пространственном
коконе, как только что пытались мы. Он слышит нас, но то ли  не  понимает,
то ли не хочет понимать, то ли занят более важными делами - у  сверхразума
их более чем достаточно. Но вернее всего, он не может ответить так,  чтобы
мы поняли, ибо живет уже и в ином времени, и в ином пространстве...
   Сеятель замолчал, к чему-то прислушиваясь.
   - Чтобы оценить дорогу, надо ее пройти, - тихо сказал Торанц. - Как  же
иначе? И выхода... нет?
   - Мы подстрахуем вас, но только что мне сообщили - кажется, Конструктор
сам нашел выход. Я покидаю вас, но  не  верю,  что  в  последний  раз.  До
свидания, следите за Конструктором...
   Облако вспыхнуло радугой. Сеятель расплылся в  ленту  дыма,  и  в  зале
стало пусто. И тотчас  же  донеслись  чьи-то  тревожные  запросы  и  крики
наблюдателей с других кораблей спасфлота.
   - Конструктор поднимается!
   - Он зашевелился!..
   - Уходит!
   Сориентировавшийся Пинегин включил сигнал тревоги, крики стали стихать.
   - Внимание! Всем  кораблям  немедленно  покинуть  примарсианскую  зону!
Координаты выхода по базисному расписанию - вектор  Юпитер  -  Земля.  Как
поняли?
   Вокруг пылающего Марса  стали  зажигаться  огоньки:  крейсеры  отвечали
своему флагману и покидали примарсианское пространство в ТФ-режиме.  Через
несколько минут остался только их корабль, малым ходом уходящий  прочь  от
Марса, к Земле.
   Внезапно из багровой пелены атмосферы выпрыгнул, как поплавок из  воды,
белый шар "серых призраков",  перестроился  в  кольцо,  и  оно  поплыло  в
сторону от планеты. А  вслед  за  ним  всплыл  жуткий  в  своем  неземном,
нечеловеческом величии, исполинский диск Конструктора. Впрочем, не диск  -
обращенный острием вниз черный конус,  на  гладком  торце  которого  вырос
странный нарост; на людей повеяло ощутимым ветром властной,  всепокоряющей
силы!
   Марс кипел,  выбрасывая  в  космос  щупальца  смерчей,  словно  пытаясь
удержать странного и страшного пришельца, а тот  медленно  и  торжественно
всплывал над ним, окутанный бледным голубым сиянием и  короной  гигантских
молний.
   "Серые призраки" - снежинки рядом с айсбергом - окружили  его  со  всех
сторон, потом снова собрались в кольцо, уже под ним. А он все поднимался и
поднимался, волоча  за  собой  сверкающий  воздушный  шлейф,  прошел  мимо
крейсера, качнув его  волной  гравитационного  возмущения,  и,  постепенно
уменьшаясь в размерах, затерялся в  пространстве,  направляясь  в  сторону
северного Галактического полюса. Мимо Земли, мимо  Солнца...  А  потом  из
тьмы космоса в  том  месте  -  все  увидели  это  совершенно  отчетливо  -
проявилась колеблющаяся фигура, полупрозрачная, сотканная из света... нет,
не фигура - печальное лицо ребенка! И растаяла...
   - Господи, он понял! - проговорил Торанц сдавленным голосом. - Он понял
нас!..
   И словно в ответ Конструктор вдруг передал в  эфир  отрывок  из  песни,
одной из тех, что записал для него Грехов. И ушел. И во всем мире  остался
лишь этот печальный звук - тонкий и нежный, хватающий за душу,  замирающий
человеческий голос...



        Василии Головачев.
        Дети Вечности

   Полет урагана. Фантастический роман  в  2-х  частях.  Часть  2-я: Дети
Вечности.-- М.: Молодая гвардия, 1991.--252 с.
     ISBN 5-235-1-936
     На 1-й странице обложки: Отарий Кандауров (СССР), Обнимитесь, миллионы!
(Фрагмент "Алтаря гения").
     На 4-й странице обложки: Бэт Эивори. (США), Бездна.
     Книга  известного  фантаста  из  Днепропетровска,  представителя "Школы
Ефремова",  продолжение  романа  "Реликт". Подготовлена  и издана Всесоюзным
творческим  объединением  молодых  писателей-фантастов  при   ИПО  ЦК  ВЛКСМ
"Молодая гвардия".
     © В. В. Головачев, 1991

     OCR: Сергей Кузнецов


     Часть 2
     Дети Вечности
        "Без особых тревог"
     Было видно, что Ратибор бежит с трудом, из последних сил, и лицо у него
не  бледное,  как  показалось  Насте  вначале, а  голубое,  с  металлическим
оттенком. Но больше всего поражал, отвращал и вселял ужас его третий глаз на
лбу, словно освещенный изнутри  огнем, наполненный страданием  и невыразимой
никакими словами мольбой.
     Споткнувшись,  Ратибор  упал,  а  догонявший  его чужанин,  похожий  на
кристаллический обломок скалы, навис над ним и  стал расти  в высоту, подняв
над упавшим чудовищные волосатые лапы.
     -- Стой! -- крикнула Настя, поднимая "универсал". -- Назад или стреляю!
     --  Попробуй!--загрохотал  чужанин  голосом Железовского  так,  что эхо
ударило со всех сторон.
     В отчаянии Настя надавила  на спуск, но пистолет изогнулся,  как живой,
выдавил  из себя  жидкую струйку пламени,  зазвонил и  начал таять восковыми
слезами....
     Наетя  вскинулась,  обводя  бессмысленным  взором  обстановку  спальни,
уютный  "медвежий  угол",   и   со  стоном  опустилась  на  кровать,  унимая
расходившееся сердце. Всплыли в памяти строки:
     И было вам все это чуждо,
     Но так упоительно ново,
     Что вы поспешили...
     проснуться,
     Боясь пробужденья иного...
     Поэт почти угадал, разве что эпитет "упоительно" не совсем  точен. Хоть
не ложись спать!..
     В прихожей мягко позвонил дверной сторож.
     Настя  снова  вскочила, в  одном  пеньюаре  выпорхнула  в  гостиную, но
прислушалась к  себе и,  ссутулившись, вернулась  в спальню. Накинула халат,
вытерла лицо  губкой,  глянула на часы:  почти двенадцать ночи. Господи, кто
там в такой час?
     Звонок  раздался в  третий раз. Тогда она приказала двери открыться. На
пороге стоял улыбающийся Коста с огромным букетом гладиолусов.
     -- Гостей принимаешь?
     Настя зябко поежилась, кутаясь в халат, посторонилась.
     -- Проходи.
     Гость сунул ей букет.
     -- Что у тебя  за вид, словно ты спала?  Или замерзла? Согреем.-- Коста
засмеялся,  на  ходу   наклонился,   пытаясь  поцеловать   хозяйку,  но   та
отстранилась.
     -- Не надо, Косточка.--  Голос  был тих и тускл, и Настя заставила себя
выглядеть  такой, какой ее знали в институте.-- Са-дись, но не повторяй весь
свой ежедневный репертуар, ладно?
     Настя  поставила  цветы  в  старинную керамическую  вазу, налила  воды,
посмотрела на цветы и вздохнула. Потом вернулась к гостю.
     -- Я тебя слушаю.
     Коста сел с размаху в кресло, внимательно посмотрел  на девушку, улыбка
сбежала с его губ.
     -- Похоже; мне  здесь  не рады. А  вчера кто-то приглашал меня  к себе,
обещал неземные блага. Или то была минута слабости?
     Перед глазами Насти возник колеблющийся образ  двух  целующихся  фигур,
потом сверкнула вспышка, одна из фигур исчезла.
     Настя кивнула.
     -- Ты все хорошо понимаешь, Косточка, спасибо те-•бе за вчерашнее,
вообще  за  сочувствие, ты мне здорово помог...--  Она. остановилась, потому
что гость покачал головой, лицо его на мгновение заострилось и стало злым.
     --  Сочувствие? Вчера  речь ни о  каком  сочувствии  не  шла, насколько
помнится. Речь шла о  другом, о тебе и обо  мне, и  я  понял, что ты наконец
заметила...
     Настя  покачала  головой,  в  свою  очередь  разглядывая  лицо   гостя,
подвижное,   красивое,   самоуверенное,  с  энергичной  складкой  губ,  лицо
человека,  всегда добивающегося своей  цели.  Эфаналитик  Коста  Сахангирей,
всесторонний  художник, работа  с  интелматом  в  режиме  "один-на-один" для
него--конек  и  средство самовыражения. Его  выводы  всегда полны  красок  и
Тонов.  Что  ни  задача  --  то  произведение  искусства,  своя  "симфония".
Отличается кипучей  активностью и уверенностью в своих  силах.  Руководитель
лаборатории эфанализа ИВКа,  в  которой работала  и  Анастасия. Человек  без
комплексов, не без оснований  претендующий  на исключительность. И, наконец,
интрасенс.
     --  Не понимаю,-- сказал он, пожав плечами.-- Я  же  не мальчик, Настя.
Вчера  мы,  кажется, все  обсудили, и я, как джентльмен, остановил  развитие
событий,  хотя  мог  бы  просто  воспользоваться  случаем. В чем  дело,  что
изменилось?
     --  Спасибо  тебе,  --  улыбнулась  Настя  невольно, --  за то, что  ты
джентльмен и  вообще хороший парень.  Вчера мне было очень  плохо, я даже не
все помню,  что  со мной  было, но сегодня... нет-нет, изменений  особых  не
произошло,  и  все  же мы отложим разговор  до лучших  времен.  Не обижайся,
Косточка, ладно? Хочешь шампанского?
     Коста нахмурился.
     --  Честно говоря, не думал,  что ты  меня так... встретишь. До сих пор
мне казалось, что ты живешь без предрассудков,  раскованно и свободно. Или я
ошибся?  А   может   быть,  кто-то  из  твоих   паритет-повелителей,  заявил
окончательные права? Кто же? Грехов или Берестов?
     Кровь отлила у Насти от щек, губы онемели.
     Коста  криво  улыбнулся,  вскочил  и  попытался  обнять  ее  за  плечи,
заглянуть  в глаза, но не смог:  ноги словно  налились  свинцом,  приросли к
полу,  а на плечи  навалилась тяжесть, будто при ускорении. Ощущения  тут же
прошли, Коста опомнился,  он  мог  бы ответить тем же,  сил  хватило, однако
удержался.
     -- Тебе лучше уйти, -- прошептала Настя.
     --  Извини,  --  сказал  он.-- Просто  я не  привык,  чтобы  меня,  как
мальчишку... вот и  вырвалось. Но  долго  жить  так... раздвоенно  --  ты не
сможешь, и я приду. Позже. Все равно будет так, как я... -- он хотел сказать
"хочу", но передумал,-- как я рассчитал. До встречи.
     Ушел.
     Настя  присела,  на  краешек  тахты и, ссутулившись, просидела  в таком
положении  несколько  минут,  пока раздавшийся  в прихожей новый  звонок  не
заставил ее вздрогнуть.
     Подождала немного, подумала почти спокойно: если опять Коста, спущу его
с лестницы. Но это был  не Сахангирей. Перед Настей стоял незнакомый молодой
человек  с  лицом скуластым и  добродушным,  хотя  складка губ  на  нем была
жесткой  и твердой, выдающей характер волевой и сильный.  Серые внимательные
глаза смотрели прямо и открыто, и мерцала в  них уверенная сила и хитроватая
(мужицкая, подумалось Насте, искони деревенская) мудрость.
     На  госте  была  просторная  серая  рубашка,  не  скрывающая   могучего
телосложения, свободного покроя брюки и мокасины известной фирмы  "Маленький
Мук".
     -- Вы ко мне? -- растерялась Настя.
     -- Извините  за визит в  столь поздний  час. --  Гость  виновато развел
руками. -- Бас трудно застать днем. Меня зовут Егор, я друг Ратибора.
     Настя  почувствовала  слабость в  ногах  и противную  сосущую  холодную
пустоту  в груди. Очнулась от прикосновения к спине; ее поддерживала горячая
сильная рука гостя.
     --  Извините, -- проговорила она,  сделав глубокий вдох,  выпрямилась и
отвела  руку.  --  Не  подумайте,  будто  я  настолько  слаба,  что  не могу
справиться с собой... Проходите.
     --  Спасибо.-- Молодой  человек, обдав хозяйку волной воздуха с запахом
сена и моря, прошел в гостиную, ступая бесшумно и мягко, несмотря  на рост и
вес; точно  так же ходил и Ратибор. И сел он в предложенное кресло осторожно
и бесшумно. Настя устроилась  напротив, стиснула кулаки, пряча их  в рукавах
халата.
     -- Слушаю вас.
     Гость покачал головой, с откровенным любопытством разглядыв