зме,  ни   в  большевизме  и  ленинизме,  ни  в
социал-демократизме.  Это   был  "ленинский   призыв",   желавший  постов  и
должностей  и послушно голосовавший  за  "генеральную линию партии" в образе
Генерального секретаря ЦК Сталина, от которого в конечном счете зависели эти
посты и должности. "Очкастые" интеллигенты в партии, от которых всегда можно
было ожидать критики, а не самокритики, были окончательно подавлены рабочими
от станка.
     Так Сталин, провозгласивший в день смерти Ленина "ленинский призыв" под
предлогом возместить потерю "Ильича", создал для себя огромное большинство в
партии. "Ленинский призыв" в  два раза  превышал численность членов партии в
мае 1923 г. При таком огромном большинстве партийцев и кандидатов, зависимых
и беспрекословно повинующихся  Генеральному секретарю ЦК Сталину, Зиновьев и
Каменев, которые спасли его  на XIII съезде партии в мае 1924  г.  и помогли
одержать  победу  над  Троцким,  были  ему  не  нужны.  Наоборот,  они,  как
претенденты на верховную власть, могли быть только опасны для Сталина.
     На  XIV  съезде  Зиновьев  выступил  с  особым  докладом,  параллельным
политическому докладу  Генерального  секретаря  ЦК Сталина.  Таким  образом,
Зиновьев оказался "инакомыслящим": он осмелился  иметь и  предложить  съезду
свое собственное мнение, отличное от мнения Сталина. XIV съезд отверг доклад
Зиновьева  о  политической  линии  партии,  поддержанный  группой  Каменева,
большинством в 559 голосов против 65 голосов, главным образом  ленинградской
делегации. Съезд стал полным поражением Зиновьева и Каменева.
     Я  помню  подготовку  в  Ленинграде  к  XIV  съезду  партии.  Репортеры
"Ленинградской правды"  и рабкоры  с фабрик и заводов  Ленинграда  приносили
сведения о тщательном отборе  кандидатов в члены ленинградской делегации  на
съезд. С  торжеством сообщали, что  члены и кандидаты в огромном большинстве
голосовали за делегатов. Делегатов рекомендовали секретари райкомов, которые
в Ленинграде фактически назначались Зиновьевым. Сам Зиновьев, как говорили в
редакции, накануне съезда был глубоко убежден в том, что он на съезде партии
может убедить другие деделегации цитатами из Ленина в правоте своих позиций.
     На съезд ленинградская  делегация  отправилась,  как  на  праздник,  не
представляя себе  реальной силы Сталина в  партии и  в  ее  аппарате.  Итоги
голосования  на  съезде  против  предложений  ленинградской  делегации  были
потрясающе  неожиданными для  Зиновьев цев. Только сейчас, после XIV съезда,
они уяснили себе, и то не полностью, огромную власть Сталина в партии.
     Когда   ленинградская   делегация   вернулась  из  Москвы,  в  редакции
"Ленинградской   правды"  наступили   растерянность  и   зловещее   затишье.
Сотрудники партийного отдела  ходили  точно прибитые.  В  редакции  пытались
умалить размеры поражения и говорили: "На съезде нас победил аппарат партии,
но рядовые члены партии  за  нас".  Повидимому,  это был  лозунг  Зиновьева,
оптимистически верившего в возможность вернуть рядовых членов партии на свою
сторону, либо игра Зиновьева в оптимизм.
     Борьба Зиновьева и Каменева со Сталиным тянулась два года (1926-1927) и
кончилась полным их поражением, несмотря на сближение Зиновьева и Каменева с
Троцким и создание в 1927 г. "оппозиционного блока".
     Вся  эта  борьба шла  лишь  внутри  партии,  только  между  партийцами.
Беспартийные массы, в том числе и беспартийные рабочие, не выражали никакого
желания  поддержать Зиновьева, Каменева и  даже Троцкого против Сталина. Для
беспартийных  масс  было  все  равно, кто из претендентов  победит  и  будет
править  ими.   В   теоретических  спорах  они  не   разбирались  и  ими  не
интересовались. К  тому же,  к участию в таких  спорах  беспартийные даже не
были допущены. Поэтому  равнодушие беспартийных масс  рабочих и  служащих  к
спорам на XIV съезде, как я помню, было потрясающим.
     Но и в самой партии оппозиция не нашла и  не могла найти сколько-нибудь
мощной поддержки. 98-99% "ленинского  призыва" в партию были за Сталина, так
как  именно  он открыл  им  ворота в  партию.  Каждый  партиец - рабочий или
служащий - не только из "ленинского призыва", но и из партийцев со  стажем с
1917 года был рабом  своей двухнедельной или  еженедельной "получки", своего
"хлеба  насущного",  то есть  хлеба  текущего  дня.  Потерять  работу  после
вычистки из партии - значило голодать всей семьей. Запаса денег ни у кого не
было.
     Поэтому  охотников  поддержать  Зиновьева, Каменева или Троцкого против
Сталина и ЦК было очень мало, отдельные единицы. Каждый боялся потерять свой
партбилет  и  работу,  в  то  время  как  удачное  выступление  в  поддержку
"генеральной  линии  партии"  сулило возможность  начала  партийно-советской
карьеры,  выдвижения  хотя  бы  на маленькую  партийную или административную
начальственную должность.
     После  XIV  съезда партии,  во время  чистки  ленинградской партийной и
комсомольской  организации  ЦК партии, то есть  Сталин, отправил в Ленинград
группу  своих самых приближенных сторонников:  В.М.  Молотова,  С.М. Кирова,
К.Е.  Ворошилова,  А.А.  Андреева, М.И.  Калинина  и др.  Им  было  поручено
обработать основную массу  рядовых  партийцев  и комсомольцев  Ленинграда  и
добиться поддержки ими решений XIV съезда партии.
     В   связи    с   их    приездом    редакция   "Ленинградской    правды"
забаррикадировалась, чтобы не допустить в здание  эмиссаров ЦК. Потом стражу
и  барьеры пришлось снять, и в  партийной организации "Ленинградской правды"
началась чистка.
     Зиновьев,  считавший   накануне  съезда,  что  Ленинград  является  его
"неприступной  твердыней", его  партийной вотчиной, быстро увидел, насколько
призрачными  были его иллюзии.  Партийные  ячейки  и группы  на  фабриках  и
заводах одна за другой выносили решения о поддержке "Ленинского Центрального
комитета партии,  возглавляемого его верным учеником и соратником Сталиным",
и осуждали Зиновьева и  Каменева, как оппозиционеров, взрывающих "монолитное
единство партии".
     Несогласных  поддержать  "Ленинский  курс  ЦК"  вычищали  из  партии  и
комсомола. Мне рассказывали,  и я сам наблюдал, как  шла обработка партийной
массы  (от  Зиновьева  к  Сталину)  в партийной  организации  "Ленинградской
правды". Юрию пришлось наблюдать это в "Красной газете".
     В  результате  потребовались  всего  неделя-две  для  того,  чтобы  вся
партийная  организация Ленинграда  одобрила  решения  XIV  съезда  партии  и
выразила  доверие  "Ленинскому  ЦК  партии  во  главе  с  т.  Сталиным".  За
оппозиционерами  была установлена  слежка  агентов ГПУ, но арестов в 1926 г.
было не так много.
     Именно   в  эти  дни  Юрий   и  я   столкнулись  в   коридоре  редакции
"Ленинградской  правды" с горько  плакавшим комсомольцем. Это  был тот самый
председатель  комиссии  по  чистке  студентов  на  правовом  отделении ФОНа,
который в  1924 г. вычистил Юрия  и чуть не вычистил меня  (не  успел!!!) из
университета. Он горько плакал и  жаловался: "Что я скажу бабке? Она подняла
меня с колыбели и кормила меня. Сейчас ей 70 лет.  Разве может она работать?
Вздулись  жилы,  пальцы  скрючены,  еле  ходит...  А  я  только-только  стал
зарабатывать,  как меня из комсомола и сотрудников редакции  вычистили".  Мы
утешили  его  как  могли: повели  в  ближайшую  пивную  у  "Пяти  углов"  на
Загородном проспекте и после четырех кружек пива он отошел и успокоился.
     В августе 1926  года Зиновьев  был исключен из Политбюро ЦК, в  октябре
1926  г. - отстранен от  работы в Коминтерне.  Троцкий в октябре 1926 г. был
исключен из Политбюро, Каменев - из кандидатов в члены Политбюро.
     Наибольший  подъем деятельности "оппозиционного  блока" падает на  1927
г.,   год  10-летия  октябрьской  революции.  "Оппозиционный  блок"  готовил
программу своей  деятельности  (так наз.  "платформу") и  пропагандировал ее
только  в узком  кругу  членов  и  кандидатов партии. Агитационные  собрания
оппозиции происходили  в  частных квартирах.  На  них  присутствовало  40-50
человек.  Попытки создать  более многочисленные  собрания  были  редки.  Мне
говорили в "Ленинградской правде", что в Москве было организовано собрание в
каком-то  театре,  но  ГПУ  перерезало  провода,  и  собрание проходило  при
зажженных  свечах.  Организованные  банды  "сталинцов" разгоняли  собрания и
избивали собравшихся. В Москве особенно отличился в этом отношении секретарь
одного из райкомов партии Рютин.
     В Ленинграде общее собрание оппозиции намечалось  во Дворце Труда, но в
последнюю минуту Зиновьев струсил  и отказался выступить на собрании: "самое
важное - не делать глупостей".
     "Платформу"  подписали 17  членов  ЦК,  в том числе Троцкий,  Зиновьев,
Каменев, Смилга, Евдокимов,  Раковский,  Пятаков,  Бакаев и др. Руководители
оппозиции  с  трудом  набрали  под "Платформой"  по  всей  стране  5000-6000
подписей  на  отдельных  листах  (с  №№  партийных  билетов),  но  не  желая
подвергать подписавшихся репрессиям, в  ЦК было сообщено лишь  несколько сот
имен старых большевиков,  подвергавшихся репрессиям  при  царизме.  С другой
стороны,  сообщение в ЦК имен  всех подписавшихся выдало бы  малочисленность
оппозиции.
     Самые крупные выступления оппозиции состоялись в Москве и в Ленинграде.
В  этих городах оппозиция мобилизовала все свои силы и вышла на демонстрацию
со знаменами и плакатами, на которых стояло:
     "Ленин  и  Троцкий".  В  Москве  демонстрантов  не  трогали,  пока  они
проходили  по   Красной  площади  мимо  мавзолея  Ленина  (на  площади  были
иностранные дипломаты  и журналисты).  Демонстрантов  разогнали,  когда  они
миновали Красную площадь. В Октябрьской  демонстрации  в Москве участвовало,
по данным оппозиции, всего 500-600 человек.
     В Ленинграде в демонстрации оппозиционеров участвовало 400-500 человек.
Демонстранты-оппозиционеры,   собранные  со  всех  концов   Ленинграда,  шли
отдельной колонной, среди других колонн демонстрантов. До последней минуты -
до  трибуны ленинградских властей под окнами Зимнего  Дворца - оппозиционеры
скрывали свои плакаты: "Ленин и Троцкий" и  развернули их  у  трибуны. Масса
участников  демонстрации,  проходившая мимо  трибуны, равнодушно отнеслась к
этим лозунгам. Плакаты оппозиционеров вызвали движение лишь на трибуне среди
ленинградских властей.
     Я шел за колонной  оппозиционеров и видел,  как милиция  пропустила  ее
мимо  трибуны.  Но  когда  оппозиционеры вышли  на  улицу Халтурина  (бывшая
Миллионная), у входа в Эрмитаж, конная милиция  стала разгонять их. Началась
драка.  Оппозиционерами  руководили  бывший  глава ленинградской  ЧК Бакаев,
ближайший  соратник Зиновьева; бывший секретарь горкома Евдокимов; его жена,
бывший  секретарь Ленсовета  Костина, и бывший командующий  одной из армий в
годы гражданской войны Лашевич.
     Драка у Эрмитажа была упорной и ожесточенной. Милиционеры пустили в ход
нагайки. Лошади теснили и топтали  демонстрантов. Словом, все  было, как  "в
старые времена" при "проклятом царизме", при "Николае Кровавом".
     Оппозиционеров  вел в бой командарм  Лашевич,  но его армия на этот раз
была  немногочисленной.  Со  стороны  проходившей  толпы  было заметно  лишь
любопытство. Не было никакого  желания оказать помощь и  поддержать  колонну
оппозиционеров. Масса демонстрантов не видела в этом никакого смысла. Кого и
за что  поддерживать? Обыватель понимал, что оппозиция борется не за свободу
для народа, а за право немногочисленной троцкистско-зиновьевской группировки
самой господствовать  над  народом  вместо  более многочисленной  сталинской
группировки, у которой к тому же власть в руках: армия, милиция, ГПУ.  Какую
свободу, какую  демократию  и  права  мог  дать  народу бывший  председатель
ленинградской ЧК Бакаев, пославший  на смерть тысячи,  если не десятки тысяч
"инакомыслящих",  в  том  числе  и "мятежников  Кронштадта"  в  1921  г.,  и
участников  выдуманного  ЧК   "заговора  Таганцева"  вместе  с  поэтом  Н.С.
Гумилевым? Попытки оппозиционеров изобразить себя борцами за свободу  против
тирании сталинского ЦК не обманули ленинградцев.
     Схватка с милицией  проходила при  полном  молчании  и  невмешательстве
глазевшей на драку  толпы.  В конце концов милиция разогнала оппозиционеров.
Раненые были и с той и с  другой  стороны. Лашевич, Бакаев и Евдокимов  были
избиты, одежда их была разорвана в клочья.
     Но   среди  оппозиционеров  не   было  единства.   Часть  партийцев  из
"Ленинградской  правды"  стояла  за  капитуляцию : "Против кого  мы деремся?
Против наших? Куда мы  дойдем?"  Другие были  сторонниками  борьбы до конца:
будь что будет!
     16  ноября,  за две  недели  до  XV  съезда  партии,  в  "Правде"  было
опубликовано  сообщение  об  исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК. Это было
сделано для того, чтобы они не могли выступить на съезде.
     XV   съезд   партии  принял   резолюцию,  в  которой  говорилось,   что
"принадлежность   к  троцкистской   оппозиции  и   пропаганда   ее  взглядов
несовместимы с пребыванием в рядах большевистской партии". Съезд исключил из
партии  98  наиболее  отъявленных оппозиционеров, не отказавшихся  от  своих
взглядов.  Зиновьев и  Каменев  в обращении  в ЦК заявили,  что  подчиняются
решениям  XV съезда  и.  будут  работать,  повинуясь  приказам  партии.  Они
"вползли на брюхе в  партию", но их политическая  жизнь кончилась. Они стали
политическими трупами. Физическими трупами они стали десять лет спустя.
     После XV  съезда  Сталину  оставалось добить лишь  "стариков"  в  ЦК  -
Бухарина, Троцкого,  Рыкова, которых  он объявил  "правыми уклонистами". Это
было сделано на  конференциях партии  и на пленумах ЦК и ЦКК в 1928-1929 гг.
XVI съезд партии  в 1930 году был "съездом  победителя" - Сталина: на нем не
было ни дискуссий, ни споров, ни  возражений. Съезд  восторженно одобрил все
предложения Сталина.
     Так создалась единоличная диктатура Сталина, столь же единоличная,  как
диктатура  Кромвеля, удушившего английскую буржуазную  резолюцию XVI века, и
диктатура  Наполеона  I,  довершившего  переворот 9  термидора 1794  года  и
старавшегося  стереть  в  памяти Франции  всякое воспоминание о  Французской
буржуазной революции XVIII в. Менялись исторические костюмы, не совпадали  и
менялись  внешние   политические  цели,  но  сущность   этих  трех  диктатур
оставалась  одной и той  же, а именно: господство  над народными  массами  и
беспощадное кровавое  подавление не только  всяких  попыток  протеста,  но и
всякого "инакомыслия".
     Первейшей   обязанностью   советского  гражданина   стала   обязанность
поддерживать Сталина - "наше солнце", "вождя и отца народов".
     Всякий диктатор-самодержец, вступая  на  трон,  издает  манифест. Таким
манифестом Сталина  явилось  его "Письмо  в  редакцию  газеты  "Пролетарская
революция" (№ 6/113 за 1931 г., перепечатано  в журнале "Большевик" № 19-20,
1931 г.) - "О некоторых вопросах истории большевизма".
     Это  было полное  запрещение "инакомыслия"  не  только  в  политике, не
только в истории  партии, но и в науке вообще, и  прежде всего в  истории, в
философии, в экономике и т.д. Мнения и оценки Сталина  стали  обязательными.
Их надо было  цитировать как  высшее  доказательство тех  или  иных  фактов,
событий, мнений,  ничего не  убавляя  и ничего не добавляя.  При цитировании
слов Сталина запрещалось  менять падежи и времена. Письмо в редакцию журнала
"Пролетарская  революция"  стало  мощным  инструментом  в  создании  "культа
личности Сталина" и было  исходной точкой  в создании "сталинского  этапа" в
истории, философии, экономике и прочих науках.
     Победа   Сталина   выразилась   прежде   всего  в   репрессиях   против
"инакомыслящих".  После  XV  съезда  Троцкий был  по  приказу  ГПУ  выслан в
административном  порядке (ст. 5 8 Уголовного кодекса) в феврале 1928 г. "за
контрреволюционные происки"  в Алма-Ату (Казахстан) , Раковский - сначала  в
Астрахань,  затем  в Барнаул,  Преображенский -  на Урал, Радек  -  в  Томск
(Сибирь) и т.д.
     Часть оппозиционеров была  расстреляна после  процессов  1935-1937 гг.,
часть "исчезла", часть покончила с собой. По подсчетам оппозиции общее число
репрессированных составляло около 10 000 человек, к которым нужно  прибавить
их семьи  и ближайших родственников. С начала  1928 г. было арестовано около
3000-4000 чел., в октябре 1929 г.  - около 1000 чел. (в  больших центрах), в
январе 1930  г. - 300 арестов в Москве. В мае 1930  г. по случаю XVI  съезда
партии - в Москве 400-500 арестов, в  августе 1930 г. - еще 600-700 человек,
а всего от 5000 до 6000 человек. Около 3000-4000 было арестовано в 1931-1932
гг.
     Но параллельно  с  этим террором  против  "инакомыслящих" в  партии шел
террор против беспартийных  - служащих, рабочих, крестьян. Начались процессы
против  "вредителей,  срывавших  строительство  социализма"   -  Шахтинский,
Рамзинский или "Процесс промпартии", Громанский (Госплан), Кондратьевский  и
т.д.  и т.п. Коллективизация потребовала в 1928-1932 гг. первые 2-3 миллиона
жертв,  высланных  в  Сибирь,  где  нужен  был  принудительный  дешевый  или
бесплатный труд для  больших новостроек. "Пророчество" Кейнса  в разговоре с
Зиновьевым   быстро  осуществлялось.   Ближайшая   статистическая   перепись
показала,  что  некоторые  районы Европейского Севера,  Сибири и Казахстана,
почти не  имевшие  до  1914 г. населения,  сейчас густо  населены.  Пришлось
объявить  перепись  недостоверной и  организовать  новую, результаты которой
были не столь тревожными и беспокойными для советского обывателя.
     Разгром зиновьевско-каменевской оппозиции на XV съезде партии в декабре
1925 г.  был  началом  заката "Ленинградской  правды" и "Красной  газеты": и
когда  "сталинская  комиссия"  (во главе  с  В.М. Молотовым и  С.М. Кировым)
прибыла  в Ленинград  для чистки ленинградской партийной организации, то она
занялась не  только чисткой партийной организации "Ленинградской правды", но
и   чисткой   редакции  "Ленинградской  правды",  где   было  слишком  много
беспартийных и гораздо меньше партийных сотрудников.
     Чистка йота медленно, не спеша. Как-то незаметно исчез главный редактор
"Ленинградской правды" Г. Сафаров, и его место занял М. Рафаил, общественный
обвинитель  на Чубаровском  процессе в  1926  г.  Н.П. Баскаков был назначен
заведующим Ленинградским домом печати  (Шуваловский особняк  на Фонтанке)  .
В.П. Матвеев исчез неизвестно куда, и  секретарем редакции стал бездарный  и
малограмотный инженер Рабинович, единственным достоинством которого было то,
что он был братом  международного мастера по шахматам Рабиновича. Место И.М.
Майского,  ушедшего  еще  в конце  1924  г.  в  Наркоминдел, занял известный
фельетонист  меньшевистской  газеты  "День"  (закрытой  в   1918  г.)   Д.О.
Заславский, передвинутый  в  1926 или 1927 г. "по  партийной мобилизации"  в
Москву, в "Правду".  Словом,  из старых  членов редакции  сохранил свой пост
лишь К.Н. Шелавин, который был незаметным и раньше.
     Новая редакция стала редакцией типичной губернской газеты, не больше. И
сама газета в 1926-1927 гг. как-то  измельчала и  потускнела по  сравнению с
19231925  гг.  Словом,  "Ленинградская  правда" стала  скромненькой  газетой
Ленинградского  обкома,  покорно  следующей  дирижерской  палочке московской
"Правды".  Она уже не "поднимала" и не "ставила"  вопросов,  не  выступала с
собственными мнениями, отличными  от мнений "Правды", а скромно пережевывала
и повторяла последние.
     Был закрыт  - не  знаю, по  какой причине  и  под  каким  предлогом,  -
издаваемый  "Ленинградской правдой"  еженедельный литературно-художественный
журнал "Ленинград", штатным  сотрудником которого "по иностранной части" был
я. Наша  дружная компания в журнале  - М.Л.  Слонимский, Женя Шварц, Леонтий
Раковский и я - распалась. Женя Шварц ушел в работу для театра.
     Но  главным  ударом для  меня