Алан Дин ФОСТЕР
	Химнет Одержимый 1-3
		
    	ПОЖИРАТЕЛИ СВЕТА И ТЬМЫ
    	ПО МЫСЛЯЩИМ КОРОЛЕВСТВАМ
	ТРИУМФ ДУШ    
	

    Алан Дин ФОСТЕР
    ПОЖИРАТЕЛИ СВЕТА И ТЬМЫ

    Перевод. И. Ишкова



Анонс

   И явилось простому  пастуху  из  затерянного  племени  странное  видение.
Видение, приказу коего НЕЛЬЗЯ было не повиноваться. И пошел он, пошел -  сам
еще не зная куда и зачем. И были у него - всего-то: меч, копье да еще сумка,
что подарили женщины его селения. И лежал путь его  из  земли  в  землю,  от
Великой воды - к Великой Цели. Задавал он вопросы,  и  отвечали  ему  звери,
деревья и такие создания, коим и  имени-то  подобрать  невозможно.  А  самое
тяжкое было еще впереди. Ибо тяжкой будет встреча со  Злом,  что  невозможно
остановить. Тяжкою станет война с духами, что вырвались на волю, и  битва  с
монстрами, пришедшими из далекой древности. Но много тяжелее -  скрыться  от
того, который идет по пятам. Невидимый. Неслышимый. Неодолимый...

   Посвящается Авессалому, страстно мечтавшему узнать, как угадывать  судьбу
Станция на мысе Крестовом, Берег Скелетов.
   Намибия, ноябрь 1993 года

I

   Это  случилось  поутру,  после  второго  -   нежнейшего   -   полнолуния,
возвестившего приход весенних ливней.
   На рассвете маленький Колаи с дикими воплями примчался в  деревню.  Между
пронзительными всхлипами он изредка вскрикивал на бегу: "Там, на песке!.." -
и махал рукой в сторону побережья.
   "Там на берегу мертвые люди!"
   Мало того, что мертвые, но и какие-то до жути чудные - одежды богатые,  а
щеки гладкие, без ритуальных шрамов.
   В деревне было тихо, все спали. Самый добрый час для  мирных  жителей,  а
тут вопли, каких свет не слыхивал. Добежав до  родного  дома,  Колаи  первым
делом бросился к матери. Та, рассерженная, сначала подумала,  что  мальчишка
шалит - решил, наверное, попугать родичей. Сгоряча схватила  сына,  с  силой
встряхнула. Что за игра будить все племя спозаранку, всякая шутка  хороша  к
месту, ко времени!.. А потом заглянула в глаза сына и сразу  опустила  руки.
Что-то было не так. Не глаза, а камешки, оледенелые,  бессмысленные,  зрачки
словно спеклись от ужаса. Женщина  сразу  заторопилась,  схватила  Колаи  за
руку, потащила к вождю.
   Асаб проснулся до первых петухов,  но  лежал,  пока  вопли  мальчишки  не
заставили его подняться. Выйдя на порог, вождь накинул на  себя  накидку  из
мусиной кожи,  украшенную  замечательными  голубоватыми  полосами,  и  надел
головной убор с широким гребнем из ярких красных и желтых перьев.
   Колаи по-прежнему кричал во всю силу:
   - Я их видел! Я их видел!
   К тому моменту возле дома вождя  уже  начала  собираться  толпа,  явились
воины, молодежь, женщины.
   - Подожди, - остановил его вождь. - Скажи толком, что ты видел?
   Сбежавшиеся на шум члены племени придвинулись ближе.
   - Мертвых людей! - объявил Колаи. - Вот кого, вождь Асаб!
   Он на мгновение затаил дыхание, потом, как-то разом успокоившись,  махнул
рукой в сторону моря.
   - На берегу, на песке. Повыше того места, где мидии и ракушки тирексов.
   Вялые спросонья лица людей в толпе  посерьезнели,  головы  повернулись  в
сторону вождя. Тот нахмурился и веско произнес:
   - Что ж, пойдем поглядим. Смотри, парень,  тебе  очень  не  поздоровится,
если мы не найдем там ничего, кроме раковин и морских игл.
   Деревня лежала на краю огромной, едва прикрытой редкой  травой  и  хилыми
кустами пустоши, что примыкала к побережью,  омываемому  холодным  Саморским
течением. На побережье растительность была побогаче, кое-где виднелись  купы
деревьев, местами рощи выбегали даже в глубь пустоши. Расщелины в обрывистом
берегу,  где  скалы  давали  приют  любому   ростку,   изобиловали   всякими
диковинками,  живностью  и  вкусными  ракушками.  Щедра  на  добычу  была  и
прибрежная полоса, куда волны неутомимо выносили огромные, ободранные добела
бревна. Между ними часто белели скелеты лишенных милости моря существ.  Чьих
костей здесь только не было! Киты и змеи,  птицы  и  летучие  мыши,  рыбы  и
пожиратели камней - их останки служили жителям деревни отличным строительным
материалом.
   - Там! - ткнул пальцем Колаи.
   Толпа на мгновение замерла, все повернулись в указанную  сторону,  однако
разглядеть ничего не удавалось. Все было как  обычно:  пенный  накат,  груды
водорослей, кости, ободранные стволы деревьев... Разве что молодые  драконы,
пожиравшие падаль, стаей кружили над кромкой воды.  Вот  несколько  летунов,
сложив крылья, нырнули вниз, сели на песок. Тогда и люди  разглядели  темные
разбросанные пятна на светлом, в рыжинку, песке.
   Жители деревни прибавили  шаг  и  скоро  отчетливо  различили  тела.  Уже
подбегая к погибшим,  люди  заулюлюкали,  принялись  размахивать  дротиками,
отгоняя падальщи-ков прочь. Те отчаянно зашипели, потом нехотя  поднялись  и
стали описывать широкие круги.
   Ждали...
   По правде говоря, открывшаяся перед жителями деревни картина сразила всех
до немоты. Мало кто поверил россказням Колаи, но  явь  оказалась  чуднее  во
много раз. И тревожнее... Вид чужаков был более чем странен: лица  некоторых
были покрыты волосами - черными, коричневыми или вообще  золотыми,  как  тот
металл, который меняла Мориксис привозил издалека, от самых южных  гор.  Так
же поразительны были богатые  одежды  мертвецов.  Ткани  и  выделанная  кожа
переливались разноцветьем,  а  на  ощупь  оказались  нежнее  слез  маленькой
девочки. Вот что еще сразило жителей деревни -  доспехи  погибших.  Все  они
были выделаны из какой-то прочной кожи,  на  панцирях  выдавлены  невиданные
здания и такие же странные звери.  Подобный  материал  никому,  даже  Асабу,
держать в руках не приходилось. А уж весил он... Чудо, что этих людей вообще
вынесло на берег.
   Вождь и два лучших воина племени опустились на  колени  возле  одного  из
погибших. По виду мертвецы были мощнее и приземистее жителей деревни. И  все
мужчины, ни одной женщины...
   - Посмотри, - сказал расположившийся справа от  вождя  Тукарак  и  провел
указательным пальцем по щеке покойника.  -  Какая  гладкая  кожа.  Ножом  не
тронутая.
   Следом он показал на свой огромный шрам, перепахавший его левую  щеку,  -
символ мужественности, лучшее украшение всякого мужчины.
   - И какая бледная, - неодобрительно добавил Хуламу, вставая  и  стряхивая
песок с колен. - Кто эти люди? Откуда пришли?
   Хуламу повернулся в сторону  моря  и  долго,  не  моргая,  вглядывался  в
затянутую рассветной хмарью даль. Вода наливалась  прозрачностью,  а  облака
уже в полную силу сияли белизной. Небо яснело на глазах,  все  шире  и  шире
очерчивалась водная гладь, по которой неутомимо перекатывались волны.
   - Что случилось, то случилось, - наконец заявил Асаб. - Мне  кажется,  им
очень  не  хотелось  достаться  на  съедение  падальщикам.  И  добру   зачем
пропадать?
   С этими словами Асаб приступил к церемонии  очищения  карманов  павших  в
поисках полезных для деревни вещей.
   - Как полагаешь, вождь, может, нам их съесть? - Тукарак поднял  в  воздух
пропитанную соленой водой, испачканную кровью рубаху. - По виду  они  похожи
на мужчин. Должно быть, и на вкус такие же...
   - Хо-ях, - кивнул Асаб. - Отрежем немного от  ноги  и  дадим  попробовать
старухе Фастале. Она и так жрет все подряд.
   Тукарак добродушно рассмеялся.
   - Если выживет, - тут и вождь хохотнул, - значит, лопай, сколько хочешь.
   Хуламу поморщился и не поддержал вождя.
   - Вы можете жрать все что угодно, а я буду только то, что  уже  пробовал.
Или того, кого уже пробовал.
   Он с явным неудовольствием потыкал тупым концом  копья  валявшийся  рядом
обнаженный труп.
   - Ну и зря! - заявил Тукарак. - Они поупитанней, чем коипи или наламаты.
   С этими словами воин племени наумкибов наклонился и попытался сдернуть  с
ног мертвеца странную на вид, разукрашенную  от  подошв  до  голени  обувку.
Конечно, носить эти странные башмаки до колен он не собирался - в  них  ноги
едва поволочешь, но нарезать из добротной кожи пару сандалий - это  в  самый
раз.
   - И наверняка они вкуснее, чем наши соседи, - заключил Тукарак.
   Пока вождь  и  воины  обсуждали  сложившееся  положение  с  точки  зрения
гастрономических ценностей, жители принялись рыскать вдоль берега в  поисках
других тел.
   Этиоль даже среди сородичей выделялся своим ростом.  В  деревне  не  было
другого жителя, над которым посмеивались чаще, чем  над  ним.  Этот  верзила
обладал удивительно добродушным характером, ясная улыбка не сходила с губ, и
всякой шутке, пусть даже она относилась к нему лично,  он  начинал  смеяться
первым. И часто кивать... Такая уж у него была привычка.
   - Помогите...
   Стон был едва слышен, и сперва Этиоль Эхомба решил, что  ему  почудилось.
Мало ли какие звуки рождает прибой  или  ветер,  так  жалобно  завывающий  в
наваленных  стволах.  Однако  в  следующее  мгновение  донеслось  уже  более
явственно и членораздельно:
   - Помогите... Ради вашего бога, умоляю, помогите мне!
   Этиоль застыл на месте. Нет, это не ветер и не волны, на бегу обрастающие
- пеной. Ветру ли, морю ли просить о помощи? У них мощи хоть отбавляй.  Нет,
стон человеческий. Его издает кто-то созданный из плоти и крови, пусть  даже
чужак.
   От таких трудных размышлений, от накатившей  на  сердце  жалости  к  себе
подобному у Этиоля опустилась нижняя челюсть. Так, с раскрытым  ртом,  он  и
посмотрел внимательнее в северном направлении.
   Кроме редкого роста и незлобивости, Этиоль отличался обостренными  слухом
и зрением. И запахи он чуял с такой силой, что считался в деревне  одним  из
лучших следопытов. Ему недолго пришлось обшаривать взором прибрежные скалы и
узкую полоску пляжа. Вот оно, что способно издавать членораздельные звуки.
   Это был мужчина помоложе Этиоля - крепко скроенный, одетый в  одежцы,  от
которых у  следопыта  перехватило  дух.  Никогда  он  не  видывал  подобного
великолепия. Даже те мертвяки, что  валялись  поодаль,  казались  нищими  по
сравнению с этим воином. Кожаная броня, покрывавшая чужака от предплечья  до
лодыжек, выглядела несокрушимой,  однако  в  правом  боку  незнакомца  зияла
внушительная дыра. Оттуда проглядывала кровоточащая плоть, а при вздохах или
стонах обнажалась белая сломанная кость.
   Эхомба покачал головой, выпятив нижнюю губу. Любой получивший такую  рану
уже давным-давно должен лежать бездыханным, а у этого еще нашлись силы звать
на помощь. Тут Этиолю пришла в голову еще одна  мысль:  кто  же  нанес  юнцу
такой могучий удар? У кого хватило сил прорвать кожаный нагрудник и поразить
плоть? Пожалуй, кроме акулы, на такое никто не способен.
   Отыскав ответ, Этиоль  почувствовал  облегчение  и  уже  более  тщательно
пригляделся к взывавшему о помощи. Волосы у него были золотистые  и  прямые,
до плеч, а не заплетены в косу, скрученную в тугой узел на  затылке,  как  у
Этиоля.
   Наглядевшись, следопыт опустился  рядом  с  чужаком,  сдул  песок  с  его
лица...
   Полумертвый парень неожиданно открыл глаза.  Зрачки  у  него  были  цвета
разжиженной небесной синевы. Незнакомец взглянул на следопыта.
   - Кто... ты?
   - Этиоль Эхомба, из племени наумкибов. Тебя и твоих  товарищей  выбросило
на берег пониже нашей деревни. Они все ушли к праотцам.  -  Этиоль  невольно
глянул на рану в  боку  незнакомца.  -  Ты  тоже  скоро  умрешь.  Я  немного
разбираюсь в знахарстве, тебе уже никто не поможет. Разве что старая  мудрая
старуха, что живет в нашей деревне. - Он посмотрел на  небо,  затем  покачал
годовой:
   - Нет, слишком поздно.
   Реакция чужака удивила  Этиоля.  Зрачки  у  того  вдруг  расширились,  он
схватил Этиоля за край шерстяной рубахи, притянул к себе. Этиоль  был  не  в
силах сопротивляться и только смотрел и смотрел на чужака,  чье  лицо  вдруг
перекосилось от страшной боли. Однако тот все же сумел прошептать:
   - Ты должен спасти ее!
   - Кого ее? Кто она?
   - Она - прорицательница Темарил из Лаконды! В этот момент чужак  с  силой
тряхнул Этиоля. Тот невольно отпрянул.
   - Я не знаю, о чем или о ком ты говоришь.
   Следопыт хотел кончить дело миром, без ссоры. Пусть  незнакомец  остынет,
уйдет к судьбе успокоенный.
   Так оно и случилось. Чужак внезапно захрипел, откинулся на песок, по телу
побежала дрожь. Вот и все, решил Этиоль, так тому и быть. Он вскинул голову,
отыскивая глазами смерть. Наверное, та сейчас пробирается  где-нибудь  между
бревнами. Видеть ее Этиолю не  доводилось,  а  вот  ощущать  на  затылке  ее
леденящее дыхание - это испытывал.
   Однако он ошибся. Раненый оказался  покрепче  самого  выносливого  воина,
какого знал Этиоль. Его голос набрал силу и звучал вполне достойно  богатого
человека, в нем даже некоторая надменность прорезалась.
   - Знай, я - Тарин Бекуит, сын Беварина  Бекуита,  графа  севера  Лаконды.
Прорицательница Темарил была нашей графиней - или должна была ею стать, если
бы не беда, которую никто не ждал. Пустота, обретшая  человеческую  плоть  и
назвавшая себя Химне-том Одержимым,  похитила  Темарил.  Многие...  -  Тарин
зашелся в кашле, отхаркнул сгусток крови, после чего кровь струйкой  потекла
у него изо рта, как из переполненного кубка. - Многие  достойные  сыновья  и
владельцы усадеб северной части Великой Лаконды  давали  обет  ее  отыскать.
Многие клялись не знать покоя и отдыха до тех пор,  пока  Темарил  не  будет
возвращена на родину, а похититель наказан. Насколько мне известно, я и  мои
люди  были  единственными,  кто  отважился  так  далеко  преследовать  судно
негодяя.
   Он сделал паузу, некоторое время восстанавливал  дыхание,  затем  наконец
продолжил:
   - Этим утром на море была битва. Мы  сражались,  не  щадя  жизни,  однако
Химнет уже спелся с другими подонками.  Пировал  с  ними,  веселился!..  Чем
только они ни занимались на горе добрым людям,  и,  когда  пробил  час,  они
пришли ему на помощь. Жалкий трус, он испугался сойтись в поединке. Как  нам
было устоять против всей этой нечисти!
   Тарин  в  упор  посмотрел  на  Этиоля.  Тот  почувствовал  озноб,  словно
незнакомец против воли пытался перелить в него остаток своей жизненной силы.
Этот голубоглазый чужак был мужественным человеком, властным и  повелевающим
даже на пороге смерти.
   - Кто бы ты ни был, - собравшись с силами, продолжил Тарин, - я хотел  бы
договориться с тобой. После того как меня покинет  дыхание,  я  возлагаю  на
тебя заботу о несчастной девственнице Темарил. Ты должен спасти ее и вернуть
людям Лаконды. С тех пор как ее похитили, наша земля лишилась  сердца.  Как,
впрочем, лишились надежды и  люди,  проживающие  в  наших  краях.  Я,  Тарин
Бекуит, наделяю тебя правами жителя Великой Лаконды. Исполни свой долг!
   Глядя на незнакомца, Этиоль медленно покачал головой:
   - Послушай, Тарин Бекуит. Я простой пастух. Ну,  бывает,  охочусь,  ловлю
рыбу. - Он повел копьем. - И земля наша скудна, мы бедны, голы и босы. Здесь
армию не собрать. Я понятия не имею, где искать твою Темарил.
   Незнакомец неожиданно приподнялся на локте и указал направление.
   - Спеши туда, на север, и при этом все  время  забирай  к  востоку.  Тебе
придется одолеть море. Химнет, пока не доберется до своего логова, не  может
чувствовать себя в безопасности. Мне рассказывали, что его убежище  спрятано
в сказочной стране Эль-Ларимар, что лежит к востоку от Лаконды. Туда  ступай
- или постарайся отыскать того, кто сможет исполнить мою волю.
   Тарин еще раз судорожно схватил Этиоля  за  подол  рубахи  и  убедительно
дрожащим, вгоняющим в озноб голосом выговорил:
   -  Ты  должен  найти  девственницу  Темарил,  иначе  она  будет  потеряна
навсегда!
   - Что ты хочешь от меня, чужеземец!.. - вскипел Этиоль. - Зачем мне это?!
У меня есть семья, сородичи. Есть хижина, стадо,  наконец!..  Мне  есть  что
искать, кого защищать и с кем сражать...
   Эхомба замер на полуслове, потом резко отшатнулся, но было поздно.  Глаза
чужака в упор смотрели на него. Бремя - незримое, неощутимое,  но  веское  и
грузное - легло на плечи пастуха. Как, он даже не почувствовал. А  жизненная
сила и дух наконец покинули Тарина Бекуита.
   Негнущимися пальцами Этиоль Эхомба оторвал вцепившиеся в подол его рубахи
пальцы мертвеца, уложил пока  еще  теплую  руку  вдоль  туловища;  развернул
туловище ногами к закату. Голубые глаза чужака бездумно глядели  в  небесный
простор и легкие облачка - так обычно пастух присматривает за стадом. Этиоль
тоже невольно глянул вверх.  Небосвод  уже  успел  насытиться  пронзительной
синевой. Свет окончательно пожрал тьму, наступил день...
   Этиоль перевел взгляд на покойника.  Вот  о  чем  подумал  пастух  в  тот
момент: великая честь отведать кусочек жареной  плоти  такого  достойного  и
благородного воина, каким выказал себя Тарин Бекуит, пусть его имя звенит  в
ушах потомков. Когда придет время делить  ритуальное  угощение,  надо  будет
напомнить Асабу о своих правах. Что же  касается  бремени,  которое  мертвец
возложил на его плечи, так это пустяки. Чужие церемонии!..  Чем  он,  Этиоль
Эхомба, в состоянии помочь несчастной девственнице?
   Тут Эхомба невольно поежился и оглянулся, потом резко осадил себя. В  чем
дело! Он сказал правду, а  услышит  ли  теперь  его  покойник,  это  его  не
касается. Круг забот Этиоля сомкнулся давным-давно, еще в ту пору, когда ему
ритуальным ножом резали щеки. Род, стадо, соседи, берег  моря,  сытые  годы,
голодные годы - вот о чем стоило  бы  поразмышлять  Тарину  Бекуиту  там,  в
небесном просторе, где его приставили к стаду белых  облачков  и  приказали:
гляди в оба! А не о земных причудах, девственницах-прорицательницах,  долге,
жажде справедливости. Все в прошлом, ты слышишь меня, Тарин?..
   Мысли  Этиоля  нарушили  два  молодых  парня,  Суарб  и  Делоог,  которые
пробегали мимо в поисках добычи.  Их  черед  посвящения  в  мужчины  еще  не
наступил, поэтому они первыми уважительно поклонились Этиолю, потом  жадными
взглядами обшарили лежавшее тело. Сразу застыли на месте, поморгали,  словно
не веря, что такое добро досталось  не  самому  славному  воину  деревни,  а
придурковатому пастуху.
   - Этиоль, - окликнул Суарб, - зачем медлишь? Перед тобой гора  добычи,  а
ты чего-то ждешь.
   Этиоль глянул на парней и неожиданно предложил:
   - Вот что, ребята, забирайте вы все себе. Долго молодежь  уговаривать  не
пришлось. Оба юноши тут же начали раздевать мертвеца.  Делоог  первым  делом
стащил замечательные штаны, потом с любопытством посмотрел на старшего.
   - В чем дело, Этиоль? Смотри, какая добротная одежка. Зачем  отказываться
от того, что само приплыло в руки?
   - Он, - Этиоль указал пальцем на полуголого покойника, - уже щедро одарил
меня, Делоог. И не гадал я, не ведал, а вот так вышло. Теперь не знаю, что с
этим делать.
   - С чем этим? - поинтересовался Суарб.
   - С исполнением долга.
   Молодые парни переглянулись. Этиоль, конечно,  человек  неплохой,  но  со
странностями. Все, кому не лень, над ним подшучивают, а ему безразлично. Или
вообще сядет, уставится в одну точку  и  так  может  просидеть  до  полудня.
Ладно, когда за стадом присматриваешь - работа есть работа. Или, как  назвал
пастух, исполнение долга. А когда просто  так,  на  отдыхе?  Зачем  пялиться
неизвестно на что?
   Одним словом, чудной человек... Ладно, что добрый и незлобивый,  и  силой
предки не обидели.
   Этиоль повернулся и зашагал прочь. Юнцы вслед ему  начали  строить  рожи,
гримасничать, вертеть пальцами у висков.
   Между тем пастух направился к  выступающему  в  море  низкому  скалистому
мысу.  Прокладывая  путь  среди  осклизлых,  покрытых  водорослями   камней,
стараясь увернуться от брызг, он размышлял о последних словах  незнакомца  и
скоро добрался до любимого с детства места - ровной площадки,  расположенной
высоко над прибоем, открытой в сторону  моря  и  берега,  но  упрятанной  от
взоров со стороны пустоши. Сел, сдвинул колени, положил на них руки, на руки
подбородок. Копье привычно торчало в изгибе правого локтя