, со мной, и, возможно, мне  удастся  найти  средство,  с  помощью
которого ты мог бы спасти свою жизнь.
   Ее тело сказало больше, чем могли озвучить уста, - она потянулась к нему.
Вот беда так беда!.. Раэль сменила позу, но и этого  призывного  лаконичного
движения хватило, чтобы Этиоль накрепко сцепил руки.
   - Я с удовольствием остался бы с тобой, - честно сказал пастух, - но есть
у меня долг, и есть женщина, что ждет меня в нашем доме.
   - Твой дом за много дней пути от Кора-Кери. Ты ушел надолго.  Кто  знает,
как она справляется с одиночеством.
   - Я даже думать об этом не хочу! - возразил Этиоль. - Зачем терзать  себя
без оснований?
   Раэль нежно, с намеком погладила магический кристалл и хитро улыбнулась.
   - Хочешь, я взгляну туда, - она указала пальчиком на кристалл,  -  и  дам
ответ?
   Этиоль отвел взгляд в сторону.
   - Нет, не хочу. Я бы предпочитал не знать. Прорицательница,  не  в  силах
скрыть разочарование, насмешливо фыркнула.
   - Следовательно, ты решил пребывать в блаженном  неведении...  Не  лучший
способ вступать в схватку.
   - Кто говорит о блаженстве, - пожал плечами Этиоль. - На какую схватку ты
намекаешь? В комнате, кроме нас с тобой, никого нет.  Или  мы  будем  биться
друг против друга? Об этом я и думать не хочу.
   Ее  губы,  которые  -  в  другое  время,  в  другой  раз  -  он  с  таким
удовольствием поцеловал бы, сурово сжались.
   - Ты все-таки ненормальный, Этиоль Эхомба. Прости меня за прямоту...  Моя
профессия не учит общаться с людьми принципов. Я  не  готова  иметь  дело  с
такими, как ты.
   - Я же сказал, - тихо возразил Этиоль, - я...
   - Знаю-знаю. Ты простой пастух. - Раэль встала и подошла к окну. - Только
тебе доступны такие вопросы, о которых здравомыслящий  овчар  и  не  слыхал.
Хуже всего, что ты знаешь ответы на эти вопросы,  и  они  по  большей  части
верные.
   Она повернулась  и  решительно  ткнула  указательным  пальцем  в  сторону
Этиоля.
   - Неужели я не ясно выразилась? Если будешь  упрямиться,  если  в  глупой
гордыне решишь, что Темарил и ее народ пропадут без тебя, ты найдешь смерть.
Слышишь, Этиоль Эхомба, тебя ждет погибель! Ну, что  ты  можешь  сказать  на
это?
   Он ответил тихо, спокойно:
   - У тебя очень красивый пальчик. Раэль,  словно  застигнутая  обнаженной,
резко опустила руку.
   - Что ж, как знаешь. Вероятно, я ошиблась, ты не так  умен,  каким  сумел
прикинуться. Ты и в самом  деле  вполне  здравомыслящий  пастух,  потерявший
овцу. Ее поисками ты и  занимаешься  сейчас.  На  большее  тебе  не  хватает
сообразительности. Наивность и  простота  хороши  в  меру...  Или...  -  Она
неожиданно запнулась, потом решительно договорила:
   - Ты самый искусный колдун, какого я когда-либо встречала.
   Ее голос дрогнул, в нем вдруг послышались нотки раскаяния.
   - Знаешь, сколько мужчин пытались добиться меня!.. Тратили на это месяцы,
годы. Без  всякого  успеха!  А  ты,  пришлый,  вонючий,  околдовал  меня  за
считанные минуты. Я даже ничего не почувствовала.  Обидно!..  Об  этом  даже
стыдно говорить вслух, а я болтаю и болтаю. Услышал бы эти  речи  кто-нибудь
из моих поклонников! Кто ты такой, Этиоль Эхомба?
   Прежде чем изумленный до крайности Этиоль успел  прижать  руки  к  груди,
попытаться клятвенно заверить, что  он  пастух  из  деревни  наумкибов,  что
расположена  на  побережье  за   много-много   дней   пути   от   Кора-Кери,
прорицательница легко пробежала по кабинету  и  скрылась  за  дверью,  через
которую вышла к посетителю. Сеанс был окончен.
   Некоторое время Этиоль размышлял, что  делать:  пройти  вслед  за  ней  и
объяснить, что он не колдун, что задних мыслей у него не было и нет?  Потом,
после короткого прилива отчаяния, согласился  с  внутренним  голосом:  лучше
всего поскорее убраться отсюда.
   Однако уходить не хотелось. Здесь,  в  кабинете,  принадлежащем  гадалке,
было уютно и прохладно. Здесь он чувствовал себя как  бы  в  своей  тарелке;
здесь, несмотря на всю бурю чувств, рвавшихся на волю, он мог  расслабиться.
Наверное, в дальней комнате, где исчезла Раэль, еще лучше, там - рай.
   Грустно звякнули стеклянные шарики на прикрывавшей входной проем завесы.
   Был  поздний  полдень,  когда   Этиоль   вновь   оказался   в   крикливой
беспорядочной толпе, заполнившей базар. И вспомнил, что  не  расплатился  за
визит. Раэль убежала, так и Не  назначив  цену.  Сколько  бы  ни  стоило  ее
гадание, он, судя по восторгу  и  алчности,  вспыхнувшим  в  глазах  хозяина
гостиницы, когда тот увидел его камешки, мог бы достойно рассчитаться с ней.
   Этиоль сунул руку в  карман  гальта  и  нащупал  мешочек  с  неказистыми,
похожими друг  на  друга  дарами  моря.  Их  собирали  на  пляже,  сверлили,
вправляли  в  серьги,  изготавливали  бусы.  Однако  на  этот  раз  округлые
безделушки не принесли привычного успокоения. Перед глазами до сих пор стоял
образ прорицательницы.
   Этиоль протискивался через толпу и все пытался настроиться  на  серьезный
лад. Впереди ждала дальняя дорога, к ней  надо  как  следует  подготовиться,
запастись  всем  необходимым.  Прежде  всего  солью,  сахаром  и  кое-какими
специями, способными  придать  приятный  вкус  любой  еде.  Может,  отыщется
караван, отправляющийся на север? В компании всегда идти  легче,  и  защита,
считай, обеспечена. Но это все домыслы, прежде всего следует рассчитывать на
себя. Скорее всего  длинный  путь  на  север  в  поисках  капитана,  который
согласится доставить его в Эль-Ларимар, придется проделать в одиночку.
   О землях, лежащих к северу от Кохобота,  Эхомба  почти  ничего  не  знал.
Вроде бы местность к северу от Кохобота  называлась  Зыбучими  землями.  Как
возникло такое чудное и жутковатое название, никто не ведал.  То  ли  потому
что там пустынно, то ли по причинам  более  зловещим...  Впрочем,  скоро  он
своими глазами все увидит, тогда и поймет, почему  те  края  получили  такое
мрачное название.
   Побродив по базару и добыв  все  необходимое  для  долгого  пути,  Этиоль
Эхомба поспешил в гостиницу. Не потому что голод погнал его  или  он  что-то
забыл в комнате, где провел ночь. Просто вспомнились слова Раэль. Что,  если
в следующий раз он опять наткнется на какого-нибудь  знатока  запахов?  Надо
ему набраться сил и хорошенько вымыться.

VII

   На следующий день ранним утром Этиоль выступил в  путь.  Погода  выдалась
пасмурная, над  городом  сеял  мелкий  частый  дождик.  Низкие  темные  тучи
приглушили краски, и стены домов, потемневшие от влаги, пропитались унынием.
Дымы из труб сразу расползались, зависали сумрачным облаком. Нерадостно было
и на душе. Опять вспомнилась Раэль. Как она там? Нахлынули яркие,  смущающие
душу картинки: вот она,  обнаженная,  раскинулась  на  кровати  под  защитой
шелкового покрывала. Но эта защита слабая, ненадежная: стоит подуть ветерку,
задрать край простыни, шелк вспорхнет, откроет тело...
   Этиоль скрипнул зубами, в который раз обозвал себя дураком  и  свернул  к
северным воротам.  Город  был  вытянут  вдоль  реки,  восточное  и  западное
направления считались главными, по берегу проходили торговые пути. Север был
заселен слабо, поэтому ворота здесь были обшарпанные, невзрачные.  И  стража
под стать - два малорослых, жмущихся  друг  к  другу  воина,  не  обращавших
никакого внимания,  кто  следует  в  город,  кто  выходит  из  него.  Этиоль
осторожно метнул взгляд в их сторону - никого из этих стражников не  было  в
тот момент, когда он так  неудачно  пытался  проникнуть  в  город.  Подобной
оплошности более допускать нельзя, какой  бедой  могло  обернуться  подобное
легкомыслие, подумать страшно.
   Между  тем  в  полях  повсюду  трудились  крестьяне.  Мужчины  и  женщины
согнулись в тяжелой работе, и лишь широкополые шляпы защищали их  от  дождя.
Кора-Кери,  по   сути,   являлся   центром   обширной   провинции,   скудное
благоденствие которой покоилось на  торговле  и  взращивании  плодов  земли.
Почвы вокруг города были тощие, выручала, правда, близость  реки.  Воды  для
орошения здесь не жалели, и все равно хороший урожай стоил отупляющего труда
и пота. В округе Эхомбы все  было  по-другому.  Там  вода  ценилась  на  вес
золота, и вся хозяйственная  жизнь  складывалась  из  нескончаемых  кочевий,
которые  совершали  пастухи,  гоняя  стада   от   источника   к   источнику.
Однообразных физических усилий здесь требовалось немного, куда  важнее  были
выносливость, сметка, без которой в пустыне  пропадешь,  отвага  и  разумная
дерзость. Всех этих качеств не хватало местным жителям, вынужденным изо  дня
в день работать мотыгой или лопатой.
   Шагая по дороге, Этиоль приглядывался  к  крестьянам  и  скоро  пришел  к
выводу, что подобное житье не для него. С одной стороны,  бесконечно  унылое
существование, с другой - относительная сытость, которая отучает  думать.  В
их местах так не проживешь. В окрестностях Наумкиба каждый день  приходилось
быть начеку, следить за направлением ветра, за утренней и вечерней зорями  -
какую назавтра ждать погоду;  примечать  тончайшие  детали  поведения  овец,
бдительно наблюдать за побережьем и торной  тропой,  по  которой  в  деревню
могли ворваться разбойники. Всех забот сразу и  не  перечислишь.  Мужчина  в
Наумкибе должен многое знать и уметь. Потому, наверное, возьми любого из  их
рода, того же Тукарака или хотя бы его самого, Эхомбу, - каждый из  них  мог
выжить в таких  условиях,  в  которых  эти  местные,  с  согнутыми  спинами,
давным-давно околели бы от голода.
   Хотя кто может сказать наверняка!  Не  слишком  ли  большое  значение  он
придает предсказанию Раэль? Ведь  это  только  слова?  Сам-то  в  магический
кристалл  не  заглядывал!  Вдруг  этот  самый   Химнет   Одержимый   проявит
уступчивость или к тому моменту, как он, Этиоль, доберется до  Эль-Ларимара,
коротышка потеряет всякий интерес к похищенной даме. Такое случается  сплошь
и рядом, даже самые раскрасавицы порой  надоедают  мужчинам.  Или  наоборот.
Если эта догадка верна, тогда все испытания и опасности поджидают его именно
в пути, и главное - добраться до страны колдуна. Если, конечно, он настоящий
колдун. При всем своем умении Раэль так и не смогла дать определенный  ответ
на этот вопрос.
   Так что шагай веселее, Эхомба, подбадривал себя пастух. Может, вовсе и не
придется сражаться. Вообще  война  -  противное  дело,  это  он  испытал  на
собственной шкуре. Потом только тем и приходится заниматься, как  отыскивать
по округе своих овец и заново строить дом. Разве  не  может  случиться,  что
Химнет не имеет  никакого  отношения  к  дьявольской  силе,  просто  у  него
характер такой дерзкий, необузданный. И не  было  у  него  никогда  хорошего
друга или мудрого наставника. Если укорять Химнета за то, что  он  позарился
на женщину, тогда надо вынести приговор половине мужского поголовья во  всех
округах, от моря и до моря. И ему самому, Этиолю Эхом-бе! Разве он не мечтал
возлечь с красавицей Раэль?..
   Ступни глубоко погружались в жидкую грязь. Можно было бы надеть  башмаки,
однако в дороге первое дело, чтобы подошвы дышали,  это  вам  каждый  пастух
скажет. Погода стоит теплая. Что из того, что сыро, зато шагать мягко.
   Под перебор подобных мыслей  он  вскоре  добрался  до  проселка,  которым
обернулась прежняя покрытая брусчаткой дорога.  Ранним  вечером  и  проселок
сузился до хорошо нахоженной тропы. Наконец тропа  стала  едва  приметной  и
вдруг исчезла. Перед Этиолем лежала нехоженая земля, точнее, поросший густой
травой необъятный луг. Птицы, ящерицы  -  все  разбегались  при  приближении
человека. На следующий день местная живность и дорогу не желала освобождать:
ящерицы шипели, пытаясь  напугать  невиданное  двуногое  существо,  пернатые
голосили на все лады. Пожива для Эхомбы легкая, и он  все  эти  дни  питался
свеженьким.
   Через несколько дней Этиоль добрался до широкой  и  на  удивление  мелкой
реки. Как она называлась, он не знал. Река  текла  по  каменистым  россыпям,
вода была чистая, непохожая на взбаламученный Орисбаб.
   Этиоль прошел берегом и скоро выбрал место, где можно  было,  не  замочив
живота, перебраться на другую сторону. Проверил затяжку ремней,  обхвативших
оружие и заплечный мешок, и уже совсем было собрался  шагнуть  в  воду,  как
вдруг раздалось какое-то шипение. Он замер, прислушался.
   Чей-то низкий шипящий голосок объявил:
   - Ч-человек, теперь ты моя добыча. Я с-собираюсь лиш-шить тебя ж-жизни.
   Справившись с испугом, Этиоль наклонился узнать, чей это голосок.
   В густой прибрежной траве лежала свернувшаяся в клубок змея - большая,  в
два, а то и в три человеческих роста длиной. Бледно-лиловый окрас был  ровен
и густ, без рисунков, пятен или полос. Такие гадины ему  прежде  никогда  не
встречались. Если она ядовита, то у змеи таких  размеров  яда  накопилось  с
ведро, не меньше.
   Сложив губы особым образом, Эхомба ответил ей на языке  лишенных  ног.  В
ответ змея чуть отодвинула голову, и в глазах у нее появилось удивление.
   - Ты ззиаешшь наш яззык? Из какого жже ты рода?..
   - Я - пасстух, длинная сестрица.
   Чтобы показать, что он не причинит змее вреда  и  не  боится  ее,  Этиоль
опустился рядом на  камень,  протянул  ноги,  сунул  ступни  в  воду,  чтобы
охладить разгоряченные подошвы. Размеренно покивал, затем продолжил:
   - Ессть, конечно, пасстухи, которые убивают ззмей вссякий раз, как только
их заметят. Мол, они наводят порчу на овец. Я не из них числа и  считаю  все
эти раззговоры доссужжими вымысслами. Лишшить жживое существо жизни!..  Надо
очень вдумчиво прикинуть, за что, какие на то причины.
   Змея развернулась, потом снова свернулась в кольчатую горку, и ее  голова
оказалась на уровне глаз странника. Теперь  длинная  сестрица  не  стесняясь
разглядывала Эхом-бу. Этот человек, похоже,  действительно  безвреден.  Змея
подползла ближе, свернулась таким образом, чтобы показать  свои  миролюбивые
намерения.
   - Удивительно, как ловко ты ухитряешшьссся сскла-дывать губы,  -  сказала
она. - Очень похожже. Сскажи, пасстух, что, если мне пришлось убить одну  из
твоих овец? Как бы ты ззаговорил ссо мной?
   Эхомба,  справившись  с   испугом,   испытывая   блаженство   от   нежных
прикосновений набегающих речных струй, некоторое время  сидел  молча,  глядя
вдоль реки. Вид отсюда открывался изумительный: всего в округе было вдоволь.
   Трава густая, деревья  по  берегам  высокие,  тенистые,  водичка  -  сама
сладость. Наверное, здесь каждая былинка сама идет в рост. Вон змеюка  каких
размеров вымахала! Такую одной овцой  не  накормишь.  Но  и  голодом  морить
смысла нет. Он так и ответил.
   - Вссякое жживое ссущество должно ессть, пить. Я,  например,  предпочитаю
мясо, так что я тебя понял бы. Ну погонялся бы за  тобой,  прогнал,  не  без
того, но убивать бы не стал.
   - Я сслышала,  что  ессть  люди,  которые  питаютсся  только  овощщами  и
фруктами. Эхомба громко хмыкнул.
   - Длинная ссестрищща, каждый из насс питаетсся согласно своим убеждениям.
Так ужж уссстроен человек. Вобьет в голову  и  верит  -  эта  пищщща  ссамая
питательная. Я, например, недолго протянул бы на одних орехах и ягодах.
   Змея понимающе зашипела.
   - Я тожже. Трудно, понимаешшь,  без  чего-то  теплого,  с  кровью.  Тогда
сскажи, человек, зачем, прежжде чем ссъесть, ты палишшь еду на огне?
   - Не всегда. Знаешшь, я сссам порой люблю ссвежа-тинку.
   Не спрашивая разрешения,  змея  несколько  раз  обвилась  вокруг  лодыжки
Эхомбы. Она была тяжела, это Эхомба почувствовал сразу.  Потом  загрустил  -
теперь не сбежишь, шипи не шипи. Впрочем, он  и  не  хотел  убегать  -  змея
оказалась мудрым собеседником.
   Голова змеи вновь поднялась до уровня его  глаз,  расстояние  между  ними
стало с растопыренную пядь.
   - Ты не похожж на  осстальных  ходячих.  Воззможжно,  я  не  сстану  тебя
убивать.
   - И на том сспасибо, -  согласился  Эхомба.  -  А  то  исспортишшь  такой
ззамечательный денек.
   Змея попыталась просунуть голову ему под мышку. Чтобы  ей  было  удобнее,
Эхомба поднял руку. Длинная сестрица  повозилась  там,  и  вдруг  ее  голова
всплыла на расстоянии полпяди от лица Эхомбы.
   Теперь он мог внимательно разглядеть ее немигающие, безучастные  глаза  -
очи самой смерти. Змея сделала еще один оборот вокруг его тела; теперь между
его носом и кончиком раздвоенного языка сестрицы осталось меньше пальца.
   - Кроме того, - с трудом вымолвил Эхомба (грудь его была стиснута),  -  я
сслишком велик для тебя. Тебе меня за разз не проглотить.
   Змея поиграла раздвоенным кончиком языка - то высунет его, то спрячет,  -
потом прошипела:
   - Ты такой вкуссненький. Теплый, полный крови... - Она  сделала  паузу  и
добавила:
   - Но ты прав.
   Пастух не спеша поднял руку и, коснувшись пальцами головы змеи,  погладил
ее. Та даже зажмурилась от удовольствия.
   - Почему ты хотела убить меня? - спросил пастух.
   -  Ты  напугал  меня.  Мне  не  нравитсся,  когда  кто-то   мешшает   мне
высслеживать мышшей. К тому же я много дней посстилась.
   - Ссказать  по  правде,  длинная  ссестрица,  я  тоже.  Давай-ка  вмессте
поохотимсся. Надеюссь, я найду что-нибудь годное и для ссебя, и для тебя.
   Змея осторожно освободила человека из своих объятий, свернулась клубком у
его ног и недоверчиво спросила:
   - Ты хочешшь поделитьсся ссо мной пищщей  поссле  того,  как  я  чуть  не
лишшила тебя жжиззни?
   Эхомба поднял одну ногу, обтер о траву, затем другую, не  спеша  стряхнул
налипшие комки грязи со своей юбки.
   - Что изз того! Коли  в  пути  мне  повсстречается  доброе  ссущество,  я
всссегда делюссь с ним хлебом. Как же иначе?
   -  Ессли  это  весе  лишшь  твоя  человечесская  хитроссть,  мои   братья
обязательно отыщщут тебя. Эхомба улыбнулся.
   - Чему быть, того не миновать. Твои меньшшие братцы, зземляные черви, все
равно как-нибудь до  меня  доберутся...  А  теперь  идем.  Я,  ззнаешшь  ли,
хорошший сследо-пыт.
   - Ты вон какой долговяззый. Тебе ссверху все видно, - ответила змея. -  А
мне приходитсся ползти на ззапах или на тепло.
   После  нескольких  часов  поисков  Эхомба  наконец  наткнулся  на   следы
водосвинок. Он двинулся вперед и скоро вышел к реке, где вдали на мелководье
нежилось стадо больших грызунов. Двух  молоденьких  кабанчиков  было  вполне
достаточно для охотников. Этиоль уже совсем было собрался  развести  костер,
чтобы поджарить мясо, как его спутница призналась:
   - Меня проссто тошшнит от ззапаха жжареного мясса.
   Считаясь с ее вкусами, Эхомба съел свою долю в сыром виде.
   Только к ночи пастух  позволил  себе  развести  костер.  Змея  устроилась
поодаль. К сожалению, свернуться клубком ей так и не удалось: мешало вздутие
в середине ее длинного гибкого тела. Переваривание добычи - процесс  долгий,
неспешный, и все это время Эхомба охранял нового друга.
   В конце концов змея поблагодарила его:
   - Ты сслишком добр для обладающего ногами. Сспа-сибо тебе.
   - Рад был помочь, - ответил человек.
   - Хочу ссделать тебе подарок. Ты помог мне в охоте, а мы, лишшенные  ног,
вссегда верны дружжбе. Я осмотрю, ты носсишь ее особой воду?
   Эхомба невольно бросил взгляд на кожаный мешок, в котором он держал запас
воды.
   - Безз нее мне не прожжить. Это вы, длинные ссесст-ры  и  братья,  умеете
долго терпеть. Мы - нет!
   - Дай мне его, - попросила змея. - Я добавлю туда своего снадобья.
   Удивленный Этиоль положил наполовину опорожненный бурдюк рядом со змеей.
   - Открой, - прошипела гадина.
   Эхомба послушался. Змея прочно взяла в рот одну  из  металлических  скоб,
служивших замком, а в следующую секунду в бурдюк полилась тоненькая  струйка
яда. Эхомба оцепенел. Наконец змея отползла в сторону и сказала:
   - Я отмерила точно. Выпей весе, только несспеши. Тяни долго, по капельке.
Ззамечательное сснадобье! Ночью помучаешшься, а к утру  встанешшь  ссильным,
бодрым. Но это не все - поссле того как отведаешшь сснадобье,  тебе  никакой
яд будет не страшшен. Не только