фере глубин, где все изогнуто-кривое, легко-невесомое, нео-
бычайно тихое.
   Первый мир - Космос. Второй - Океан.
   Космическая и подводная эры в истории человечества начались почти од-
новременно: после полета вокруг Земли Юрия Гагарина и спуска в океан Жа-
ка Пикара и Дена Уолша. Разведка Мирового океана и планет Солнечной сис-
темы привлекала людей особой силы воли и прочности духа -  специалистов,
умевших работать в непривычной и враждебной для человека среде. Чудовищ-
ная тяжесть воды и бездонная пустота космоса - такие  разные  на  первый
взгляд условия - роднили жителей двух миров. Космические станции и раке-
ты, подводные дома и корабли во многом были похожи; глубинники одинаково
нуждались в кислороде и пресной воде, чувствовали  себя  оторванными  от
привычной, твердой земли. Два мира исследовали  неизвестное,  соревнова-
лись, шутили друг над другом и  вместе  посмеивались  над  теми  чудака-
ми-землянами, которые из года в год живут под одной крышей,  ходят  при-
вычной дорогой на работу и не помышляют нырнуть в океанскую впадину  или
пробежать по пескам Марса.
   Космос и Океан держали постоянную связь. В  короткие  перерывы  между
рабочими разговорами диспетчеры обсуждали новости далекой Земли. Двое из
них - Астронавт и Командор - были знакомы давно и не упускали случая об-
меняться взглядами с разных, так сказать, "полюсов".
   - Алло, Астронавт, как тебе понравилась идея  механических  зверей  в
"Мире животных"? Ты видел, надеюсь, передачу из Теймера? Прием.
   - Видел, Командор. Скучное зрелище. У меня таких  "механических  зве-
рей" полные экраны. И вся эта электроника - спутники, станции и так  да-
лее - летит по заданным орбитам. Прием.
   - Что-то ты сегодня не в духе, Астронавт. Пустота действует  тебе  на
нервы... Я понимаю, тебе, звездному пустыннику, незачем глядеть на жира-
фу: тебе, чтобы вспомнить любое животное, достаточно  информации  о  его
параметрах. Но твоей дочери, Аст, когда она подрастет, надо увидеть  жи-
рафу с ногами и длинной шеей. Иначе  она  не  поверит,  что  есть  такой
зверь. Ну как, Аст? Прием.
   - Понял тебя. Командор. Я специалист по небесной механике и ничего не
знаю про то, как выращивать жирафу. Скажи мне лучше,  что  ты  видишь  в
своих иллюминаторах? Прием.
   - В ближнем - мутный ил. В дальнем - теперь я понимаю, кто  взбаламу-
тил воду, - стая рыб активно работает хвостами. Вот и все, Аст. Прием.
   - После твоих слов моя серая Луна позеленела от  зависти.  Живые  ры-
бы!.. А у меня одни камни. На твоем месте, Командор, я бросил бы  работу
и уплыл охотиться. Между прочим,  ты  знаешь,  что  самое  большое  удо-
вольствие - охотиться с собакой? Прием.
   - Лес на рассвете. Легкий туман между деревьев. И впереди  тебя,  из-
редка останавливаясь, нюхая воздух, бежит собака. Прием.
   - Гонит на тебя, все ближе и ближе, вот-вот выскочит из кустов ошале-
лый заяц... Довольно, Командор! Как ты слышал, вслед за тиграми и  жира-
фами пойдут механические зайцы. Разве интересно охотиться на такого зай-
ца? Забудем все эти глупости. Прием.
   - Ты прав, Аст. Такая жизнь не для нас. Приезжай в отпуск ко  мне.  Я
приметил одно ущелье, где прячется хитрющий спрут. Разобьем  на  зеленом
склоне палатку. Зарядка, завтрак, потом прогулка на дельфине,  экскурсия
на затонувшие корабли, после обеда - отдых в теплом течении. А когда все
надоест, выследим и поймаем спрута для наших  ребятишек.  Как  тебе  это
нравится, Астронавт? Прием.
   - Отлично, Командор! Только, наверное, мне удастся вырваться  к  тебе
не скоро. В ближайший отпуск договорился с приятелями  взойти  на  самую
высокую гору Луны. Я расскажу тебе, как все будет. Так что извини и спа-
сибо... До скорого! Меня вызывает Юпитер. Отбой.
   ...В лунном свете полз по пустыне караван машин. Шагающие, как у  лу-
нохода, колеса, беспрепятственно проходящие сквозь пески, уминали  крас-
новатую землю Африки. Днем, в ярких лучах солнца, это однообразно  плос-
кая, унылая равнина, где попадаются иногда низкие колючие кусты да гряз-
ные ямы. Ночью луна преображала пустыню: блестели вершины песчаных  хол-
мов, тянулась впереди колонны серебристая дорожка, - ночная пустыня была
похожа на притихшее море. Мягкая, безветренная  лунная  ночь  -  награда
после раскаленного дня, когда даже павиана может хватить солнечный удар,
после горячего, иссушающего кожу ветра и обманных  миражей  воды.  Ночью
над африканской пустыней висят близкие, почти ручные звезды.
   Сверху караван похож на огромную, извивающуюся между холмов змею. Ко-
мандир двадцать шестого отряда Пенн повис на воздушной  машине  в  конце
колонны, где движутся цистерны с водой, холодильники с молоком,  фургоны
с прессованным сеном. "Мой Ноев ковчег" - называет Пенн свою колонну. На
открытых платформах вездеходов покачиваются слоны, носороги,  гиппопота-
мы. Автокранами торчат над кабинами жирафы, в других  машинах  -  зебры,
антилопы, страусы. Львы в вездеходе с решетками, - скорее  по  традиции,
чем из-за необходимой предосторожности. Пятьдесят с лишним животных, до-
бытых для зоопарка "Мир животных", - все спокойные, будто ручные.  Обыч-
ные трофеи сонных стрелков.
   Пенн, командир стрелков, или, как его зовут следопыты  за  выдающийся
рост, Пенн-долговяз, долгое время работал "белым охотником", унаследовав
редкую профессию от отца и деда. Он умел делать все, что входит  в  обя-
занности охотника: выслеживать зверя, разбивать лагерь,  готовить  обед,
проявлять фото - и кинопленку, водить самолет, машину и, разумеется, бе-
зошибочно стрелять. Правда, с тех пор, как охота на животных была запре-
щена для всех, стрелять Пенну приходилось крайне редко.
   За последние годы белый охотник убил одного слона,  который,  услышав
жужжание кинокамеры, прижал уши, свернул кольцом хобот и с такой яростью
бросился на открытую машину, что смял бы ее, как пустую жестянку, не ос-
танови нападающего пуля в лоб из тяжелого нарезного ружья.  Слон  рухнул
на колени возле самых колес. Хладнокровный турист из Европы, до  послед-
него метра снимавший нападение слона, спас Пенна  от  тюрьмы:  эффектная
кинопленка подтвердила грозившую людям опасность.  Кроме  того,  турист,
назвавшийся профессором фон Кругом,  предложил  охотнику  новую  работу.
Пенн-долговяз стал сонным стрелком.
   Сонные стрелки охотились на самых редких зверей, причем выбирали луч-
шие экземпляры. Они носили с собой мощные ружья и презирали охоту с  ав-
томобилей, когда привыкшие к технике звери подпускают человека  на  нес-
колько шагов; уходили в заросли, выслеживали там жертву, спускали курок.
В этой охоте все было, как и десятки лет  назад:  азарт  и  осторожность
охотника, хитрость зверя, странная  тишина  перед  решающим  моментом  и
мгновенность нападения - почти все правдоподобно. Зверь падал  не  мерт-
вым, его мгновенно усыпляла сонная пуля.
   И хотя Пенн, став уже командиром стрелков, называл свою работу  "вра-
чебной охотой", он отлично помнил, что родился в другое время,  чем  его
дед и даже отец, которые охотились по-настоящему. Когда не в кого  стре-
лять разрывной пулей, "врачебная  охота"  -  лучшее  занятие  для  таких
азартных, сильных, жаждущих погони за зверем парней, как он сам.  Сейчас
сонные стрелки отдыхали, переживая во сне,  быть  может,  еще  раз  свои
приключения; спали все, кроме тех, кто вел машины вместе с проводниками.
   Пустив аэромобиль на малой скорости, командир с удовлетворением  пог-
лядывал на свой Ноев ковчег. Пятьдесят голов - гордость любого охотника.
Добыть пятьдесят голов, когда почти вся  саванна  превращена  в  поля  и
пастбища, когда звери скрылись в колючих зарослях, - значит  месяц  бро-
дить с пересохшим от жажды ртом по пустыне. Месяц адской работы! Там, на
платформе, были и его, Пенна, "охотничьи рекорды": носорог с мощным  ро-
гом и лев с редкой черной гривой. Лев выскочил из травы в пяти шагах  от
Пенна и, остановленный выстрелом, свалился тяжелым мешком, чуть  не  ца-
рапнув его по плечу; носорог, которого охотник выслеживал больше  недели
и встретил на узкой тропе, со свойственным ему  яростным  упрямством  не
пожелал уступить Пенну дороги...
   Была и вторая программа, о которой командир двадцать шесть докладывал
фон Кругу. Цель ее профессор не объяснил даже Пенну, но для стрелков она
представляла особый интерес: состязание в меткости.  Надо  было  попасть
особой радиопулей в определенное место головы или тела. Зебры и страусы,
антилопы и жирафы, помеченные радиопулей, убегали галопом. Более  агрес-
сивные мишени, если они обнаруживали охотника с бесшумным ружьем и напа-
дали на него, получали вдобавок сонную пулю. Такую  жертву  не  трогали:
через несколько часов зверь просыпался, вставал на ноги.
   Сонные стрелки не интересовались задачами такой необычной охоты. Счи-
тали, что у науки свои причуды; они же  получают  от  этих  причуд  удо-
вольствие, не нарушая - что очень важно - правил закона о браконьерстве:
радиопули не убивали животных. А кроме  удовольствия,  стрелков  ожидала
специальная награда. Командир всегда знал, кто попадает точно в цель:  в
радиоящике пеленгатора, который он возит в своей машине, каждая радиопу-
ля попискивает своим сигналом.
   ...Пени посмотрел на часы и убедился,  что  ночь  подходит  к  концу.
Звезды вскоре погаснут, и огненный шар начнет  свое  привычное  кружение
над пустыней. К тому моменту колонна выберется на каменистый кряж.  Кряж
ведет к реке и зеленым холмам. Дальше - шоссе. На этом шоссе можно  раз-
вить скорость и через несколько часов доставить груз на аэродром.
   С востока, опережая на полчаса солнце, к каравану приближалось стран-
ное существо. Если бы Сергей Сыроежкин мог видеть сейчас своего лохмато-
го друга, он ахнул бы от изумления: вытянувшись в воздухе стрелой, Рэсси
летел на крыльях. Впрочем, для любого наблюдателя с земли шесть прозрач-
ных плоскостей, похожих на крылья насекомого,  были  почти  неразличимы,
как незаметны бывают крылья летящей мухи - одно лишь мелькание в глазах.
Крылья вращались сверху  вниз  мощными  взмахами,  делая  петли  в  виде
восьмерки, лапы были спрятаны, уши крепко прижаты - все  подчинено  ско-
рости.
   Рэсси пространствовал.
   Это не значит, что он просто летел на большой скорости, отмеряя кило-
метры. Он искал цель, и все его существо, все тончайшие механизмы  излу-
чали, исследовали то, что простиралось под ним и вокруг него.
   Со своей высоты Рэсси обозревал на десятки километров плоскую  равни-
ну, блестевшую в лунном свете, будто алюминиевая сковорода. Как лев, как
леопард, как любая кошка, он прекрасно различал в темноте  каждый  холм,
каждый куст и осторожные силуэты хищников между ними. Но лев,  разумеет-
ся, никогда не сможет подняться в такую вышину и  увидеть  четкую  грань
земли и неба - плавно выгнутую линию горизонта; лев  никогда  не  увидит
так близко звезды Африки. А для Рэсси, стремившегося вперед с  легкостью
птицы, были важны луна и звезды: по ним он ориентировался, зная  с  точ-
ностью до минуты, когда солнце сотрет их с небосвода.
   Встречный ветер не заглушал для Рэсси звуков обычной жизни. Он слышал
хохот гиены, глухое ворчание самого властелина  пустыни  -  льва,  топот
сорвавшегося с места табуна антилоп. Рэсси узнавал мимоходом многие ноч-
ные секреты - для него были понятны даже те звуки, которые не улавливает
человеческое ухо.
   Но Рэсси не вмешивался в ночной быт хищников. Он слушал: нет ли  сиг-
налов особой опасности, предупреждающих о приближении каравана машин?..
   Попав в полосу тумана, многокрылый летун узнал по слабым теплым  вол-
нам, что он пересек шоссе и следует вдоль берега реки, где в вязком  иле
попискивают готовые вылупиться  из  яиц  крокодильи  младенцы,  призывая
мать-крокодилиху разрыть лапами свою кладку.
   Все обостренные чувства, пробудившиеся в Рэсси,  и  были  тем  особым
состоянием, которое необходимо ему, чтобы выполнить поручение, и которое
названо словом "пространствовать". Это особая работа сложнейших механиз-
мов, из которых состояла новая модель... Пространствовать для Рэсси  оз-
начало найти цель, решить множество задач, проявить все способности, за-
шифрованные в кличке одной таинственной буквы "И" - "И так далее"...
   Рэсси пространствовал над ночной пустыней и еще издали обнаружил  ка-
раван вездеходов. Он приблизился на большой высоте, а потом, снизившись,
некоторое время парил над машиной командира, подробно изучая противника,
заранее  составляя  и  проигрывая,  как  опытный   теоретик,   программу
действий. Сложив четыре крыла, планирующим полетом на двух раскинутых  в
стороны плоскостях Рэсси резко направился вниз.
   Пенн, отмерявший на карте расстояние до шоссе, услышал пронзительный,
резкий, многократно повторенный в ночи звук, от которого  он  вздрогнул:
как будто закричали разом все звери Африки. То, что увидел Пенн  сверху,
поразило даже его, охотника, родившегося в Африке, командира дюжины  от-
чаянных парней.
   Звери словно взбесились. Слоны с боевым трубным воплем молотили хобо-
том по кабинам. Ревели, сотрясая воздух, львы.  Носорог,  обратившись  в
живой таран, одним ударом разнес борт вездехода. И еще  Пени  заметил  в
серой мгле совсем непонятное существо: оно скользнуло вниз  на  длинных,
блеснувших в свете фар крыльях и пропало  на  фоне  черной  земли.  Пенн
включил сирену тревоги. Машины остановились. Из фургона высыпали  сонные
стрелки.
   Блеснули вспышки выстрелов. Но пули опоздали.
   Львы, страусы, зебры, носороги, жирафы бежали, подгоняемые  протяжны-
ми, все не стихающими звуками тревоги. Быстрым глазом охотника Пенн  ус-
пел заметить, что на платформе после  первых  ударов  слонов  откинулись
борта и гиганты сошли на землю.
   - Двое в "лягушку", - командовал Пенн в микрофон. -  Остальным  охра-
нять машины. Включить все прожектора!
   Сам Пенн устремился за беглецами к реке, развив предельную  скорость.
За ним, легко соскочив с платформы,  резво  отталкиваясь  от  каменистой
почвы, прыгала машина-лягушка с двумя стрелками.
   - Наш друг змея! - хрипло сказал Электроник.
   И Сергей растерянно спросил:
   - Змея? Какая змея?
   - Наш друг змея помогла Рэсси увидеть в тумане  шоссе.  Его  антенны,
чувствительные, как особые точки на голове змеи, уловили слабое тепло...
   За тысячи километров от африканской пустыни, в школе юных  кибернети-
ков, в обычном кабинете математики,  Электроник  чутко  слушал  далекого
Рэсси. Для Сергея он повторял все вслух, а для себя писал на доске  фор-
мулы. Сыроежкин постепенно узнавал, как пространствовал Рэсси над ночной
пустыней. Наконецто он начал понимать, что значит  таинственное  "И  так
далее" в имени их лохматого друга!
   - Наш друг кошка, - скрипуче произнес Электроник, стуча мелом по дос-
ке, и пояснил: - В темноте у Рэсси стопроцентное зрение, как у кошки.  А
по глазам кошки можно даже определить точное время: в полночь  они  иде-
ально круглые и горят.
   Глаза Рэсси, точнее, его многоглазие особенно удивляло Сережку.  Если
черепаха глядит как бы сквозь зеленые очки; собака,  корова,  лошадь  не
различают никакие цвета; орел,  страус,  осьминог  видят,  как  человек;
стрекоза делит мир на голубой верх и пестрый низ, а пчела ясно различает
невидимую часть радуги, то Рэсси смотрел на расстилавшийся перед ним мир
так, как ему было удобно. Рэсси мог превратить его  в  черно-белый  и  в
обычный цветной, мог совмещать желто-зелено-оранжевые краски и различать
недоступные человеку тона. Мог, если бы очень захотел, увидеть мир  вок-
руг себя переливающимся  тончайшими  оттенками,  медленно  текущим,  как
цветная река, как бесконечная мелодия красок,  таким  разноцветно-ярким,
что у обычного человека, будь он на его месте,  закружилась  бы  голова.
Рэсси мог увидеть все богатства солнечного мира здесь, на Земле, а не на
поражающем воображение Юпитере.
   Когда Рэсси парил над колонной, следя двумя глазами за вездеходами  и
третьим, невидимым "глазом  рака"  -  за  воздушной  машиной  командира,
Электроник затих, решая вместе с далеким разведчиком сложную задачу.  Но
вот Рэсси издал пробудивший пленников клич, и  Электроник  подскочил  на
месте, а потом произнес:
   - Это что-то новое, надо запомнить. На первый взгляд -  крик  крайней
опасности, составленный из сигналов разных животных. Точнее  проанализи-
рую позже. - И он улыбнулся.
   - Не вовремя улыбаешься! Что там произошло? - Сергей нетерпеливо дер-
гал друга за рукав.
   - Животные бегут к реке. Я улыбаюсь необычной информации.
   - Хотел бы я видеть это! А где Рэсси? Что случилось с ним?
   - Рэсси ведет их за собой.
   - А что сейчас? А сонные стрелки? Ну, отвечай же, отвечай!
   - Когда однажды сороконожку, - спокойно ответил Электроник, - спроси-
ли, как ей удается передвигать все сорок ног, она  сразу  же  разучилась
ходить. Не мешай мне, пожалуйста. Я все скажу, что сумею  узнать.  Связь
действует отлично. Спокойствие и анализ... И  не  отвлекай,  пожалуйста,
Рэсси лишними словами. Ведь он тебя тоже слышит...
   Яркое африканское солнце осветило  речные  заросли.  Птицы,  ящерицы,
змеи, крокодилы, насекомые, лягушки, черепахи - все  разом  пробудилось;
наступила привычная пора охоты, песен, игр.
   И словно невидимая рука отдернула вдруг мелко сплетенный занавес мош-
кары; смолкли невидимые в тумане птицы. Речные жители притаились и будто
исчезли. В клубы тумана, в прохладные воды реки,  тяжело  стуча  ногами,
спускалось с откоса грозное стадо. Рядом с зебрами и антилопами  прыгали
львы, жирафы спешили за страусами, слоны и  носороги,  с  треском  ломая
тростник, пробирались к противоположному берегу. Там защитная стена кус-
тарника, оплетенные лианами деревья.
   Над бегущими, испуская призывные крики, парил  крылато-мохнатый  раз-
ведчик. Странные "рога" на голове, которые видел издали командир Пенн, -
вовсе не рога, а выдвижные антенны глаз, как у некоторых мух. Рэсси зор-
ко наблюдает за преследователями: в верхних клетках  сетчатки  его  глаз
медленно перемещается воздушная машина, скачущая "лягушка" - в нижних, и
Рэсси точно определяет расстояние до зеленых холмов и скорость преследо-
вателей. Пленники успеют. Успеют добежать до выстрела.
   Пенн понимал, что звери скроются в колючих зарослях. Однако его  вол-
новали не "охотничьи трофеи" - он был уверен, что стрелки выследят  быв-
ших пленников, - Пенн с холодной яростью следил за многокрылым  летуном,
который увел его добычу. Кто это был, Пенн не знал, но интуиция  подска-
зывала охотнику, что перед ним сейчас опасный противник.
   А тот словно дразнил стрелка: завис на серебристых крыльях над бамбу-
ком, будто знал, что человек приземлит свой аэромобиль.
   Машина командира в зарослях была бесполезна. Пенн, выбравшись из  ка-
бины, подождал, пока по склону холма взберется "лягушка". В  подоспевшей
"лягушке" были один из стрелков и оруженосец командира - Зузу, державший
наготове два электронных ружья.
   - Со мной поедет Зузу, - сказал Пенн стрелку. - Извини, парень,  хочу
настигнуть вон ту штуковину.
   В колючих зарослях машина - лягушка" незаменима, хотя, разумеется, не
столь комфортабельна, как аэромобиль.  Пенн-долговяз,  надев  на  голову
шлем, втиснулся на водительское место, так что его колени оказались воз-
ле подбородка, привычно нащупал подошвой армейского ботинка педали,  на-
жал на кнопки управления. Машина, оттолкнувшись четырьмя лапами, гигант-
ским прыжком взвилась над кустами и с треском приземлилась в сухом  бам-
буке.
   Пожалуй, прыжки в "лягушке" можно сравнить со спуском горнолыжника  с
опасного склона: коварные бугры и ямы  способны  внезапно  подбросить  в
воздух, свалить в сторону, разбить о вырастающее на пути  дерево.  Здесь
все внимание - трассе, мгновенному выбору площадки до следующего прыжка,
ну и, разумеется, цели погони. Водитель "лягушки" должен  быть  опытным,
хладнокровным преследователем.
   Рэсси на своих крыльях тоже лавировал. Двигаясь рывками,  он  облетал
деревья, скользил между кусто