сладострастных  позах  безмятежно  извивались
райские девы...
   Эхомба встал рядом с северянином, водя наконечником копья слева  направо,
словно очищая путь. Путники продолжали медленно пятиться к воротам.
   - Видишь что-нибудь, Этиоль? - выкрикнул Симна.
   - Нет, друг.
   Рядом с громким хлопком вновь сомкнулись  две  могучие  кошачьи  лапы,  и
что-то незримое, третье по счету,  испустило  дух.  В  глазах  Алиты  горели
бешеные огоньки. Сражаясь, губя невидимых врагов, он был в своей стихии.  Из
пола по-прежнему тянулись отростки, пытавшиеся опутать отступающим ноги.
   Две отчаянно жестикулирующие девы с душераздирающим  стоном  сорвались  с
престола и прямо по  подушкам  бросились  к  путешественникам.  Они  бежали,
раскинув руки, и взывали к гостям на неизвестном ни Симне, ни Этиолю  языке.
В намерениях красавиц нельзя было ошибиться  -  гурии  умоляли  чужестранцев
взять их с собой, вызволить из этого страшного места.
   В следующее мгновение что-то яростно взревело. Девы буквально взлетели  в
воздух и упали на ворох подушек и мягких покрывал. Над всем необъятным ложем
легким облачком всплыли пушинки. Женщины горько зарыдали.
   Между тем путники продолжали отступать к выходу  из  парадного  зала.  Ни
Этиоль, ни Симна ни на мгновение  не  ослабляли  бдительности  и  пристально
вглядывались в туманную  хмарь,  сгущавшуюся  перед  ними.  Алита  продолжал
рычать и время от времени  наносил  смертельные  удары  подступавшим  к  ним
незримым врагам - воздух то и дело взрывался кровавыми брызгами.
   Так они пропятились через весь парадный зал и вышли  за  стену.  Внезапно
под  ногами  захрустели  песок  и  камни.  Крепостные  сооружения  и  шпили,
осененные медленно колыхавшимися стягами, по-прежнему тянулись ввысь, но всю
ширь голубого свода не закрывали.
   - Теперь бегом! - скомандовал Алита.
   Люди со всех ног принялись улепетывать от сказочного замка. Алита мог  бы
бежать в десять раз быстрее, однако предпочитал  держаться  сзади  -  трусил
легкой рысцой и все время оглядывался.
   Мираж и не думал их преследовать. Скоро левгеп сбавил ход.
   - Все в порядке. Он уходит.
   Люди сразу остановились,  обернулись  и,  тяжело  дыша,  некоторое  время
неотрывно наблюдали за удивительным облачным сооружением. Покрытый  подобием
пуха, сверкающий замок неожиданно померк - так бывает с луной,
   Когда ее прикрывает наползшее облачко или в  преддверии  утра,  когда  ее
полновесный золотистый цвет мгновенно  блекнет.  Наконец  последний  всполох
пронзил пространство между землей и небом, и  в  следующее  мгновение  мираж
исчез из виду.
   Симна бессильно опустился на колено, рукой держась за грудь.
   - С чем это нам пришлось сражаться? Ни о чем подобном даже не слышал!
   - Евпупа! - Этиоль навалился на копье. - Слышать мне о них приходилось, а
встречаться - нет.
   Северянин, наконец придя в себя,  теперь  вдыхал  глубоко,  часто.  Затем
вложил меч, которому так и не нашлось работы, в ножны.
   - Тогда как же ты узнал, что это евпупа?
   - Мне рассказывали, что живут эти существа в самых засушливых,  безлюдных
уголках и выбираются очень редко и только в  своих  жилищах.  Да-да,  именно
миражи служат им домом. Рассказывали также, что в самый длинный день в году,
когда  солнце  стоит  высоко  и  жар   становится   нестерпим,   ты   можешь
почувствовать прикосновения чего-то невидимого. Что-то  прилипчивое  изучает
твои щеки, грудь, заглядывает в глаза. Вне пределов своего дома евпупа может
разве что на некоторое  время  затуманить  человеку  мысли.  Ты  никогда  не
задумывался, почему так много людей, пересекающих пустыни, гибнут не  ночью,
а в светлое время суток? Иногда всего в нескольких шагах от воды или от тех,
кто мог бы оказать помощь?
   Пастух замолчал и долго вглядывался в полуденное марево, густо завесившее
горизонт.
   - Это все проделки евпуп. Они кружат голову и туманят взор,  пока  ты  не
потеряешь  направление.  Тогда  вместо  того,  чтобы  спешить  к  воде,   ты
начинаешь, спотыкаясь, удаляться  от  нее.  Или  бродишь  кругами,  не  видя
знаков, которые могли бы принести спасение. Затем евпупы  устраивают  пир  и
отгоняют пожирателей падали, пока не высосут из жертвы все соки,  вплоть  до
души.
   - Клянусь детьми Гуитена!  -  прошептал  воин.  -  Мы  были  недалеко  от
подобного исхода. - Тут он озадаченно нахмурился. - Однако как же красавицы?
Разве они евпупы? Я их отлично видел, они были вполне осязаемы и очень  даже
того... телесны.
   Симна даже глаза закатил от чувственных воспоминаний.
   Эхомба поджал губы, опустил голову и принялся  разглядывать  разбросанные
возле ног мелкие камни.
   - Не спорю, их трудно было не заметить, - наконец ответил он. - Может,  в
том и состоял замысел евпуп, чтобы с их  помощью  заманить  нас  поглубже  в
недра миража, где было бы легче лишить нас всякой надежды  на  освобождение.
Они могли бы высосать из нас души, даже не дожидаясь нашей смерти.
   А прекрасные печальные девы... Скорее всего это души тех женщин,  которые
когда-то погибли в пустыне. Мало ли что могло  случиться:  отсутствие  воды,
небрежность, неудачные роды, падение со скалы... Души их украдены  евпупами.
Украдены и доставлены в мираж, чтобы прислуживать тем, кого мы увидеть не  в
состоянии.
   - Конечно, их души рвутся на волю,  хотят  обрести  покой.  -  Этиоль  на
мгновение горестно прикрыл глаза. - Но тут ни ты, ни  я  ничего  сделать  не
можем. Каким образом евпупы принуждают их служить себе, я не знаю.  И  знать
не хочу.
   Он поднял голову и повернулся лицом к северу.
   - Прочь из этих мест! И постараемся не думать больше  о  том,  что  здесь
видели!
   - Подожди! - воскликнул Симна и вынужден был трусцой нагнать  Эхомбу.  Он
схватил его за рукав. - Они были так обольстительны, каждая из  них...  Даже
более чем обольстительны. Они были прекрасны, буквально  светились.  Как  же
так? Вряд ли все женщины, погибшие в пустыне, были красавицами.  Или  евпупы
выбирают только таких, которые могут оказаться им полезными?
   Эхомба не остановился, только на мгновение чуть убавил шаг  и  ответил  с
нескрываемым разочарованием:
   - Симна ибн Синд, дружок! Ты, который похвалялся, что насчет женщин  тебе
известно все и даже больше... Ты, который столько раз твердил, что  все  эти
знания приобрел на  основании  личного  опыта...  Оказывается,  ты  даже  не
догадываешься, как каждая женщина видит себя изнутри!
   Он начал шагать шире, энергичнее, словно быстрой ходьбой хотел приглушить
всколыхнувшие его воспоминания.
   Симна нахмурился, обдумывая слова товарища, покачал головой и  подошел  к
Алите.
   - Слышишь, кот, в первый раз мне пришлось сражаться  с  незримым  врагом.
Нам здорово повезло, что ты разглядел этих евпуп.
   Только сейчас он обратил внимание, что огромная пасть зверя  выпачкана  в
чем-то темном. Время от времени Алита вылизывал толстенным языком  нижнюю  и
верхнюю челюсти.
   - А я их и не видел. Симна удивленно поморгал.
   - Как же ты сумел расправиться с ними? Как обнаружил?
   Кот поднял голову, и большущие желтые глаза глянули на северянина.
   - Это только ты, парень, ничего  вокруг  себя  не  видишь.  Разве  ты  не
замечал, как кошка - любая кошка! - вдруг настораживается  и  внезапно  бьет
лапой по воздуху? Мы видим, человек. - Глаза  хищника  сверкнули.  -  Вокруг
много такого, чего вам, людям, не разглядеть.  Кое-что  ерунда,  кое  с  чем
играем, кое-что, - он слегка зарычал, - убиваем.
   Алита демонстративно прибавил шаг.
   Симна почесал подбородок и уставился на покачивающийся перед его  глазами
хвост.
   - Знаете что?! - заявил он в спину идущим впереди товарищам.  -  Да,  мое
зрение не такое уж зоркое - и хорошо!
   Северянин расправил плечи и поспешил за Эхомбой.
   В следующее мгновение ему почудилось, как что-то незримое, упругое  вроде
бы коснулось его лица. Симна  вздрогнул  и  незаметно  огляделся  -  ничего.
Должно быть, ветер...
   Вот сволочной кот, подумал он с  раздражением.  Специально  несет  всякую
чепуху.
   Между тем впереди, впервые за долгие дни, показались купы деревьев. Симна
воспрянул духом, расправил плечи и попытался выкинуть из  головы  неуместные
мысли.
   Ох уж эти маги и коты!.. Более угрюмых и  неподходящих  спутников  трудно
было вообразить.

XXVII

   В тонкости душевных качеств и любви к рассуждениям  Симну  обвинить  было
трудно, однако что касалось зрения,  тут  он  ничем  не  уступал  Этиолю.  И
древесные кроны ему не померещились.
   - Наконец-то, - пробормотал Эхомба и,  наглядевшись  досыта  на  приятный
глазам пейзаж,  начал  спускаться  с  пологого  холма.  Сверху  ему  удалось
рассмотреть реку, по обеим берегам которой виднелись ухоженные поля и  сады.
По-видимому, была пора цветения, и зелень только  местами  виднелась  сквозь
золотые и белые созвездия, усыпавшие сады.
   Северянин бросил на Эхомбу удивленный взгляд.
   - Что значит "наконец-то"? Чем тебя воодушевили  цветущие  сады?  Вот  уж
никогда бы не подумал, что житель пустыни обрадуется зелени!
   - Мне действительно по сердцу земля, откуда я родом, - промолвил  пастух.
- Но это вовсе не значит, что мне не  нравятся  иные  края.  Каждый  человек
способен оценить прелесть чужих земель, не разлюбив родины.
   - Тогда почему бы тебе не переехать? - спросил Симна. - Выбрали бы  место
получше, и всей семьей, всей деревней перебрались бы туда, где  полно  воды,
где жирная земля...
   - Какой бы благодатной ни была такая земля, это не наш дом,  -  убежденно
ответил Эхомба. - Много на свете мест, где полно воды и плодородных почв, но
они не всем могут стать родиной.
   - Почему?
   - Предки. Традиции. Дух родины нельзя пересадить как лук. В каждой округе
есть что-то свое: запахи, дали, воздух, наконец... - Он  нащупал  в  кармане
мешочек с морскими камешками. - Даже  грунт,  по  которому  ступаешь.  Образ
жизни...
   Эхомба посмотрел на Алиту, шедшего рядом, затем продолжил в том же тоне:
   - Трудности, с которыми боролся всю жизнь. На новом месте это  все  иное,
чуждое тебе,  а  то  и  враждебное.  Человеку  ничего  не  стоит  сняться  и
отправиться в путь. Вот остальное... - его голос дрогнул, -  остальное  куда
как трудно.
   Симна понимающе покивал.
   - Сочувствую, брат. А мой дом - там, где я прилег отдохнуть.  Место,  где
сытная кормежка, мягкая постель и добрая  женщина.  Или  лучше  так:  мягкая
женщина и добрая постель.
   Эхомба искоса взглянул на товарища.
   -  В  таком  случае  я  должен  тебе  посочувствовать...  Или  ты  должен
посочувствовать мне.
   - Я нам всем троим сочувствую, - неожиданно вмешался Алита. - Вам  двоим,
безволосым, болтливым и неловким - обезьяны,  вы  и  есть  обезьяны,  только
двуногие. Себя тоже жалею за то, что связался с вами.  -  Отвернувшись,  кот
глухо зарычал. - В следующий раз я  не  стану  так  глупо  жертвовать  своей
кошачьей жизнью.
   - Постараюсь учесть, - ответил пастух.
   Теперь они шли натоптанной узкой тропинкой, что вилась между  ухоженными,
покрытыми листьями таро и ямса полями. По межам густо росли заросли юкки, ее
листва затеняла молодую поросль.
   - Странно! -  неожиданно  сказал  Эхомба.  Сузив  глаза,  он  внимательно
осмотрел огороженные делянки и похожие на сливу плодовые деревья.  -  Почему
вокруг пусто? Поля хорошо обработаны, все растет  и  плодоносит.  Для  диких
животных просто рай, обильное пиршество!.. Почему же крестьяне  не  охраняют
поля? А уж появление трех  чужестранцев  вообще  обязано  было  привлечь  их
внимание. Кто знает,  может,  мы  воры,  которые  только  и  метят,  как  бы
посягнуть на урожай.
   - Точно, - кивнул Симна. В его  голосе  звучали  любопытство  и  тревога.
Северянин озирался по сторонам, по-видимому,  не  очень-то  доверяя  мирному
виду живописной местности. - Если бы я был хозяином всех этих полей и садов,
я бы не расставался с луком и стрелами и уже давным-давно встретил  незваных
гостей. Стоило бы кому-нибудь пересечь вон ту линию, - он указал на  деревья
позади, - как тут же встал бы в засаду.
   - Жилище, - перебил его Алита. Подняв лапу, кот указал на восток.
   Действительно, в  той  стороне  виднелись  три  строения.  Подворья  были
разделены зарослями дикого  терновника.  Ворота,  ведущие  к  домикам,  были
распахнуты настежь.
   Симна приложил согнутую ладонь к губам и закричал:
   - Эй! Командир легиона бобов, встречай гостей!
   Никто ему не ответил.
   Северянин пожал плечами и первым вошел в ворота.
   Окна  ближайшей  лачуги  были  застеклены,  однако  стекло  было  плохого
качества,  мутное,  и  не  позволяло  разглядеть,   что   творится   внутри.
Державшийся сзади Эхомба с тревогой в голосе произнес:
   - Не люблю вторгаться без приглашения на чужое подворье.
   - Ты полагаешь,  что  здесь  кто-то  есть?  Нельзя  вторгнуться  в  чужие
пределы, если у этих пределов нет хозяев. Почему никто не откликнулся на мой
призыв? - парировал Симна и вошел в дом.
   Алита остался с Этиолем -  не  потому,  что  уважал  чужую  собственность
(такое  понятие  было  ему  неизвестно),  а  просто  внутреннее   устройство
человеческого жилища не занимало зверя. К тому  же  во  всяком  огороженном,
стиснутом, переполненном чуждыми запахами пространстве он  испытывал  что-то
вроде клаустрофобии.
   Симна вышел из дома явно удивленный.
   - Пусто, - сообщил он  товарищам.  -  Даже  более  того  -  все  брошено.
Кладовая забита едой. Посуда в шкафу, постельное  белье  в  комоде.  Постели
заправлены, но не видно, чтобы кто-то на  них  спал  в  последнее  время.  -
Северянин помолчал, рассеянно глядя на ближайшие  деревья.  -  Люди,  жившие
здесь,  ушли  не  очень  давно  и  без  всякого  намерения  вернуться.   Как
подсказывает мне опыт, такое  бегство  беспричинным  не  бывает.  Для  этого
требуется серьезный повод.
   - Давай посмотрим в других домах, - предложил Эхомба.
   Они  так  и  поступили.   И   нигде   не   нашли   признаков   подготовки
заблаговременного отъезда.
   - Поблизости наверняка есть город, -  высказал  предположение  Эхомба.  -
Возможно, все туда и сбежали?
   - Должно быть,  так.  -  Симна  держался  бодро,  словно  хотел  передать
товарищам свой оптимизм. - Мало ли,  ушли  на  какой-то  праздник...  Может,
обычай такой!
   - Не переправились ли жители на другую сторону реки?  -  спросил  Эхомба,
указывая наконечником копья в ту сторону. - Там и ферм побольше, и садов,  и
полей. Дальше, по-моему, я видел холмы. Если здесь есть  укрепленное  место,
то понятно, что его расположили там, где больше естественных препятствий.
   - Ладно, пойдем, - рыкнул Алита и направился по  направлению  к  реке.  -
Если мы собираемся купаться, надо побыстрее залезть в воду, пока  солнце  не
село. А то когда я высушу шкуру!..
   Однако  переправляться   через   реку   вплавь   им   не   пришлось.   На
противоположный берег вел широкий деревянный мост. Возведен он был искусными
мастерами,  по  нему  запросто  могла  проехать   самая   большая   повозка,
запряженная волами. На другом берегу путники встретили ту же самую  картину,
хотя здесь дома стояли гуще и некоторые были из камня.
   - Точно какой-нибудь праздник, - весело заявил  Симна,  пытаясь  показной
безмятежностью прикрыть овладевшую им тревогу. С чем-то ужасным, что выгнало
людей из их жилищ, ему, только что ускользнувшему из лап евпупы, было трудно
примириться.
   - Боюсь, что ты ошибаешься, - сказал шагавший сбоку огромный черный  кот.
- Я вообще не люблю, когда много шума - если, конечно, не я сам создаю его.
   - Может, карнавал или чей-то юбилей... - упорствовал Симна.
   Как только  группа  приблизилась  к  холму,  походка  северянина  заметно
изменилась. Теперь он шагал тихо, ногу ставил осторожно, все время озирался.
   - Слушай, кот, а по мне немного шума не помешало бы,  а  то  все  местные
словно воды в рот набрали.
   Как только они взошли на вершину пологого, покрытого мелким леском холма,
тропинка расширилась до  ухоженной  проселочной  дороги.  На  ней  отчетливо
различались две колеи, оставленные  повозками,  а  также,  в  сырых  местах,
отпечатки обуви.
   Вскоре путники добрались до временных стоянок, где наконец нашли  местное
население.  Здесь  были  мужчины,  женщины,  старики,  дети,  состоятельные,
бедные... На  лицах  взрослых  отчетливо  читались  предельная  усталость  и
замкнутость.  Даже  дети  были  невеселы  и  угрюмы,  никто  не  подбежал  к
путешественникам. Все настороженно поглядывали на чужаков.
   Старики и старухи, прислонившись к шершавым, в  трещинах  стволам  пальм,
оцепенело сидели на земле. Только собаки увлеченно носились  вокруг  доверху
груженных домашним скарбом повозок -  гоняли  маленьких  кенгуру-валлаби.  В
свою очередь, кошки  забирались  повыше  и  царственно  восседали  на  кипах
постельного белья.  Всякая  пернатая  живность  от  какаду  до  попугаев-ара
энергично верещала в сплетенных из проволоки или прутьев клетках, но даже их
громкие крики не могли развеять сгустившиеся над лагерями печаль и уныние.
   Конечно, жизнь не  замирала  и  здесь:  женщины  на  маленьких  костерках
по-прежнему  готовили  пищу.  Вот  что  поразило   Эхомбу   -   среди   этой
многочисленной, снявшейся с родных  мест  массы  кочующего  народа  не  было
вконец отощавших, страдающих от голода, не видно было и следов  насилия  или
зверств, способных кого угодно выгнать из  родных  гнезд.  Исключая  мрачный
настрой  и  приметы  откровенной  депрессии,  люди  выглядели  упитанными  и
здоровыми.
   Никто даже не пытался заговорить с путниками, пожаловаться... Однако  при
виде Алиты настроение  местных  жителей  тут  же  менялось.  Они  злобно,  с
ненавистью поглядывали на огромного кота. Что  касается  левгепа,  то  зверь
невозмутимо игнорировал откровенную неприязнь, посматривал  на  устроившихся
на возах кошек (они явно чувствовали себя общими любимицами), переглядывался
с товарищами. Кошки при приближении  царственного  зверя  тут  же  старались
выказать, что они прекрасно понимают, кто хозяин в их роде - шипели, сгибали
спины.
   Путешественники между тем шли и  шли  на  север,  а  усталых,  потерявших
всякую надежду людей все прибывало.
   - Что здесь происходит? - спросил окончательно сбитый с толку Симна,  без
конца поглядывавший по сторонам. - Откуда идет народ? И куда? - И  сам  себе
ответил:
   - Не от реки же. Там в  домах  вещи  лежат  нетронутые.  А  эти,  похоже,
прихватили с собой все пожитки.
   Он на минуту  примолк,  в  который  раз  пытаясь  угадать,  что  за  беда
заставила людей сняться с насиженных мест.
   - Вы только взгляните на них! - Симна вновь попытался  привлечь  внимание
спутников к беженцам. - Измотаны до предела, до сих  пор  не  могут  в  себя
прийти. Такое впечатление, что они напрочь забыли, откуда и куда  бредут.  Я
уже встречал такие лица - это когда людей ведут с арканами  на  шее.  Обычно
народ покидает родные дома, когда на то есть  серьезная  причина.  Например,
когда нападут разбойники или мародеры. Но по лицам местных не похоже,  чтобы
с ними произошло  что-то  ужасное.  С  виду  они  сыты  и  здоровы.  Клянусь
Гистемой, в этом есть что-то ненормальное. Даже дети смотрят так, будто  всю
последнюю неделю их кормили исключительно отчаянием и безнадежностью.
   Эхомба произнес:
   - Меня больше всего интересует, что случилось с крестьянами,  жившими  на
той стороне реки. Куда они все подевались?
   Он пристально глянул в сторону холма, на который взбегала  дорога,  потом
добавил:
   - Что-то здесь происходит... Симна, дружок,  вряд  ли  это  праздник  или
какое-нибудь торжество.
   - Да понятно, но что именно?
   - Ответ скорее всего лежит за тем холмом. Или за следующим.
   Они продолжили путь. Эхомба методично помогал себе тупым концом  копья  -
опирался  на  него  во  время  ходьбы.  Длинная  фигура  пастуха  напоминала
равномерно отсчитывающий время маятник. Симна подтянулся, шагал в ногу; если
посмотреть со стороны, они скорее  маршировали,  ч