тянуть?
     Вдруг кузов резко вздрогнул и остановился.
     - Ничего страшного, - усмехнулся Симна. - Мы просто сели на мель, - Он бросил рычаг, прошлепал к левому борту и глянул в воду. - Точно, песчаная отмель. Похоже, она тянется до самого берега. - Заметно повеселев, он взял меч и заплечный мешок. - Можно добраться пешком.
     Эхомба засомневался:
     - Я не уверен...
     - Не уверен? - Северянин энергично закинул мешок за плечо и приготовился ступить через борт. - В чем ты не уверен, Этиоль? С такими длинными ногами, как у тебя, тебе бояться нечего. Единственный, кто пострадает, - Симна кивнул в сторону громадной волосатой фигуры, - это Хункапа. У него шерсть как губка.
     - Хункапе будет хорошо, - заверил его зверочеловек.
     - Хункапе всегда хорошо, - передразнил его Симна. - Песчаные отмели обычно достаточно плотные, но все-таки я не хочу шагнуть за борт и провалиться по шею в песок. Если уж выглядеть дураком, то вместе со всеми. - Он показал на отвалившуюся от кузова перекладину. - А ну-ка, Хункапа, дай-ка мне эту палку.
     Аюб выловил ее из воды и протянул Симне. Северянин потыкал палкой в песок. Слегка выпуклая отмель была плотной, но какой-то упругой. Симна надавил посильнее, и она чуть-чуть поддалась.
     - Вот видишь!
     Он был рад, что сумел наконец-то уязвить Эхомбу. Долговязый пастух с постным лицом слишком часто оказывался прав. Это начинало надоедать.
     - Ступай осторожно. Давай бери шмотки и вылезай, пока эта телега еще держится на воде.
     Хункапа Аюб; держась одной рукой за мачту, нерешительно заглянул за борт.
     - Симна, а меня она выдержит?
     - Конечно. Смотри! - Воин стукнул палкой по отмели.
     Отмель, возмущенная таким обращением, извергла Симне в лицо струю мутной воды, которая сбила его с ног. Эхомба едва не свалился в реку, но успел схватиться за рычаг. Хункапа от неожиданности присел на корточки.
     Огромный угорь, зарывшийся в илистое дно, поднял голову из воды, чтобы узнать, кто посмел нарушить его покой. Маленькие черные глазки остановились на Симне. Щелкнув челюстями, угорь бросился вперед.
     Что-то напоминающее поток черного пламени мелькнуло в воздухе. Удар отбросил Симну в сторону. Падая, он успел заметить зубастую пасть и не задумываясь схватился за меч. Но лезвие не встретило преграды, и Симна рухнул в скопившуюся на дне кузова воду. Огромный угорь перевернулся на бок и мощным хвостом хлестнул по повозке. Все трое, кто был в ней, попадали с ног. Трое, потому что четвертый исчез.
     Вцепившись в рычаг, Эхомба смахнул воду с лица и с волос, заплетенных в косички, потом бросился к борту. Угорь продолжал молотить по повозке, и она ходила ходуном.
     - Вы видите что-нибудь? Симна!
     Оглушенный, насквозь промокший северянин уцепился за борт и заглянул в воду.
     - Нет! - выдохнул он.
     В следующий миг в лицо ему ударила струя грязи. Отплевываясь, он отскочил от борта.
     - Там ничего не видно! Ничего!!
     Эхомба, тоже перегнувшись через борт и вглядываясь во взбаламученную глубь, бормотал:
     - Алита! Где Алита?
     Зверочеловек поднял руку. Мокрая шерсть свешивалась с нее, словно водоросли.
     - Хункапа видит его.
     - Как... - Эхомба выплюнул попавшую в рот воду. - Как он выглядит?
     Наступило молчание, прерываемое только глухими ударами в дно повозки. Наконец Хункапа Аюб объявил:
     - Голодным.
     Из-под самого днища повозки взметнулась вода вперемешку с илом, и почти одновременно с этим удары о дно прекратились. Река успокоилась. Наступила тишина; только было слышно, как булькает вода, просачиваясь в повозку через новые трещины. Эхомба подумал, что теперь она точно скоро потонет.
     Из мутной жижи вынырнул черный левгеп, сжимая в зубах мертвого угря с перекушенной шеей. Плавными, но мощными толчками он поплыл к берегу, волоча за собой свою добычу. Эхомба посмотрел ему вслед, потом повернулся к зверочеловеку.
     - Хункапа, нам нужно двигаться за Алитой. А тебе придется тащить повозку. Только у тебя хватит на это силы.
     Услышав слова Эхомбы, Хункапа поник. Замогильным голосом он ответил:
     - Хункапа сделает, Этиоль. Но Хункапа не умеет плавать.
     - Не умеет?!
     Эхомбу редко можно было застать врасплох, но Хункапе это удалось. Когда повозка упала в воду, когда их сносило течением, даже когда они сидели по колено в воде, большой волосатый брат ни разу не заикнулся о том, что не умеет плавать.
     Эхомба поглядел на Симну. Они с меченосцем могут доплыть до берега; но им придется поддерживать Хункапу, чтобы голова его все время была над водой.
     Когда он сказал об этом Хункапе, тот с ужасом посмотрел на взбаламученную воду и тихо сказал:
     - Не знаю, Этиоль. Хункапа боится.
     - Надо попытаться, - твердо сказал пастух. - Я надеюсь, здесь все-таки достаточно мелко, и ты сможешь идти по дну. Если нет, попробуешь плыть. Я научился плавать еще до того, как начал ходить. Это куда более естественные движения, чем ходьба.
     Он выловил из воды свои пожитки, достал копье, повесил оба меча за спину.
     - Если что-то будет не получаться, следи за мной и делай как я. - Этиоль ободряюще подмигнул Хункапе. - Здесь мы больше оставаться не можем. Повозка разваливается. Если нас подхватит течение, то вынесет на глубокое место. Тогда тебе уже вряд ли удастся пройтись по речному дну.
     Он видел страх в глазах Хункапы, и ему было удивительно, что такое большое и сильное существо боится стихии, которая ему, Этиолю, с детства была родной. Он взял в свою руку тяжелую волосатую лапу.
     - Давай со мной, Хункапа. Спрыгнем вместе, понял? У нас нет выбора.
     Зверочеловек робко кивнул:
     - Хункапа понимает. Давай вместе. Эхомба поможет другу.
     Огромные пальцы до боли сжали руку Эхомбы, но пастух не подал виду. Он повернулся и посмотрел на Симну.
     - Ты идешь? Или ты так привязался к этой повозке, что готов потонуть вместе с ней? - Он улыбнулся. - Чуть-чуть проплывешь, и твои ноги ударятся о настоящую песчаную отмель.
     - Они могут ударить кого-то еще, - мрачно огрызнулся северянин. Он подобрал меч, поправил мешок, встал на борт и, состроив гримасу, прыгнул в мутную воду.
     - Теперь мы с тобой, - сказал Эхомба Хункапе. Хункапа чуть не раздавил руку Эхомбе, когда они вместе спрыгнули с борта. Раздался громкий всплеск, и мгновением позже голова человекозверя появилась над поверхностью. На волосатом лице читались одновременно радость и удивление.
     - Хункапе не надо плыть! Хункапа стоит на дне!
     - Вот и отлично.
     Эхомба быстро, пока не намок его походный мешок, поплыл к берегу. Оказавшись в родной стихии, меч из зуба акулы радостно затрепетал, запрыгал у него на спине. Любого другого этот танец перепугал бы до смерти, но пастух был готов к нему. Разве не естественно, что чудесное оружие радуется, вернувшись в родную стихию?
     Неожиданно какая-то сила вытолкнула Этиоля снизу из воды. Нет, на сей раз это был не гигантский угорь, а Хункапа Аюб. Оставшуюся часть пути Эхомба совершил с неожиданным комфортом, сидя на широченных плечах друга.
     А вслед ему неслись проклятия, которыми сыпал Симна: ему почти до самого берега пришлось добираться вплавь.

XI

     Выбравшись на берег, путешественники первым делом осмотрелись. Преследователи, не в силах преодолеть широкую реку, которая, по-видимому, служила естественной границей их владений, отказались от погони и скрылись в лесу. Теперь Эхомбе и его друзьям ничто не грозило. Вот только повозка пропала. Дальше предстояло идти пешком.
     Этиоль расположился на поросшем травой склоне и разложил пожитки, чтобы быстрее просохли. Рядом грелся на солнышке Хункапа Аюб; он сильно смахивал на мокрый ковер. Эхомба проводил печальным взглядом повозку, которую течение относило все дальше и дальше, уволакивало на стремнину.
     Наконец из реки выбрался усталый Симна. Вода потоками стекала с него, из-за пазухи выскакивали головастики. Северянин едва волочил ноги. Он на ходу сбросил заплечный мешок и ножны с мечом, а потом, пошатываясь, побрел туда, где лежал черный кот.
     - Мой учитель фехтования, - сказал он, отряхивая одежду, - постоянно твердил: не будь опрометчивым, прежде смотри, куда ставишь ногу. Должен признаться, я не раз забывал об этом совете.
     Громадный левгеп поднял голову от своей добычи и задумчиво ответил:
     - И всякий раз становился посмешищем.
     Симна скрипнул зубами и, тяжело дыша, уставился куда-то вдаль.
     - Хочешь лишний раз уколоть меня, кот? Зачем? Я ведь пришел поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь.
     Алита удивленно вскинул тяжелые брови.
     - Спас тебе жизнь? Разве? Хотя, - левгеп вновь повернулся к угрю, - можно сказать и так. Но если тебе от этого будет легче, считай, что все получилось само собой. Случайно оказалось, что мясо угря мне больше всего по вкусу.
     Огромные клыки впились в скользкую зеленовато-черную рыбину.
     - Ладно, в любом случае спасибо тебе, слышишь, ты, кошачий гурман! Спасенный Симна ибн Синд отныне будет сначала думать, а потом только делать. Кроме того, он искупит свои прежние грехи воздержанием.
     Северянин с трудом повернулся и, спотыкаясь, направился к тому месту, где бросил свои пожитки. Там он сел и прислушался. Теплый полуденный воздух вокруг был наполнен стрекотом насекомых.
     Духовно и телесно измученные путешественники решили разбить лагерь и передохнуть. Они расположились недалеко от реки, под раскидистым деревом. На этом берегу лес был не такой густой, а деревья - не такие могучие.
     - А тут, я гляжу, лес помоложе, - заметил Эхомба. Он потянулся и перевернул вертел, на котором жарились кусочки угря. Это был их ужин. - Очень печально, что утонула наша повозка. Она бы нам пригодилась, когда мы спустились бы на равнину.
     Симна лежал, пристроив голову Хункапе на живот, и молча следил, как жарится рыба. Он хранил верность обету, но аромат, струящийся от шипящих на огне кусочков, склонял его к греху.
     - Эх, долговязый братец, мы уже прошли пешком и пустыню, и степь, и горы, и болота. Клянусь мозолями Гамтихарапа, мы одолеем все, что встретится нам на пути!
     Эхомба улыбнулся своему другу.
     - Такой взгляд на вещи больше всего подходит тебе, Симна.
     Северянин посмотрел на него, усмехнулся и несколько туманно ответил:
     - Не только встреча с живыми скелетами способна переменить душевный настрой. Есть вещи и поважнее.
     Он многозначительно указал глазами туда, где безмятежно дремал сытый Алита.
     - Котенок в такие тонкости не вникает, но тем не менее он спас мне жизнь. Не воображай, будто я поверил, что он прыгнул только ради добычи. Алита в любое время мог наловить себе рыбки. Он знал, что делает, и это меня радует, это греет мне сердце.
     - Наверное, ты прав, дружище. - Эхомба встал и поправил килт. - Я вот подумал: было бы неплохо добавить еще что-нибудь к этой рыбе. По пути я видел несколько фруктовых деревьев и грибы.
     С этими словами он взял копье и пошел в лес.
     - Только не забредай далеко, братец, - с беспокойством сказал ему вслед Симна. - Места незнакомые. Пусть тут и нет этих пощелкивающих костями скелетов, но запросто могут быть голодные дикие звери.
     Не поворачивая головы, Эхомба ответил:
     - Я только дойду до ближайшего дерева. А ты отдыхай и следи, чтобы наш ужин не подгорел.
     - Я так голоден, что он ни в коем разе не подгорит.
     Эхомба сориентировался по звездам и двинулся через заросли к тому дереву, которое приметил по дороге сюда. Это был дикий апельсин, и ветви его были усыпаны длинными колючками. Но Эхомбе не было нужды взбираться на дерево. Он поднял копье и принялся срезать наконечником апельсины. Всякий раз, когда наконечник касался черенка, до Этиоля доносился едва различимый, почти неземной звук: это дух, обитающий в наконечнике, благодарил хозяина за то, что тот использует его не только для того, чтобы нести смерть, но и для мирного дела.
     Эхомба срезал апельсины с учетом того, что их надо будет делить на четверых. Разумеется, ему было отлично известно, что кошки не едят фруктов, но вместе с тем он так же хорошо знал, что Алита может обидеться, если его обделить.
     Собранные плоды он сложил в килт и пошел обратно к костру. По дороге он набрал еще и грибов. Он был уже совсем рядом с лагерем, когда ему почудилось какое-то движение за стволом ближайшего дерева. В следующее мгновение Этиоль почувствовал у своего горла острое лезвие. Он резко опустил руки, и вся его добыча рассыпалась по траве. Несмотря на остроту слуха и зрения, он не видел нападавшего и не слышал его дыхания. Он даже не почувствовал его запаха - впрочем, это неудивительно, если учесть, кто напал на него. Старые кости не пахнут.
     - Удивлен, мошенник, нарушивший слово?
     Похожий на шипение голос показался Эхомбе знакомым. Это был тот самый скелет, с которым Этиоль вел переговоры.
     - Еще как, - растерянно прошептал пастух. - Я и подумать не мог, что ты или кто-то из твоих собратьев сумеет переправиться через реку. Неужели ты способен ходить по дну?
     Скелет засмеялся и прошипел ему в ухо:
     - Кто говорил об этом?
     - Но как же ты перебрался на этот берег?
     Скелет стоял сзади вплотную к Эхомбе, и пастух не мог достать копье.
     - Перелетел, разумеется. - Он глухо захихикал. - Меня перенесли скелеты драконов. Тяжеловато для них, но другого не оставалось. Птицы для этого не годятся, зато летучие мыши и драконы - как раз то, что надо. Мембраны у них сохраняются, правда, не навсегда. Но все равно понадобился целый десяток, чтобы меня перенести. Жаль, обратного пути мне уже нет. Их крылья слишком истончились и пересохли... Впрочем, не важно. Какая разница, где сложить кости: здесь или там? Это ничего не изменит.
     Эхомба стоял не шевелясь.
     - Выходит, - осторожно проговорил он, - ты теперь изгой и тебе никогда не удастся вернуться к Братству.
     Кости задребезжали: скелет вновь засмеялся.
     - Это так, только взамен я получу что-то более ценное. Месть. Ты обещал отдать свои кости Братству, на этом условии я разрешил твоим друзьям свободно уйти. А потом ты позвал свои кости назад. Обманщик!
     Лезвие глубже вонзилось в кожу, и пастух почувствовал на шее теплую струйку крови.
     - Я выполнил обещание, - очень вежливо возразил он. - Я, как мы и договаривались, оставил вам свой скелет. Если он предпочел мое общество вашему, это не повод обвинять меня в нарушении слова.
     - Разве? Как будто ты не знал, что он найдет способ вернуться к тебе.
     - Я не был уверен. Но надеялся, что это произойдет. Мне нужен мой скелет. Гораздо нужнее, чем вам.
     - Через мгновение он тебе уже не понадобится.
     - Братец, что?..
     Держа меч обеими руками, из темноты вышел Симна ибн Синд. Рядом с ним мрачной горой возвышался Хункапа, с другой стороны угадывался силуэт Алиты.
     - Не подходите! - прошипел скелет.
     - Этиоль?.. - окликнул друга Симна. В следующее мгновение он заметил нож и на взгляд измерил расстояние между собой и скелетом. Слишком далеко. - Если ты зарежешь его...
     - Тогда что? - глухо загоготал скелет. - Ты меня убьешь? Будь это лет сто назад, твоя угроза подействовала бы, странник, а теперь уже поздно. А когда я покончу с ним, я, может быть, возьму и твои кости. На вид у тебя интересный скелет, крепкий, устойчивый.
     Симна хотел было что-то сказать, но тут раздался громкий треск, с каким обычно ломается дерево. Невольно все задрали головы. Все, кроме Эхомбы. Едва скелет отвлекся, он моментально освободился от захвата костлявой руки и бросился наземь. Посланник Братства успел взмахнуть ножом, но в следующий миг пал, сраженный упавшим с дерева толстым суком.
     Еще не затих грохот рассыпавшихся костей, как друзья уже окружили пастуха. Хункапа без лишних слов поднял Эхомбу и поставил на ноги. Порез на горле кровоточил, и Этиоль возблагодарил судьбу: на полдюйма, глубже, и он распрощался бы с жизнью. Сук сломался как нельзя более вовремя.
     Хункапа Аюб и левгеп вернулись в лагерь, а Симна и Эхомба остались, чтобы осмотреть упавшую ветку.
     - Вот это я называю удачей, - пробормотал северянин. - А ведь ветка-то не гнилая. Термиты или древоточцы над ней тоже не успели потрудиться. Но ведь отчего-то же она сломалась! - Он бросил подозрительный взгляд на Эхомбу. - И упала точно туда, куда нужно. И что теперь я должен думать о человеке, который столько раз говорил, что он не колдун, а когда приспичило, сумел и из собственной шкуры вылезти, и ветку уронить!
     - На самом деле, Симна, - ответил пастух, собирая в килт уцелевшие грибы и апельсины, - я и тогда говорил правду, и теперь говорю. Я не колдун. И я удивлен тем, что случилось, не меньше, а может, больше, чем ты.
     - Ну да, конечно! - язвительно проговорил северянин. - Ты все время твердишь одно и то же! Случайно вышло, что ты очутился под деревом, случайно сук обломился и упал прямо на этого костлявого убийцу. Никакой магии, никакого колдовства! Только счастливое совпадение, ничего больше!
     Эхомба выпрямился и, глядя в сторону, сказал:
     - Я не могу этого объяснить. Но мне известно, что в жизни бывают минуты, когда лучше не задавать вопросов. - Он вдруг вскинул голову и принюхался. - Что-то горит.
     - Наш ужин! - воскликнул Симна. Он заторопился к лагерю, на ходу бросив на Эхомбу настороженный взгляд. - Клянусь язвами Гномоста, мне кажется, я уже видел это дерево. Чушь, конечно, но все-таки...
     - Да, - ответил Эхомба и, прежде чем пойти за ним, в последний раз посмотрел на огромный старый дуб.
     Угорь оказался на редкость вкусным и, к радости Симны, почти не подгорел, разве что был слегка пережарен. Грибы и дикие апельсины стали отличной добавкой к основному блюду. Даже Алита, к удивлению своих товарищей-людей, попробовал того и другого.
     - Я люблю знакомиться с новым, - объяснил он, выплевывая апельсиновую корку. - Но только не с такой гадостью! Пф-ф!..
     Глядя на него, Эхомба подумал, что ничто на свете так хорошо не символизирует отвращение, как морда недовольного кота.
     После того как Хункапа Аюб согласился отдежурить в первую смену, остальные принялись готовиться ко сну. Симна и Эхомба расстелили одеяла, левгеп нагреб большую кучу опавших листьев и сухой травы. Ложась, Эхомба осторожно прикрыл воротником рубашки рану, чтобы ожерелье, которое он носил на шее, не касалось ее.
     Когда он уже заснул, его посетил сон - но не похожий ни на обычное сновидение, ни на ночной кошмар.

***

     Он бежал, стремительно несся на всех четырех лапах. Травинки и ветви кустарника с ошеломляющей скоростью мелькали мимо. Если бы он не чувствовал под лапами землю, то подумал бы, что летит.
     Какое-то существо, испуганное его внезапным появлением, на мгновение оцепенело, а потом стремглав метнулось в сторону. Кролик, кто же еще! Слишком мелкая добыча. Он искал более крупную.
     Он вылетел из травы, и олени в ужасе кинулись во все стороны. У Эхомбы была по крайней мере минута, чтобы оглядеться и выбрать подходящую жертву - времени больше чем достаточно. Его выбор пал на матерого оленя-вапити. У того не было ни малейшей надежды спастись. Эхомба взвился в прыжке, и его могучие челюсти сомкнулись на горле оленя. Бык мотал головой, пытался сбросить врага, достать его длинными рогами, но смерть уже настигла его и продолжала сжимать в своих объятиях.
     Хлынула кровь, и каждая жилка Эхомбы, каждый нерв радостно затрепетали. Олень опустился на колени, затем упал, несколько раз дернулся и издох.
     Эхомба развалился на земле, положил лапу на тушу и принялся пожирать добычу. Утомленный охотой, он до полудня насыщался, потом отдыхал до первых вечерних сумерек. С наступлением вечера встал и направился в заросли. Там он нашел ручей и долго пил.
     Отыскав небольшую полянку, Эхомба устроился на отдых в тени деревьев, усыпанных желтыми цветами. Первым делом он принялся умываться. Наконец, сытый, довольный, он тяжело перевалился на бок и погрузился в дрему. Его сон был глубок, но, несмотря на это, далекого хруста сломанной ветки было бы достаточно для мгновенн