ный  мальчишка  -  Сергей  Сыроежкин.
Внешность его ничем не примечательна: круглый курносый нос, серые глаза,
длинные ресницы. Волосы всегда взъерошены. Мышцы незаметные,  но  тугие.
Руки в ссадинах и чернилах, ботинки  потрепаны  в  футбольных  баталиях.
Словом, Сыроежкин такой, как и все тринадцатилетние.
   Сережка полгода назад переехал в большой желтокрасный дом на  Липовой
аллее, а до этого он жил в Гороховом переулке. Даже странно,  как  среди
зданийвеликанов мог так долго сохраниться последний островок старого го-
рода - Горохов переулок, с его низенькими домиками и  такими  маленькими
дворами, что всякий раз, когда ребята затевали игру в  мяч,  обязательно
разбивали окно. Но вот уже полгода, как Горохова переулка нет. Бульдозе-
ры снесли дома, и теперь там орудуют длиннорукие краны.
   Сережке нравится его новая жизнь. Он считает, что во всем городе  нет
такого замечательного двора: просторного, как площадь, и  зеленого,  как
парк. Целый день скачи, играй, прячься - и не надоест. А если и  надоест
- иди в мастерские, строгай, пили, работай сколько хочешь.  Или  отправ-
ляйся в залы отдыха, гоняй бильярдные шары, читай журналы, смотри на эк-
ран телевизора, что висит на стене, как огромное зеркало.
   А придет минута спокойной задумчивости, и он увидит над двором  стре-
мительные облака-птицы, облакапланеры, облака-ракеты,  которые  несет  с
собой ветер в голубом небе. И прямо из-за крыши вылетит на него  большая
серебристая машина - пассажирский реактивный самолет, прикроет на  мгно-
вение крыльями весь двор и так же внезапно исчезнет, только гром прогре-
мит по крышам.
   И новая школа - вот она стоит посреди двора - тоже по душе Сережке. В
классах белые парты и желтые, зеленые, голубые доски. Выйдешь в  коридор
- перед тобой стена из стекла, и небо с облаками, и  деревья,  и  кусты;
так и кажется, что школа плывет среди зеленых волн, будто пароход. А еще
самое главное, самое интересное - счетные машины в лабораториях. Большие
и маленькие, похожие на шкафы, телевизоры и пишущие  машинки,  они  при-
ветствовали Сыроежкина веселым стуком клавиш, дружески  подмигивали  ему
разноцветными глазками и  добродушно  гудели  свою  нескончаемую  песню.
Из-за этих умнейших машин и название у школы было особенное: юных кибер-
нетиков.
   Когда Сыроежкин только приехал в новый дом, записался в седьмой "Б" и
еще не видел этих машин, он сказал отцу:
   - Ну, мне повезло. Буду конструировать робота.
   - Робота? - удивился Павел Антонович. - Это для чего же?
   - Как - для чего! Будет ходить  в  булочную,  мыть  посуду,  готовить
обед. Будет у меня такой друг!
   - Ну и дружба! - сказал отец. - Мыть посуду...
   - Но это же робот, механический слуга, - ответил Сережка.
   И он еще долго рассуждал о том, какие обязанности можно возложить  на
робота, пока отец не прервал его:
   - Ну, хватит фантазировать! Завтра пойдешь в школу и все узнаешь.
   - И еще будет чистить ботинки, - пробормотал Сережка из-под одеяла.
   А назавтра Сергей уже забыл, что собирается делать робота. После шко-
лы он вихрем ворвался в квартиру, бросил в коридоре портфель и,  отдува-
ясь, продекламировал:
   "А" и "Б"
   Сидели на трубе.
   "А" упало, "Б" пропало,
   Что осталось на трубе?
   - Вот тебе и на! - засмеялся отец. - Наш кибернетик сделал  открытие.
По-моему, эту задачку изучают в детском саду.
   - Хорошо, - сказал Сережка, - если в детском саду, тогда реши ее.
   - Да ну тебя, Сережка, отстань! Мне еще до самой ночи сидеть над чер-
тежом.
   Павел Антонович пошел было в комнату, но Сергей вцепился в него,  как
клещ.
   - Нет, ты не увиливай! Ты скажи, что осталось на трубе?
   - Наверно, "И"? - Отец пожал плечами.
   - Вот ты рассуждаешь как раз примитивно, - важно  сказал  Сережка.  -
Предположим, "А" - это трубочист, "Б" - печник. Если они оба  свалились,
как же могло остаться "И"? Это не предмет, его нельзя потрогать или уро-
нить. - Сергей сделал маленькую паузу и хитро улыбнулся. -  Но  ты  тоже
прав. Раз ты не сбросил с трубы "И", ты его заметил. Значит,  это  слово
несет важную информацию. А именно: оно  обозначает  тесную  связь  между
объектом "А" и объектом "Б". Хотя это "И" не предмет, оно существует.
   - Мудрено, - сказал Павел Антонович, - но мы, кажется, друг друга по-
няли.
   - А по-моему, все очень просто, - продолжал сын. - Каждая буква, каж-
дое слово, даже вещь, даже ветер или солнце несут свою  информацию.  Ты,
например, читаешь газету и узнаешь новости.  Я  решаю  задачу,  применяю
формулы и нахожу ответ. Где-то в море капитан ведет корабль  и  смотрит,
какие волны, какой ветер. Все мы делаем одно и то же: берем какую-то ин-
формацию и работаем.
   Из этой "ученой" речи отец сделал неожиданный вывод:
   - Значит, если ты приносишь тройку и говоришь "я все знал", надо  ве-
рить не твоим словам, а результату, дневнику. Очень мудрое правило!
   - Ну, теперь у меня не будет ни одной тройки, - убежденно сказал Сер-
гей. - Я буду изучать все машины.
   Отец засмеялся, обхватил Сережку за плечи, закружил по комнате:
   - Ах ты, предводитель роботов и государственный человек! Хочешь  ужи-
нать? Есть вкусный компот.
   - Какой компот! Подожди! Я не сказал самого главного. Я еще  не  выб-
рал, кем мне быть: программистом или монтажником?
   Они проговорили весь вечер, но так и не решили, что же лучше. Сережка
не знал, кем же ему стать - инженером или математиком? На кого учиться -
на вычислителя-программиста или на монтажника этих  быстро  соображающих
машин?
   Будь Сережка монтажником, он бы уже через год стоял  в  белом  халате
над чертежами, собственными  руками  собирал  блоки  машин  -  маленькие
электронные организмы. Захочет - и научится делать какую угодно  машину.
Автомат для варки стали, или диспетчера самоходных комбайнов, или  спра-
вочник для врача. Можно и телевизионный аппарат, который ведет  репортаж
из космоса, и со дна океана, и из-под земли.
   Одно лишь неудобство смущало Сыроежкина: его белый халат должен  быть
всегда идеально чист. Любая соринка, пушинка,  обыкновенная  пыль  могли
испортить при сборке всю машину. А следить за какими-то пушинками и  со-
ринками не в характере Сыроежкина.
   Ученики-программисты проводили школьные часы иначе: на доске и на бу-
маге атаковали уравнения и задачи. Ведь они должны  были  составлять  на
языке математики программы работы для тех машин, которые  собирали  мон-
тажники. Может быть, на первый взгляд это было  не  так  интересно,  как
рождение всемогущих автоматов, но математики с великим азартом вели сра-
жения. Они ни за что на свете не променяли бы свое оружие  -  теоремы  и
формулы - и были очень горды, когда выходили победителями.
   Итак, схемы или формулы? Это надо было решить окончательно не сейчас,
не сегодня, а осенью. Но Сережку то и дело раздирали противоречивые  же-
лания. Бывали дни, когда в нем вспыхивала страсть к математике, и он ча-
сами сидел над учебниками. С гордостью показывал  Сергей  отцу,  как  он
расправился с труднейшими задачами, и  они  начинали  играть,  составляя
уравнения из самолетов и автомобилей, зверей зоосада и деревьев в лесу.
   А потом совершенно незаметно страсть к математике испарялась, и Сыро-
ежкина притягивали, как магнит, двери лабораторий.  Выбрав  удобный  мо-
мент, он входил в них вместе с чужим классом, садился в  уголке,  наблю-
дал, как возятся с деталями старшие ребята. Поетгудит песню счетная  ма-
шина, горят угольки ее глаз, и Сыроежкин чувствует себя хорошо.
   После таких увлечений техникой неизбежно  бывают  неприятности:  отец
должен расписаться в дневнике. Павел Антонович  укоризненно  смотрит  на
сына и качает головой. Сергей отворачивается, внимательно  рассматривает
книжный шкаф, пожимает плечами:
   - Ну, не вышла задача... Что тут такого? Дурацкие пешеходы. Идут, от-
дыхают, садятся на поезд...
   - А теперь ты ее решил?
   - Решил, - скучно говорит Сережка. - Вообще не могу я долго  возиться
с уравнениями... Голова болит.
   Но никакие отговорки не помогают, приходится сидеть  над  задачником.
Сережка читает и перечитывает пять строк о садовнике, собравшем  богатый
урожай яблок и груш, а сам думает о собаке, которая в темноте долго  бе-
жала за ним. Он тихонько свистел ей и все оглядывался: бежит ли?  Собака
то трусила следом, то останавливалась, садилась и как-то тоскливо  смот-
рела на Сережку. У нее был белый треугольник на груди, одно ухо торчком,
а второе будто сломано посредине.
   У подъезда Сережка приготовился взять ее на руки, но она чего-то  ис-
пугалась, отскочила и убежала.
   Сережка опять тупо смотрит в задачник, катает по столу  ручку.  Потом
захлопывает книгу, быстро складывает все  в  портфель.  Он  нашел  самое
простое решение: "Спишу у Профессора".
   Профессор, или Вовка Корольков, - сосед Сыроежкина по парте. Его тет-
ради - хоть сейчас на выставку или в музей: ни  клякс,  ни  исправлений,
одни аккуратные мелкие буквочки и цифры. Да и  самого  хозяина  тетрадей
можно демонстрировать в музее. Профессор знает про все на свете, начиная
от моллюсков и кончая космосом. Но он не задается, никогда  не  задирает
нос перед товарищами. Для него самое главное в жизни -  это  математика.
Увидев какое-нибудь уравнение, Профессор забывает  обо  всем  на  свете.
Правда, когда Сережка не может справиться с задачкой, Профессор  спуска-
ется со своих высот и подсказывает решение. Для этого его нужно как сле-
дует толкнуть в бок.
   Но особой дружбы между соседями не было. Профессор дружил  с  Макаром
Гусевым, сидевшим на первой парте и заслонявшим  остальным  добрую  чет-
верть доски. Забавная это была пара: худой, бледный, самый  маленький  в
классе Профессор, известный запусками самодельных ракет, разными  хитро-
умными выдумками, и здоровенный, румяный, с кулаками, как дыньки,  Макар
Гусев. Он, Макар, прославлял своего приятеля, а иногда даже подавал  ему
неожиданные идеи: предлагал делать лыжи с  моторчиком,  варить  лимонное
масло и так далее. У Макара тоже не было никаких сомнений в своем  буду-
щем. Когда заходила об этом речь, он демонстрировал свои мышцы  и  гово-
рил: "Само собой, буду возиться с машинами. Вот у Профессора голова осо-
бенная. Путь он и ломает ее. А я чихал на эти премудрости".
   Если Профессор был симпатичен Сережке, то верзила Гусев попортил  ему
немало крови. Фамилия Сережки с первой же встречи показалась Макару  че-
ресчур забавной и потом просто не давала ему покоя, словно щекотала.
   - Привет, Сыроежкин! - басом кричал еще издали Макар. - Сыр  ешь  или
не ешь?
   Если Сережка отвечал, что он не ест, Макар продолжал:
   - Тогда ты должен быть Сыроножкин, Сыроручкин или Сыроушкин!
   Сергей пробовал отвечать утвердительно, но и тут Макар не успокаивал-
ся и провозглашал:
   - Внимание! Идет Сыр Сырыч Сыров, он же  Сережка  Сыроежкин,  большой
знаток и любитель всех сортов сыра во всем  мире.  Скажите,  пожалуйста,
что вы ели на завтрак?
   И тогда Сережка решил ничего не говорить и молча поднимался в класс.
   Гусев не отставал от него ни на шаг.
   - Послушай, как тебя - Сыроглазкин? Я вчера забыл твою фамилию и  му-
чился всю ночь. Сырокошкин? Сыромышкин? Сыросороконожкин?
   Иногда Сережка так злился на приставалу, что был готов  его  ударить.
Но начинать первому не хотелось, а верзила ни с кем не  дрался.  Остава-
лось перенять метод у противника. И Сережка на  уроках  осторожно  водил
мелом по спине Макара - ведь она торчала прямо перед ним. Класс  посмеи-
вался, созерцая слово "Гусь", а Макар подозрительно оглядывался. На  пе-
ременке он гонялся за Сережкой, но поймать более  верткого  обидчика  не
мог и издали грозил кулаком-дынькой.
   Эти маленькие обиды мгновенно забывались, прекращались короткие пота-
совки в углах, когда появлялись Виктор Попов и Спартак Неделин из  девя-
того "А". При всем желании нельзя было отыскать в школе такого человека,
который бы  не  знал  выдающихся  математиков.  О  них  ходили  легенды.
Мальчишки табуном следовали за знаменитой парой и передавали друг  другу
новости:
   - Ребята, Неделин свалил замечательное неравенство! Все  бились  -  и
ничего, а он взял и свалил. А Спартак зато доказал труднейшую теорему!
   Знаменитости между тем не обращали на пышную свиту ни малейшего  вни-
мания. Они неторопливо прогуливались по залу и загадывали друг другу му-
зыкальные задачки: тихонько насвистывали или напевали мелодии и угадыва-
ли композитора. Потом звенел звонок, двери девятого "А"  закрывались,  и
школа ждала новостей.
   Новости бывали самые разные:
   - Слышали? Неделин весь урок с учителем спорил. Тот доказывает  свое,
а этот - свое. Так до самого звонка и говорили.
   - Хорошо ему, он все знает. А тут не  успеешь  спокойно  посидеть  на
месте, как уже тянут к доске.
   - Видели, Спартак надел красную  майку?  Под  рубашкой  просвечивает.
Опять забьет голы биологам!
   - Ну и что? Там учатся одни девчонки. А ребят - раз-два и обчелся.  И
все хилые. Не мудрено их обыграть... Вот Попов скрипку новую купил!  Та-
кие концерты закатывает, что все соседи не спят.
   - Да я сам живу под Спартаком. На два этажа ниже. Знаешь, как он гре-
мит на рояле! Что твоя скрипка! Рояль на все десять этажей слышно.
   - Что ты очки нацепил? Не на Витьку ли Попова хочешь быть похож?  Ваш
Витька слабак, футбол не гоняет. Смотри, зачахнешь с этими очками. Лучше
грамм здоровья, чем тонна знаний.
   - Сам ты слабак! Я делаю зарядку каждый день. И прыгнул дальше тебя!
   Как видите, поклонники математики из всех классов разделились на  два
лагеря. Одни подражали задумчивому, серьезному Попову, иронически  смот-
рящему на шумные развлечения. Обожатели  живого,  мускулистого  Спартака
восхваляли спорт и пытались сочинять стихи, кто знает - лучше  или  хуже
тех, которые Неделин печатал в каждом номере  стенгазеты.  Единственное,
на чем сходились два лагеря, что математика - основа всей жизни.
   Сыроежкин, конечно, был сторонником веселого Спартака, хотя тот и  не
оказывал ему никаких знаков внимания. А Попова  семиклассник  сторонился
после одного происшествия. Сережка бежал по коридору,  как  вдруг  резко
распахнулась дверь и треснула его по голове.  Случайный  виновник  этого
удара - Виктор Попов - был, видимо, занят своими мыслями. Он и не взгля-
нул на пострадавшего, лишь бросил на ходу:
   - Эй, малыш, осторожнее!
   Тут Сережка взбесился. Не потому, что получил  здоровенную  шишку  на
лбу. Его взбесило само обращение.
   - Какой большой нашелся!.. - процедил он сквозь зубы. - Как дам  сей-
час по очкам, чтоб смотрел, куда идешь!
   Попов остановился, с удивлением оглядел незнакомую фигуру и неожидан-
но спросил:
   - Эй ты, забияка, скажи мне лучше, что такое "Альджебр и  аль-мукаба-
ла"?
   Сергей ничего не ответил. Он пошире расставил ноги  и  сунул  руки  в
карманы брюк.
   - Пора бы знать, что это - математическое  сочинение  девятого  века,
которое дало название алгебре. - Попов глядел на забияку с явной  ирони-
ей. - И между прочим, молодой человек, профессора, которые навещают нашу
школу, называют меня коллегой. Слышал? Коллегой.
   На этом, собственно, столкновение кончилось.
   Витька Попов давным-давно все забыл. А Сыроежкин помнил. И  быть  мо-
жет, именно после того случая он придумал такую историю.
   Вот он через два года - никому не известный девятиклассник - приходит
в университет на математическую олимпиаду. Берет лист бумаги, читает ус-
ловия задач. Десять минут - и он подает комиссии  исписанный  листок.  В
зале скрипят вовсю перья, но он удаляется, даже не оглянувшись. Комиссия
читает его работу и дивится: "Кто такой этот Сыроежкин? Никогда не посе-
щал математических кружков, не присутствовал на заседаниях секции и  так
легко, играючи нашел свои остроумные решения. Даже странно, что для него
не существует неразрешенных задач..."
   А на другой день повесят плакат:
   "Первое место занял ученик девятого класса Сергей Сыроежкин. Почет  и
слава!.."
   Витька Попов узнает об этом и протягивает руку  примирения:  "Извини,
коллега. Такие задачи не мог решить даже я..."
   А что? Разве не может так быть? Сережка читал в одной книге, что зна-
менитая теорема Стокса появилась на свет, когда Стоке  был  студентом  и
отвечал на экзамене самому Максвеллу. С тех пор теорема носит его имя. И
теорема Релея доказана тоже на экзамене. Так почему  же  не  может  быть
открыта когда-нибудь теорема Сыроежкина?..
   Но чаще всего, когда Сергей задумывается, кем  ему  быть,  мысли  его
скачут в полном беспорядке, и он удивляется своему непостоянству.
   "Почему ни с того ни с сего я начинаю думать про Антарктиду, про мар-
ки Мадагаскара и забываю, что надо идти в школу? - философствует в такие
минуты Сыроежкин. - Я могу думать или не думать, учиться  или  лениться,
делать что-нибудь или совсем ничего не делать. Почему,  если  я  захочу,
все выходит быстро и хорошо - и уроки, и уборка дома, и кросс. Захочу  -
и не буду ни математиком, ни инженером, а буду  шофером,  или  геологом,
или, как отец и мать, конструктором. На уроках географии меня так и  тя-
нет уехать на Север, работать там на заводе и отдыхать в стеклянном  са-
натории. А на истории - раскапывать скифские курганы, искать стрелы, щи-
ты, копья и разгадывать древние пергаменты. И  конечно,  всегда  хочется
быть космонавтом!.. Почему я такой, что сам себя не могу понять?"
   И Сережка спрашивает отца:
   - Пап, а как ты узнал, что хочешь быть конструктором?
   Он спрашивает это, наверно, в сотый раз, хотя заранее знает все:  как
отец окончил школу, потом работал шофером на сибирской стройке  -  водил
здоровенные самосвалы, потом поступил в автостроительный и там  встретил
маму. И пока Павел Антонович - наверно, в сотый раз  -  с  удовольствием
вспоминает молодость, Сережка думает о своем:
   "Почему-то раньше все было просто. Люди знали, кем они хотят быть, на
кого надо учиться. А тут стоишь, как Илья Муромец  перед  камнем,  и  не
знаешь: налево пойдешь, направо пойдешь или прямо  пойдешь?  Даже  тоска
берет..."
   И он опять вспомнил ту самую собаку, которая бежала за ним в темноте.
Так долго бежала, и на тебе - только он хотел подобрать ее, принести до-
мой, как она удрала. Чего она, глупая, испугалась?
   - О чем ты думаешь? - спрашивает отец, прервав свой рассказ.
   - Пап, а собака - умное существо? Она понимает, что ей говоришь?
   - По-моему, понимает. Когда слушается, то понимает.
   - А как понять человеку, что она чувствует?
   - Наверно, надо научить ее говорить, - шутит отец.
   - Пап, ты больше  не  рассказывай.  Я  все  уже  вспомнил,  что  было
дальше... Пап, я твердо решил: я буду ветеринаром.
   - Ну, как знаешь! - Павел Антонович пожимает плечами и уходит из ком-
наты.
   Обиделся, что ли?
   - А ветеринар - неплохая специальность! - кричит за стенкой отец.
   Нет, не обиделся.
   Павел Антонович возвращается с томом энциклопедии.
   - Сейчас мы прочтем о ветеринарах, - говорит он.
   "Неплохая"! - про себя усмехается Сергей, пока отец читает вслух  эн-
циклопедию. - Лечить всяких кошек да коров. Ну и занятие!..  Ничего  они
не понимают, эти взрослые. Скажешь что-нибудь нечаянно, а они уже разви-
вают. А что хочется узнать на самом деле, так они этого не знают.  Да  и
откуда им знать, как понимать собачьи чувства!.. Что же все-таки  хотела
та бездомная дворняга? Почему она убежала?"
 
 
   КТО ОН, ЧЕМПИОН?
 
   В воскресенье Сыроежкин встал рано. Не потому, что у него были  неот-
ложные дела. Просто утро выдалось настолько яркое, свежее после  ночного
дождика, что было бы глупо валяться  в  постели.  В  такое  утро  всегда
чувствуешь, что случится что-то радостное или необыкновенное: ведь  день
будет длинным-предлинным и очень далек тот час, когда позовут спать.
   В соседней комнате было тихо, и Сережка хотел  незаметно  ускользнуть
из дома. Как можно осторожнее взялся он за тугой замок, но  тот  все  же
предательски щелкнул.
   - Сережа! - Это мама зо