я провожу тебя до патмента. Как Эри обещал. Эри просила... Он перебил Охотника:
     - Ты хочешь, чтобы я залез на это... на этого... - Под сердцем у него похолодело, колени ослабли; ужас, который он испытывал, был больше, чем при виде крыс, червей и прочих чудищ из Керуленовой Ямы. - Но я не знаю, как нужно управляться с биотами! - в отчаянии выкрикнул он. - Я впервые увидел их вблизи! Я не умею летать!
     Крит нахмурился.
     - Верно, я не подумал... Если твои истории не вранье, летать ты не умеешь. А ежели вранье, то все равно не умеешь - голова не в ту сторону повернута. Придется низом добираться. Больше времени и риска больше... Но раз я Эри обещал...
     - Почему? - спросил он, глядя, как янтарные криоблоки уезжают в стену. - Почему больше риска?
     - Я ведь тебе говорил, что дважды на меня напали. Вдруг опять привяжутся, гниль подлесная!
     Криоблоки исчезли, и он облегченно вздохнул.
     - Второй раз на тебя напали в воздухе. Нас сейчас двое, мы в броне и при оружии.
     - Я не за себя беспокоюсь, - молвил Охотник и, зашагал к ведущему вниз эскалатору. - Крыс ты видел, и пауков, и манки, и червей, но люди опаснее. Гораздо опаснее! Крысам, партнер, далеко до человека.
     ?Кровь по улицам текла...? - снова припомнилось ему. Все, как в прошлом, если не считать, что крысы подросли.
     Вздохнув, он поспешил вслед за Критом. Патмент Эри назывался ?Азия?, в честь ее матери, носившей это имя. Стоя в коридоре, перед знакомой дверью, он размышлял об именах, принятых в этой реальности. Их список хранился в городском пьютере, и, просмотрев как-то из любопытства, он выяснил, что все они были географическими названиями рек, островов, озер, городов и прочих поселений или особенностей рельефа. Привязка к определенным местностям и пунктам на Поверхности не сохранилась, и на компьютерной карте были обозначены лишь контуры безымянных материков, а также подземные купола и линии трейна между ними. ?Может быть, - подумалось ему, - кто-то когда-то решил, что география важней истории, связанной с фамилиями и именами, или не важней, а, скажем, предпочтительней. И этот кто-то уничтожил человеческие имена и заменил их географической топонимикой. Прекрасный способ, чтобы закрепить ее в памяти потомства! Хотя новатор, свершивший такую замену, полностью цели своей не достиг - ведь есть имена, совпадающие с географическими названиями. Почти совпадающие... Эри и Эрика, Флора и Флорида, Ася и Азия...? Его жену звали Асей...
     Вздохнув, он прикоснулся к двери, подождал, пока сработает опознающая система и, сделав пять шагов, проник за отделявший тамбур занавес-мираж. Комната была знакомой, прежней: круглое ложе под окном, кресла, столики, гимнастический модуль, напоминающий груду изломанных решеток, творения голографии - драпировки, зеркала, светильники, картины. Комната не изменилась, но женщину, шагнувшую ему навстречу, он в первое мгновенье не узнал.
     Он уставился на нее в полном ошеломлении. Ниже подбородка - Эри, несомненно Эри, и рост ее, и плечи, и налитая грудь, и тонкая талия, и длинные стройные ноги. Однако выше... Нос и губы, кажется, прежние, но глаза и волосы!.. волосы и глаза!.. Их он заметил прежде всего - темные карие зрачки и гриву каштановых волос. ?Покрасилась?.. Надела контактные линзы?..? - мелькнула мысль, тут же отброшенная им. Он понял, что абрис лица другой: скулы и подбородок стали уже, лоб - чуть более покатым, щеки - немного впалыми. И брови не такие, не прямые, как крылья парящей чайки - теперь они поднимались двумя изящными дугами и были заметно темней. Так же как ресницы; ресницы - словно два веера, что посылают прохладу в темный колодец с агатовой влагой...
     Не валькирия, нет - скорее, восточная красавица! Но все-таки - Эри!
     Сделав еще один шаг, девушка обхватила его за плечи, и он почувствовал на щеке ее дыхание. Жаркое, частое, взволнованное...
     - Дакар...
     - Что ты сделала, солнышко? Что с твоим лицом?
     - Я была в ГенКоне. Я сказала им, какой желаю стать. Четыре дня и восемьсот монет... - Она перегнулась в талии, повернула головку налево, потом направо, чтобы он получше ее рассмотрел. - Теперь я тебе больше нравлюсь? Я больше похожа на ту, другую женщину, которую ты звал во сне?
     Горло у него перехватило. Он думал о том, что спать с женщиной и допустить ее в свое сердце - разные вещи, столь же несоизмеримые, как похоть и любовь, телесная страсть и брак с единственной избранницей, который свершается на небесах. В прошлой жизни он был целомудренным человеком, с понятиями о любовном союзе, которые мало подходили для века двадцатого и уж совсем не годились для двадцать первого. Мысль, что другая женщина, не жена, может привлечь его, не соблазняла и не страшила, а просто была нелепой. Он получал удовольствие от разговоров с умной женщиной, красивыми же любовался, как произведением искусства, отождествляя их с балетом, спортом, танцами или иными зрелищами. Но, в сущности, все эти женщины его не занимали и даже не будили мужского любопытства - да, красивые, да, приятные и, может быть, весьма достойные, но не его. Та, что ему принадлежала, была с ним рядом. Тридцать пять лет, восемь месяцев, двенадцать дней. В днях он мог ошибиться, ибо не помнил ни сроков, ни обстоятельств перемещения в новый мир.
     Да, спать с женщиной и допустить ее в сердце - разные вещи... Когда же Эри проникла в него? В сердце и в душу? Не в то ли краткое мгновение, когда он увидел ее глаза - уже не синие, а карие и блестящие, точно агаты?
     - Ты мне нравилась такой, какой была, и нравишься теперь, - тихо промолвил он. - Нравишься не потому, что ты другая, чья-то копия или напоминаешь кого-то... Ты - Эри! Этого, милая, вполне достаточно. - Он прижался губами к ее волосам и прошептал: - Не знаю, зря ты это сделала или нет... клянусь, не знаю... Но все же спасибо тебе.
     - Не зря! - сказала Эри, и в ее глазах промелькнуло знакомое упрямство. - Не зря, инвертор! На самом деле ты ведь не инвертор и даже не Дакар... А я - чуть-чуть не прежняя Эри. Если ты изменился, то почему бы не измениться и мне?
     - В последний раз, - попросил он. - Не меняйся больше, пожалуйста. Я не хочу ложиться в постель с Элизабет Тейлор или Шерон Стоун.
     - Кто они такие? Ты их знал в прошлой жизни? Тоже твои женщины?
     - Не мои, общественные. Даже не женщины, а секс-символы, - смущенно пробормотал он. - Ты поможешь мне снять броню? Не знаю, что тут нужно расстегнуть и как...
     - У нагрудного щитка есть клапан. Вот здесь. Эри принялась его разоблачать, пока он описывал ей скитания в Керуленовой Яме, переход через Ключи, поиски в Старых Штреках, схватку с манки, машину-бурильщик и электрического червя, загнавшего их в поместье Бургаса. Эри слушала, кивала, и он заметил, что девушка то поворачивается к нему в профиль или анфас, то отступает на шаг-другой и смотрит на него темными блестящими глазами. Кажется, она хотела, чтоб он привык к ее новой внешности, или пыталась определить, доволен ли он ее обликом. Закончив со своим рассказом, а заодно - с переодеванием, он спросил:
     - Ну, какие еще у нас новости? Я слышал, что оружейники выиграли у стекольщиков со счетом шесть-ноль. Кажется, были беспорядки и много людей погибло? И что теперь произойдет? Фирмы Армстекла будут мстить Оружейному Союзу?
     Он все еще не мог разобраться в логике местных войн, понять, чего добивались нападавшие и была ли достигнута их цель. Но эта тема Эри не занимала; видимо, случившееся казалось ей столь же привычным, как для него бунты шахтеров, крушения авиалайнеров и бесконечные войны в Ираке, Палестине и Чечне. Пожав плечами, она промолвила:
     - Дела компаний не касаются Свободных. - Потом вдруг просияла улыбкой: - Я избавилась от твоей одалиски! Как ты хотел!
     - Надеюсь, не Парагваю отдала?
     - Нет. Вернула ГенКону за четверть стоимости. Ты не сердишься?
     Он покачал головой, наклонился и прошептал ей на ухо:
     - Не буду сердиться, если ты компенсируешь убытки.
     Эри фыркнула.
     - Прямо сейчас?
     - Нет. Я устал, я грязен, я голоден. Спущусь к себе, перекушу и отдохну. Ты придешь ко мне вечером?
     Она взмахнула ресницами. Определенно, ее новое лицо было более выразительным! Он боялся признаться себе, что ищет - и находит! - в ее чертах сходство с женой.
     - Вечером - это когда, Дакар?
     - Дьявол! Я все забываю, что здесь нет ни утра, ни вечера, ни рассвета, ни заката... Вечер - это середина последней четверти, солнышко.
     - Я приду.
     Он уже направился к двери, когда она сказала:
     - Еще одно, Дакар. Когда я вернулась из ГенКона, со мной связался Мадейра. Разыскивает тебя, хочет видеть, зовет к себе в тупик. Пойдешь?
     - Завтра, вместе с тобой. Если Крит не утащит нас в подземелья.
     - Мадейра хочет сказать что-то важное. Без свидетелей.
     - Но без тебя я не найду этот чертов Тоннель!
     - Найдешь. Он в Бирюзовом секторе, вход рядом с инкубатором. Я объясню, как туда добраться. Если желаешь, провожу. - Это было бы лучше, - проворчал он и вышел в коридор.
     Спускаясь в свой патмент на лифте вместе с тремя девицами, раскрашенными в желто-зеленую полоску, он размышлял о преображении Эри. Оно, несомненно, не было связано с косметической хирургией - ни швов, ни шрамов, ни других следов на шее и лице, да и какая хирургия может переделать цвет волос и глаз и форму черепа? Тем более за четыре дня! Эри подверглась какой-то иной операции, по-видимому генетической, если ее производили в ГенКоне, но он не мог представить, что это было. В генетике и медицине он разбирался значительно хуже, чем в геологии, хотя о своей болезни - к счастью, уже бывшей - прочитал десяток книг. Но в них его интересовали выводы, повсюду печальные - болезнь была неизлечимой и смертельной.
     Хорошо, что это уже в прошлом, решил он, выбираясь из кабинки лифта. Девицы хихикали и перешептывались за его спиной. Одинаковая раскраска и прически, похожие на взрыв вулкана, делали их неразличимыми.
     Он вымылся и поел, вытащив из раздаточного автомата три банки наугад. В одной оказался нарезанный кубиками ананас, в другой - пряная грибная паста, а в третьей - мясное желе неясного происхождения - может, из червей, а может, из лягушек. Он постарался не думать об этом и наслаждаться пищей: как ни крути, она была куда вкуснее, чем пилюли капсулей.
     Ложе встретило его мягкими объятиями. Усталые мышцы расслабились, веки смыкались, и плыли под ними чудные и страшные картины: фигуры Хингана и Дамаска, обвешанные оружием, ледяной водопад, грохочущий в таинственной полутьме, серые тела гигантских крыс, скалы, холмы, мхи и мерцающая растительность в Керуленовой Яме, длинные бесконечные коридоры, шершавая стена и Крит-Охотник, прижавшийся к ней, точно к любимой женщине. Он всматривался в эти видения с интересом, не как очевидец, а словно зритель, перед которым крутят нескончаемый фантастический сериал, что-то вроде Конана Варвара или Зены, королевы воинов. ?Хотя у них не было ни огнеметов, ни бластеров, только мечи да кинжалы, - лениво размышлял он. - Бластеры - это уже из другой оперы, из космической... из ?Звездных войн? или ?Дюны?...?
     Мелодичный перезвон заставил его открыть глаза. Лицо синтета Эри в прежнем ее обличье возникло на фоне стены, губы шевельнулись, вспорхнули слова и, долетев к нему, закружились, как надоедливые мухи.
     - Дем Дакар? - И снова: - Дем Дакар?
     - Я за него, - сказал он и сел. - В чем дело?
     - С вами желают поговорить, дем Дакар.
     - Мадейра? - Сон как рукой сняло. - Соединяй!
     - Нет, это дем Онтарио, ваш куратор.
     - Губастый хмырь из Лиги Развлечений? Вот принесла нелегкая... - Он поднялся, раздраженно морщась. - Ну, черт с ним, все равно соедини!
     В воздухе материализовалась голова Онтарио.
     - Мой драгоценный дем Дакар... - поклон, - я счастлив видеть вас... - поклон и облегченный вздох, - и убедиться, что вы здоровы и благополучны... - снова поклон, - ибо события в Мобурге заставили меня тревожиться о вашей безопасности, и не только меня, - взгляд вверх, - но также высокого гранда Адена и магистра Аракажу, поручивших мне...
     - В чем причина вашей тревоги? - резко перебил он. - Втом, что вы не отвечали на вызовы, тогда как в городе - конфликт за конфликтом, схватки чуть ли не в каждом секторе, и нам казалось, что вы, по своему обыкновению, в гуще событий и...
     Он пропустил большую часть речей Онтарио, запомнив только последнюю фразу: ?Мы опасались, что нам принесут ваш хладный труп или всего лишь горсть компоста, прах гения, покинувшего этот мир?.
     - С чего вы решили, что я полезу в драку? Спор оружейников со стекольщиками меня не касается.
     Брови куратора многозначительно приподнялись.
     - Прежде вас касалось все, дем Дакар. Если мне не изменяет память, вы не упускали случая помахать разрядником. Вы говорили, что нуждаетесь в сильных впечатлениях, что запах крови вдохновляет вас и что она - живительный напиток вашего таланта. Еще вы говорили...
     - Хватит! - Он яростно встряхнул головой. Похоже, этот Дакар был изрядным забиякой! Из тех, что лезут в каждую свару от недомыслия или со скуки. В общем, неприятный тип!
     Онтарио свесил нижнюю губу.
     - Могу ли я осведомиться, где вы были и как продвигается ваша работа? Тот гениальный клип о древних временах?
     ?Настырное чмо, не отвяжется?, - подумал он и буркнул:
     - Я ездил в... э-э... в Пагу. Возникла новая идея, и я ее обдумывал, гуляя по Вацлавской площади и Карлову мосту.
     - Где-где? - Глаза куратора округлились.
     - Не важно. Лучше я расскажу вам об идее. История о кровной мести, где главный герой - бывший Охотник, ныне легат ОБР, и изложение событий идет от первого лица. Он - мститель, а кровник - влиятельный гранд, мерзавец и злодей. Пролог я уже придумал, и если вы желаете послушать...
     - Всегда готов, - сказал Онтарио. - Слушать вас - наслаждение, дем Дакар, а кроме того, это моя работа.
     - Значит, пролог... - Он поднял глаза к потолку, и его понесло: - Я его ненавидел! Он сжег мой дом, повесил отца и мать, зарезал бабушку и сплясал качучу на их трупах. Он растоптал флаг моей родины, разбил телевизор и надругался над моим любимым попугаем. Он продал мою сестру морлокам-манки и помочился в наш аквариум. Поэтому я его ненавидел! Я представлял, как буду его убивать: сначала сдеру скальп тупым кухонным ножом, выколю глаза и отрежу яйца, потом распорю брюхо, вырву кишки и намотаю их на член. Медленно, медленно! Он будет реветь и визжать и харкать кровью, молить о пощаде и быстром конце, но я не буду торопиться. Конец придет, когда я воткну ему в задницу штопор. - Он перевел дух и спросил: - Ну, как? Годится для начала?
     - Великолепно! - с энтузиазмом воскликнул Онтарио. - Правда, я не понял многих слов и выражений, но общее впечатление потрясающее! - Куратор озабоченно потеребил губу. - Но это голый текст, а что у нас с видеорядом?
     - Видеоряд будет соответствующий, - заверил он Онтарио. - На каждой странице мордобой и труп, а в конце - роскошная расчлененка.
     - Грандиозно! Теперь я спокоен, дем Дакар. Я доложу о ваших планах гранду Адену. Но не забудьте о первом сюжете, мой драгоценный. Помните: шесть пятидневок, одиннадцать тысяч монет!
     Куратор исчез. - Литературная гнида! Кровосос! Растлитель малолетних! - Он опустился на ложе и закрыл глаза. Кое-что в этом мире осталось неизменным с доисторических времен: народ или, во всяком случае, его значительная часть жаждала крови и зрелищ, и потому Охотники ловили крыс, а Лига покупала их наравне с писателями. ?Интересно, кто стоит дороже?? - подумал он, засыпая.
     Спал он крепко, без снов, и проснулся от прикосновения Эри.

***

     Вечер, ночь, утро... Привычный отсчет времени, забытый в этих подземельях... Что сейчас на Поверхности, свет или тьма? Восходит ли солнце или садится? Полон ли месяц или ущербен и сохранились ли знакомые созвездия? Сияют ли зори над зеленым лесом, пылают ли закаты, плачет ли небо дождями, падает ли снег? Или ветер носит пыль, хороня руины зданий и мостов, машин, дорог, аэродромов?
     Здесь не было ни солнца, ни луны, ни звезд, ни снега, ни дождей. Утра тоже не было. Была середина второй четверти - девять часов. Понятие о часах, минутах и секундах сохранилось - как он полагал, потому что иначе пришлось бы пересчитывать меры времени во всех технологических процессах.
     Они с Эри стояли на небольшой площадке, куда принесла их транспортная бирюзовая дорожка. Она тянулась дальше, ныряла под низкую широкую арку и переламывалась в ступени эскалатора, пустынного в этот ранний час. Слева и справа от нее, плавно огибая арку, струились другие дорожки, сворачивали к жилым стволам, бежали беззвучно, безостановочно, как два ручейка голубоватой ртути. Рядом с площадкой взметнулось вверх огромное здание в форме подковы; его края, разнесенные метров на триста, соединялись десятками галерей, балконов и воздушных улиц. Цоколь здания, сиявший солнечным янтарным светом, был выложен мозаикой: большие желтые шестиугольники, окаймленные алыми, синими и зелеными полосками.
     Присмотревшись к этой конструкции, он неуверенно произнес:
     - Конюшня, Эри? Те шестигранные призмы - конюшня биотов?
     - Разве ты не помнишь?
     - Конюшня в моих воспоминаниях - нечто совсем иное, детка, - заметил он. - Когда мы были здесь в первый раз, мне показалось, что это украшения. У тебя есть биот?
     Эри покачала головой.
     - Содержать биота слишком дорого - нужен особый криоблок и шлюз или большой патмент с балконом. Для меня это роскошь.
     - А для Дакара?
     - Он мог бы завести осу или шмеля, но ему больше нравились одалиски. Кажется, он не любил биотов и не любил летать.
     - Тут я с ним солидарен. Но если ты хочешь, я подарю тебе биота и патмент с балконом.
     Девушка рассмеялась.
     - Лучше подари одежду. Маски, фантики, гребни, пояса... Старое мне не идет - я ведь изменила цвет волос и глаз.
     - Одежда - это мелочь, - сказал он. - На том этапе отношений, какой у нас с тобой, женщинам дарят автомобили и квартиры. Во всяком случае, так было в мое время. Еще цветы... Но в вашем мире нет цветов.
     Внезапно ему показалось, что с галереи над ними доносятся смех и детские голоса. Он поднял голову, всматриваясь в гигантское здание. Стены, будто отлитые из хрусталя, сверкающие поверхности, повисшие над бездной переходы, ажурные мостики, блеск огней - и тишина... Но он определенно слышал смех!
     - Что здесь, Эри?
     - Секторальный инкубатор Службы Медконтроля. Я родилась и выросла в таком же, но в Зеленом секторе. И ты, и Крит, и Мадейра, и все остальные, кроме потомства королей и грандов.
     - Ну, разумеется... король и в Африке король... - Он хмуро усмехнулся. - Когда покидают эту птицефабрику? В каком возрасте?
     - После тестирования, когда Медконтроль решит, что человек готов к самостоятельной жизни, и выдаст ему обруч. Я ушла в пятнадцать лет, но многие задерживаются дольше, гораздо дольше...
     - А затем?
     - Затем молодых обучают. Потомственных подданных - в их компаниях, Свободные учатся, где и как придется. - Она повела плечами. - Если учатся вообще... Можно всю жизнь прожить капсулем.
     - Кто учил тебя?
     - Фиджи. Мой отец.
     Опять смех - звонкий, заливистый. Кажется, с самой нижней галереи. До нее было метров сто, и кроме блеска и сияния хрустальных стен он ничего не видел.
     - Сюда пускают взрослых?
     - Только родителей - тех, которые хотят.
     - Твои к тебе ходили? - Да. И отец, и мать, но это редкость. - Эри потянула его ко входу в Тоннель. - Почему ты спрашиваешь об этом, Дакар?
     - Хочу больше знать о тебе. И еще... Я никогда не отдал бы своего ребенка в это заведение. Никогда!
     Дорожка понесла их к эскалатору, затем - вниз, вниз, вниз...
     - И что бы ты с ним делал? - спросила Эри. - Ты не король, ты не настолько богат, чтобы нанять учителей и воспитателей и вырастить потомство в защищенной зоне. А мир взрослых ребенку не подходит. Детям нужно свое убежище.
     - Лучшее убежище для них - любовь род