- чуть что,  можно
сразу пустить  в  дело.  В  воде  кувыркались  тюлени  и  морские  обезьяны;
наигравшись, выползали на песок и грелись. Обезьяны грызли большие  раковины
и делились моллюсками с тюленями, у которых не было опальцованных лап, чтобы
держать раковину у рта.
   В той стороне, если брести долго, неизвестно  сколько,  лежали  неведомые
земли: Лаконда и Эль-Ларимар. Похитили женщину  и  силой,  против  ее  воли,
перевезли из одного места в другое. Женщину, из-за  которой  многие  мужчины
готовы умереть.
   Что ж, у него уже есть женщина, ради которой не жалко  умереть.  Конечно,
не только ради нее одной, но  и  ради  двух  детишек,  мальчика  и  девочки,
которых она ему подарила. Сильные растут, здоровые... Есть также дом, стадо,
хватает и уважения соплеменников. Зачем же отправляться неведомо куда? Чтобы
вернуть девственницу в родные края? Вернуть людям надежду?  Да  они  высмеют
его, невежественного и нищего, стоит только добраться до Лаконды.
   Но как же долг? Смелый и благородный человек, умирая,  возложил  на  него
бремя...
   В размышлениях Этиоль провел на берегу большую  часть  дня.  Вид  морской
глади, мерный рокот прибоя успокоили его. Когда он вернулся в  деревню,  все
тела погибших воинов  были  аккуратно  порублены,  почищены  и  жарились  на
общинном очаге. С  приходом  ночи  начался  торжественный  пир.  Все  жители
приняли участие в церемонии приобщения к плоти чужеземцев.  Скоро  участники
трапезы сошлись на том, что земля, откуда явились чужаки, наверняка богата и
плодородна.  Там  вырастают  достойные   мужчины,   вкусные,   без   всякого
неприятного запаха.
   Отведав Тарина Бекуита, Этиоль вновь погрузился в  размышления,  мысленно
вернулся к последним словам благородного воина. Долго  сидел  он  недвижимо,
пока не обнаружил, что своим  печальным  настроением  портит  праздник  всем
собравшимся у очага. Тогда Эхомба решил оставить жену  и  детей  и  поискать
Фасталу.
   Старуха сидела по ту сторону костра, скрестив ноги и прислонившись спиной
к стволу дерева тайра совсем близко к огню, где ей было не так зябко. Волосы
ее были белее морской соли, но по-прежнему длинны и густы; их хватало на две
косы, уложенные в узел и собранные на затылке. Фастала, одетая  в  роскошную
накидку из мягкой разноцветной кожи, доставшуюся  ей  после  дележа  добычи,
взглянула на Этиоля мельком, одним глазом. Второго  глаза  у  нее  не  было,
потеряла в молодости, теперь на  этом  месте  посвечивало  большое,  во  всю
глазницу бельмо. Зубов у старухи тоже не хватало,  и  общественное  угощение
давалось ей с трудом.
   - Садись, красавчик, поболтаем. Пусть с утра  девчонки  посплетничают!  -
Затем она взглянула на пастуха внимательнее и серьезно сказала:
   - Что случилось, Этиоль? Почему твое лицо окрасилось дымком печали?
   Этиоль, тоже скрестив ноги, устроился рядом с ней,  отклонил  предложение
отведать чужеземной ноги, потом признался:
   - Хочу отведать вкус твоей мудрости, Фастала. Не плоти,  а  слова  жаждет
сердце.
   Старуха кивнула и принялась с ожесточением ковыряться в зубах,  при  этом
ни разу не перебила поверявшего ей свои тайны мужчину. Тот все поведал: и  о
последней воле незнакомца, и о неведомой Лаконде, о дьяволах и  девственнице
Темарил, о Химнете и Эль-Ларимаре. Когда он закончил, Фастала долго  молчала
- смотрела на огонь.
   - Значит, чужеземец перед смертью переложил  бремя  на  тебя?  -  наконец
промолвила она.
   Этиоль кивнул, а старуха что-то проворчала.
   - Тогда, красавчик, у тебя нет выбора. Умирающий воин  заключил  с  тобой
договор. Этиоль тяжко вздохнул.
   - Теперь это твоя ноша. Ты держишь слово?
   - Сама знаешь...
   - Да, знаю. Тебе придется закончить его работу. Любой, у  кого  на  руках
умер человек, кто принял его последнюю волю, теряет свободу.  Нравится  тебе
это или нет, но в тебя вошел его  дух.  Он  не  даст  тебе  покоя,  так  что
готовься.
   Мужчина, сидевший возле старухи, опустил голову, потом глухо пробормотал:
   - Я тоже так думаю. Как ни прикидывай, а воли мне теперь  не  видать.  Но
что я могу сделать? В одиночку?! У Тарина Бекуита был большой  отряд,  много
храбрых воинов, и все равно смерть настигла их.
   Фастала выпрямила спину.
   - Они не из наумкибов. Они пришли издалека.
   - Но я такой же, как они, обыкновенный человек, - возразил Этиоль.
   - Не так. - Сухой морщинистый кулак ткнул Этиоля в плечо. - Кто ты  есть?
Этиоль Эхомба, пастух, охотник, рыбак, отец, воин,  следопыт.  Ты  -  лучший
следопыт в деревне. Скажи, способен ли ты проследить за тем,  что  невидимо,
неслышимо, неощутимо?
   - Невелико умение. Как иначе ходить по следу, если не ощущать присутствия
того, что было и кануло? Тукарак тоже так может, и Джелоба.
   - Ты лучший. Да и все равно обязан выполнить завет чужеземца.
   - Да. Потому что такова была последняя воля Тарина Бекуита. Но  ведь  это
же несправедливо, Фастала! Старуха фыркнула.
   - Судьба, что уж тут рассуждать о справедливости!.. Если хочешь,  я  сама
объясню все Миранье.
   - Нет! - Этиоль даже вскочил. - Она моя жена, и это мой долг. Только вряд
ли она поймет...
   - Зря ты так считаешь. Миранья - умная  женщина.  Она  знает,  что  такое
честь. - Старуха выудила из миски кусочек жареной тыквы и  отправила  его  в
рот, зажмурившись от удовольствия. - Сколько лет твоему старшему?
   - В следующем месяце  Даки  стукнет  четырнадцать.  Фастала  одобрительно
кивнула.
   - Уже не ребенок. Ему вполне можно доверить стадо. Самое  время  заняться
чем-то полезным. Девочке будет труднее, но ее слезы высохнут.
   Она сняла с шеи один из разноцветных талисманов (множество  их  висело  у
нее на шее и было собрано в своеобразное ожерелье) и  поманила  Этиоля.  Тот
наклонился, вгляделся в  амулет  -  искусно  вырезанную  из  рога  стелегата
женскую фигурку.  Старуха  ловко  накинула  шнурок  на  шею  пастуху,  затем
одобрительно кивнула.
   - Вот и хорошо. Теперь я всегда буду с тобою. Я  видела  в  снах  Зыбучие
земли, а теперь, выходит, отправлюсь с тобою в дорогу  и  смогу  увидеть  их
собственными глазами.
   Между тем Этиоль с  интересом  рассматривал  подаренный  ему  оберег.  Он
почувствовал себя бодрее - вдвоем и путешествовать  легче.  Заодно  проверил
шнурок из сизаля: прочен ли, не перетерся ли,  способен  ли  одолеть  долгий
путь.
   - Полагаешь, - наконец спросил он, - эта костяшка поможет мне?
   - Это не костяшка, - сурово предупредила старуха, - это  я  сама.  Такая,
какая есть - дряхлая, беззубая, над которой смеется деревенская малышня.
   Этиоль искоса бросил взгляд на Фасталу, и на  мгновение  ему  почудилось,
что бельмо на ее лице вдруг  обрело  сверкнувший  зрачок.  Нет,  это  только
отблеск огня, игра света. Померещилось.
   - Амулет всегда будет со мной, - пообещал он. Пусть  старуха  верит,  что
вместе с ним отправилась в далекий путь, может, ей  станет  легче.  Все-таки
она была добра к нему. - Твой подарок принесет мне удачу.
   - Повесь его на другое место, и тогда он принесет удачу  мне.  -  Фастала
неожиданно и громко засмеялась, затем так же вдруг посерьезнела и добавила:
   - Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу, красавчик. Нигде и никогда не снимай
оберег. Теперь ступай повидайся с женой, можешь даже возлечь с ней, а  утром
отправляйся в путь. Скажи напутственное слово детям и не забудь остановиться
возле дома Лукулу. Она и другие женщины поделятся тем, что успели собрать  в
округе. Все это пригодится в твоем путешествии. Завтра с рассветом приходи к
камню, в который угодила молния, и я укажу тебе дорогу. Это  все,  чем  я  в
силах помочь тебе.
   - Спасибо, Фастала. Кто знает, вдруг с твоей помощью мне удастся  вернуть
похищенную деву ее людям, а самому через месяц или два возвратиться домой.
   Этиоль сам не верил в то, что сказал. Понятно, что за два месяца он  вряд
ли управится. О том же, вероятно, подумала и  Фастала,  потому  и  смолчала,
чтобы не спугнуть удачу. Без удачи в дороге делать нечего.

II

   Миранья тяжело восприняла известие о том, что муж должен покинуть  семью,
деревню,  обездоленную  суровую  родину.   Этиоль   попытался   обстоятельно
объяснить ей, почему он вынужден оставить их, рассказал о беседе с  Фасталой
- все было напрасно.
   - Пойми, - в который раз убеждал Миранью Этиоль, -  если  я  откажусь  от
задуманного, не исполню завет, я уже  не  буду  тем  мужчиной,  которого  ты
выбрала себе в мужья.
   Жена, лежавшая рядом с ним, вдруг крепко ударила его по груди - вложила в
шлепок всю ярость, нежелание разлучаться, отчаяние и  нескончаемое  ощущение
безнадежности, которое ждало ее впереди.
   - Пусть уж лучше половинка мужа, чем мертвый храбрец!
   - Пойми, тот, кто откажется выполнить завещание мертвеца, будет  навсегда
проклят небесами.
   - Но ведь ты же не хочешь уходить, правда? - Она яростно поцеловала его в
шею.
   - Нет. Не хочу.
   - Никто бы не пошел. Тукарак не пошел бы. Не пошел бы даже Асаб.
   - Это неизвестно. Но ведь ты же знаешь меня.
   - Да, дьявол тебя побери! Ты всегда хотел казаться  лучше,  чем  есть  на
самом деле. Собираешься спасти женщину, которую никогда не  встречал!..  Чья
она будет, кто ее предки? Землю, которая так жаждет вернуть сердце, ты  и  в
глаза не видел! И все ради человека, который перед смертью что-то потребовал
от тебя. Я знаю, что такое уговор, какова цена слову воина, но ведь, Этиоль,
и передо мной и детьми у тебя есть обязанности.
   - Ты так красива. - Он кончиками пальцев тронул лоб  жены,  кончиками  же
пальцев пробежал по телу. Словно летний теплый ветерок  коснулся  Мираньи...
Она прижалась к мужу. Тот погладил ее волосы, попробовал  распрямить  локон,
даже пригладил его, однако ничего не вышло - стоило отпустить прядь, как она
тут же свернулась.
   - А ты просто дурак! - прошептала Миранья сквозь слезы. - Что  же  делать
жене дурака? - вопросила она, глядя в потолок.
   - Ты неплохо прожила со мной... - начал было Этиоль.
   - Тогда обещай мне, - Миранья приподнялась на  локтях,  заглянула  ему  в
глаза, - обещай, что скоро вернешься.
   - Сразу, как только исполню обет.
   - Дай слово, что там,  в  дальних  землях,  какая  бы  холодная  ночь  ни
выдалась, как бы тебе ни было тоскливо, ты не ляжешь с другой  женщиной.  Ты
всегда будешь помнить, что я жду тебя.
   Он улыбнулся, вздохнул, прислушался к своему  телу,  которое  наполнялось
любовным желанием, как озеро по весне наполняется талой водой.
   - Нет на свете женщины, которая могла бы сравниться с тобой, Миранья.
   На следующий день наступило трудное прощание с детьми. Сын Этиоля Даки, в
момент повзрослевший и уже с  утра  напяливший  пастушескую  накидку,  хотел
первым  подойти  к  отцу,  однако  маленькая  Нелетча  так  и  не  дала  ему
возможности по-настоящему обнять Этиоля. Девочка накрепко вцепилась в отца и
уже не плакала, только повторяла одно и то же: нет  и  нет.  Мать  с  трудом
оторвала ее руки, прижала к себе; там, в ее объятиях, она наконец обмякла.
   С женой Этиоль простился ночью, до первых петухов. Так казалось разумней,
зачем мучить детей собственными  горестями.  Вот  почему  Миранья  держалась
спокойно. С рассветом в доме Эхомбы собрались его ближайшие  друзья.  Этиоль
ни словом не обмолвился о разговоре, который состоялся у  него  с  Фасталой,
однако  близким  людям  ничего  объяснять  не  надо.   Ограничились   легким
похлопыванием  по  плечам,  пожелали  доброго  пути  и  помахали  руками  на
прощание. Хотя некоторые не соглашались с его решением.
   Последним перед расставанием заговорил Хуламу:
   - Послушай, Этиоль, Асаб может прочитать заклинание,  совершить  обряд  и
снять с тебя обет. Подумай...
   - Асаб может снять заклятие, да я сам не могу. Как  потом  жить  с  такой
ношей в сердце?
   - А-а, жизнь коротка, словно песня -  только  затянул,  уже  конец.  Ждут
тебя, что ли, там, в неведомых землях?
   - Не знаю. Вряд ли, - после короткой паузы  ответил  Этиоль.  -  Но  идти
надо.
   - Куда? В дикую местность?.. Где людей  заживо  проглатывает  пустота,  а
вещи, каковы они есть или должны быть, попросту не существуют? - Тукарак был
мрачен, все пытался понять, что за чудо такое Зыбучие земли. - Никто  оттуда
не возвращается. Никто туда не ходит.
   - Тогда зачем говорить, что оттуда нельзя  вернуться?  Теперь,  шагая  по
тропинке и вспоминая этот разговор, Этиоль озадаченно припомнил,  что  ответ
на свой вопрос так и не получил. От Тукарака  трудно  дождаться  ответа,  он
всегда был мастак задавать вопросы.
   Скоро тропинка вывела  путника  к  скалистому  мысу,  за  которым  играли
тюлени, - здесь он остановился, чтобы набрать горсть омытой волнами  гальки.
Этиоль аккуратно ссыпал гальку в маленький  мешочек  и  спрятал  в  кармане,
застегнутом на деревянную пуговицу. В. неведомом краю камушки напомнят ему о
родных местах и семье.
   На перевале он обернулся. Хижины, упрятанные среди сизоватых холмов,  уже
трудно было различить, только редкие дымы прозрачными  столбами  тянулись  в
тусклое еще небо. Глаза у Этиоля застило - может, от дымка, а может,  легким
ветерком со стороны моря надуло слезу.
   Никто не ведал, когда молния обратилась в камень и мостиком  легла  через
ручей, протекавший неподалеку от деревни. Случилось это  в  давние  времена,
однако до сих пор всякий,  кто  наступал  на  побуревшую,  мшистую  каменную
гладь, испытывал странное покалывание по телу и звон в ушах.
   Фастала, как и обещала, ждала его у переправы.
   - Доброе утро, красавчик.
   Старуха одобрительно осмотрела собравшегося в дальний путь мужчину.  Одет
он был в лучшую свою рубаху, на шее  висело  ритуальное  ожерелье  -  Этиоль
собственноручно просверлил отверстия в камушках  и  нанизал  их  на  кожаный
ремешок. В правой руке удлиненное копье с широким наконечником, за спиной  в
кожаных ножнах изготовленный из зуба кита меч, с  обеих  сторон  обрамленный
острейшими зубами гигантской  белой  акулы;  и  еще  один  меч,  сработанный
деревенским кузнецом Отжиханьей из падавших в незапамятные  времена  с  неба
железных камней.
   - Я гляжу, ты хорошо подготовился к дальней  дороге,  -  после  недолгого
осмотра добавила старуха. Этиоль пожал плечами:
   -  Как  положено.  Уговор  есть  уговор.  Старуха  понимающе  кивнула   и
улыбнулась, обнажив беззубый рот.
   - Уговор уговором, Этиоль, но никто в деревне  худого  слова  о  тебе  не
скажет, если ты с полдороги надумаешь вернуться домой.
   - Нет, надо идти, - коротко ответил пастух, бросив взгляд  поверх  головы
старухи - туда, где простиралось безлюдное  и  пустынное  побережье.  Гиблый
край, отделивший окрестности деревни от реки Кохобот, за которой  начинались
Зыбучие земли. - Тарин Бекуит рассказал,  что  эту  женщину  Темарил  увезли
куда-то далеко за море. Как мне одолеть его?
   - Ступай на север,  -  ответила  старуха.  -  Пройдешь  Зыбучие  земли  и
доберешься до того  места,  где  строят  большие  лодки.  Там  узнаешь,  как
переправиться через Семордрию.
   - А что, действительно есть такие места?
   - Да. В молодости я слыхала сказки о заморских  королевствах.  Там  живут
люди, которые отличаются от нас. Немного, но  отличаются.  Скорее  всего  ты
сумеешь добраться до тех краев  -  кто-то  же  принес  эти  сказки,  кому-то
посчастливилось побывать там. Но если, - она на мгновение примолкла, - ты не
найдешь дорогу, можешь с чистой совестью возвращаться домой. Тарин не вправе
будет тебя упрекнуть: ты сделал все, что мог.
   - Да, - закивал Этиоль, - это по-честному. Ладно, я пошел, не могу больше
ждать. Пусть рассудит судьба.
   Сморщенная рука старухи вдруг сильно сжала его запястье. Один ее  глаз  в
упор смотрел на Этиоля, другой, бельмастый, надежно хранил тайну.
   - Ты должен вернуться, Этиоль Эхомба. Непременно должен вернуться!  Среди
наумкибов нет никого выше тебя. И я не о твоем росте шучу!
   - Я вернусь, Фастала. У меня семья и стадо, о них надо заботиться.
   Он наклонился, чтобы поцеловать ссохшуюся, побуревшую от древности  щеку,
однако старуха неожиданно обхватила его за шею,  повернула  лицо  и  впилась
губами в его губы. Этиоль даже отпрянуть не успел.
   Старуха  тут  же  отодвинулась,  посмотрела  на  его  удивленное  лицо  и
засмеялась.
   - Не удивляйся, красавчик. Я хоть и старая, но живая!  А  теперь  ступай.
Исполни наказ, и пусть  дух  Тарина  Бекуита,  глядя  с  небес,  возрадуется
великой удаче. Пусть воздаст хвалу за то, что в последнюю минуту ему повезло
повстречать тебя, а не кого-то другого.
   Этиоль зашагал прочь от камня.  Добравшись  до  вершины  скальной  гряды,
поросшей кривыми, изогнутыми деревьями, остановился и посмотрел назад.
   Ниже  в  лощине  еще  была  видна  сгорбленная  фигурка  старухи.  Прошло
несколько мгновений, и она скрылась из виду.  Внезапный  интерес  родился  в
душе Этиоля: неплохо было бы взглянуть на Фасталу в ее молодые годы.
   Налетевший порыв ветра едва не сбил его с ног - на  море  штормило.  Вмиг
исчезли посторонние мысли. Оно и верно, какой смысл гадать о прошлом.
   Морские животные принялись  тявкать  на  Этиоля,  когда  он  шел  кромкой
галечного пляжа. Крупный обезьяний самец с упоением грыз  большую  раковину,
выброшенную волной на берег, и с опаской глянул  в  сторону  приближавшегося
человека, но добычу не бросил и с места не сдвинулся. Наконец  Этиоль  вышел
на высокий скальный обрыв и двинулся в глубь пустыни.
   Эх, что бы Тарину явиться с юга! Через Уолаб и Аскакос можно добраться до
небольшого торгового городка Нар-какоса,  где  устраивали  ярмарки.  За  ним
лежали поселения Версеба, Ланос и Осьюбен. Что располагалось  далее,  Этиоль
не знал. Говорят, чем дальше на юг, тем обильнее становилась  земля  всякими
плодами, товарами, городами и деревнями. Наумкибы  же  поселились  на  самой
северной оконечности этой страны. Когда их  предки  пришли  сюда,  никто  не
ведал. Отец говаривал маленькому Этиолю: кому-то надо и эти места осваивать.
Здесь бедно и пусто, зато вольно и безопасно.
   Так-то оно так, если бы не близость к пустыне. К северу тянулись  жуткие,
гиблые места, песок да камни. Лишь кое-где коренились в расщелинах уродливые
кривые деревца - единственные растения, способные выжить в этом краю.  Травы
здесь не было, так что никто и никогда не пытался пасти здесь  стада.  Да  и
страшно - мало ли чего случится,  например,  туман  с  моря  натянет,  потом
костей не найдешь. И тем не менее Эхомба в любую минуту был готов к встрече:
долгий опыт подсказывал, что  опасность  в  дороге  может  ждать  за  каждым
поворотом.
   На море, похоже, разыгрывалась буря. Поднялся холодный злой ветер, в лицо
били мелкие камушки. Этиоль вынужден был  обмотать  голову  длинным  шарфом,
только узкие щелочки для глаз оставил. Отшагав некоторое  время,  он  решил,
что дальше  такие  наскоки  терпеть  нельзя.  Взобравшись  на  холм,  Этиоль
повернулся в сторону огромной и холодной Семордрии и крикнул ветру:
   - Возвращайся в открытое море! Оставь меня в покое!
   Ветер впал в ярость,  что-то  грозно  и  страшно  проревел  в  ответ.  По
темно-зеленым волнам, сотрясавшим водную гладь, водоворотом  побежал  смерч.
Вал, поднятый игрой вскружившего смерч  вихря,  обрушился  на  берег.  Внизу
отчаянно затявкали и завыли обезьяны, взревели тюлени.
   Однако   на   следующее   утро   погода   установилась   тихая.   Этиоль,
переночевавший  в  укрытии  из  одеяла  и  нанесенного  волнами  дерева,   с
удовлетворением отметил про себя, что,  видно,  ветру  крепко  досталось  за
буйство и беспечность. Теперь с моря тянул прохладный спокойный  бриз.  Зато
на берег наполз густой туман. Чтобы не сбиться с пути, приходилось время  от
времени останавливаться и прислушиваться, ориентируясь на шум прибоя.
   В полдень, отмерив долговязыми ногами положенное расстояние, Этиоль решил
сделать привал. Развел костерок, вскипятил воду, заварил  чай.  Потом  долго
сидел, закутавшись в одеяло, размышлял, как быть. Отец рассказывал, что  как
раз туманы, ча