ть узнать вашу истинную сущность!
     Она повернулась и взбежала по ступенькам. Химнет знал, что теперь она вновь уединится в башне, которую выбрала местом своего добровольного заточения.
     "Неудачно получилось!" - с раздражением подумал Химнет. Время от времени Темарил немного оттаивала и позволяла себе погулять по замку. Тогда Химнет падал перед ней на колени и полным отчаяния голосом начинал говорить ей о любви. Толку от этого было мало, но все же столь бурное изъявление чувств производило впечатление на прорицательницу. Она пугалась, возвращалась в башню, долго не высовывала оттуда носа, зато потом смягчалась еще больше. Дни, когда она отсиживалась у себя, Химнет использовал для встреч с Червем. Но сегодня история со слугой вывела его из равновесия, и он забыл, что время неподходящее... Эромакади прижались к ногам повелителя и нежились во мраке, который накрыл его душу.
     Он сжал кулаки. Кто-то сказал ей, куда он пошел. И объяснил дорогу. Разумеется, Химнет во всеуслышание пригрозил страшной карой тому, кто сделает попытку помочь Темарил сбежать из замка. Но тот болван, который сказал ей, где он находится, слишком буквально исполнил повеление своего господина ни в чем не отказывать Темарил - и это была ошибка.
     Он поднялся на ноги. Как правитель Эль-Ларимара, Химнет не мог позволить себе быть снисходительным к тому, кто сделал ошибку. Кем бы ни был этот человек! Тем более что негодяй явно из приближенных к нему людей и имеет доступ, в святилище. И он, когда она спросила, где господин, взял ее за руку и привел к двери, за которой был вход в провал: никакие указания не помогли бы ей найти эту дверь и тем более войти в нее.
     Поговорить. Она сказала, что хотела поговорить с ним. Много месяцев он не слышал от нее других слов, кроме требования вернуть ее на родину, к семье, - а сегодня утром она была готова к разговору. Но едва наметившийся прогресс в их отношениях разбился, как стеклянная ваза. А все из-за того, кто сделал эту ошибку!
     Этой ночью селяне, жившие под стенами замка и на склонах окрестных гор, затыкали детям уши комочками хлопка, с особой тщательностью привязывали скотину и проверяли запоры конюшен, курятников и загонов. Это делалось потому, что из замка всю ночь, словно хлопья черного снега, летели жуткие крики.
     В ту ночь в замке наказывали несчастного, который сделал эту трагическую ошибку. Это продолжалось до самого утра, и к рассвету даже летучие мыши не выдержали и покинули окрестности замка. Детишки спали, но их родители не могли сомкнуть глаз. Две лошади околели от разрыва сердца. На другом дворе обезумевшие от ужаса козы сломали дверь сарая и убежали в лес. Больше их никто не видел.
     Утром, когда затих последний истошный крик, селяне с опаской вышли на улицу и начали заниматься хозяйством, делая вид, будто ничего не случилось. Только женщины умывались с необычным рвением, словно старались смыть с себя ужас минувшей ночи.
     В замке с восходом солнца тоже началась обычная жизнь - лишь слуги двигались немного быстрее, чем обычно, и старались не смотреть в глаза гостям своего господина.
     А в толще горы, там, где почва встречается с камнем, спал насытившийся Червь.

II

     Симна смотрел, как на палубу медленно опускается птичье перо. Упав, оно осталось лежать на досках - легчайшая пушинка, которую могло сдвинуть с места даже дыхание девушки. Но оно не двигалось.
     Это было не просто отсутствие ветра. Казалось, воздух застыл, превратился в прозрачный камень. Со многими чудесами пришлось встретиться путешественникам на долгом пути, но все равно сейчас моряки из экипажа "Грёмскеттера" то и дело перешептывались и с опаской поглядывали на небо. Облака тоже окаменели в голубом просторе. С самого восхода солнца они не сдвинулись с места и не изменили очертаний.
     Только одно было ясно людям на борту корабля: в воздухе есть еще жизнь, им можно дышать. И дыханием можно было создать ветерок, что и продемонстрировал Симна, когда они вчетвером собрались на палубе. Он подул на упавшее перо, и оно испуганно всколыхнулось.
     Прямо над штурвалом стояла, держась за ванты, Станаджер Роуз и, приставив ладонь ко лбу, осматривала морскую гладь. Штиль застиг их в двух днях пути от устья реки Эйнхарроук. Поверхность океана напоминала зеркало - ни малейшей ряби. В этой неподвижности океана было что-то утомительно-жуткое. Даже птицы куда-то пропали. И еще всех измучил ужасный зной.
     - Никогда такого не видела, - проворчала Станаджер.
     Внизу, на палубе, Хункапа Аюб расспрашивал Пригет, рулевую, пытаясь получить начальные представления о мореходстве. С тех пор как корабль замер в неподвижном океане, делать ей было нечего, и они с Аюбом болтали без умолку. Алита дремал, устроившись в тенечке. В отсутствие ветра даже ему было жарко. Симна ибн Синд повязал на лоб полоску материи, чтобы пот не заливал глаза. Единственным утешением для него среди этой противоестественной оцепенелости была возможность время от времени поглядывать на Станаджер Роуз.
     Этиоль Эхомба стоял у борта. Он не был моряком, но повадки океана ему были знакомы, и он видел, что сегодня Семордрия ведет себя неправильно. Этот тяжелый, горячий неподвижный воздух хотелось растолкать, как человека, некстати заснувшего.
     Станаджер спрыгнула на палубу.
     - Чем дольше мы будем здесь торчать, - заявила она - тем быстрее кончатся наши запасы. Если штиль продержится еще несколько дней, нам придется вернуться в дельту, чтобы запастись провизией.
     - Можно есть меньше, - сказал Эхомба, - и собирать дождевую воду.
     - Если дождь будет, - ответила Станаджер.- Я не хочу рисковать жизнью членов команды. И пассажиров тоже.
     - А ты никогда не рискуешь? - спросил, подойдя, Симна.
     Его нарочитый оптимизм никого не обманул.
     - Только тогда, когда уверена в успехе, - бросила Станаджер, даже не повернувшись к нему.
     - Можно попробовать верповать корабль, но сначала надо решить, в какую сторону двигаться. Мне самой не хочется поджимать хвост и возвращаться назад.
     Она глянула вверх. Паруса на обеих мачтах печально обвисли.
     - Что значит "верповать"? - поинтересовался Симна.
     Станаджер вздохнула.
     - Ох уж мне эти сухопутные жители! Мы спустим шлюпки и положим на них вспомогательный якорь. Затем шлюпки отплывут на всю длину цепи и сбросят его. Мы подтянем корабль, снова поднимем якорь - и так далее до тех пор, пока не поднимется ветер. Это очень тяжелая работа. Последняя надежда отчаявшихся моряков.
     - Я не могу отступать, - сказал Эхомба. - Я слишком долго был в пути, чтобы поворачивать назад.
     - Найди мне ветер, - ответила Станаджер, - и мы двинемся вперед.
     - Меч из небесного металла! - выпалил Симна. - Одно мгновение - и у нас будет достаточно ветра, чтобы сдвинуть корабль.
     Станаджер нахмурилась:
     - О чем болтает этот чокнутый эльф?
     Эхомба пожал плечами.
     - Это возможно, но опасно.
     Он взялся за рукоять меча. Симна с надеждой следил за ним. Из всех, кто был на борту "Грёмскеттера", только он знал, какую силу таит в себе лезвие со странным узором.
     Неожиданно Эхомба убрал руку. Симна разочарованно посмотрел на него.
     - В чем дело, братец?
     - Эта вещь непредсказуема, Симна, и сначала нужно все хорошенько взвесить. Слишком слабый ветер нам ничем не поможет. Но слишком сильный может оборвать паруса, а то и опрокинуть корабль. Что, если на нас свалится еще один кусок небосвода? Это тебе не суша, здесь некуда бежать и негде укрыться.
     - Вот и замечательно, Этиоль, - вдохновенно воскликнул Симна. - У тебя куча времени. Не спеши, все хорошо продумай - как держать клинок, под каким углом к поверхности земли, то есть моря. А потом принимайся за работу.
     Эхомба с сомнением поглядел на него.
     - А если я ничего не придумаю?
     - Значит, мы будем торчать здесь. - Симна пожал плечами. - И потеть. И пытаться придумать что-то еще.
     Легкая улыбка тронула очаровательные губки Станаджер.
     - Я слышала, меченосец, как ты похвалялся перед матросами. Может, проще посадить тебя в шлюпку, привязанную к корме, чтобы ты болтал там все, что тебе вздумается. Глядишь, твои речи так разгорячат воздух, что поднимется ветер.
     Симна вернул ей улыбку.
     - Неужели я вам настолько не нравлюсь, капитан?
     - Нет, не настолько. Будь ты моим матросом, я заставила бы тебя драить палубу до самого Дорона.
     - Вижу лодку!
     Все задрали головы к верхушке грот-мачты. А потом дружно посмотрели туда, куда указывал впередсмотрящий.
     Это был звездный час для маленького рыбацкого суденышка. Оно было завалено рыбой и погрузилось в воду почти до самых бортов. Рыбак - пожилой бородач - медленно выбирал тяжелую сеть, но улучил минутку, чтобы помахать рукой кораблю.
     - Эй! - крикнул он. - Что за корабль?
     Первый помощник Териус, перегнувшись через фальшборт, в свою очередь громко спросил:
     - Как рыбалка?
     - Как видишь! - откликнулся рыбак, указывая на свой улов.
     - Не боишься в одиночку заплывать так далеко от берега?
     Тем временем у левого борта собралась вся команда. Во время штиля моряки рады любому событию.
     - Только не я. Крайс мое имя, и я самый храбрый рыбак в дельте. Я лучше всех знаю местные ветры и всегда доберусь до дому.
     Станаджер сложила руки рупором и крикнула:
     - Добрый человек, не мог бы ты отыскать небольшой ветерок для нас? Мы уже полтора дня торчим на одном месте.
     - Ничего не получится. - Старик развел руками. - Я сейчас вытащу сети и отправлюсь домой. Вам, госпожа, наверное, известно, что каждый корабль должен отыскать собственный ветер. Правда, не у всех капитанов столько опыта, как у меня.
     Станаджер вспыхнула. Во всем, что касалось судовождения, она хотела быть лучшей. И этот рыбак, провонявший рыбой и маслом, оскорбил ее, быть может, и не желая того.
     Симна, несмотря на свою докучливость и даже просто навязчивость, отлично понимал, когда лучше промолчать. Он повернулся к Этиолю Эхомбе.
     - А ты что думаешь, долговязый братец? - Северянин кивнул в сторону рыбака. - Не пустое ли это бахвальство?
     - Меня поражает его удачливость. - Эхомба показал на сверкающую гору рыбы на корме лодки. - Даже при легкой ряби столько не наловишь. С лодки трудно разобрать, где стая, а где - отблеск солнечных лучей на воде. Но когда полный штиль, сразу видно, где лучше забрасывать сеть.
     Симна нахмурился.
     - Значит, старик - хороший рыбак и смелый моряк. Ну и что из того?
     - Пока они переговаривались, я пригляделся к его лодке. Я, конечно, не великий знаток мореходного дела, но, по-моему, он не настоящий знаток ветров и течений. Он даже не смотрит по сторонам. Но без сомнения, наловил он немало. - Повысив голос, Эхомба окликнул рыбака: - Эй, ловец рыб! Что за стеклянный сосуд стоит у тебя рядом с румпелем? Он явно не для воды, ибо я угадываю внутри какое-то движение. Что в нем?
     От неожиданности старик выпустил сеть. Серебристый водопад чешуи побежал через планшир, и вода у борта сразу вскипела пеной.
     - Обычная бутыль, господин. Ну и зоркий же у вас глаз!
     - У того, кто ходит за стадом, должен быть зоркий глаз, - ответил Эхомба. - Так что же в бутыли?
     Все, кто был на палубе, уставились на Эхомбу, а старик ответил:
     - Ничего, добрый господин, - и, зацепив сеть за крючок, вделанный в борт, пояснил: - Эта бутыль сейчас пустая. Я собираю в нее дождевую воду.
     Симна тоже с интересом разглядывал предмет, о котором шла речь, и теперь, после слов Эхомбы, ему тоже почудилось какое-то движение внутри огромной бутыли причудливой формы, закрепленной возле румпеля. Казалось, в ней крутятся какие-то сгустки, похожие на луковицы. Горловина бутыли была заткнута свинцового цвета пробкой, и эта пробка привлекла особое внимание меченосца: она сплошь была покрыта замысловатой вязью каких-то символов.
     Эхомба, несомненно, разглядел их лучше и, видимо, они были ему знакомы, потому что голос его зазвучал увереннее:
     - Я вижу, что в ней что-то двигается. Для дождевой воды нужен сосуд с широким горлом. Уж я-то знаю - у меня на родине нам тоже приходится ее собирать, у нас такая сушь! Так что там внутри, рыбак? Зачем ты обманываешь нас?
     Рыбак снова взялся за сеть. Он молча вытащил ее, и когда она горой легла возле мачты, прошел на корму и положил руку на румпель. Только тогда он заговорил:
     - У тебя нет оружия, которым ты мог бы меня достать, иначе бы ты им уже пригрозил. Поэтому я скажу тебе, обладатель острых глаз. Только лучше тебе от этого не станет.
     Станаджер в растерянности подошла поближе к Симне.
     - Что за чепуха? По-моему, они оба несут полную чушь!
     Симна тихо шепнул ей на ухо:
     - Я не уверен, но... Эхомба - человек необычный. Отличный товарищ, в этом можешь не сомневаться. Надежный и честный. Но все равно он не такой, как ты или я. Он очень много знает. Я думаю, что он великий колдун.
     - Кто, он? - Станаджер едва не рассмеялась. Едва.
     - Лучше скажи, что он часто прикидывается простачком, чтобы ввести нас всех в заблуждение. Если он говорит, что в бутылке что-то есть, я ему верю, хотя сам не могу разобрать, что именно. - Северянин махнул рукой в сторону лодки. - Вон она, бутыль, на корме.
     - Вижу, вижу, - прошептала Станаджер. Она некоторое время разглядывала ее, потом разочарованно добавила: - По мне так она пустая.
     - А чего же тогда рыбак так волнуется? Почему заговорил об оружии? Может, в ней что-то ценное, и открывать ее надо с большой осторожностью?
     Продолжая говорить, Симна как бы невзначай обнял Станаджер за талию. Та широко раскрытыми глазами смотрела то на Эхомбу, то на рыбака и, казалось, не заметила этого жеста.
     Внезапно Крайс взял бутыль обеими руками и высоко поднял над головой. Стекло было отличного качества, прозрачное, без пузырьков, и самые зоркие матросы вроде бы тоже различили внутри какое-то шевеление.
     - Вот где ваши ветры, моряки! - воскликнул Крайс, подтверждая то, о чем Эхомба уже начал догадываться. - Вы думали, что вы - хозяева моря и всего, что над ним и под ним? Так нет! Я, Крайс, владею и управляю ветрами!
     Он еще выше поднял бутыль.
     - Здесь я прячу все ветры, которые живут в этой части океана. Я нашел ее в сундуке в каюте давным-давно погибшего корабля. Должно быть, она пролежала там много тысячелетий, наполняясь гибелью и колдовством. Пробка была нетронута, и я - да, я! - разобрался, как открывать ее и закрывать. Когда нужно, я немного вытаскиваю пробку и выпускаю тот ветер, какой захочу. Остальные в это время остаются в бутыли.
     Он кивком указал на безбрежную зеркальную гладь, расстилающуюся вокруг.
     - Штиль - самое удачное время для рыбалки, Рыба как на ладони, бери сколько влезет. А заполнив свою лодчонку, я выпускаю ветер и он гонит ее домой. Ха-ха-ха!
     - Теперь понятно, почему он не боится рыбачить так далеко от суши, - прошептал Симна и еще крепче обнял Станаджер.
     - Конечно, если он владеет всеми ветрами в этой части океана, - кивнула она и крикнула старику: - Рыбак, не мог бы ты поделиться с нами каким-нибудь слабеньким ветерком?
     - Каждый корабль должен отыскать свой собственный ветер, - безжалостно повторил Крайс. - Если я поделюсь с вами, то мне меньше достанется. Вы что, думаете, что бутыль бездонная? Я ее нашел, я завладел ветрами, и теперь это мое! Ясно вам?! Так что ищите собственный ветер.
     Он уселся на корме, направил горлышко бутыли прямо на мачту и очень осторожно вытащил пробку из бутыли.
     Вырвавшись на волю, ветер сразу наполнил парус. Лодка по широкой дуге начала разворачиваться на восток. Матросы на "Грёмскеттере" невольно бросили взгляд на собственные паруса, но те по-прежнему безвольно висели на реях. Лодка Крайса между тем на глазах набирала ход, и старый рыбак уже успел снова заткнуть пробкой горло бутыли.
     - Этиоль, сделай что-нибудь! - воскликнул Симна. Тут Станаджер наконец заметила, что он обнимает ее за талию, и резко отступила в сторону. На ее лице ясно отразился гнев... и какое-то иное чувство.
     - Если он унесет все ветры, нам придется торчать здесь еще несколько недель.
     - Я понимаю. - Эхомба не отрывал взгляда от рыбака и бутыли у него в руках. Тяжелогруженая лодка двигалась медленно. - Мне нужен камень.
     - Камень? - переспросила Станаджер.
     Что касается Симны, то он ничуть не удивился. Если бы Эхомба сказал, что ему нужна пурпурная свинья, он сделал бы все, чтобы ее найти.
     Впрочем, возможно, отыскать свинью на борту корабля было бы проще. На суше камней было навалом - но, как назло, они понадобились Эхомбе только сейчас!
     - Балласт! - крикнул северянин. - В трюме ведь должен быть балласт?!
     Но Станаджер разочаровала его:
     - Трюмы загружены слитками железа и меди. Это ходовой товар у жителей противоположного берега Семордрии. Откуда камни на "Грёмскеттере"?
     - Но хотя бы один камешек должен найтись? На камбузе, например?
     Станаджер отрицательно покачала головой:
     - Печь сложена из кирпича.
     - Да любой же сгодится! Может, у кого-то в сундучке завалялся? Память о доме, амулет, все равно какой, лишь бы камень. Если Эхомба говорит, что ему нужен камень, значит, ему нужен...
     Он посмотрел на Эхомбу и запнулся.
     Пока Симна разглагольствовал, Этиоль достал из кармана килта мешочек с галькой - память о родной деревне. Симна во все глаза смотрел, как пастух выбирает самый большой окатыш - чистейшей воды алмаз нежнейшего голубоватого цвета; остальные он ссыпал обратно в мешочек. В следующий миг он бросился к Эхомбе.
     - Нет, долговязый братец! Только не этот! Мы найдем тебе камень. Должен же найтись на корабле обыкновенный булыжник. Что бы ты там ни задумал - этот оставь!..
     Пастух виновато улыбнулся ему. Камень, который он держал в руке, стоил таких денег, каких Симна не смог бы заработать и за всю жизнь. За две жизни... Но меченосец понимал, что Эхомба никогда не собирался обращать эту драгоценность в деньги.
     - Прости, дружище, но времени нет, - сказал Эхомба. - Скоро он будет вне досягаемости.
     Пастух повернулся и бросил взгляд на удаляющуюся лодку. Она на глазах набирала скорость.
     - Я что-то не понял, - пробормотал Симна. - Вне досягаемости чего?
     - Камней, - сказал Эхомба, но столь краткое объяснение вряд ли можно было счесть объяснением. Потом он заорал: - Эй, хозяин ветров! Ты лжешь!! Ты не можешь владеть ветрами, не зная заклятий и заговоров. В твоей бутыли всего только воздух. Обычный воздух, как во всяком пустом сосуде!
     - Ошибаешься, путешественник! - Рыбак повернулся к кораблю, одной рукой придерживая румпель. - Ты очень удивишься, когда узнаешь, что в ней на самом деле.
     - Она слишком маленькая, - крикнул Эхомба. - Я даже не верю, что она сделана из стекла, наверняка это какая-то алхимия.
     - О, это стекло, самое настоящее! Может, и алхимическое, но точно стекло. Гляди!
     Старик поднял бутыль - на ее боку заиграл солнечный отблеск - и легонько пощелкал по ней свайкой. Послышался характерный для стекла звон.
     Едва Крайс начал поднимать бутыль, Эхомба сунул алмаз в рот. Симна испугался, что он решил его проглотить. Но зачем? Станаджер тоже удивленно уставилась на пастуха. На ее красивом лице застыло несколько глуповатое выражение, свойственное маленьким девочкам, когда они видят что-то диковинное.
     А Этиоль тем временем принялся втягивать в себя воздух. Симна ибн Синд уже это видел однажды - в море Абокуа. Там пастух таким же образом вобрал в себя навалившегося на них эромакади. Только в тот день их корабль обняла беспросветная мгла, в которой порой вспыхивали два маленьких кроваво-красных глаза, а сейчас над морем ярко светило солнце.
     Грудная клетка пастуха необычайно раздулась - и продолжала расширяться. Казалось, еще немного, и Эхомба лопнет. Матросы придвинулись ближе, во все глаза глядя на это зрелище, а Станаджер, стоявшая возле Эхомбы, начала потихоньку пятиться. Она была храбрая женщина, но не могла понять, что происходит, и это ее пугало. Хункапа Аюб безразлич