раньше утренней зари из-за встречи с какими-то
телегами:  лошади испугались велосипедов, и  нам пришлось  срезать  путь  по
вспаханным  полям;  затем  мы снова  попали  на  дорогу  по высокому  плато,
залитому нереальным лунным  светом,  и  только сонные  коровы, ночевавшие  в
загонах,  подходили  к  загородке  и  степенно  разглядывали  нас  большими,
спокойными глазами.

     * * *

     Второй  год  замужества.  От  первого  он  отличается  лишь  состоянием
здоровья Мари, нарушенного ее беременностью. Мадам Кюри хочет иметь ребенка,
но чувствует  она  себя  настолько  слабой,  что  с трудом  может  стоять  у
приборов. И она жалуется.
     Мари - Казе, 11 марта 1897 года:

     Дорогая  Казя,  я запоздала  поздравить  тебя  с  днем  рождения, но за
последнее время я  чувствую  себя очень больной, а это лишает  меня энергии,
свободы ума, необходимых для писания.
     У  меня будет ребенок,  но надежда на  него достается жестоким образом.
Больше двух месяцев у меня постоянные головокружения, и это с утра до вечера
- весь день. Я сильно утомляюсь и слабею, чувствую себя неспособной к работе
и плохо в моральном отношении.
     Мое  состояние  тем  более  меня  тревожит,  что  моя  свекровь  тяжело
больна...

     Мари - Юзефу Склодовскому, 31 марта 1897 года:

     ...Ничего нового. Я все время  болею, хотя нисколько  не чахну - у меня
даже  хороший вид. Моя свекровь все больна, а так как болезнь  ее неизлечима
(рак груди), то это нас очень угнетает. Особенно боюсь того, что развязка ее
болезни  и моей беременности  наступят в одно  время. Если случится  так, то
бедному Пьеру придется пережить тяжкие недели.

     В июле  1897  года Пьер и  Мари, уже два года почти не покидавшие  друг
друга ни на один час, впервые расстаются. Старик Склодовский приехал на лето
во Францию и устроился вместе с Мари в гостинице "Рош-Гриз" в Пор-Блане, где
он  заботится   о  дочери,  пока  Пьер,   задержавшийся  в   Париже,  сможет
присоединиться к ним.
     Пьер - Мари, июль 1897 года:

     Моя милая, дорогая девочка, которую люблю так сильно. Я получил сегодня
твое  письмо  и очень счастлив.  Здесь  ничего нового, только  мне очень  не
хватает тебя: моя душа ушла с тобой...

     Эти строки старательно написаны... по-польски, на том трудном языке, из
которого  физик  усвоил  наиболее  нежные  слова. Мари  отвечает ему тоже на
польском  языке.  Подбирает детские простые  фразы, чтобы  Пьеру было  легче
разобраться:

     Дорогой муж, погода прекрасная, солнце светит,  тепло. Я очень грущу по
тебе, приезжай скорее. Жду тебя с утра до вечера, а тебя все нет. Я здорова,
работаю, сколько могу, но  книга Пуанкаре труднее,  чем  я думала. Мне  надо
поговорить о ней с тобой и вместе пересмотреть то, что для меня трудно.

     Перейдя на французский язык в других письмах, начинающихся: "Моя горячо
любимая детка",  Пьер  наспех  описывает  свою  жизнь в  Со и  свою  работу.
Совершенно серьезно говорит о пеленках, кофточках и рубашечках  для будущего
ребенка.

     ...Сегодня отправил почтой посылку на  твое  имя. Ты в  ней найдешь две
вязаные кофточки,  кажется, от мадам П. Размер  маленький и соответствующего
покроя. Маленький размер  годится  для  кофточек эластичного вязания, но  из
бумажной  материи  надо  сделать  пошире.  Тебе  надо  иметь  кофточки  двух
размеров.

     И  тут же подыскивает серьезные и редкостные слова для выражения  своей
любви:

     ...Я думаю о своей милой, наполняющей всю  мою жизнь, и мне хотелось бы
иметь необыкновенные способности. Мне кажется, если я сосредоточу свои мысли
только на  тебе, как я сейчас сделал, я непременно увижу и самое тебя, и чем
ты  занята, а вместе с  тем дам тебе почувствовать, что в эту  минуту я весь
принадлежу тебе, но образное представление мне не дается.

     В начале августа Пьер мчится в Пор-Блан. Можно подумать, что, умиленный
состоянием Мари на восьмом месяце  беременности,  он спокойно проведет с ней
это лето? Нисколько! Как безумные или, вернее, как ученые, не сознавая того,
что делают, они садятся на велосипеды и  едут  в Брест, совершая перегоны не
короче обычных. Мари все время утверждает,  что не  чувствует  усталости,  а
Пьеру  очень хочется верить этому. У него смутное представление о ней как  о
существе сверхъестественном, не подвластном человеческим законам.
     Однако  в  этот  раз  ее  тело стало  просить  пощады, и Мари, к своему
великому  стыду, была вынуждена, прервав  поездку,  вернуться в Париж, где и
родила  12 сентября  дочь Ирен, чудесного младенца,  будущую  обладательницу
Нобелевской премии! Доктор Кюри  присутствовал при родах, которые мадам Кюри
перенесла, стиснув зубы, но не вскрикнув.
     Рождение не  произвело  никакого шума  и  обошлось недорого.  В счетной
тетради  за 12  сентября  под рубрикой "Экстренные расходы" находим  запись:
"Шампанское -  3  франка.  Телеграммы  -  1 франк  10  сантимов". А  в графе
"Болезни":  "Лекарство и сиделка -  71 франк 50 сантимов". Однако же расходы
семейства  Кюри за сентябрь - 430 франков  40 сантимов - настолько превысили
норму,  что  Мари  выразила  свое недовольство,  подчеркнув цифру 430  двумя
жирными линиями.

     * * *

     Мысль о  выборе  между  семейной  жизнью  и  ученой  карьерой  даже  не
приходила  в голову  Мари. Она решила  действовать  на всех  фронтах: любви,
материнства и  науки,  -  ничем  не поступаясь.  Страстное  желание  и  воля
обеспечили ей успех и тут.
     Мари - пану Склодовскому, 10 ноября 1897 года:

     Я  продолжаю сама  кормить мою  принцессу, но за  последнее время у нас
возникли опасения, что я не в  состоянии кормить. За три недели  вес ребенка
стал  резко уменьшаться. У Ирен плохой вид, угнетенный  и вялый. В последние
дни ей стало лучше. Если ребенок станет  нормально прибавлять в весе, я буду
продолжать ее кормить сама. В  противном случае возьму кормилицу, хотя это и
огорчит меня и вызовет дополнительные  расходы: ни  за какие блага мира я не
допущу ничего вредного для развития ребенка.
     Погода стоит отличная, тепло, солнечно. Ирен гуляет  каждый день или со
мной, или со служанкой. Я купаю ее в бачке для стирки.

     Вскоре, по строгому  предписанию врача, Мари пришлось бросить кормление
дочери.  Но  утром,  в  полдень, вечером и  ночью  она сама  меняет пеленки,
купает, одевает. Кормилица гуляет с девочкой  в парке Монсури, а в это время
молодая  мать  трудится в лаборатории и  пишет работу  о магнитных свойствах
закаленных  сталей,  которая  появится  в  "Известиях   Общества   поощрения
национальной промышленности".
     В один и тот же год, с промежутком в три месяца, Мари  дала миру своего
первого ребенка и результат своих первых изысканий.
     Здоровье  Мари ухудшилось со  времени беременности.  Казимеж Длусский и
доктор  Вотье,  постоянный врач семьи Кюри,  говорят о туберкулезном очаге в
левом  легком.  Встревоженные опасной  наследственностью  Мари, мать которой
умерла от чахотки, они советуют ей  провести несколько месяцев в  санатории.
Но  упрямица  выслушивает  их рассеянно  и наотрез отказывается  последовать
совету.
     У  нее много других забот! Лаборатория,  муж,  дом,  дочь. Плач Ирен, у
которой  прорезываются  зубки,  или  грипп,  или какая-нибудь  более  мелкая
напасть  частенько  нарушают  домашний  покой  и  вынуждают  обоих   физиков
проводить бессонные, томительные ночи. Или же Мари в какой-то  панике  вдруг
оставляет лабораторию и бежит в парк Монсури. Не потеряла ли кормилица  свою
питомицу?  Нет...  Она еще издали замечает кормилицу,  колясочку,  в которой
шевелится что-то в белом.
     Свекор оказался драгоценным помощником Мари.  Доктор Кюри, потеряв жену
через несколько  дней  после рождения Ирен,  нежно привязался к  ребенку. Он
наблюдает за ее первыми попытками ходить в садике на улице Саблон.
     Когда Пьер  и  Мари переедут  с улицы Гласьер  в небольшой  флигель  на
бульваре Келлермана,  старик поселится у  них. Он станет воспитателем Ирен и
самым близким ее другом.

     * * *

     Какой путь пройден  с ноябрьского утра 1891 года, когда  эта  полька  с
кучей всяких свертков прибыла в вагоне четвертого класса на Северный вокзал!
Перед Маней Склодовской раскрылись физика, химия, целая жизнь  женщины.  Она
преодолела множество препятствий,  и мелких и огромных, всецело полагаясь на
свою выдержку и исключительное мужество.
     Эта борьба, эти победы  изменили  ее  физически,  преобразили даже само
лицо. Нельзя без трогательного чувства  смотреть  на фотографию  Мари Кюри в
тридцатилетнем возрасте. Крепкая, слегка приземистая девушка стала  каким-то
нематериальным   существом.   Хочется   сказать:   "Какая   обольстительная,
интересная, хорошенькая женщина!" Но не решаешься, взглянув на этот огромный
лоб и потусторонний взгляд.
     Мадам Кюри собралась на свидание со славой и навела на себя красоту...


        "ОТКРЫТИЕ РАДИЯ"

     Молодая  супруга  ведет  свой  дом,  купает  дочку  и  ставит  на плиту
кастрюли... А в  убогой лаборатории  Школы физики ученая делает самое важное
открытие современной науки.

     * * *

     Два диплома, звание преподавателя, работа по изучению магнитных свойств
закаленных сталей  - таков итог  деятельности Мари к  концу 1897 года, когда
она, оправившись от родов, возвращается к своей научной деятельности.
     Следующая  ступень  в  поступательном  развитии  ее  карьеры  -  защита
докторской диссертации. Несколько  недель проходят в колебаниях. Дело идет о
выборе плодотворной, оригинальной темы.  В поисках темы  Мари  просматривает
новейшие работы по физике. В  этом  основном вопросе мнение  Пьера, конечно,
играет большую  роль.  Он  руководитель  лаборатории,  где работает Мари, ее
"хозяин". Этот физик  и старше, и гораздо  опытнее  как ученый, нежели Мари.
Рядом с мужем она лишь подмастерье. Тем не менее самый характер этой польки,
ее природная сущность должны были сильно повлиять на выбор темы диссертации.
     Уже  в  детстве в ней  проявились  любознательность  и  смелость, столь
свойственные первопроходцам неведомого. Такой же, как у них, инстинкт погнал
ее из  Варшавы в  Сорбонну, побудил переехать в одинокую мансарду Латинского
квартала  из  уютной  квартиры  Длусских.  В  прогулках по лесу  она  обычно
выбирает не проторенные тропинки, а стежки напрямик.
     Мари  похожа  на  путешественника,  который  обдумывает  план  большого
похода.  Путешественник,  склонясь  над  картой мира, отмечает где-нибудь  в
далекой  стране  место,  разбудившее его воображение,  и сразу решает  ехать
именно  туда,  и  никуда  больше.  Мари,  перелистывая  отчеты  о  последних
научно-экспериментальных  работах,  останавливается   на   опубликованных  в
прошлом  году статьях французского физика Анри  Беккереля. Пьер и Мари  были
уже знакомы с ними. Теперь она их перечитывает снова и старательно изучает.
     После  открытия Рентгеном Х-лучей Анри Пуанкаре  решил  исследовать, не
подобны ли Х-лучам Рентгена и  те лучи, какие исходят от флуоресцирующих тел
под влиянием света. Увлеченный такой же  задачей, Анри Беккерель  исследовал
соли  урана.  Но  вместо ожидаемого явления он  обнаружил другое, совершенно
отличное  и  необъяснимое: соли урана самопроизвольно,  без предварительного
воздействия  на  них  света,  испускали  лучи   неизвестного  происхождения.
Содержащее уран вещество, положенное на фотографическую пластинку, обернутую
в черную бумагу, воздействовало на пластинку сквозь  бумагу. Подобно Х-лучам
и  "урановые"  лучи  разряжали  электроскоп,  превращая  окружающий воздух в
проводник.
     Анри   Беккерель   убедился,   что   эти   свойства  не   зависели   от
предварительного  облучения,   а   неизменно  проявлялись   и  тогда,  когда
содержащее уран  вещество выдерживали долго в темноте.  Он открыл  то  самое
явление,  которое   впоследствии   получит   от   Мари   Кюри   наименование
"радиоактивность". Но происхождение этого излучения оставалось загадкой.
     Лучи  Беккереля  в  высшей  степени  заинтриговывают чету  Кюри. Откуда
возникает  эта,  хотя  и  минимальная, энергия, какую  непрестанно  выделяет
содержащее уран вещество в виде излучения?  Какова  природа этих  излучений?
Какая замечательная  тема  для  научного исследования,  для  диссертации  на
степень доктора! Этот  предмет соблазняет Мари,  в особенности  потому,  что
поле  исследования  -  еще  целина:  эти  новейшие   работы   в  европейских
лабораториях   пока  никем  не  изучались,  а  точкой  отправления  и   всей
библиографией оказываются только последние доклады Беккереля, прочитанные им
в 1896  году в Академии  наук. Как увлекательно  вдруг  кинуться на произвол
судьбы в неведомую область!

     * * *

     Остается лишь найти место, где проводить опыты; вот здесь и  начинаются
затруднения. Пьер не раз заговаривал  об этом  с директором Школы физики, но
результат   оказался   весьма   скромным:   в   полное   распоряжение   Мари
предоставляется  застекленная  мастерская  на  первом  этаже института.  Эта
комната, загроможденная и  сыроватая от  пара,  служит  складом  и  машинным
отделением. Техническое оборудование примитивно. Комфорта никакого.
     Мари не  унывает. Несмотря  на  отсутствие  нужного  ей  электрического
оборудования   и   материальной   части,  необходимой  для   начала  научных
исследований, она изыскивает возможности ставить  опыты  и в этом помещении.
Это дается  нелегко. Точные  приборы коварны: подводят  влажность, колебания
температуры.  Климат  в  этой небольшой  мастерской оказывается роковым  для
чувствительных  электрометров,  да  не  очень  полезен и для здоровья  самой
Мари...  Но разве  это  так важно, не  правда ли? Когда становится уж  очень
холодно,  физик  отмечает  в  своей  рабочей записной  книжке  температуру с
точностью  до сотых градуса. Так,  в записи от 6  февраля  1898 года,  среди
различных цифр и формул находим: "Температура 6,25°C!"
     Шесть  градусов, конечно,  мало!  В  знак  осуждения Мари добавляет два
маленьких знака восклицания.
     Она  применяет   хорошо  знакомый   ей   отличный   метод,  еще  раньше
предложенный  двумя  физиками -  Пьером  и Жаком  Кюри  для  изучения других
явлений, и  этот метод окажется ключом к успеху ее опытов. Все оборудование,
необходимое для работы, состоит из ионизационной камеры, электрометра Кюри и
кристалла пьезокварца.
     После  нескольких  недель  работы   получен  первый   результат:   Мари
устанавливает, что  интенсивность  таинственного  излучения  пропорциональна
количеству урана  в исследуемых образцах, что излучение  может быть измерено
совершенно точно,  что на него не  влияет ни состояние химических соединений
урана, ни такие внешние воздействия, как освещенность или температура.
     Результаты далеко  не сенсационные для профана,  но  увлекательные  для
ученого. В физике случается нередко,  что какое-нибудь  необъяснимое явление
после тщательного исследования может быть подведено под уже известные законы
и тем самым сразу потеряет для ученого всякий интерес.
     Так бывает  при чтении плохих  детективных романов,  где уже  в третьей
главе   мы  узнаем,  что  "роковая"  женщина,  которая  могла  бы  оказаться
виновницей преступления, в  действительности  честная мещанка и ведет отнюдь
не  таинственную жизнь. Тогда мы сразу  разочаровываемся и  перестаем читать
книгу.
     В данном случае - ничего подобного. Чем ближе знакомится Мари с лучами,
испускаемыми ураном, тем больше они ей представляются совершенно особенными,
непонятными. Они ни на что не похожи. На них ничто не действует. Несмотря на
очень слабую их  интенсивность, в них  есть какое-то собственное, совершенно
отличное от других своеобразие.
     Кандидатка   на   степень  доктора   прежде  всего  старается  измерить
ионизирующее действие лучей урана, иными словами - их способность превращать
воздух в проводник электричества и разряжать электроскоп.
     Раздумывая над этой  тайной,  Мари нащупывает  верный подход  к  ней  и
вскоре  получает возможность утверждать, что  непонятное  излучение атомного
происхождения. Она задает себе вопрос: данное явление до сих пор наблюдается
только  в  уране, но  доказывает ли это, что уран -  единственный химический
элемент,  испускающий  таинственные  лучи? Почему бы  и другим  элементам не
обладать таким же свойством? Может быть, то обстоятельство, что данные  лучи
были открыты прежде всего  в  уране,  случайно и в представлении физиков они
остались связанными с ним. Теперь надо поискать их и в других веществах.
     Сказано  -  сделано!  Бросив  изучение  урана,   Мари   принимается  за
исследование всех известных химических элементов. И результаты не  заставили
себя долго ждать. Соединения тория, как оказалось, излучают  самопроизвольно
лучи,  подобные лучам  урана  и аналогичной  интенсивности.  Молодая  ученая
взглянула на дело правильно: данное явление оказывается свойством не  одного
урана,  и  этому  свойству  необходимо  дать  особое  название.  Мадам  Кюри
предложила   назвать   его   "радиоактивностью",    а   уран   и   торий   -
"радиоэлементами".
     Радиоактивность  до  такой  степени  увлекла Мари,  что молодая  ученая
неустанно   исследует   все  тем  же   методом  самые  различные   вещества.
Любознательность - главная добродетель ученого, а Мари обладала ею в высокой
степени, чудесной женской любознательностью!  Не ограничиваясь рассмотрением
чистых элементов,  их солей  и  окислов,  она решила использовать  коллекцию
минералов в Школе физики  и так, наобум,  подвергнуть различные  их  образцы
своего  рода таможенному досмотру  посредством электроскопа. Пьер одобрил ее
намерение.
     Идея Мари проста, как все  гениальные  мысли. На той ступени работы, до
какой дошла мадам Кюри, сотни исследователей застряли бы на месяцы, а  может
быть, и на годы. Пересмотрев все известные химические элементы и открыв, как
она,  излучение тория, они напрасно задавались бы  вопросом,  откуда берется
это  таинственное  излучение.  Мари  тоже задается  таким  вопросом  и  тоже
изумляется. Но ее недоумение  преобразуется в ряд плодотворных действий. Все
явные возможности  ею исчерпаны, теперь она  вступает в  область неведомого,
неисследованного.
     Она  предвидит, что даст излучение минералов, или,  лучше  сказать,  ей
кажется,  что  она  знает,  какие  будут получены  результаты.  Образцы,  не
содержащие  урана или  тория,  окажутся  полностью "неактивными". Другие же,
содержащие уран или торий, будут радиоактивными.
     Действительность  оправдала  ее  предположения.  Отбросив  "неактивные"
минералы,   Мари  принимается   за   другие  и   производит   измерения   их
радиоактивности.  И   вдруг   -   полная   неожиданность:   радиоактивность,
оказывается,  гораздо  значительнее,  чем  можно   было  ожидать,   судя  по
количеству урана или тория в данных образцах!
     "Какая-то  ошибка в  постановке опыта..."  - думает молодая ученая, так
как   сомнение   -   первая,  непременная   реакция  ученого  при  получении
неожиданного результата.
     Мари тщательно  заново  производит  измерения  - и  тот  же  результат.
Десять, двадцать  раз  проверяет  себя. В конце концов нельзя не  покориться
очевидным  фактам: количество  урана  или  тория в данных  минералах никаким
образом не объясняет такую исключительную интенсивность излучения.
     Что является причиной этой  чрезвычайной, ненормальной радиоактивности?
Остается единственное объяснение: вероятно, исследуемые минералы содержат  в
очень большом  количестве некое вещество с гораздо большей радиоактивностью,
чем торий и уран.
     Но что это за вещество? Ведь в предыдущих своих опытах Мари исследовала
все известные химические элементы.
     Молодая  ученая  дает  уверенный ответ с той  исключительной смелостью,
какая свойственна только  большим  умам.  Она высказывает дерзкую  гипотезу:
данные минералы, несомненно, содержат радиоактивное  вещество,  а  само  это