утникам барханы представлялись горами - что  уж
говорить о свиках! - было трудным и  безнадежным  предприятием.  Бесконечный
поход в никуда, только  для  того,  чтобы  спасти  свои  жизни,  -  подобная
перспектива могла ввергнуть в отчаяние любое разумное существо.
   Он оглядел удивительные, поражающие изяществом  и  тонким  вкусом  башни,
прочные красивые дома, крепостные укрепления...  Все  это  великолепие  было
изготовлено  из  обычного  песка  и  теперь  более  походило  на   одну   из
многочисленных гробниц, которые народ свиков так  часто  возводил  во  время
своих мытарств. Этиоль представил, что останется от этой красоты, когда сюда
нагрянет Дюнауэйк, и ничего, кроме руин, сожженных домов,  крошечных  трупов
детей и женщин, вообразить не мог.
   Он присел на корточки и обратился к Лозви:
   - Прошу прощения, но помочь мы вам  не  можем.  Симна  сперва  испугался,
затем почувствовал облегчение, хотя ожидал от товарища совсем иного  ответа.
Алита за спиной у людей перевернулся на спину и фыркнул.
   - В лагере вы обещали по крайней мере попытаться дать нам  добрый  совет.
Эхомба пожал плечами.
   - Да, я так и выразился: "попытаемся". Я тогда не знал, что ответить.  Ты
упорно настаивал, что для победы над Дюнауэйком без колдовства не  обойтись.
Я ответил, что ни я, ни мои друзья не имеют никакого отношения  к  магии.  К
сожалению, мы и совета дать не можем. О чем вести  речь,  если  мы  даже  не
знаем, что представляет собой этот Дюнауэйк. Поверь,  мне  близки  страдания
твоего народа. Я и мои друзья умеем сражаться  с  людьми,  в  силах  одолеть
любого зверя и даже, если повезет, способны совладать с дикой  природой,  но
не с Дюнауэйком. Я никогда не видел его, никогда ничего не слышал о подобном
чудище.
   - А если вам удастся взглянуть на него, вы измените свое  решение?  -  не
сдавался Лозви.
   - Вряд ли, - ответил Эхомба. - Если оно так опасно, как вы утверждаете, и
мы бездумно, не зная, в чем  его  сила,  вступим  в  бой,  мы  скорее  всего
погибнем. А мне погибать нельзя. У  меня  есть  священный  долг,  семья,  по
которой я страшно скучаю...
   - И товарищи, - быстро добавил Симна.
   - Да, и товарищи. - Эхомба тяжело вздохнул. - Так что прости, Лозви,  мне
искренне жаль твой народ. Хорошо, что вы привыкли перебираться  с  места  на
место.
   - От раза к разу легче не становится, - ответил Лозви. - Ладно,  коли  вы
ничем помочь не можете, что тут поделаешь. Старейшины  передадут  ваш  ответ
Совету.
   Благородные старики, стоявшие у него за спиной, вновь поклонились.
   - Не будем вам мешать. Заканчивайте еду. Этим путешественники и занялись:
Алита ел тихо, скромно, прикрыв пищу лапами, повеселевший Симна - беззаботно
и с прежним  аппетитом,  Эхомба,  может,  и  не  совсем  беззаботно,  но  со
смирением - он не мог изменить мир, да и не хотел.
   Если хозяева и затаили чувство обиды по  отношению  к  гостям,  то  никак
этого  не  показали.  Даже  Лозви.  Остаток  дня  путешественники   провели,
осматривая восточные  районы  города,  где  тоже  было  немало  интересного.
Проводником по-прежнему выступал Лозви. Оказалось, что  свики  -  древний  и
культурный народ, малоизвестный из-за своего скрытного образа жизни.
   -  Во  всех  пустынях,  разбросанных  по   миру,   живут   наши   дальние
родственники. Тоже в дюнах, тоже подальше от глаз больших людей, -  объяснял
Лозви. - Так что никто из вашего рода великанов никогда не  слыхал  о  нашем
существовании. Разве что встречают  порой  следы  на  песке,  но  это  следы
животных и птиц, которых мы используем.
   - Вы очень изобретательный народ, - уважительно заявил Эхомба.
   - Да, - с гордостью кивнул Лозви. - Наши земли всегда  были  свободны  от
любых проявлений зла, кроме вторжений Дюнауэйка, но, боюсь,  что  бесконечно
так продолжаться не может.
   - Почему? - безразлично спросил Симна. Лозви взглянул на него и  серьезно
ответил:
   - Большие люди, люди-великаны, почему-то страстно полюбили освещение. Они
завели себе столько ламп, что рыщут по всем пустыням в поисках нашего масла,
а когда находят его, качают в таких количествах, что недра  быстро  пустеют.
Боюсь, наступит день, когда они явятся и на  ту  дюну,  где  будет  построен
новый город, и переворотят там все вверх дном.
   Эхомба взглянул на потолок.
   - Вряд ли они придут сюда. Эти земли слишком далеки и слишком бесплодны.
   - Надеюсь, ты прав, друг мой, -  вздохнул  Лозви.  -  С  сожалением  могу
признать, что ты не маг, каким мы тебя считали... Вам  пора  отправляться  в
путь. Что ж, по крайней мере вы  могли  убедиться  в  гостеприимстве  нашего
народа.
   Эхомба отвесил ему поклон.
   - Память о вашем народе навсегда сохранится в наших сердцах.
   - Я тоже буду вспоминать о тебе, Этиоль Эхомба.  Крошечный  воин  выдавил
улыбку. Учитывая ширину его рта, улыбка едва не расколола лицо пополам.
   - Завтра утром мои люди выведут вас наружу. Мы покажем короткую дорогу  к
северному побережью. Здесь есть глубокое и узкое ущелье,  которое  прорезает
всю пустыню с юга на север. Следуйте по нему  и  скоро  окажетесь  в  стране
зеленых деревьев и бегущей воды.
   - Как далеко отсюда до ближайшей реки и морского порта? - спросил Эхомба.
   - На этот вопрос  я  не  отвечу.  Мы,  свики,  предпочитаем  удаленные  и
пустынные уголки, где можно жить так, как нам хочется. К сожалению,  не  все
высокие люди добры к тем, кто меньше их. Не  знаю  почему,  но  им  нравится
причинять вред слабейшим. Поэтому лучше вам забыть о нашем существовании.
   - Что  поделаешь,  в  мире  полным-полно  всяких  задир  и  хвастунов,  -
согласился Эхомба. - Мне понятно ваше желание  жить  уединенно.  Когда  люди
начинают заводить ссоры из-за пустяков, я сам предпочитаю общество овец.
   - Итак, до завтра. Спите спокойно, друзья.

XXIII

   Путешественники проснулись свежими и отдохнувшими. Теперь они были готовы
продолжать путь на север. После прощального, такого  же  обильного  угощения
Лозви со своим отрядом повел гостей к выходу. Лучи восходящего солнца больно
ударили людей по глазам. Пришлось отступить в глубь пещеры,  в  полумрак,  и
там подождать полчаса.
   Они не могли пожать на прощание руки, как было принято  на  родине  Симны
ибн Синда, не  могли  и  коснуться  друг  друга  лбами  -  этим  жестом  при
расставании обменивались жители Наумкиба. Не удалось им  и  облизать  родные
морды, как принято в кошачьем роду. Лозви просто поднял  руку  в  прощальном
приветствии,  затем  воины  повернули  пернатых  скакунов  и   умчались   по
направлению  к  пещере,  где  скрывался  изумительный  по  красоте,  разумно
обустроенный и обихоженный мир народа песка.
   Расстались они после того, как колонна обогнула подножие дюны и  вошла  в
устье узкой промоины. Проводив взглядами свиков,  отмахав  руками  и  лапой,
трое путешественников, руководствуясь миниатюрным, нацарапанным  на  камешке
планом, углубились в промоину и двинулись на  север.  Туда  вели  три  узких
ущелья, служивших весной руслом для быстрых потоков. Лозви  указал  на  тот,
который  лежал  посередине,  пояснив,  что  если  следовать  по  этой  узкой
извилистой лощине - путь, конечно, был трудный, -  то  в  конце  концов  она
выведет в страну зеленых трав и бегущей воды. Там отыскать  подходящий  порт
уже не составит труда.
   Трудности пути, обещанные Лозви, оказались  преувеличением.  Узкое  русло
действительно мало  напоминало  торную  дорогу,  однако  идти  здесь,  часто
прячась в тени отвесных скал, было несравненно легче, чем тащиться  напрямую
по пескам. К полудню на ослепительном небе начали собираться  облака.  Скоро
безжалостное солнце  оказалось  прикрытым  плотным  тучевым  пологом.  Этого
оказалось  достаточно,  чтобы  Симна  пришел  в  хорошее  настроение.   Путь
предстоял длинный, но не тяжелый, воды было вдоволь, жара  заметно  спала  -
глядишь, и дождик смочит округу. Груз  свой  он  приспособил  повыше,  чтобы
вещевой мешок закрывал голову от прямых солнечных лучей. Чем не рай?
   Он не стерпел и ткнул кота в бок.
   - А в Баррике сейчас  полуденный  завтрак...  Эхомба,  шагавший  впереди,
обернулся и посмотрел на товарища.
   - Дай тебе волю, ты бы у них остался. По мне, мы и так там загостились.
   - Конечно, не остался бы! Еда что  надо,  никто  не  спорит,  но  дамочки
немного мелковаты на мой вкус... Пастух укоризненно покачал головой.
   - До чего ж ты, Симна ибн Синд, никудышный человек. Скажи, что ты  сделал
собственными руками? Что построил?
   - В отличие от тебя, долговязого, приставленного к стаду,  мне  известно,
на что следует обращать внимание в первую очередь!
   - Ни в чем ты не знаешь меры! - Эхомба даже повысил голос. - Бесполезная,
пустая жизнь!
   -  А  как  насчет  твоей   никчемности,   Этиоль?!   Пустой,   бесплодной
ничтожности?
   - Пустой и бесплодной, утверждаешь  ты?  У  меня  красивая  жена  и  двое
здоровых сильных детей. Они позаботятся обо мне, когда я состарюсь.
   Симна никогда не уступал перед физическим натиском, не сдавался  и  перед
словесным.
   - Когда я получу свою долю сокровищ, я куплю целый  гарем.  В  нем  будет
кому  позаботиться  обо  мне,  защитить  и  доставить   наслаждения.   Найму
телохранителей и лучших  врачей!  Я  буду  радоваться  жизни,  а  над  твоим
высохшим телом будут причитать старухи!
   - Здесь ты, возможно, прав, - согласился Эхомба. - Но между нами огромная
разница.
   - Какая же? - воинственно спросил Симна. Пастух вскинул голову.
   - Найдя свое сокровище, я не хочу искать никакое другое.
   - Какое сокровище?! - скривился северянин. - Красивая жена? У меня были и
еще будут десятки самых красивых! А если захочу, то и сотня, и  не  каких-то
"красивых", а просто  пальчики  оближешь!..  Золото,  чтоб  ты  знал,  самый
сильный возбудитель на свете.
   - На него не купишь любовь, - возразил Эхомба.
   - Ой, любовь!.. - громко рассмеялся воин. - Ладно, брат,  ты  держись  за
свою любовь, а я - за свой гарем.
   - Несладко тебе придется,  Симна.  Если  только  на  мгновение  потеряешь
бдительность, не гарем будет подвластен тебе, а ты гарему.
   Эхомба резко  прибавил  шаг  -  видно,  надоел  ему  разговор  с  упрямым
человеком. Однако Симна и не  думал  отставать.  Откровенно  говоря,  он  не
совсем понял, что имел в виду Этиоль, однако никак не желал оставлять за ним
последнее слово.
   - Скажу тебе из собственного опыта...
   - Пошел ты со  своим  опытом!  Тихо!..  -  Алита  насторожился  и  поднял
гривастую голову.
   Оба - и  Эхомба,  и  Симна  -  немедленно  забыли  о  споре  и  принялись
внимательно вглядываться в ту сторону, куда  смотрел  зверь,  однако  ничего
необычного не увидели. Пробежала по склону бархана  ящерица,  по-прежнему  в
вышине  кружила  стайка  драконов,  монотонно  жужжали   редкие   насекомые,
прятавшиеся в редких зарослях пустынных растений...
   Все было тихо и привычно.
   Затем  подул  легкий   ветерок,   неестественно   прохладный,   навеявший
оцепенение - окружающая местность словно на мгновение затаила дыхание. Потом
разом отпустило. Симна вспомнил смерч, преследовавший в вельде дикого  кота;
что-то подобное он ощутил и тогда - внезапный, пробирающий до костей  испуг,
напоминавший удар молнии, и следом облегчение.
   В ложбине было тихо, даже  сумрачно.  Солнце  до  сих  пор  пряталось  за
тучами. Две бабочки с белыми пятнышками на голубых  крыльях  игриво  порхали
над склоном возвышавшейся справа дюны - предвкушали миг продолжения рода. Их
полет и едва заметное перемещение песка на округлой  вершине  дюны  нарушали
безмолвную неподвижность пейзажа.
   Песок в отсутствие прилегшего ветра, казалось, катился сам  собой.  Хотя,
если прислушаться, что-то в воздухе  колебалось,  текли  какие-то  невидимые
воздушные струи, но их сил явно не хватало на то, чтобы  шевелить  песок  на
вершине бархана.
   Затем течение усилилось, грязно-желтые, будто ржавые сгустки  то  и  дело
мелькали в пока еще прозрачном потоке песка, укладывавшегося на дно лощины в
нараставший гребень. Высохший водоток очень скоро  оказался  перекрыт  валом
высотой в полметра. Было по-прежнему тихо, а песок все сыпался и  сыпался  с
одной песчаной горы на другую.
   Алита продолжал принюхиваться, но Эхомба внезапно решил остановиться.
   - Что-то здесь не так.
   Симна, не замечая ничего опасного, занервничал.
   - Что случилось?
   - Странный вал, - указал пастух. Симна посмотрел на безобидные  песчинки,
накапливающиеся на их пути.
   - Песок как песок. Ну, катится по склону, что тут странного?
   - На первый взгляд, ничего, - ответил Эхомба и  покрепче  сжал  копье.  -
Обычно подобным образом заявляет о своем прибытии  темнота.  Причем  это  не
эромакади - пожиратели света, с которыми могут справиться лишь эро-макази  -
пожиратели тьмы. Нет, здесь проявляется нечто более физическое, менее тонкая
сущность.
   - Послушай, о чем ты толкуешь? - Невидимая опасность  пугала  Симну  куда
больше, чем самый грозный враг.
   А Эхомба еще и сделал шаг назад, словно на самом деле отступил.
   - Ржавый песок впереди - вовсе не песок. То есть не  тот  песок,  который
скапливается в дюнах. -  Пастух  многозначительно  взглянул  на  товарища  и
указал на возвышавшийся по правую руку бархан. - С чего  бы  ветру  с  такой
тщательностью отбирать отдельные песчинки?
   Симна бросил пристальный взгляд на увеличивавшийся барьер и словно увидел
картину с новой, неожиданной для себя стороны. Эхомба верно подметил: только
бурые и кроваво-ржавые частицы песка срывались со своих мест и резво  катили
вниз по склону, сливаясь в завихрения, в  сгустки.  Именно  такой  песок  на
глазах перекрывал пересохшее русло.  Вся  остальная  масса  песчинок  лежала
спокойно и впереди этого потока, и позади него.
   Воин с севера пришел в ужас.
   - Может, нам лучше убраться отсюда? - предложил он  дрожащим  голосом.  -
Вернемся в город Лозви и снова пойдем на север, но уже другой дорогой. Зачем
же нам противостоять ожившему песку?
   Отступая, Симна наткнулся на левгепа, однако на  этот  раз  огромный  кот
даже не рыкнул на приятеля. Он прильнул к  земле  и  внимательно  следил  за
происходящим.
   - Боюсь, парень, слишком поздно, - сказал  Алита.  Усиливавшийся  ветерок
теперь заметно пошевеливал его гриву.
   Полоса песка того же цвета засыпала лощину позади  них,  отрезав  путь  к
отступлению. Симна с детским изумлением посмотрел на кота.
   - Клянусь Гренторией, это же только песок! Да мы его в два счета сметем!
   - Может, и так, - кивнул пастух. - Если бы он просто продолжал себе  течь
с запада на восток... - Затем Эхомба резко взмахнул копьем и  указал  им  на
вершину восточного бархана. - А ну-ка быстро за мной!
   И сам сразу бросился вверх по склону. Бежать по осыпавшемуся  песку  было
трудно, пришлось помогать себе на ходу  левой  рукой.  Алита  последовал  за
пастухом широкими  прыжками,  при  этом  не  забывая  поглядывать  налево  и
направо. Симна спешил сзади и на  каждом  шагу  проклинал  сыпучую  гадость,
выскальзывавшую из-под ног. Он часто озирался, бросал взгляды на дно лощины,
где выше и выше нарастал гребень темного песка.
   Они успели одолеть половину склона, когда небо  стало  темнеть  и  позади
послышался  неясный  звук,  напоминавший  нечто  среднее   между   громовыми
раскатами и надрывным плачем. Было в этом протяжном рокоте что-то от  голоса
зверя и воя ветра, но более  всего  стенания  походили  на  жалобы  дьявола.
Беглецы, по  середину  голени  увязавшие  в  толще  песка,  как  по  команде
остановились, обернулись и наконец увидели то, что так страстно призывало их
вернуться на дно сухого водотока.
   Обликом оно напоминало песчаную  дюну  с  пологим  наветренным  и  крутым
подветренным склонами, с дугообразным гребнем  на  вершине.  Эта  гора  была
повыше соседей и более узкой в  основании.  Необычен  был  и  цвет  песка  -
багрово-красный, нездоровый,  вызывающий  отвращение.  Необычная  говорливая
дюна двигалась тем же  способом,  что  и  гуляющие  по  пустыне  барханы,  -
перемещая свою массу с пологого на более обрывистый склон, при этом песчинки
совершали кругообразные движения и ссыпались сбоку, то есть нарастал сначала
один язык, затем другой. Передний фронт сыпучей массы через  какое-то  время
становился ее  тылом,  затем  серединой...  Так  она  и  двигалась,  подобно
медленно, однако неотвратимо и грозно вращающемуся колесу.
   У страшной дюны не было рук, ног, каких-нибудь хватательных и выступающих
приспособлений. Она давила своей тяжестью,  налегала  всей  массой.  Правда,
время от времени сыпучее чудовище энергично выпускало  длинные,  похожие  на
щупальца языки песка. Более  всего  путешественников  сразил  неестественный
цвет запевшего  монстpa:  чем  далее,  тем  отчетливее  одухотворенная  дюна
наливалась болезненной краснотой. Теперь особенно ясно  ощущались  доходящие
до точки кипения ненависть и жажда мести, которыми жила эта песчаная жуть.
   Помнится, Лозви  рассказывал  о  поющих  барханах.  Нечто  подобное  было
известно  и  на  родине  Эхомбы,  но  никогда  прежде  ему  не   приходилось
встречаться с ревущим и стенающим, облаченным в песок  банши,  против  своей
воли пребывающим на поверхности земли.
   Посреди  бесформенного  образования,  чуть   ближе   к   вершине,   вдруг
прорезались два чудовищных ока. Они  горели  кровавым  адским  пламенем,  то
сжимаясь,   то   расширяясь,   и   неподвижно   смотрели   на    оцепеневших
путешественников.
   Те припустились к вершине. На  бегу  Эхомба  задумался:  почему  песчаное
существо воспылало такой ненавистью к  трем  чужакам?  Должно  быть,  всякая
жизнь, вторгшаяся в пределы пустыни, вызывала у Дюнауэйка подобную реакцию.
   Несколько  млекопитающих  и  рептилий  уже  были  схвачены  и   придушены
расползавшимися во все стороны  языками  обезумевшего  песка.  То  же  самое
грозило и тем существам, которые  вовремя  осознали  опасность  и  бросились
наутек. По спинам несчастных барабанили песчинки, за лапы  хватали  песчаные
струи. Только на вершинах дюн они могли почувствовать себя в безопасности  -
пока оставались выше уровня неотвратно наползающего врага.
   Между тем Дюнауэйк, заметно набравший вес и объем, уже вспух до размеров,
превышающих песчаную гору, по склону которой карабкались  путники.  Если  он
продолжит движение, то неминуемо  поглотит  беглецов.  Уходить  по  дальнему
склону бессмысленно  -  враг  отправит  в  обход  песчаные  щупальца.  Таким
образом, люди и зверь оказались в ловушке. Ни вперед, ни назад, ни в стороны
пути не было. Оставалось ждать,  пока  Дюнауэйк  взберется  на  дугообразную
вершину бархана и поглотит их.
   Симна, изо всех сил спешивший  за  Эхомбой,  неожиданно  выхватил  меч  и
рубанул по красному щупальцу, обвившемуся  вокруг  его  правой  ноги.  Затем
повторил удар. В следующее мгновение северянин еще энергичнее побежал  вслед
за пастухом, успев задуматься над вопросом,  какая  сила  способна  накрепко
склеить самый сыпучий материал на свете. Хотя додумать не успел -  извиваясь
змеей, за ним  устремилось  очередное  ответвление  чудовища.  Симна  и  его
рубанул мечом. Отросток дрогнул, потянулся было обратно и внезапно на глазах
рассыпался. Однако его место тут же заняло другое  щупальце.  Северянин  без
устали на ходу работал мечом - рубил  и  рубил  отраставшие  побеги  сыпучей
мерзости,  которым  понадобилось  не  менее  двух   миллионов   лет,   чтобы
сформироваться в подобие живой плоти.
   Скоро Симна окончательно выбился из сил. Та же  беда  угрожала  и  Алите.
Потоки ожившего песка пытались скрутить его  нога.  Зверь  в  ответ  работал
челюстями, пытаясь освободиться от цепких захватов, однако заметных  успехов
ему добиться не удалось. С каждым укусом пасть зверя  забивалась  нестерпимо
горячим песком.
   - Меч! - закричал Симна, обращаясь к Эхомбе. - Твой меч! Обрушь на  врага
силу небесного металла!..
   Эхомба, дальше всех взбежавший по склону, обернулся и крикнул: