они поехали назад.
     Сегодня  Э.  Каминская  сказала,  что  она  "позволила себе  трактовать
"Памятник"  Пушкина по-своему, т.  к. это не в серьезном тоне написано,  а в
шутливом, и так его и надо читать!..".
     Каминская была со своим  сыном - от  неизвестного  отца. АА за смелость
ее, с которой она водит всюду своего сына, уважает ее.
     Каминская сидела недолго, в общем. Пришел  я к АА, с Малой,  63 в 7.15.
Н. Я. до моего прихода переменила АА компресс, очень хорошо поставила.
     В  8 1/2 приходит  О. Мандельштам  (он  сегодня  уезжал  в  Петербург).
Четверть часа сидят,  а в 8.45 Мандельштамы уходят.  Я сижу еще  минут 20  и
ухожу, чтоб с поездом 9.37 ехать в Петербург.

     Из разговоров удержалось:
     Я: "Это очень трудно - не быть одной все время?"
     АА отвечает, что времени, когда она одна, у нее достаточно.
     АА считает "Гондлу" лучшим произведением Николая Степановича. "Звездный
ужас" - любит, считает хорошим произведением.
     "Отравленная туника" Анне Андреевне не нравится.
     "Актеон" АА,  считавшая  всегда совершенно обособленным  произведением,
после обдумываний  и  размышлений  над  ним в  течение этих  дней  - склонна
изменить свое мнение...
     Эльге Каминской цензура запретила  читать  "Заблудившийся  трамвай" (на
вечере,  недавно устроенном где-то). Но публика  требовала  Гумилева, и  она
все-таки прочла "Заблудившийся трамвай", после чего ей было сказано, что  об
этом с ней еще поговорят...

     Пунин очень  обижается,  когда АА  связывают  (в  биографии) с Николаем
Степановичем...

     АА очень хвалит Н. Я. Мандельштам - что она симпатичная, милая и т. д.

     Я  говорю,  что стихотворение Пушкина "О,  если  правда что в  ночи..."
действует на меня особенно - что оно заклинательное...
     АА соглашается, и говорит, что оно  гипнотизирует. Я говорю,  что очень
немногие  стихи  так  действуют: например, в  "Фамире" - то место: "Эвий,  о
Эвий,  мольбой ты  зван..." - у Мандельштама и т. д.  - "Образ мучительный и
зыбкий"... АА  соглашается, и говорит, что  это  прекрасное стихотворение, и
что она его очень любит.

     АА   говорит   о   стихотворной   памяти   Сологуба  и   называет  свое
стихотворение, которое он с первого раза запомнил... Какое? Я забыл.

     АА просит, чтобы я в ее книжке проставил даты "Огненного столпа".

     АА, признавая, что Н. Тихонов способный, все-таки считает его эпигоном.


     22.04.1925. Среда

     Звонил М. Кузмину, уговорился быть у него в субботу. Звонил  Лозинскому
- говорил о рукописи "Отравленной туники" (а перед этим звонил Горелику).
     В 11 1/2 вечера звонил Пунину. Он не приехал из Ц. С.


     23.04.1925. Четверг

     В  помещении Союза писателей на Фонтанке, 50 от 6 до 12  1/2 час.  ночи
было  общее годичное собрание Союза поэтов.  Отчет  правления, выборы нового
правления.
     Всего в Союзе  около 100 человек. В. Рождественский сидит со списком  и
отмечает тех, кого  нечего  ждать  на собрании - "безнадежных"  членов  его:
Сологуба,  Ахматову,  Кузмина, Клюева...  О. Мандельштам -  даже не  состоит
членом Союза.
     Собрание  шумное,  более  40  человек. Балаганщины  много, И.  Садофьев
председательствует  и  делает  с  собранием  все,  что  хочет  (умеет  вести
собрания).  Выбраны  в правление: председ. - Садофьев;  товарищи председ.  -
Крайский  и Н. Тихонов;  секретари: 1-й - М. Фроман, 2-й - Шкапская; члены -
Е. Полонская,  Саянов,  Фиш; кандидаты:  И. Аксенов, Васильев,  Соловьев  (2
последних - "аповцы") и еще кто-то.
     В приемочной комиссии - Н. Тихонов,  Крайский, К. Вагинов (о нем сильно
спорили, потому  что по  "тактическим  соображениям"  его  хотели сделать не
членом, а кандидатом) и другие.
     За отчетный год - были устроены публичные вечера:
     6.VI.24  -  Союз  поэтов  участвовал в  праздновании 125-летия  со  дня
рождения Пушкина.
     12.VI.24  -  был  устроен  вечер  в  сестрорецком  Курзале,  в  котором
участвовал приехавший  в  Петербург  С. Есенин  и  читала  стихи, гл.  обр.,
московских поэтов Эльга Каминская.
     28 ноября 24 г. - был открытый вечер памяти В. Брюсова в Доме искусств.
     26.XII.24 - вечер имажинистов в Доме искусств.
     30.I.25 - в Доме искусств - вечер "Ленин в поэзии" (вступ. слово  читал
И. Оксенов).
     25/I.25 - вечер в Капелле (Кубуча).
     16/III.25 - вечер в "Гладиаторе" (Кубуча) - для учащихся вузов.


     24.04.1925

     В  Пушкинском доме составлял  опись находившихся там книг из библиотеки
Николая Степановича.


     25.04.1925

     Утром был  у  Н.  Чуковского  -  записывал его  воспоминания об Николае
Степановиче.  От 3  до  4 1/2 был у М. Кузмина - записывал его  сообщения  о
Николае  Степановиче по его дневнику. Кузмин, читая книгу, не подымает веки,
а  подымает всю голову, оставляя веки  опущенными. Сидел в  козьем полушубке
поверх синего  костюма.  Очень мил и любезен. Сказал, что  ведет ежемесячную
запись - все, что за месяц написал, записывает.


     26.04.1925. Воскресенье

     АА получила (перед отъездом в Ц. С.) от Рыбакова 300 рублей в долг - на
лечение...

     Пунину предложена работа, за которую он 1500 рублей получит.  Но  Пунин
еще не взялся за нее, и она лежит у него без движения.

     АА:  "Зара"  объясняется тем,  что  Н. С. думал, что ничего не  было, а
затем сказала, что было..."
     (АА в течение 4-х лет беспрестанно говорила Николаю Степановичу то, что
"было", а потом, что "не было", все время...)
     АА: "Это, конечно, самое худшее, что я могла делать!.."
     В период, когда Николай Степанович думал, что "не было" - были написаны
эти строки:

     Пусть не запятнано ложе царицы -
     Грешные к ней прикасались мечты...

     (Одиссей)

     АА: "И в "Гондле" тоже... Это такая  обида,  которой ни один мужчина не
может пережить!"

     АА, составив донжуанский список Николая Степановича,  спрашивает о Нине
Шишкиной, чтоб уяснить себе "технику последних лет" Николая Степановича...

     АА говорит, что про "Четки" думают, что они В. П. Зубову посвящены.
     АА: "А  я с Зубовым даже знакома тогда не была" (т. е.  почти  не  была
знакома - м. б. и так сказала АА).
     Я: "А кому?"
     АА - серьезно: "Никому... Разным лицам есть, но Зубов тут совершенно ни
при чем".

     АА рассказывает, что увлечение Николая Степановича А. Губер происходило
обычно в "Собаке"... АА хотела уезжать оттуда с последним поездом, а Николай
Степанович  решал оставаться  до  утра  - до 7-часового  поезда.  Оставались
обычно 5-6 человек. Сидели за столом...
     АА:  "Я  поджимала губы и разливала чай, а  Николай Степанович усиленно
флиртовал с Губер..."

     Когда Николай Степанович узнал, что Анреп увез  кольцо АА, он сказал ей
полушутя: "Я  тебе отрежу руку, а ты свези ее Анрепу - скажи: если вы кольцо
не хотите отдавать, то вот вам рука к этому кольцу...".

     Я показываю АА открытку, присланную мне Анной Ник. Энгельгардт. Говорю,
что я думал, что это мне Н. Ш. пишет - так похоже.
     АА говорит: "Невыразительный почерк"...
     Я: "Все женские почерки похожи..."
     АА: "И мужские  - литераторские: Брюсов, Блок, Лозинский и т. д. ...  А
уж почерк Николая Степановича!.. Ни на чей не похож..."

     В 10 1/2  утра зашел к Пунину  - взял у  него рецепт, папиросы для  АА.
Получил  по  рецепту  в  аптеке лекарство (val rian  8% -  через 3  часа  по
столовой ложке) и  с поездом  11.30 отправился в Ц. С. В поезде встретился с
Над. Павлович,  она подсела ко мне.  Всю дорогу читали стихи, разговаривали.
Она  пишет книгу стихов "Воскресенье". Читала из  нее  5-6 стихотворений.  Я
прочел своих -  4.  Павлович на днях едет в Москву... Стихи Павлович - все с
Блоком, хотя в некоторых его меньше, чем в прежних. Я ее уличил в том, что у
нее 2 строки совершенно гумилевских:

     С безрадостной и темной,
     С крылатою моей душой...

     Павлович поехала в Павловск, а я вышел в Ц. С.

     АА увидел сидящей на диване.  Она эти дни чувствовала себя лучше, т. е.
температура поднималась, но болей  не было. Сегодня болей нет, но  чувствует
себя плохо. Скоро легла на постель и уже до вечера не вставала.
     Температура ее  сегодня -  в 9 утра - 36,9,  в 3 ч. - 37,1, в 7  час. -
37,7 (такая температура была часа два), а в 9 часов -  упала до 37. Вчера АА
ходила  в санаторию лечиться  кварцем (первый  раз проделывала это). Сегодня
болит кожа - ожог от кварцевого света.
     Результат  - сегодня у АА  сильная (невралгическая?)  боль:  болит  вся
левая сторона головы, опухла железа на шее, распухла десна и общее состояние
скверно.  Я укоряю АА, но разве ее можно "доукорить" так, чтоб она не делала
таких безрассудств? О себе она совершенно не заботится,  а в ответ на упреки
беспечно шутит...
     За эти дни - у АА был  Ф. Сологуб, был  Рыбаков. Рыбаков уговаривает АА
не уезжать из Ц. С., с тем чтобы потом прямо из Ц. С. отправиться на юг. (АА
решила уехать из Ц. С. во вторник 29 апреля, но убеждения Рыбакова, кажется,
на нее немножко подействовали.)
     Мандельштамы вчера переехали в Петербург, так что теперь АА в Ц. С. уже
совершенно  одна.  Вчера  же  вечером  Мандельштам звонил АА  по телефону (и
сообщил,  между  прочим, что ему в руки  попалась  наконец  книжка  "К синей
звезде"  и что  это  прекрасная,  исключительная  книжка.  АА  такое  мнение
обрадовало). Сообщил,  что  Надя  скучает по  АА  и  во вторник  приедет  ее
навестить. Вчера или  позавчера АА  часа  2 каталась с Пуниным на извозчике,
видела все дома, на которые хотела взглянуть.
     Обсуждали  перевод  Жарковской  стихотворения "Храм  Твой,  Господи,  в
небесах"  на  французский  язык,  книгу Chuzewille  "Anthologie  des  po tes
russes", корректуру статьи Николая Степановича "Теофиль Готье", воспоминания
Н. Чуковского и сообщения (по  лит. дневнику)  М. Кузмина, письмо Горнунга и
т. д. Все это показывал, читал. АА делала свои  замечания.  Привез АА "Книгу
отражений" Анненского, которую она просила достать  для прочтения. Показывал
ей  "Заповедь"  Киплинга...  (АА  ее  уже  знает. Соглашается,  что  хорошее
стихотворение.) Показывал ей несколько листков  моего  "Tablo времени" -  АА
эти дни читала по-итальянски, Данте.
     Говорили об А. Н. Гумилевой, которую я вчера видел.  Я рассказывал, что
она очень несчастна и очень плохо ей в материальном отношении, что мне жалко
ее, несмотря на всю мою нелюбовь к ней.
     АА  жалела  ее тоже; мы  думали, и решили, что Анну Николаевну  вряд ли
можно будет устроить куда-нибудь на службу - ибо она ни к чему не способна.
     АА вспомнила, что Рыбаков получил  письмо  О.  Судейкиной из Парижа,  в
котором она  пишет,  что ждет только приезда Рыбаковых, чтоб  вместе с  ними
вернуться в Россию, что в Париже  отвратительно и что она  очень соскучилась
по "Анке"...
     АА пугает  мысль  о том,  что  будет делать О. Судейкина,  если приедет
сюда. О. Судейкина  совершенно и безнадежно ни  к  чему (что  могло  бы дать
теперь заработок) неспособна... Раньше у нее хоть была квартира, обстановка,
а теперь  нет ничего, т.  к.  для того,  чтоб  уехать  за  границу,  она все
продала.
     К 3 1/2 часам АА,  пересмотрев все, что  я привез, сильно устает,  и ей
необходимо отдохнуть. Я поэтому иду к В. Кривичу, но не застаю его и иду  на
Малую,  63, чтоб  посмотреть  на  квартиру Гумилевых. На пути  меня захватил
дождь,  и я зашел в столовую "Дом крестьянина" и  пообедал  там (АА  хотела,
чтоб я обедал  у нее,  но я счел за лучшее пообедать там, потому что АА сама
живет  в пансионе, и совсем ей не следует  кормить обедами гостей). На Малую
из-за  дождя не  пошел, а  вернулся в 4 1/2 к АА. К  обеду АА вставала (обед
всегда приносят ей в комнату).
     После  обеда АА легла спать,  я сел у постели. АА разговаривала со мной
много о Николае  Степановиче по книгам ("Огненный  столп", "К синей звезде",
"Жемчуга",  "Колчан",  "Романтические  цветы"),  намечала  линии  творчества
Николая Степановича. Попутно говорила и о другом. Так - до 8 1/2 часов. В  8
1/2 часов АА уже очень сильно  устала и мы уже ничем не занимались. В начале
10-го я ушел и  с последним поездом  (9.30) уехал в Петербург.  В Петербурге
звонил Пунину по просьбе АА.

     АА рассказывает, что Николай Степанович  был у нее в последний раз в 21
году,  приблизительно  за  2  дня до  вечера Petropolis'a. АА жила тогда  на
Сергиевской, во 2 этаже. В.  К. Шилейко был  в Царском Селе, в санатории. АА
сидит у окна  и вдруг слышит голос: "Аня!".  (Когда  к  АА приходили, всегда
звали ее со двора, иначе к ней не  попасть было, потому  что АА должна была,
чтоб  открыть дверь,  пройти  внутренним  ходом  в  3-й  этаж  и  пропустить
посетителя через квартиру 3-го этажа). АА очень удивилась: она знала, что В.
К. Шилейко в Царском Селе, а больше кто ее мог так звать? Никто. Взглянула в
окно -  увидела Николая Степановича  и Георгия Иванова.  Впустила их к себе.
Николай  Степанович  (это  была первая  встреча с АА после  приезда  Николая
Степановича из Крыма)  рассказал АА о встрече с Инной Эразмовной,  с сестрой
АА,  о  смерти  брата  АА  -  Андрея  Андреевича... И.  Э.  и сестру Николай
Степанович увидел в Крыму.
     Рассказал,  что  привез  с собой Макридина - о нем рассказывал. Звал на
вечер  в  доме  Мурузи.  АА  отказалась, сказала,  что  она  вообще не хочет
выступать, потому что у  нее после смерти брата совсем  не такое настроение.
Что в вечере Петрополиса  она будет участвовать  только  потому, что обещала
это, а зачем ей идти в дом Мурузи, где люди веселиться  будут и где ее никто
не ждет... Николай  Степанович был  очень сух и холоден с  АА... Упрекал ее,
что она нигде не хочет выступать... А АА  обиделась на него, что  он с Жорой
пришел (потом АА, уже  после, сообразила, что он, м. б., пришел не один, а с
Г. Ивановым, потому что он не знал об отсутствии Шилейко, о том, что Шилейко
в Царском Селе).
     АА  говорила  Николаю Степановичу о Гржебине, жаловалась  на  него  (АА
судилась с Гржебиным). Николай Степанович ответил  про Гржебина - "Он прав".
Даже  Г.  Иванов заступился тогда за АА, сказав: "Он не прав уже потому, что
он  Гржебин...".  О  Гржебине  говорили, уже  прощаясь.  АА  повела  Николая
Степановича  и Г. Иванова не  через  3-й этаж, а к темной (потайной  прежде)
винтовой лестнице, по которой  можно было прямо из квартиры  выйти на улицу.
Лестница  была совсем темная, и когда Николай Степанович  стал спускаться по
ней, АА сказала: "По такой лестнице только на казнь ходить...".
     Георгий  Иванов  в  эту встречу опять льстил АА (АА:  "Он вообще  очень
фальшивый человек, вы знаете...").
     Позже АА узнала, что Николай Степанович в Крыму говорил Инне Эразмовне:
     АА:  "Маме  он  так  рассказал  там, в  Крыму,  что  я вышла  замуж  за
замечательного ученого и такого же замечательного  человека и что вообще все
чудно...".

     АА рассказывает, что Мандельштам ей сказал, что  все поэты всегда пишут
о  своей  смерти...  Это  навело  АА  на  мысль  о  теме  смерти  у  Николая
Степановича.  По  этому  поводу  у нас  завязывается  долгий  разговор  -  с
примерами   на  стихах  Николая  Степановича  -  о  теме  смерти  у  Николая
Степановича.
     АА считает, что эта тема развивается  у  Николая  Степановича в планах.
1-й  план  ("Жемчуга",  "Романтические  цветы")   -  узел  завязан:   смерть
(самоубийство) - любовь. Что такое положение в последнее время не существует
нигде и повторяется только в книжке "К Синей Звезде".
     АА говорит и сейчас же пугается, что это "mot", которое я запишу, - что
в  этих сборниках смерть  - "рабочая  гипотеза"... И что  Николай Степанович
"заведует смертью...".
     2-й план - смерть становится все реальнее ("...И душу ту /  Белоснежные
кони ринут" - это стихотворение привела в пример) и она делается из средства
- целью, освобождается  от  всего привходящего, и  кульминационная  точка  -
"Память" и в "Душе и теле".
     Затем вообще разговоры о творчестве Николая Степановича. Из них:
     АА: "Николай Степанович не  исходил  из темы (в своем  творчестве), как
Тихонов, например:  это - о гражданской  войне,  это  - о  том-то и  т. д. У
Николая Степановича не темы, а линии творчества, которые нужно разыскивать.

     АА: "В стихотворении "Товарищ" была еще одна строфа, о женщине..."

     О стихотворении "Картонажный мастер":
     АА:  "Это,   конечно,  с  "Моими   читателями"  перекликается...   Дико
перекликается!.. Страшно!.."

     АА говорит про  строки: "Я  носитель  мысли великой, / Не могу, не могу
умереть..." - что их можно было бы взять эпиграфом к "Колчану".

     АА: "С Николаем Степановичем отношения всегда были очень торжественные,
несмотря на "детские голоса" и на шутки..."

     Еще о  последнем  приходе  Николая Степановича  к АА:  АА говорит,  что
Николай Степанович очень обижался на нее, что она нигде не выступает, бранил
ее... Он не  верил, что  Шилейко не позволяет - не мог себе представить, что
АА может кто-нибудь "не  позволить",  потому что всегда было  наоборот... От
того, что  он не верил в эти слова АА,  у него  являлось и общее недоверие к
ней... Поэтому он был с ней сух и холоден...

     О друзьях Николая Степановича:
     АА говорит, что друзей, близких, которым бы Николай  Степанович сообщал
о  своей  личной  жизни  все,  не  было.  Зноско,  Кузмин и  др. -  типичные
литературные приятели. С Городецким было немного другое, чем с ними.  Потому
что  у Николая Степановича с Городецким  были общие цели, добивались одного,
были такой "боевой группой"...
     Настоящими  друзьями  считались  двое: Лозинский  и  Шилейко.  Но  если
Лозинскому  Николай  Степанович  что-нибудь  и  рассказывал,  то  это как  в
могиле... Лозинский никому ничего не скажет.
     Был  только  один случай,  когда  Лозинский выдал  Николая  Степановича
(вероятно, невольно, не будучи посвящен в обстоятельства дела, - и тогда это
только подтверждает то, как мало Николай Степанович  посвящал в  свою личную
жизнь даже самых близких друзей).
     АА пришла в ("Бродячую собаку"? в "Аполлон"? - кажется, в "Аполлон"...)
и  спросила Лозинского,  где Николай Степанович.  Лозинский ответил:  "Он  с
Ларисой Рейснер уехал".
     Потом, когда Николай Степанович вернулся домой и стал объяснять, что он
был на заседании,  оно затянулось, потом еще  где-то -  по  делу, АА сказала
ему, что это не так. "Ты был с Ларисой Рейснер - мне Лозинский сказал!.."
     Николай Степанович очень рассердился тогда на Лозинского.

     Когда был вечер в Киеве (Кузмин,  Потемкин и т. д.), Николай Степанович
не прямо пошел к Экстер, а пошел с АА  с вечера в Европейскую гостиницу кофе
пить...

     Подарки друг другу вернули в Севастополе весной 8 года.
     Чадра.

     "Товарищ" ("Жемчуга").
     АА говорит, что  это  более взрослое,  по  сравнению  с другими стихами
этого  периода,  стихотворение.  Вероятно потому,  что  написано  по  поводу
действительной смерти (Сгоржельский застрелился).
     АА  отмечает как  характерное  -  что  стихотворение "Измена"  в  новом
издании (18 года) Николай Степанович называет "Ягуаром",  потому  что в  тот
период, когда  он  написал это  стихотворение, повод  к нему  ("измена") был
близок  Николаю Степановичу, он ясно  ощущал его  и думал, что читатели тоже
так и  понимают стихотворение. А в 18 году  он уже забыл про  этот повод, во
всяком  случае,  мысли  его  были  далеки  от  него,  и  он  уже  не  ощущал
стихотворение так, как прежде,  поэтому и  название стихотворения показалось
ему далеким, и он переменил его.

     АА  говорит -  странная судьба Николая Степановича: 8-й и  18-й  годы в
Париже,  и оба раза так любил - до попыток самоубийства. И оба  раза потом в
Крыму был.
     АА: "Странная судьба - кругами, кругами... Как коршун!.."

     В 21 году известие о смерти брата АА привез ей Николай Степанович.

     В 21 году было так: АА зашла во "Всемирную литературу" И В. А. Сутугина
дала ей письмо... Письмо оказ