нд Чогори, останки коего извлечены из Ямы, славное побоище в Лоане, битва в Сабире, семнадцать отловленных крыс, сожженных манки - без счета, а уж людей... Им, как говорилось выше, счет тоже давно потерян. Герой! Что ему стоит выбраться наверх и добыть образцы? Проще, чем вломиться в патмент к Сенегалу!
     Видно, шансы такие у Крита-Охотника были - недаром кормчий Йорк поставил на него! И это кому-то очень не нравилось. Кому? Вопрос все тот же: кто может потягаться с ОБР и ВТЭК? Ответ: никто, за исключением ВТЭК и ОБР. Я никогда не слышал о внутренних конфликтах в этих ведомствах, но комесам о них не сообщают. Даже легатам, а уж тем более Охотникам.
     Печальный вывод! Короли дерутся, у подданных кости трещат... А мне мои кости дороги, и все остальное-прочее, что наросло на них за годы жизни. Пожалуй, безопаснее отсидеться в Отвалах да в Керуленовой Яме, где я сам - король! И чем быстрей я туда попаду, тем лучше. А пока...
     Пока я летел к Хингану, и это было правильным решением. Во-первых, потому, что всякий опытный Охотник - проблема для убийц, а три Охотника - это уже три проблемы. А во-вторых, Хинган живет в подлеске, у дальнего входа в Тоннель, куда без оравы бойцов не сунешься. Кто сунется, того на части разберут, как гранда Чогори, - в этом смысле манки далеко до капсулей.
     Хинган, однако, им не по зубам. Хинган умен, жесток и опытен - когда вселялся, всех приятелей собрал, и прошлись они по местным бандам, точно диггеры по грязному коллектору. Кого не сожгли, того пристрелили или дротиком проткнули, а самых выдающихся персон не поленились до Керуленовой Ямы дотащить и там скормили крысам. Давно это было, я в те годы в Лоане служил, а может, в Норке или Босте. Давно, но память жива! С тех пор Хинган отстреливает пару капсулей раз в двадцать-тридцать пятидневок, чтоб не забыли, кто тут всех главней. Занятие, конечно, неприятное, зато жилище у него большое, а налогов, как и положено в подлеске, ровно ноль.
     Я приземлился прямо у его ствола. Жилые колонны тут низкие, в триста уровней, а ближе к кольцевой дороге - в двести сорок, но отличие от леса не только в этом. Здесь ни конюшен нет, ни инкубаторов, меньше дорожек, раздаточные автоматы - словно крепости в броне, двери в шопах узкие, чтобы толпой не завалились, и в каждом заведении - сопла и баллоны с сонным газом. Заведения - сплошь оттопыры, ни одного приличного допинга или тем более шалмана. Народ угрюмый; капсули - из-за отсутствия монеты, а остальные потому, что опасаются капсулей.
     Только я слез со шмеля, как меня окружили. Сперва их было восемь, потом пятнадцать, но из-за цоколей ближайших зданий тянулись и тянулись новые ублюдки, большей частью голышом, в одних передниках или размалеванные в дикие цвета. Стоят и смотрят... Соображения не больше, чем у манки, - видят же, что человек в броне и с целым арсеналом. Я мог их превратить в компост примерно за минуту.
     Зубы скалят... Переговариваться начали:
     - Здоровый таракан... без бляхи... не подданный, Свободный...
     - Вроде как Охотник...
     - И чего? Охотник не Охотник, а тут мы в своем праве!
     - Много на нем понавешано... до мясца не добраться...
     - Не пехтурь, штемп рогатый! Доберемся!
     - Щель законопатим!
     - К Паку его щель! Пусть потрясет обручем!
     Я снял сумку с седла. Они придвинулись ближе. Их набежало уже десятков пять. Один, раскрашенный под манки, произнес:
     - Ты с емовом, пехтура? С братьями Свободными поделишься?
     Емово - монета на их жаргоне, а пехтура - враль или трепло. Никакого почтения к гостю, к брату Свободному! Ну, нет почтения, будет поучение.
     Я ткнул раскрашенного протезом в брюхо и двумя пинками свалил на землю пару наглецов в передниках с изображением крыс. Сомневаюсь, что они их видели в натуре - проход на Арену недешев. Потом двинулся на толпу - кому по ребрам пришлось, кому в колено или в челюсть. Бил я, конечно, не в полный замах, чтобы костей не расшибить. Гниль подлесная, а тоже люди! И без монеты, так что ремонт в ГенКоне не для них.
     Шмеля я оставил им. До сих пор не знаю, что они с ним сделали, может, покатались, а может, сожрали. Хотя биоты несъедобны.
     Десяток за мной увязался, к лифтам, на цокольный уровень. В кабину полезли, крысиный корм! Восьмерых я вышвырнул, а двух девиц не тронул. Само собой, не одалиски, но ничего. Одна тощая, другая в геле и похожа на мою грудастую блондинку - ту, которую я сплавил пачкунам.
     Поехали наверх. Хинган, как все разумные люди, живет под куполом, хотя в подлеске в этом смысла нет - ни фирм тут, ни подданных, ни войны. Мирное место, ежели не считать капсулей.
     Едем. Девицы задницами вертят и улыбаются сладко. Потом грудастая молвит:
     - Хочешь, таракан? - А тощая уже под передником шарит, ножик ищет или шило.
     - Сколько? - спрашиваю.
     - По банке ?отпада?. Мне и ей. - И подружке подмигивает - будь, мол, наготове.
     - Одну на двоих, - говорю. - Пойдет?
     - Пойдет. Не снять ли тебе обертки, таракан? А то свой инструмент не отыщешь.
     - Сниму. Приедем к брату Хингану, и сниму. Хинган, он...
     Договаривать не пришлось - они переглянулись, побледнели, грудастая остановила лифт, и только я их и видел. Поехал дальше в грустном одиночестве. Зато на ярусе Хингана меня не ждали. Никаких засад, ни треска разрядников, ни воплей, ни запаха горелой плоти. Тишина, покой! ?Все-таки жизнь в подлеске имеет свои преимущества?, - думал я, шагая к его патменту.
     Дверь отъехала в сторону, но я не двинулся с места, пока Хинган не поманил меня рукой. За дверью у него резак - такая штука вроде вентилятора с заточенными лопастями. Пятьсот оборотов в минуту и под напряжением, чтобы фарш не протух, а сразу поджарился.
     Я вошел, и мы с Хинганом стукнулись браслетами. Потом - с Дамаском. Выглядели они неплохо - значит, успели отдохнуть. Дамаск в одном переднике, Хинган - в хламиде и с ожерельем на шее. Большое ожерелье, из крысиных клыков, и два - совсем свежих.
     - Располагайся! - Хинган, с видом радушного хозяина, придвинул к столу тяжелое кресло. Кресла у него обтянуты крысиной кожей, пол застилают шкуры - когти, головы, стеклянные глаза, клыки, все, как полагается. На стенах - четыре черепа, тоже крысиных, и чучело манки. У потолка канат протянут с коллекцией хвостов, и к каждому пришпилена табличка - где убил, когда и при каких обстоятельствах. В общем, жилье у него уютное! И это только половина, есть еще второй такой же блок и в нем Хинган хранит оружие и спит. По его словам, сон в арсенале глубок и крепок, как в юности в спальне инкубатора. Лучше всего ему спится у той стены, где висит огнемет.
     Присев к столу, я принялся за ножки саранчи - жевал и глотал, а в промежутках описывал бой под дверью собственного патмента. Когда я перешел к грибному паштету и мидиям, Хинган прочистил горло, а Дамаск, разволновавшись, что-то вытолкнул из глотки, но получалось однообразное ?хрр... брр... трр...?
     - Он говорит, смываться надо, - пояснил Хинган. - Конечно, ты должен отдохнуть, но как отоспишься, уходим. Завтра, как ты сказал, не позже последней четверти, а лучше - в третью. Эри возьмем и этого ее придурка... В Отвалах безопаснее.
     - Или мы ихх, или он-ни асс, - добавил Дамаск, совладав со своей глоткой. - Эт-та фирма иксс... Наддем и пусстим на компосс! Крр... Кррысам скоррмим!
     Я поглощал банановый джем, слушая их с чувством искренней радости. Кто для Охотника ближе, чем партнер? Кто его поймет и утешит? Кто скажет нужные слова? Или мы их, или они нас... Лучше, конечно, чтобы мы... Найдем и пустим на компост! Крысам скормим!
     Грибной паштет закончился, джем иссяк, когда заверещал мой обруч. ?Конго?, - понял я, прикоснулся к браслету, и хмурая рожа гранда СОС воздвиглась над столом. Она висела в воздухе, осматривая нас бесцветными глазами, будто последнее блюдо, которым завершилась трапеза.
     - За что я плачу монеты? - наконец проскрипел Конго. - За то, что мой легат жрет мясных червей с двумя ублюдками?
     - Не червей, а ножки саранчи, - поправил я. - Еще грибы с улитками, мидии и банановый джем.
     - Тоже неплохо, - проронил Конго тоном ниже ивдруг рявкнул: - Где рапорт, легат?! Где информация?! Почему я узнал о твоем возвращении от комеса Нила?! А ты где был?! Жрал саранчу и улиток?! - Пперр-вое дело - пожррать, - с ухмылкой вмешался Дамаск. - После кхх-ампостных кхх-апсул.
     - А кому это не по нраву, тот пусть идет на крысиный корм, - добавил Хинган, перебирая клыки в своем ожерелье.
     Конго снова оглядел нас, но уже не хмуро, а с брезгливой миной.
     - И это лучшие Охотники Мобурга... Во всяком случае, мне казалось, что я нанимаю именно таких! Я плачу им сотню в день... а кое-кому и побольше!
     - Вы не ошиблись, почтенный гранд, - заверил его я. - Объем работ за пятидневку вполне соответствует вашей щедрости. Пройдены Старые Штреки под ярусом коммуникаций - этим занимались Охотник Хинган и Охотник Дамаск. Я с напарником пересек Ледяные Ключи и обследовал несколько новых тоннелей, что тянутся под промзонами. Правда, не до конца. На нас напали.
     - Кто? - встрепенулся Конго.
     - Тварь вроде огромного червя. Плюется молниями, как стационарный разрядник. Но мы с ней справимся. Мы туда вернемся. Завтра.
     - А что у нас на сегодня, легат?
     Я пожал плечами. После сытной трапезы меня клонило в сон. - Пока ничего.
     К моему удивлению, Конго не разорался снова, а произнес вполне нормальным голосом:
     - Значит, ничего... пока ничего... Ну, это тоже результат. Это сужает зону поисков. - Потом уставился на меня: - Ты в чужом патменте. А как выбрался из своего? Там комес Нил дежурит и клянется Паком, что мимо тень не проскользнет. Я должен его разжаловать? К диггерам сослать, чтоб чистил Бункера?
     - Вы советовали почаще оглядываться, достойный гранд. Я оглянулся и нашел шмеля на одном из нижних ярусов. В патменте соседа.
     Конго скривил рот, выпятил челюсть и пробурчал:
     - Ты не говорил, я не слышал. Впредь не задерживайся с докладом, легат. - Его глаза метнулись куда-то в сторону - наверняка к экранам слежения. - Ты, кажется, в подлеске, в Бирюзовом секторе? Ну-ну... Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
     Я откинулся в кресле. Оно было таким удобным и большим, а кожа - такой мягкой... Просто не верилось, что ее содрали с крыс. Их черепа глядели на меня со стен, а хвосты, свисавшие с каната, чуть подрагивали и расплывались в сплошную серую ленту. Спать хотелось неимоверно.
     - Сегодня ваши люди перебили тех, кто поджидал меня у патмента, - произнес я, еле ворочая языком. - Было бы лучше взять их и допросить. Узнать, кто их нанял, и тогда...
     - Уже взяли и допросили, - с мрачным видом перебил меня Конго и исчез.
     Я был не в силах осознать всю важность его слов. Я уже спал.

***

     На следующий день, с середины первой четверти, мы разбирались с оружием, боеприпасами и снаряжением. Запасы Хингана были богатыми, однако кое-чего не хватало - имелся мощный водомет, но без ядовитого зелья должной концентрации. Кроме того, был нужен огнемет для Эри, очки-бинокуляры, гранаты и броня. Связавшись с арсеналом СОС и предъявив свои полномочия, я затребовал все эти вещи и отправил за ними Дамаска. Мы с Хинганом продолжали хлопотать, набивая перевязи, пояса и сумки, и за привычным делом я окончательно успокоился. Не то чтобы забыл про рыжего Сеула и остальных ублюдков, решивших посостязаться со мной и поохотиться на Охотника, но думал о них не больше, чем о крысах в Старых Штреках или пришельцах на земной Поверхности.
     Дамаск еще не успел вернуться, когда со мной связалась Эри. Вид ее так меня поразил, что в первые секунды сказанное ею пролетело мимо моего сознания и унеслось куда-то - может быть, в те штреки и тоннели, которые мы собирались навестить. У Эри были карие глаза! Темно-каштановые волосы, темные брови, иные очертания лица, щек, скул и подбородка. Не могу сказать, как выглядела она в этом новом варианте, лучше или хуже, но, безусловно, стала другой, совсем непохожей на женщину, которую я знал.
     Случается, что люди изменяют внешность, обычно в поисках новизны или желая скрыть какие-то дефекты, чтобы полнее соответствовать собственным понятиям о красоте. Но к Эри это вроде бы не относилось, и потому я был удивлен. Впрочем, мое удивление было недолгим - я вспомнил нашу встречу в ?Сине-Зеленом? и ее слова: ?Он жил вместе с женщиной и их сыном... Он их все время вспоминает и зовет во сне... Женщина была шатенкой с карими глазами...? Подумав об этом, я с облегчением понял, что вижу другую Эри, не ту, которую считал когда-то своей подругой и партнером. Эта Эри была женщиной Дакара.
     - Мадейра, - повторяла она, - Мадейра...
     - Что - Мадейра? - переспросил я.
     - Крысиный корм! Я тебе об этом уже пять минут толкую! Я сижу в шалмане Африки, а Дакар у Мадейры! И он сейчас со мной связался!
     - Надеюсь, они закончили беседу. Мы скоро выступаем, часа через три-четыре. Ты готова?
     - Подожди, послушай меня! Мадейра показал Дакару что-то важное, что-то связанное с нашим поиском. Это находится в Тоннеле, прямо в тупике... Дакар говорит, ты должен это видеть. Возможно, нам не придется лезть в Керуленову Яму и шарить за Ледяными Ключами... Есть ход на Поверхность, какой-то древний коридор, который нашли блюбразеры... Ты придешь?
     - Уже иду, - отозвался я и стал натягивать броню. Эри исчезла. Хинган, слушавший наш разговор, неодобрительно покачал головой:
     - У нее новое лицо.
     - Да. - Я приладил на место плечевые щитки.
     - В прошлый раз она не пошла с нами. Теперь понятно, почему.
     - Да. - Я застегнул пояс и обулся.
     - Была в ГенКоне и потратила кучу монет.
     - Да. - Я подвесил к поясу разрядник. Не люблю разрядников, но не тащить же к Мадейре огнемет!
     - Пустое дело! Зачем это ей?
     Я сунул за голенища ножи и сказал:
     - Знакома тебе поговорка, партнер? Пачкуна не отмоешь, капсуля не накормишь, гранда не купишь, а женщину не поймешь?
     - Ты прав. И пытаться не буду, - ответил Хинган и начал укладывать сумки.

Глава 17

     Седьмое. Одной из основ стабильности общества является анонимность власти. Ее носители не должны быть известны средствам массовой информации и широкой публике.
     ?Меморандум? Поля Брессона,
     Доктрина Шестая, Пункт Седьмой

ДАКАР

     Глаза магистра блестели в прорезях маски, взгляд был колючим и пронзительным. Мнилось, что этот человек пытается его гипнотизировать; еще чуть-чуть - окаменеешь и выложишь всю правду в сонном трансе. Это ему не нравилось. Он не терпел насилия над своей волей.
     - Вы слишком напряжены, дем Дакар. Расслабьтесь! Я вам верю, - сказал магистр. - Я ознакомился с записью, сделанной Мадейрой, и поэтому в курсе всего, что вы ему рассказывали. О рельефе с двухголовым существом, об этой картине, - он посмотрел на пейзаж над диваном, - и о других вещах, гораздо более содержательных и важных. Но, видите ли, мелочи убеждают больше... такие мелочи, как изображение той твари, картина и все, что вы поведали о них. Я склонен признать, что вы действительно явились к нам из прошлого, из тех тысячелетий до Эры Взлета, от коих не осталось ни записей, ни древних книг, ни даже мифов. - Магистр сделал паузу и, понизив голос, заметил: - Но это странное явление, дем Дакар, очень странное... Вы понимаете меня?
     - Да, понимаю, - произнес он, посматривая то на серебряную маску, скрывавшую лицо магистра, то на Мадейру, который сидел напротив. - Странность в том, что я явился, так сказать, не во плоти. Каша - отдельно, запах - отдельно... Что сталось с кашей, не имею ни малейшего понятия, а запах - или, если угодно, дух - здесь, в теле инвертора Дакара.
     - А где же сам инвертор? Не тело - разум, индивидуальность, память?
     - Хороший вопрос! Думаю, что матрица его сознания исчезла вместе с тем, что вы перечислили. В мои времена полагали, что личность - это определенные связи между нейронами в мозгу; другие связи - другая личность, память, опыт. В этом смысле от Дакара не осталось ничего, и значит, я не подавил его личность, а заместил ее и стер при этом все, что относилось к разуму Дакара. Я - захватчик, магистр, оккупант, хотя и поневоле! - Он грустно усмехнулся. - Впрочем, Дакар мне кое-что завещал, помимо тела - инстинкты, подсознательные реакции... Например, я знаю, как пользоваться аппаратами для производства клипов.
     Магистр расправил складки серого одеяния. Оно скрывало его от шеи до ног - просторная мантия, напоминающая монашескую рясу. Плотная шелковая ткань переливалась и поблескивала...
     - У вас есть гипотезы по поводу случившегося?
     - Нет, пока что нет. Я помню всю свою жизнь - или мне кажется, что помню все, - но в одном я уверен: самые последние воспоминания не сохранились. Что я делал до того, как очутился здесь? Куда ходил, с кем разговаривал? Заняло ли это дни, часы или минуты? Не могу припомнить... нет, не могу...
     Понурив голову, он уставился на носки своих башмаков. Туманные картины мелькали перед ним: лица жены и сына, белка, бегущая по сосновой ветви, его рабочий стол с компьютером, здание института, в котором он работал, Дом писателя на Шпалерной, сгоревший много лет назад, потоки машин на Невском проспекте, снег, летящий в темном вечернем воздухе... Голос магистра вернул его к реальности:
     - Есть способы восстановить вашу память, дем Дакар. Служба Медконтроля иногда сталкивается с подобными случаями и, насколько мне известно, располагает нужным оборудованием. Пситаб, настроенный определенным образом...
     Он резко выпрямился.
     - Скормите это крысам, магистр! Никаких экспериментов над моим сознанием! Или я вспомню сам, или нет... Если вспомню, готов еще раз пообщаться с вами и обсудить возникшие гипотезы.
     Мадейра беспокойно шевельнулся.
     - Дем Дакар, прошу вас, будьте почтительны, не поминайте крыс. Вы говорите с человеком, который...
     Взмахнув рукой, магистр заставил его замолчать. Потом произнес:
     - Не собираюсь вас принуждать, Дакар, но если вы вспомните, это, быть может, изменит нашу жизнь. Перемещение разума из тела в тело... метод путешествий во времени... Невероятные, безграничные возможности! Вы уверены, что в вашу эпоху не было каких-нибудь технических устройств для этих целей?
     - Ни сном, ни духом, - произнес он и, заметив, что губы магистра дрогнули в недоумении, пояснил: - Не велись даже исследования в этой области. Мы вообще отстали от вас - в медицине, генетике, строительстве, компьютерных технологиях и, очевидно, во многом другом.
     - Вас это удивляет?
     - Ни в коем случае. Я понимаю, что прогресс науки дал новые плоды, но мне ясно и другое - сей прогресс не вечен. Классики марксизма утверждали, что электрон так же неисчерпаем, как и атом, но человеческое любопытство имеет предел. Грустная, но, кажется, объективная истина... У вас ведь нет теперь ученых? То есть людей, открывающих принципиально новые закономерности и факты?
     - Нет, - подтвердил магистр. - К счастью или к несчастью, наша цивилизация стабильна. Считается, что все необходимое для сохранения стабильности уже открыто и придумано, и в новом знании нет нужды, а потому ученых тоже нет. Есть, разумеется, специалисты в различных службах и компаниях, которые делают мелкие усовершенствования... Но без серьезного толчка извне мелкое останется мелким.
     Сначала он подумал, что магистр лишь повторяет сказанное Мадейрой, затем вдруг ощутил, как стукнуло сердце и увлажнились виски. Все же иной поворот беседы, чем в разговоре с блюбразером! И собеседник явно интереснее... Этот тип в серых шелках мог спрятать под маской свое лицо, однако не интеллект и властные манеры. Не ученый, раз таковых не имеется, но весьма информированная персона и рассуждает здраво... Специалист, который делает мелкие усовершенствования?.. Нет, скорее из среды причастных к власти... Свидетельство тому - уверенный тон, резкие жесты, осанка и привычка повелевать... Но говорит намеками! К счастью или к несчастью - понимай, как хочешь... И эта фраза про толчок извне...
     ?Поп