арки.
     - Я видел, как собаки пасут овец, видел, как они пасут антилоп. Мне даже приходилось наблюдать, как собаки пасут верблюдов. Но никогда раньше я не видывал, чтобы они пасли молнии.
     Прежде чем ответить. Роили потерла лапой левый глаз.
     - Ламиди всегда был хорошим человеком, добрым и заботливым. Но он стареет быстрее меня, и ему уже трудно играть так, как раньше. Когда мне становится скучно, то приходится самой искать развлечения. - Она кивнула в сторону двери. - Вот и пасу молнии, чтобы оставаться в форме.
     - Думается мне, что собака, которая способна пасти молнии, одной лапой справится даже с очень большой отарой овец.
     - Хм-м! Молния - всего лишь быстрая; а овцы хитрые, и если захотят, то могут быть намеренно коварными. Ты сам пастух и должен это знать.
     - Я больше занимаюсь крупным скотом. Там не так.
     - Ты прав. Крупный скот вполне предсказуем.
     - Раз уж мы с тобой беседуем, - поинтересовался Эхомба, - интересно узнать, как вышло, что ты умеешь говорить?
     Роили тряхнула головой и принялась вылизывать мокрые лапы.
     - Многие животные умеют говорить. Просто они предпочитают не делать этого в присутствии людей, которые воображают, будто это их уникальное свойство. Вот и твой поразительный кошачий спутник тоже разговаривает. Хотя ему и не хочется. Для него это прямо-таки проклятие.
     - Проклятие?
     - Ну да. Единственно, чего ему хочется, это убивать, есть, спать, заниматься любовью да валяться на солнышке в укромном месте. Вот почему он столь краток. Не потому, что он грубиян; просто его раздражает способность, от которой он бы с удовольствием избавился.
     - Ты очень быстро обо всем догадываешься.
     - Я ни о чем не догадываюсь, Этиоль Эхомба. Я знаю.
     - Даже говорящая собака не может знать всего.
     - Правда. - Овчарка по-собачьи качнула длинной мордой. - Но я знаю очень многое. Больше, чем другие собаки. Видишь ли, я - колдунья.
     - А, теперь понятно. - Эхомба серьезно кивнул. - Ты - женщина, которую с помощью злых чар превратили в собаку.
     - Вовсе нет. Я родилась собакой, и всегда была собакой, и умру собакой. Я никогда не была, да и не хотела бы стать человеком. Некоторые собаки ничего иного в своей жизни не делают, как только предлагают дружбу. Другие трудятся. Я - пастушья собака. Но кроме этого, я колдунья, в бытность щенком обученная колдуньями. - Она повела головой в сторону двери, ведущей в спальню. - Уже много лет я живу с Ламиди. Это не так уж плохо. Он добрый и понимающий человек, который знает, кто я, и это его не беспокоит. Для собаки полезно, чтобы рядом был человек. Хорошо для души, да и должен ведь кто-то менять воду в миске.
     - Ну что ж, колдунья Роили, рад с тобой познакомиться.
     - А я с тобой. - Ясные, умные глаза собаки встретились с его глазами. - Ты необычный человек, Этиоль Эхомба.
     Долговязый южанин пожал плечами:
     - Самый обычный пастух.
     - Может, и пастух. А что обычный, то в этом я не уверена. Куда ты направляешься?
     Он рассказал ей то, что уже раньше рассказывал другим, и когда закончил, овчарка неодобрительно прорычала:
     - Все это звучит очень благородно и альтруистично.
     - Вовсе нет, - запротестовал Эхомба. - Так поступил бы любой добродетельный человек.
     - Не приписывай своим собратьям-людям больше достоинств, чем они заслуживают. Ты мне нравишься, Этиоль Эхомба. Я бы помогла тебе, будь это в моих силах, но я связана клятвой, соединяющей собаку и человека, оставаться здесь с моим Ламиди.
     - Наверное, ты все равно сумеешь помочь. - Эхомба взвесил, стоит ли обращаться с просьбой. И, что существеннее, хочется ли ему, чтобы просьба была выполнена. В конце концов он решил, что знания удручающего характера все же лучше, нежели отсутствие знания. Любые дополнительные сведения полезны. Во всяком случае, так утверждал вождь наумкибов Асаб и другие уважаемые люди. - Можешь ли ты сказать, что ждет впереди меня и моих друзей? Нам мало что известно о землях, в которые мы идем.
     Собака с шумом вздохнула:
     - Откуда мне об этом знать?
     - Я не сказал, что ты знаешь, - спокойно ответил пастух. По другую сторону от огромного кота Симна издавал во сне булькающие поросячьи звуки. - Я спросил, можешь ли ты это узнать.
     Собака внимательно посмотрела в его красивое честное лицо.
     - Ты интересный человек, Этиоль Эхомба. Думаю, что ты тоже мог бы пасти молнии.
     Он улыбнулся:
     - Даже если бы такое было возможно, а это не так, то много ли с молний настрижешь?
     - Понятия не имею. Вдруг ими можно кормить машины...
     Приняв решение, овчарка поднялась, вытянула перед собой передние лапы, распрямила задние, зевнула и жестом поманила Эхомбу за собой.
     Она остановилась в уютном дальнем углу комнаты перед деревянным ящиком двух футов высотой со скошенной вперед крышкой. На крышке кто-то большим ножом вырезал пару скрещенных костей с собачьим сердцем над ними и отпечатком лапы внизу.
     - Открой.
     На мгновение Эхомба заколебался. Его мать и отец, тети и дяди, старики в деревне частенько рассказывали детям истории о колдунах и колдуньях, ведьмах и чародеях, которые могли превращаться в орлов или лягушек, рориксов или огромных саблезубых кошек. Он рос, слушая сказки о некромантах, способных становиться похожими на деревья, чтобы незаметно подслушивать и подсматривать за людьми, и о таких, что умели оборачиваться барракудами и откусывали ноги беспечным сборщикам моллюсков. Еще ходили слухи об отшельниках, которые по ночам становились летучими мышами-кровопийцами, о женщинах, похожих на пугала и умевших превращаться в ветер. Про иных говорили, будто они могут сбрасывать с себя кожу, словно рубаху или набедренную повязку. А некоторые отращивали длинные клыки и когти, а их глаза, рассказывали, сверкали, как маленькие огненные луны.
     Но ему никогда не приходилось слышать, чтобы среди самих животных жили колдуны, которые никогда раньше не были людьми. Он так и сказал овчарке.
     - А ты думаешь, что только среди людей есть волшебники и провидцы? У животных существует собственная магия, которой мы очень редко делимся с вами. Большую ее часть вы просто не поймете, кое-что вам и магией-то не покажется. Вы все видите по-другому, слышите по-другому, для вас вещи имеют иной запах и вкус. Почему бы и нашему колдовству не быть другим? - Глаза цвета расплавленного янтаря уставились на пастуха. - Если тебе нужна моя помощь, Этиоль Эхомба, ты должен открыть ящик.
     Он все еще колебался. Бросив взгляд назад, Эхомба увидел, что его товарищи по-прежнему спят. Из единственной спальни в домике не доносилось ни единого звука.
     - А Куберт знает?
     - Конечно, знает. - Она потерлась мордой о тыльную сторону его ладони, ткнувшись в руку влажным носом. - Невозможно жить вместе с колдуньей и не знать, кто она такая. Человек или собака, кошка или мышь - все мы одинаковы. Некоторые вещи нельзя скрывать вечно даже от тех, кого любишь.
     - А сам он не обладает магической силой?
     - Совершенно никакой, - заверила овчарка. - Но ко мне относится хорошо. У меня каждый день свежая вода, и мне не нужно самой добывать себе пищу. - На какой-то миг в ее глазах вспыхнуло нечто несобачье. - Нам тут удобно вдвоем, и если бы появилась хорошая женщина или крепкий пес, никто из нас не возражал бы, чтобы другой обзавелся парой. Мы во многих отношениях дополняем друг друга. - Она снова повела своим черным носом. - Ящик.
     Длинные сильные пальцы пастуха продолжали блуждать по крышке.
     - А что там?
     - Собачье колдовство.
     Подняв крышку и прислонив ее к стене, Эхомба заглянул внутрь. Он не увидел ни хрустального шара, ни золотого камертона. Не было ни пузырьков со снадобьями, ни пронзенных иголками кукол. В коробе вообще было мало вещей, а те, что там лежали, могли задержать внимание раздраженного вора не более чем на секунду.
     Несколько старых костей, с виду давно испортившихся и изрядно пожеванных; длинная полоска старой толстой кожи, тоже сильно искусанной; мячик из твердого каучука, с которого давно сошла вся краска; палка из какого-то хорошо отполированного желтого дерева, покрытая следами зубов; несколько кусочков ароматического корня - вот и все, что составляло содержимое ящика.
     - Мои сокровища, - пробормотала Роили. - Вынь их и разложи перед камином.
     Эхомба смотрел, как собака-ведьма лапами передвигает все это в определенном порядке: кости туда, палку сюда, мячик на свое место, кожаный ремешок свернут, а корешки аккуратно все обрамляют. Подвигав предметы носом туда-сюда, собака закончила приготовления. Когда все было в порядке, она легла на живот, запрокинула назад голову и начала негромко рычать и повизгивать. Спящие Симна и Алита даже не пошевелились, но снаружи донеслось завывание волков, чей сон был потревожен. Эхомба ощутил в глубине души какое-то смутное беспокойство, некое примитивное и древнее чувство, которое отчетливо говорило о многовековой связи между собакой и человеком.
     Повизгивание и подвывание Роили варьировались каким-то таким образом, как Эхомба никогда раньше у собак не слышал. Это был не язык в том смысле, как он его понимал, а что-то более глубинное и в своем роде не менее сложное. Здесь содержалась мудрость, недоступная людям, сокровенные знания существ, передвигавшихся на четырех конечностях, а не на двух. Мудрость запахов, которых человеку никогда не узнать, и небывалой остроты слуха. С таким опытом и такими чувствами доступны иные знания, и Роили ими владела.
     Внутри раскаленных недр камина что-то щелкнуло, отчего подпрыгнул мерцающий уголек. Описав над очагом полукруг, он упал посреди разложенных предметов. Тоненькая струйка дыма поднялась там, где он лежал. Дымок тут же превратился в облачко, которое заволокло ясные глаза овчарки, а затем и Эхомба оказался окутанным им.
     Он всегда бегал быстро, но теперь, казалось, без всяких усилий летел над землей быстрее парящего орла. Мимо проносились деревья и валуны, кусты и цветы, цветы - на уровне плеч, а деревья - словно колоссальные невозможные башни, подпирающие небо. Каждое чувство обострилось до такой степени, о какой он раньше не имел представления, так что даже отдаленные запахи, звуки и образы грозили подавить способность мозга к восприятию.
     Легкий, но отчетливый аромат заставил его свернуть влево.
     Запах мгновенно усилился, и в ту же секунду стайка куропаток выпорхнула из куста. Он рванулся за ними, однако скорее из инстинктивного желания поиграть, нежели убить, поскольку не был голоден. Приблизившись к маленькому ручью, он утолил слабую жажду и был поражен отчетливостью каждого глотка, пронзительным холодом воды в горле и разнообразными привкусами, различимыми в этой мягкой воде.
     Отдаленный гул заставил его поднять от ручья морду, по которой стекала вода. Повернувшись в направлении звука, он навострил уши. Когда гул повторился, он со всех ног кинулся в ту сторону.
     Его невероятно чувствительные ноздри наполнил новый запах, острый и сильный. Нечто подобное ему встречалось раньше. Но он так спешил за тем звуком, что не стал вспоминать.
     Что-то темное, гибкое и мускулистое возникло из-за ближайшего куста. Ошеломленный этим внезапным появлением, он ощетинился и оскалился. Но тут же успокоился. Фигура, хотя выглядела крупнее и сильнее, была знакомой. Пораженные несообразностью положения, они оба долго смотрели друг на друга. Потом одновременно повернулись и, не обменявшись ни единым словом, побежали бок о бок по следу звука.
     Оно появилось так внезапно, что ни один из них не сумел ни изменить направления, ни отступить. Неясно вырисовываясь за деревьями, оно надвигалось, словно закипевший вспененный поток. Лишенное запаха и отвратительное с виду, оно затопляло деревья и сеяло смерть. Эхомба и его спутник повернулись и попытались бежать, но было слишком поздно - зловещая пустота поглотила их обоих. Обостренные чувства, обладателем которых он стал, исчезли: острое зрение, изощренный слух, тонкий вкус. Осталось лишь обоняние, но и его быстро захлестывала едкая, сухая, безжизненная вонь, которая забивала ноздри, сжимала горло и заливала легкие, грозя их разорвать...
     Он снова находился в гостиной домика. Несколько язычков пламени все еще беспокойно поднимались из золы - единственного, что осталось от недавнего яркого огня. Симна ибн Синд полусидел в своем кресле в состоянии алкогольного оцепенения. Однако кот уже не лежал, вытянувшись от стены к стене, а свернулся в черный меховой клубок и, постанывая, дергался во сне.
     - Это пройдет.
     Посмотрев вниз, Эхомба увидел, как овчарка наблюдает за более крупным зверем. Она обернулась, и ее теплые карие глаза встретились с его глазами.
     - Большой кот был в твоем сне. Так иногда случается. Сны похожи на дым. Если в сонном пространстве оказывается больше одного сна, то они иногда сливаются и снятся одновременно. К подобным сновидениям этот кот не привык, но когда он проснется, он, возможно, ничего и не вспомнит. - Колдунья внимательно поглядела на него. - Ты, однако, все помнишь.
     - Да, помню, - признался пастух. - Хотя не понимаю.
     - Ты просил меня показать, что тебя ждет. Я выполнила твою просьбу. Я была с тобой, а ты со мной. Наблюдая. Воспринимая, стараясь понять. - Встав и пройдя вперед, овчарка подняла лапу и положила ее на его голое бедро. - Ты обречен на непрестанные страдания, твои поиски закончатся неудачей, а остаток твоей жизни превратится в холодную пустоту. Если только ты сейчас же все это не прекратишь. Возвращайся домой, в свою деревню, к своей семье. Пока не поздно. Пока ты еще жив. - Лапа соскользнула с его ноги.
     Эхомба, чувствуя спиной тепло камина, отвел взгляд и стал думать над словами собаки. Он вспомнил другую провидицу, которая ходила не на четырех ногах, а на двух. Другую женщину, но не собаку. Роили и Раэль, которые сказали ему одни и те же слова...
     - Я не могу повернуть назад. Во всяком случае, пока не выполню обещания, данного умирающему человеку. Я добровольно взял на себя это обязательство, и сколько бы прорицателей и пророков ни повторяли мне то же самое смертельное заклинание, я доведу дело до конца,
     - Судя по тому, что я сейчас видела и чувствовала, его конец будет и твоим концом. - Этот приговор овчарка произнесла небрежно и безо всяких эмоций.
     - Ну, мы еще посмотрим. Меня убедят события, а не предсказания.
     - Я лишь сделала то, о чем ты меня попросил.
     Эхомба едва заметно улыбнулся.
     - Знаю, и спасибо тебе. - Он машинально протянул руку и погладил ее по голове. Если бы Эхомба немного подумал, он бы не стал этого делать. Впрочем, волноваться не стоило - овчарка пододвинулась поближе и прижалась мордой и всей головой к его руке.
     - Есть вещи, - объяснила она, - которые не может заменить даже колдовство. Одна из них - ласковая рука.
     - Понимаю. - Сидя у очага, он продолжал гладить собаку. - С тех пор как я покинул деревню, я сам много раз мечтал о таком.
     - Ты хороший человек, Этиоль Эхомба. - Она прижалась головой к его мягкой ладони и засопела в отраженное тепло камина. - Мир становится беднее, когда умирает хороший человек.
     - Или хорошая собака, - любезно добавил Эхомба.
     - Или хорошая собака.
     - Не беспокойся. У меня нет намерения умирать.
     - Тогда не пренебрегай моими словами. Постарайся избежать смерти. Выстави меня лгуньей.
     Он усмехнулся:
     - Сделаю все, от меня зависящее. А теперь скажи, что находится к северу отсюда, за горами? Куберт говорил о множестве мелких королевств.
     - Он все описал точно. - Овчарка повернула к нему голову, однако не отстранилась от его ладони. - Ламиди - человек ученый, но в северных поселениях и городах много таких, кто способен посрамить его эрудицию. Не все они добры и порядочны, - предупредила она пастуха. - Тебе, быть может, придется состязаться с ними. Я заглянула внутрь твоего мозга - чуть-чуть - и не знаю, получится ли у тебя...
     - Справлюсь, - успокаивающе, хотя и не вполне уверенно проговорил Эхомба. - Учеба меня никогда не пугала.
     - Это хорошо. А как насчет твоих спутников?
     Эхомба посмотрел на спящих товарищей.
     - Кот умнее, чем можно предполагать, однако предпочитает этого не показывать. Никто не ждет от большого кота ничего более ученого, чем громкое мяуканье. Что же касается Симны ибн Синда, то его смышленость такого рода, которой не найти в книгах или свитках, и является очень полезным дополнением моей неопытности.
     Овчарка фыркнула:
     - Не знаю, достаточно ли этого, чтобы безопасно миновать такие места, как Мелеспра или Фан. Если почувствуешь себя неуверенно, посмотри в ночное небо, левее луны. Там есть одна звезда, которая, возможно, сумеет благополучно провести тебя через периоды неопределенности.
     - Что это за звезда?
     - Собачья звезда, разумеется. Она всегда там, если понадобится - указывает путь серьезным путешественникам. Это все, что я могу для тебя сделать.
     Эхомба благодарно кивнул:
     - Более чем достаточно. - Поднимаясь, он зевнул. - Сон был столь же утомительным, сколь интересным. Думаю, мне следует немного отдохнуть, а не то завтра друзья будут без конца меня корить. Ты тоже, должно быть, устала.
     Собака-колдунья вытянула сначала передние лапы, потом задние.
     - Да. Колдовство всегда утомляет.
     - Наверно, так же, как пасти молнии, - напомнил Эхомба, пытаясь пристроить свое долговязое тело на диване.
     - Нет. Это была забава.

***

     Утром Куберт приготовил им завтрак: яичницу с хлебом и бараниной, причем Алите была предложена целая ляжка, которую левгеп принял со сдержанной благодарностью. Когда Эхомба запротестовал по поводу таких излишеств, овцевод только улыбнулся:
     - Еды у меня предостаточно. Наверно, что-то есть в этих горах - воздух, или вода, или корм, но мои овцы лучше всех других. Они жирнее, у них шерсть гуще, и ягнят дают больше.
     - Везет вам, - проговорил Эхомба, косясь на собаку. Но Роили никак не отреагировала, методично вгрызаясь в бедренную кость.
     - Сначала вы попадете в Беброл, - говорил им Куберт. На другом конце стола Симна поглощал все, что перед ним стояло. - Это самый южный город в герцогстве Тетсприах. Провинция маленькая, но гордая. К северу от Тетсприаха лежит Фан, место более космополитичное и зажиточное. Тетсприах вы одолеете, а вот в Фане и более крупных королевствах будет не так легко. Если не хотите застрять, то старайтесь держаться вместе.
     - Мы всегда так и поступаем. - Северянин с трудом выговаривал слова, поскольку его рот был набит бараниной.
     - Далеко ли от Фана до Хамакассара? - Эхомба ел аккуратно, но непрерывно.
     Куберт откинулся на спинку стула и, держа вилку в руке, задумался, прикрыв верхней губой край бороды.
     - Затрудняюсь ответить. Никогда не бывал так далеко на севере. - Он снова улыбнулся. - Более точные сведения вы сможете раздобыть в Фане. Еще чаю?
     - Нет, благодарю. - Симна утер жирные губы тыльной стороной ладони. - Вчера вечером я испил из вашего кладезя щедрости уже достаточно жидкости. Теперь, чтобы впитать ее, мне надо наполнить желудок чем-нибудь твердым. - И он завершил свое признание, запихнув в рот большой кусок черного хлеба.
     - По крайней мере позвольте мне пополнить ваши припасы. Я, впрочем, не знаю, что у вас имеется.
     - Вы и так слишком добры к нам, - заверил хозяина Эхомба, не обращая внимания на подмигивание и отчаянные знаки, которые подавал Симна.
     - Пожалуйста, позвольте мне помочь. Доставьте мне удовольствие. У меня избыток всего, а ваше путешествие преследует такую благородную цель. - Отодвинув стул, старик положил льняную салфетку на стол и встал. - К тому же вы, кажется, понравились Роили, а я с годами привык доверять ее суждению. Даже странно, насколько собака иногда способна быть проницательнее человека.
     - Более чем странно, - согласился Эхомба. Собака-колдунья, лежавшая на полу, подмигнула ему, но этого, как и было задумано, никто не заметил.
     Путники покинули домик с мешками, полными вяленой баранины, и запасом свежей воды во фляг