и  предпринимают поход за новыми денежными
средствами.
     Трудно себе представить что-нибудь более прискорбное, чем те неловкие и
неудачные  попытки, какие  делали два  крупных  ученых,  стараясь  добыть не
хватавшие им две-три тысячи в год. Дело было не в том, чтобы просто получить
какую-нибудь незначительную  должность  и покрыть этим  дефицит.  Как мы уже
знаем, Пьер  Кюри  видел в научных исследованиях  непреодолимую  потребность
своей жизни. Работать в лаборатории - пусть хоть в сарае, раз нет настоящей,
- было для Пьера более необходимо, чем есть или спать.
     Но его служебная работа  в институте  поглощала  большую часть времени.
Нельзя было брать на  себя новые нагрузки, а наоборот, требовалось уменьшить
уже существующую обязательную работу. Как тут быть?
     Выход из положения  мог бы быть простым,  совсем простым. Если бы Пьера
назначили  профессором   в  Сорбонне,  а  сделанные  им  работы,  совершенно
очевидно,  давали ему право на это место, он получал бы десять тысяч франков
в  год, читал  меньше лекций, чем в институте,  а  его  знания  обогащали бы
студентов и  подняли престиж университета. А  если  бы  эта профессура  была
дополнена лабораторией, Пьеру было бы нечего просить  у провидения.  У  него
лишь два желания: профессорская кафедра для обеспечения своей семейной жизни
и  для обучения молодых физиков, затем лаборатория, оснащенная электрическим
и   техническим  оборудованием,  с   местами  для  нескольких   ассистентов,
сравнительно теплая зимой...
     Безумные  требования!  Профессорскую кафедру Пьер  получит лишь  в 1904
году,  когда о нем заговорит весь мир. Лабораторию же он так и не получит до
конца жизни. Больших людей смерть настигает раньше, чем их успевают признать
власти.
     Пьер,  рожденный, чтобы раскрывать таинственные явления природы,  чтобы
бороться    с   противостоящей   ему   материей,   оказывается   воплощенной
несуразностью,  когда  надо добиться  какого-нибудь  места. Первый минус: он
талант, а в условиях  личной конкуренции  это вызывает  тайную, непримиримую
враждебность.  Он  невежда  в  области  интриги,  всяких  комбинаций.  Самые
бесспорные его заслуги  бесполезны: он не  умеет  пускать их в ход.  "Всегда
готовый стушеваться перед своими друзьями и  даже перед  своими соперниками,
Кюри принадлежал к разряду так называемых  кандидатов-неудачников,  - скажет
впоследствии Анри Пуанкаре. - Но при нашей демократии таких кандидатов очень
много..."
     В 1898  году  открылась кафедра  физической химии в Сорбонне. Пьер Кюри
решает ходатайствовать о предоставлении этой кафедры ему.  По справедливости
такое  назначение напрашивалось  само собой. Но  Пьер не  окончил нормальной
школы, не  учился  в Политехническом институте, а  следовательно,  у него не
было той  крепкой  опоры, какую дают эти  учреждения бывшим своим  ученикам.
Кроме  того, некоторые  дотошные  профессора  утверждают,  что  его  работы,
опубликованные за последние пятнадцать лет, имеют лишь косвенное отношение к
физической химии. Кандидатура Пьера отклонена.

     Мы потерпели поражение,  - пишет Пьеру  Кюри один  из  его сторонников,
профессор  Фридель,  - и мне ничего не оставалось бы,  как только сожалеть о
том, что  мы уговорили Вас  выставить Вашу  кандидатуру, не имевшую  успеха,
если бы  само обсуждение ее не проходило гораздо благоприятнее для Вас,  чем
голосование. Но, несмотря на старания Липпманна, Бути, Пелла и мои, несмотря
на похвалы Вам даже со  стороны противников,  несмотря  на  Ваши  прекрасные
работы,  что  можно  было  выдвинуть  против  кандидата,  окончившего "Эколь
нормаль", и предвзятого отношения математиков?

     Конечно,   благожелательное  обсуждение   кандидатуры   Пьера  приносит
некоторое  утешение, но...  платоническое.  Проходят  месяцы,  а  ни  одного
интересного  места не  освобождается,  и  супруги Кюри,  всецело  увлеченные
большой работой по исследованию радия, предпочитают жить перебиваясь, вместо
того  чтобы  терять  время,  ожидая  в  приемных. Однако же  -  и  это  надо
подчеркнуть - они не унывают и не жалуются на судьбу. В конце концов пятьсот
франков - это еще не бедность. Жизнь налаживается... плоховато.
     Мари - Юзефу Склодовскому, 19 марта 1899 года:

     Нам  приходится быть очень  осмотрительными, так  как жалованья мужа не
вполне  хватает на жизнь, но до  сих  пор  ежегодно  у нас  бывали кое-какие
неожиданные приработки, так что дефицита пока нет.
     Впрочем, надеюсь, что муж или я получим вскоре место с твердым окладом.
Тогда  мы сможем  не только сводить концы с концами, но даже скопить немного
денег для обеспечения  будущности нашего ребенка. Но раньше чем  искать себе
место, я хочу защитить докторскую диссертацию.
     В настоящее время у нас столько работы с нашими новыми металлами, что я
не в  состоянии  писать докторскую  диссертацию,  хотя, правда,  она  должна
основываться как раз на этих работах,  но требует  дополнительных  опытов, а
сейчас у меня нет возможности заняться ими.
     Наше   здоровье  в  хорошем  состоянии.  Мой  муж  меньше  страдает  от
ревматизма. Я  чувствую  себя  хорошо,  совсем перестала  кашлять, в  легких
чисто, как это установили и медицинское обследование, и анализ мокроты.
     Ирен развивается нормально. После  восемнадцати месяцев я отняла ее  от
груди, но, конечно, еще раньше подкармливала  ее  молочными  супами.  Теперь
кормлю ее теми же супами и свежими яйцами, "прямо из-под курицы".

     1900 год... В счетной  тетрадке расходы все растут  и превышают приход.
Теперь старик доктор Кюри живет вместе с  сыном,  и Мари,  чтобы  разместить
своих домашних - пять человек, считая служанку, - сняла флигель  на бульваре
Келлермана  за  тысячу  четыреста франков в год.  В  силу необходимости Пьер
ходатайствует   о   месте   в   Политехническом   институте.   Просьба   его
удовлетворена,  и за  свою  работу  он станет  получать две  тысячи  пятьсот
франков в год.
     И  вдруг  совершенно  неожиданное  предложение...  но  не  из  Франции.
Открытие  радия  не  дошло до сведения широкой  публики,  но стало  известно
физикам.  Женевский университет с  целью привлечь мужа и  жену, стоявших, по
его мнению, в первом ряду европейских ученых, решил  сделать  исключительный
шаг. Декан факультета  предлагает  Пьеру Кюри кафедру  физики,  жалованье  в
десять тысяч франков  в год,  оплату  квартиры и  руководство  лабораторией,
причем "кредиты  на нее будут увеличены  по соглашению с профессором Кюри, и
ему будут даны два ассистента. По рассмотрении наличных средств  лаборатории
набор  физических  инструментов  будет  пополнен".  В   той  же  лаборатории
предоставлялось штатное место и Мари.
     Судьба иной раз любит  подшутить: она подносит  вам то,  что  вы больше
всего  хотели  получить...  но в  таком чуть измененном  виде, что  принятие
делается  невозможным. Достаточно  было бы на конверте  этого  великодушного
письма   вместо   "Республика   и  кантон   Женевы"   прочесть:   "Парижский
университет", как супругов Кюри стали бы превозносить на все лады.
     Женевское предложение  было  сделано  с  такой  сердечностью,  с  таким
уважением,  что  Пьер под  первым  впечатлением согласился. В июле он и Мари
едут  в Швейцарию, где их коллеги оказывают  им наилучший прием. Но за  лето
рождаются сомнения. А не придется ли им потерять несколько месяцев, посвятив
их подготовке к  преподаванию такого  важного предмета?  Временно прекратить
исследования  радия,  которые нелегко  перенести в  другое  место?  Отложить
работы по выделению его в  чистом виде? Все  это слишком  большие требования
для двух ученых - ярых, одержимых.
     Тяжко вздыхая, Пьер Кюри пишет в Женеву письмо со всякими извинениями и
благодарностями,  отказываясь  от  кафедры.  Он   отклоняет  соблазнительное
предложение  и  решает  из  любви  к  радию остаться  в Париже.  Он  бросает
Политехнический   институт   и  переходит   на   лучше  оплачиваемое   место
преподавателя в Институт физики,  химии и  естественных наук на улице Кювье,
рядом  с  Сорбонной.  Мари,  желая  принять  участие  в  жизненных  заботах,
выставляет  свою кандидатуру на место  преподавательницы в Высшей нормальной
школе для девиц в Севре,  близ Версаля. От заместителя ректора она  получает
письменное уведомление о своем назначении:

     Мадам,  имею честь  сообщить Вам, что,  по  моему  предложению,  на Вас
возлагается  в учебном  1900/01 году преподавание  физики на первом и втором
курсах Севрской нормальной школы.
     Будьте  любезны  поступить  в  распоряжение  мадемуазель  директрисы  с
будущего понедельника, т.е. с 29 сего месяца.

     Сразу две  "удачи".  Бюджет  сбалансирован теперь надолго, но  оба Кюри
оказываются непомерно перегруженными работой как раз в то время, когда опыты
по  радиоактивности требовали  от  них напряжения  всех  сил.  Пьеру не дают
единственно достойного  для него  места  - кафедры в Сорбонне. Но с  большой
готовностью поручают  такому  выдающемуся  ученому  занятия  второстепенного
значения, отнимающие время у науки.
     Оба супруга  Кюри сидят  над учебниками. Придумывают  задачи,  намечают
курсовые   работы.  На  Пьера  навалилось  преподавание   в  двух  местах  и
практические занятия с  двумя группами  учеников.  Мари,  озабоченная  своим
дебютом  на  поприще  французской   педагогики,  тратит  множество   сил  на
подготовку к  урокам и на организацию лабораторных работ. Она  вносит свежую
струю в методы преподавания и так своеобразно ведет уроки, что ректор Люсьен
Пуанкаре  изумляется и поздравляет ее с успехом. Мари не умеет делать иначе,
чем наилучшим образом.
     Сколько  растраченных сил,  сколько времени, потерянного  для настоящей
работы! Набив портфель исправленными тетрадями своих учениц,  Мари несколько
раз  в  неделю  ездит  в  Севр  на  трамвае,  доводящем  до  отчаяния  своей
медлительностью,  вдобавок  приходится  ждать  его  по  получасу,  стоя   на
тротуаре. Пьер бегает с  улицы  Ломон  на улицу Кювье, а  оттуда  обратно на
улицу Ломон,  в свой  сарай.  Едва начнет он какой-нибудь опыт, как надо его
бросать и бежать в другое место - экзаменовать безбородых физиков...
     Можно  было бы  надеяться, что  на новом месте он  получит лабораторию.
Лаборатория  утешила бы его вполне! Но  нет...  В Институте физики,  химии и
естественных  наук ему отводят две маленькие комнатки.  Он так  разочарован,
что  превозмогает свое отвращение  ко всяким просьбам и  пытается  испросить
себе помещение большего размера. Безуспешно.

     Каждый, кто  предпринимал  ходатайство  такого  рода, - напишет Мари, -
хорошо знает, сколько финансовых и административных препятствий встречает он
при  этом,  сколько  нужно  официальных  писем,  визитов,  заявлений,  чтобы
добиться малейшего  успеха.  Пьер невыносимо  уставал  от этого и приходил в
отчаяние.

     Эти усилия супругов Кюри отражаются  на их работе и  даже  на здоровье.
Пьер  настолько утомился, что приходится срочно уменьшать число его "часов".
В Сорбонне оказывается свободной кафедра  минералогии,  и такой  ученый, как
автор  работ по физике кристаллов, в особенности подходил для  замещения ее.
Пьер выступает соискателем. И снова верх одерживает конкурент.
     "При больших заслугах и при большой скромности можно долго  пребывать в
неизвестности", - писал Монтень.
     Друзья  Пьера  Кюри   стараются  всеми   способами  продвинуть  его  на
профессорское  место. В 1902 году профессор  Маскар настаивает на том, чтобы
Пьер  выставил свою кандидатуру в Академию наук. Успех  ему обеспечен, а это
очень значительно улучшит его материальное положение.
     Пьер  колеблется, но потом  соглашается без особого удовольствия. Он  с
трудом  обрекает  себя на необходимость сделать визиты академикам,  выполняя
традиционный  обычай, который представляется  ему  унизительным  и  нелепым.
Физическое отделение академии единогласно высказывается  за Пьера. Он тронут
этим и выступает кандидатом. Получив от профессора Маскара должное внушение,
он просит каждого из членов знаменитого сообщества назначить ему аудиенцию.
     Имя Пьера получит широкую  огласку после того, как журналисты расскажут
пикантные анекдоты об  известном  ученом,  а  один  из  них  опишет "объезд"
академиков Пьером Кюри в мае 1902 года в таких выражениях:

     ...Подниматься по лестнице, звонить, просить доложить о себе, говорить,
зачем пришел, - одно  это  невольно переполняет кандидата чувством стыда; но
это  еще не  все: необходимо перечислить  свои заслуги, хорошо  отозваться о
самом себе, похвалиться  своими знаниями, работами,  а ему кажется, что  вся
эта  процедура превышает  все человеческие силы. Затем он искренне  и  щедро
расхваливает своего конкурента, уверяя, что месье Амага имеет гораздо больше
оснований войти в академию, чем он, Кюри!

     Результаты выборов опубликованы 9 июня. При обсуждении двух  кандидатов
- Пьера Кюри и Амага - академики предпочли последнего.
     В письме к своему близкому другу Жоржу Гуи Пьер сообщает эту новость:

     Дорогой друг, как вы и предвидели, выбор пал на  Амага,  получившего 23
голоса, тогда как я получил 20, а Жерне - 6.
     В  общем,  я  сожалею, что  потратил так  много времени на  визиты  для
получения   столь   блестящего  результата.   Отделение   представило   меня
единогласно, из-за этого я и согласился.
     Передаю вам эти сплетни,  зная,  что вы  охотник  до таких вещей, но не
думайте, что я сильно огорчен таким маловажным обстоятельством.
     Преданный вам
     Пьер Кюри.

     Новый декан, Поль Аппель, тот самый профессор, лекции  которого слушала
Мари с таким восторгом, вскоре пытается действовать в интересах Пьера другим
образом.
     Поль Аппель - Пьеру Кюри:

     Министр  требует от  меня представлений  к  награде  орденом  Почетного
легиона.  Вы  должны  стоять в  этом  списке. Я прошу  вас,  как  об  услуге
факультету, разрешить мне внести вас в список. Я  знаю, что  человеку такого
значения,  как  вы,  орден  совсем  не интересен, но  мне важно  представить
наиболее  достойных  членов факультета,  тех, кто  наиболее отличился своими
открытиями и работами. Это способ ознакомить министра с ними и показать, как
мы работаем в Сорбонне. Если вас наградят, то станете ли вы носить орден или
нет, это,  конечно, будет зависеть только от вашего желания, но я прошу вас:
разрешите мне представить вас.
     Извините  меня,  дорогой коллега,  за надоедливость и будьте уверены  в
моей сердечной преданности.

     Поль Аппель - Мари Кюри:

     ...Несколько раз я говорил ректору Лиару о прекрасных работах господина
Кюри, о непригодности его рабочего помещения, о том,  как было бы важно дать
ему  хорошую  лабораторию.   Господин  ректор  говорил  о  Кюри  министру  и
воспользовался  для  этого таким  удобным случаем, как  представление его  к
награде орденом  Почетного легиона в  связи  с Четырнадцатым июля.  Министр,
видимо, очень  заинтересовался господином  Кюри и,  может быть, хотел бы для
начала выказать свой интерес к господину Кюри, наградив его орденом.  В этом
предположении я просил бы Вас использовать все ваше влияние  для того, чтобы
господин  Кюри  не  отказался. Сама  по  себе  эта награда  не  имеет явного
значения, но  по  своим последствиям - лаборатории,  кредиты  и т.п. - имеет
значение большое.
     Прошу вас  воздействовать  на  господина Кюри  во  имя науки  и  высших
интересов факультета, чтобы он предоставил мне свободу действий.

     На  этот раз  Пьер Кюри не  "предоставил свободы действий".  Всегдашнее
отвращение ко всяким  почестям вполне оправдывает его  поведение. Пьера Кюри
возмущает и другое. Ему действительно  кажется  смешным,  что человеку науки
отказывают в средствах для работы, а в то же время предлагают как поощрение,
как "хорошую отметку" эмалевый крестик на красной ленточке.
     Вот ответ Пьера Кюри декану:

     Прошу Вас, будьте любезны передать господину министру мою благодарность
и уведомить  его, что не имею  никакой нужды  в ордене, но весьма нуждаюсь в
лаборатории.

     * * *

     Надежда  на облегчение  существования  исчезла.  Не  получив  желанного
помещения  для  своих опытов, супруги  Кюри довольствуются сараем, и  долгие
часы своей горячей, увлекательной работы служат им утешением в их  неудачах.
Они продолжают преподавательскую деятельность. Делают это добросовестно, без
огорчения.  Не  один юноша с  благодарностью вспомнит  живые,  ясные  лекции
Пьера.   Не  одна  "севрянка"  будет  обязана  своей  склонностью  к  знанию
преподавательнице Мари. Разрываясь  на части между научными исследованиями и
преподаванием,  Пьер  и  Мари  забывают о пище и о сне.  "Нормальный"  образ
жизни,  когда-то  установленный самой  Мари,  ее  достижения  как поварихи и
хозяйки  дома -  все забыто. Оба  супруга слишком  перенапрягают  свои силы,
доходя до  истощения. Повторные приступы невыносимой  боли  в  руках и ногах
вынуждают Пьера лечь в постель. Мари держится  нервным напряжением и пока не
сдается;  излечив  своеобразным  методом  презрения и  ежедневного нарушения
режима  туберкулез, вызывавший  столько опасений у ее  родных,  Мари считает
себя  неуязвимой.  Но   в  маленькой  записной  книжке,  куда  она   заносит
систематически  свой вес,  с каждой неделей цифры становятся все  меньше. За
четыре года работы в их сарае Мари похудела на семь килограммов. Друзья дома
отмечают ее бледность и нездоровый вид. Один молодой физик даже  пишет Пьеру
Кюри  письмо, где умоляет его поберечь здоровье, и  собственное, и Мари. Его
письмо рисует тревожную картину жизни четы Кюри, их самопожертвование.
     Жорж Саньяк - Пьеру Кюри:

     ...Увидев мадам  Кюри на  заседании  Физического  общества, я поразился
тому, насколько изменились черты ее лица. Мне хорошо известно,  что причиной
ее  переутомления является подготовка диссертации. Но  мне эта причина  ясно
говорит  об  отсутствии  у  нее  достаточных  сил,  чтобы жить  такой  чисто
умственной жизнью, какую вы  ведете, и все, что я говорю, относится и  к вам
лично.
     В подтверждение моей мысли приведу только один пример: вы почти  ничего
не  едите, ни  тот, ни другой.  Неоднократно я видел, как  мадам Кюри наспех
жует несколько кусочков колбасы и запивает чашкой чаю. Как вы думаете, может
ли организм, даже крепкий, не пострадать при таком недостаточном питании?  А
что будет с вами, если мадам Кюри потеряет здоровье?
     Возможно, что вы и встретите с ее стороны пренебрежение или  упрямство,
но  это  не послужит вам извинением. Я предвижу ваше возражение такого рода:
"Она  не чувствует голода. Она  взрослый человек и  знает, что делает!" Нет,
это  не так. Сейчас она ведет  себя, как ребенок. Говорю вам это дружески, с
полным убеждением.
     Вы не уделяете достаточно времени  для принятия пищи. Вы кушаете, когда
придется, а вечером ужинаете так поздно, что желудок,  утомленный ожиданием,
в  конце   концов  отказывается  действовать.  Несомненно,  может  иной  раз
случиться, что какое-нибудь исследование отсрочит  ваш обед до вечера, но вы
не  имеете  права  возводить  это  в  привычку.  Нельзя  заполнять  научными
занятиями  все моменты  своей жизни, как  это делаете  вы. Надо  давать телу
передышку. Надо спокойно сесть за стол и кушать  медленно, избегая разговора
о  вещах  грустных или утомительных  для  ума. Во время еды  нельзя  читать,
нельзя говорить о физике...

     На все  упреки и наставления такого рода Пьер  и Мари наивно  отвечают:
"Мы же отдыхаем. Летом мы уезжаем на каникулы".

     * * *

     Летом они  действительно пользуются отдыхом или, вернее говоря, думают,
что это отдых. В  разгар лета  они, как и прежде, ездят с места на место. По
их  мнению, отдыхать  - это значит объехать на  велосипедах все Севенны, как
было в 1898 году. Спустя два  года  они  проехали все побережье Ла-Манша  от
Гавра до Сен-Валери-де-Сомм, а затем отправились на остров Нуармулье. В 1901
году их  встречают  в