ких эмоций.
   - Здравствуйте.
   - Нужно поговорить. Садитесь. Он вопросительно посмотрел на меня,  но  не
сделал ни шага в мою сторону.
   - Садитесь, Жаик. Я отвезу вас, куда нужно.
   Когда он устроился на сиденье рядом со мной,  я  почувствовала  себя  так
неуютно, что мне сразу же захотелось выпрыгнуть из машины, упасть на землю и
положить руки за голову.
   - Ну? - коротко спросил он.
   Салон  "Фольксвагена"  медленно  наполнялся  запахами,  присущими  только
Жаику: настороженность, близкая  опасность  и  острое  недоверие  ко  всему.
Именно этот букет ароматов источали его сальные железы во главе с копчиковой
железой.
   Оставаться с ним в закрытом пространстве,  да  еще  один  на  один,  было
безумием чистой воды.
   - Ну? - лексикон казаха не отличался разнообразием. - О чем вы хотели  со
мной поговорить?
   - Может быть, поедем куда-нибудь? - робко предложила я.
   - Куда?
   - Выпьем кофе. В машине как-то неудобно.
   - Почему?
   Потому что я боюсь тебя до обморока, сукин ты сын!
   - Это не очень короткий разговор.
   - По поводу Агнессы  Львовны?  -  наконец-то  Жаик  проявил  хоть  слабое
подобие заинтересованности.
   - В общем, да, - не стоит пугать его раньше времени. Здесь, в  совершенно
безлюдном месте, это может выйти мне боком. - Мне хотелось бы кое-что узнать
у вас.
   - Я больше не работаю на Агнессу. Что ж, высокооплачиваемые крысы  всегда
бегут с корабля первыми.
   - Где мы можем поговорить? - гнула я свою линию.
   - Здесь недалеко есть одно место. Если хотите, можем отправиться туда.
   Я бы отправилась куда угодно, я бы отправилась к черту на рога, только бы
не ощущать рядом его гибкое, хорошо натренированное тело.
   - Говорите адрес.
   - Я покажу.
   "Одно место" оказалось ничем не примечательным маленьким  кафе  с  гордым
названием "Иргиз". Очевидно, "Иргиз" выполнял функции прародины для  местной
казахской диаспоры: я оказалась единственной русской среди посетителей.  Все
помещение было убрано коврами и уставлено низкими столиками.
   Жаика здесь хорошо знали, и потому нам был  отведен  лучший  столик  -  в
крошечной нише в самой глубине зала. Честное слово, я  бы  предпочла  совсем
другое посадочное место: поближе к двери. Жаик протянул мне меню.
   - Заказывайте.
   - А вы?
   - Я не ем.
   - Вообще? - удивилась я.
   - После тренировки.
   - Что посоветуете?
   - Что хотите. Я не знаю ваших вкусов.
   Я уткнулась носом в меню и, после  долгих  колебаний,  выбрала  для  себя
наиболее понравившиеся названия. Курт и айран.
   Куртом назывались шарики из сухого творога, которые подванивали лошадиным
потом. А айран и вовсе оказался подсоленным напитком  из  кобыльего  молока,
сильно смахивающим на козье.
   - Ну как? - спросил у  меня  Жаик,  когда  я  мужественно  сунула  в  рот
творожный шарик.
   - Неописуемо.
   - У вас не так много времени. Мне нужно еще вернуться за машиной.
   - Хорошо. Я постараюсь уложиться в минимум.
   - Как вы меня нашли? - неожиданно спросил он.  Среди  вытертых  ковров  и
родных казахских физиономий его обтянутое войлоком сердце явно обмякало.
   - Нашла. Потому что хотела найти. Мне нужно передать  вам  кое-что,  -  я
достала из кармана браслет и протянула ему.
   - Это же ваша вещь. Возьмите.
   Я смутно надеялась, что такое внезапное появление браслета вызовет в  нем
хоть какие-то эмоции. Но лицо казаха осталось  непроницаемым,  только  глаза
сузились еще больше.
   - Это не моя вещь, - сказал он.
   Я даже задохнулась от такой неприкрытой лжи.
   - Я видела ее у вас, Жаик. И вы знаете, что я видела.
   - Нет. Это не моя вещь,  -  его  и  без  того  смуглое  лицо  еще  больше
потемнело. - Она больше не принадлежит мне.
   - Вы правы, - легко согласилась я. - Она принадлежит... Она  принадлежала
женщине, которой больше нет в живых. И вы знаете, что ее  нет  в  живых.  Вы
знаете, что ее убили.
   Он молчал. Больше всего мне хотелось съездить по его плоской  физиономии,
но я прекрасно знала, чем это может для меня обернуться. Он  перехватит  мою
руку и сломает  запястье  так  же  легко,  как  я  сейчас  разгрызаю  зубами
проклятый сухой творог.
   - Вы, в лучшем случае, большая сволочь, Жаик, - я выпихнула из  себя  эти
слова и вдруг почувствовала громадное облегчение.
   - А в худшем?
   - В худшем? Сами знаете кто, - это был  открытый  вызов.  Брошенная  мной
перчатка полетела ему в лицо и наконец-то расшевелила его.
   - Советую вам не бросаться словами.
   - Или вы рассказываете мне все...
   - Или?
   - Завтра же этот браслет  отправится  куда  следует.  С  соответствующими
комментариями.
   - Вы мне угрожаете?
   - Просто предупреждаю,  -  где-то  я  уже  слышала  эти  интонации...  Ну
конечно, капитан Марич и его профессиональная стойка. Все-таки, я порядочная
обезьяна.
   - Не лезьте не в свое дело, -  хмуро  бросил  Жаик.  -  Это  может  плохо
кончиться.
   - Для кого?
   - Для вас.
   - Хочу сказать вам... Так, на всякий случай... Если  со  мной  что-нибудь
случится... К вам завтра же придут и попросят рассказать, что  же  конкретно
со мной случилось. Вы меня понимаете?
   -  Дура,  -  ничего  не  произошло,  даже  концы  тяжелой   скатерти   не
пошевелились, только Жаик оказался рядом со  мной.  -  Держись  подальше  от
всего и не болтай. Ты поняла?
   Со стороны мы представляли собой  совершенно  пасторальную  группу:  двое
влюбленных в экзотической обстановке, смешение кровей,  причудливая  мозаика
этносов. Насосавшиеся  айрана  казахи  взирали  на  нас  благосклонно.  Жаик
придвинулся  еще  ближе  и  приобнял  меня  правой  рукой.  И  я  тотчас  же
почувствовала литые пальцы на своих шейных позвонках.  Стоило  ему  надавить
чуть сильнее, и моя участь была бы решена...
   Он надавил.
   В глазах поплыли круги, и я едва не потеряла сознание. В  ноздри  забился
липкий страх, от которого не было спасения, а спина  и  затылок  вымокли  до
нитки. Сейчас я провалюсь в темноту, из которой нет  выхода.  Три  сомкнутых
пальца, и никакого ножа не надо...
   - Отпустите, - трагическим шепотом прохрипела я.
   - Ты поняла меня? Держись подальше от всего. Не повторяй чужих ошибок.
   - Иначе?..
   - Иначе будет очень плохо. Очень.
   - Отпустите.
   Он откинулся на спинку такой же низкой, как и столик,  скамьи.  Несколько
секунд я глотала ртом воздух, приходя в себя.
   - Это все, о чем вы хотели поговорить? - вежливо спросил он. Я молчала.
   - Я могу идти?
   - А что делать с этим? - я  осторожно  повернула  ноющую  шею  в  сторону
браслета.
   Он лежал среди шариков курта, неприкаянный и никому не нужный.
   - Я же сказал вам. Эта вещь мне больше не принадлежит. Делайте с ней, что
хотите.
   Казах поднялся из-за столика и направился .к выходу.  Ко  мне  тотчас  же
подскочил официант: двоюродный брат Жаика, троюродный брат  Жаика,  внучатый
племянник Жаика, сын подруги сестры матери Жаика - похожий на Жаика как  две
капли воды. Официант, казалось, только что слезший  со  своего  низкорослого
лохматого коня, услужливо протянул мне счет.
   Пятьдесят шесть рублей тридцать семь копеек.
   Кто бы мог подумать, что лежалый сухой творог и стакан айрана  стоят  так
дорого. Я  криво  улыбнулась  официанту  и  бросила  на  стол  две  бумажки:
полтинник и десятка. Вот и еще  одно  заведение,  в  которое  я  не  забреду
никогда, даже если буду застигнута бураном в целинных степях.
   - А  что  такое  иргиз,  уважаемый?  -  спросила  я  у  официанта.  -  Не
подскажете?
   Тот посмотрел на меня, как на идиотку.
   - Иргиз - это река в Казахстане.
   - Красивая?
   - Красивая, - официант растянул губы в улыбке.
   Сдачи от него я так и не дождалась.
   ...Когда  я  вышла  на  улицу,  Жаика  нигде  не  было.  Я   забилась   в
"Фольксваген" и некоторое время сидела без  движения.  Только  в  горячечном
бреду мне могла прийти в голову мысль встретиться  с  бывшим  телохранителем
Титова. Ничего я толком не добилась, его браслет по-прежнему лежит у меня  в
кармане, а шея ноет до сих пор. Он мягко угрожал мне -  мои  же  собственные
угрозы выглядели детским  лепетом  на  лужайке.  Я  коснулась  рукой  шейных
позвонков: три сомкнутых  пальца,  и  никакого  ножа  не  надо,  вот  что  я
подумала, когда умирала от страха в кафе "Иргиз".
   Никакого ножа не надо.
   Нет, Жаик не стал бы так нелепо орудовать ножом. Зачем нож, если  руки  с
легкостью  могут  выполнить  функции  любого  оружия  -   и   холодного,   и
огнестрельного. А следователь, который ведет  дело  Жеки,  сказал  мне,  что
работал непрофессионал.
   С другой стороны, это ровным  счетом  ничего  не  значит.  Непрофессионал
никогда не сможет прикинуться профессионалом. А если наоборот?
   Профессионалу ничего не стоит закосить под  дилетанта,  если  потребуется
замести следы.  А  Жаику  с  его  восточным  хладнокровием  только  следы  и
заметать. Даже если он не убийца, то все равно что-то знает о  смерти  Жеки.
Иначе к чему эти туманные предостережения?
   "Держись подальше от всего и не болтай. Не повторяй чужих ошибок".
   Интересно, чьих ошибок я не должна повторить? Жекиных?
   "Иначе будет очень плохо. Очень".
   Он прав, я дура, давно нужно было купить диктофон. Если запись  подобного
разговора положить на стол Марича, Жаику может не поздоровиться.
   Я повернула ключ  зажигания  и  запустила  двигатель.  Пора  возвращаться
домой,  в  логово,  зализывать  раны.  Пора  признаться  себе,   что   ветка
параллельного расследования, которое я предприняла на  свой  страх  и  риск,
увяла  и  не  принесла  плодов.  Мои  литературные  товарки  из  собакинских
детективов были куда прозорливее. Перемахнув мост, я свернула на  набережную
у "Театра-Буфф""и покатила по недавно уложенной трассе. Жаик  не  выходил  у
меня из головы. И дело было даже не в словах, которые он  сказал  мне.  Дело
было в нем самом.
   Брутальная фигура.
   Бывший чемпион и  бывший  телохранитель.  Непроницаемое  восточное  лицо,
спокойствие Будды и реакция игрока в пинг-понг. Классический тип абсолютного
злодея. Он слишком похож на убийцу, чтобы быть им. Он похож на убийцу, но не
похож на самостоятельного игрока. Вот в чем дело.
   Культовое животное в тотеме охранников, отличный исполнитель, но вряд  ли
способен на многоходовые комбинации. Я  тоже  не  способна  на  многоходовые
комбинации и поэтому не представляю для него никакой  опасности.  Да,  я  не
представляю для него никакой опасности. Еще и потому, что не знаю  главного.
Чего-то такого, что знала Жека. Именно поэтому я так легко отделалась.  Вяло
разогнавшись до девяноста, я  анализировала  наш  разговор  в  "Иргизе".  По
большому счету, я не сказала ничего такого, что могло бы  его  по-настоящему
встревожить. Я всего лишь подруга знакомой  ему  женщины.  Подруга,  которая
предполагает, что у этой женщины и телохранителя  были  какие-то  отношения.
Подруга, которая имеет  в  руках  доказательство  этих  отношений.  Подруга,
которая возмущена черствостью казаха. Подруга, которая  жаждет  вернуть  ему
браслет.
   И больше ничего.
   Будем считать, что мне повезло. Если, конечно, казах не доложит  о  нашей
встрече в свою небесную канцелярию. За ним стоит умница  Юхно,  не  надо  об
этом забывать. Завтра же расскажу о Жаике Маричу, и дело с концом. Пусть сам
его трясет. Подумав о Мариче, я облегченно вздохнула. И снова  переключилась
на казаха. Все-таки между Жаиком  и  Жекой  были  какие-то  отношения.  Жека
серьезно задела его, иначе он никогда не подарил бы ей фамильный браслет.  И
в его отказе взять безделушку обратно было что-то трогательное: он больше не
хотел отдавать его. Ни одной женщине.
   Индийское кино, да и только. Ей-богу.
   Интересно, как он ухаживал за Жекой? Наверное, точно так же, как ухаживал
за своим покойным хозяином: ходил на мягких лапах вокруг да около, обозревал
пространство на триста шестьдесят градусов и бдительно не закрывал глаза при
поцелуях... Хозяина он не уберег. И понравившуюся ему  женщину  -  тоже.  Не
так-то ты и хорош, Ж.Б. Назыркулов.
   ...Эта машина болталась в зеркале  заднего  вида  уже  с  добрый  десяток
минут. Сначала я не обратила на нее никакого внимания: несмотря  на  поздний
час, по набережной шастало достаточно автомобилей. Но потом ее присутствие в
моем зеркале стало навязчивым. Она не приближалась и не удалялась,  она  шла
за мной, как привязанная. Я попыталась отогнать дурные мысли и  свалить  все
это  на  события  последних  дней:  слишком  уж  ты  заигралась  в  частного
детектива, голубушка Катерина Мстиславовна. Но ничего не получилось - машина
неотступно  следовала  за  мной.  Я  сбросила  скорость  до  шестидесяти,  и
неизвестный мне водитель с радостью сделал то же самое. Я ушла с  набережной
в сторону шоссе Революции -  и  он  повторил  мой  маневр  Проехав  проспект
Блюхера, я свернула на Металлистов - машина не отставала.
   Еще  пять  минут  я  тряслась  по  Кондратьевскому  (бедная  снегиревская
подвеска!), потом снова была  набережная,  Литейный  мост  и  три  горки  до
Дворцовой площади. На горках у меня проваливалось сердце,  как  в  воздушных
ямах, но даже и после них проклятая сердечная сумка не стала на место.
   Машина шла за мной. Никаких сомнений не оставалось.
   Боль в шее, казалось бы, давно улегшаяся, вспыхнула с новой силой.  Кроме
этого, у меня засосало под ложечкой. Разглядеть марку машины в  черной  дыре
ночи не представлялось никакой возможности, но я была почти уверена, что это
Жаик. Или люди Жаика. Люди, которые настроены не так благодушно.  И  ленивый
захват, проведенный казахом в  кафе,  -  всего  лишь  цветочки.  Ягодки  еще
впереди.
   Через мост Шмидта я  вернулась  на  Васильевский  и  принялась  бесцельно
кружить по острову. Бензина хватит еще километров на сто, а  потом...  Потом
"хвост" подтянется ко мне и начнет напропалую вертеть собакой. Я успокаивала
себя тем, что если бы незнакомый водитель  хотел  приблизиться  ко  мне,  то
давно бы приблизился.
   Но он держался на почтительном расстоянии.
   И лишь когда я вывернула на свою  родную  Пятнадцатую  линию,  расстояние
между нами начало  стремительно  сокращаться.  Остановить  машину  сейчас  и
подняться к себе - в квартиру,  где  спят  дети,  -  показалось  мне  верхом
безумия. Я проплыла мимо своей парадной  и  припарковалась  чуть  дальше,  у
маленького скверика с детской горкой и тарзанкой: обыкновенным куском каната
с привязанной к нему палкой. На этой тарзанке всегда висел по меньшей мере с
десяток младших школьников. И еще ни разу я  не  рассматривала  ее  с  точки
зрения лобного места. Но чем черт  не  шутит,  приглашение  на  казнь  может
последовать в любой момент...
   Машина приблизилась вплотную, и я наконец-то смогла разглядеть ее.
   Вполне приличный "опелек".
   С гораздо большим энтузиазмом я восприняла бы сейчас даже битую "девятку"
Жаика. Во всяком случае, я была готова к ней. А к "опельку", возникшему, как
демон мщения, как тать в ночи, я была не готова абсолютно. Я даже  не  могла
разглядеть,  сколько  людей  находится  в  машине.  "Опелек"  погасил  фары,
хлопнула дверца, и водитель двинулся ко мне. Оцепенев от страха, я наблюдала
за его силуэтом. Водитель прошил зеркало заднего вида навылет и  нарисовался
возле моей дверцы. Я даже не могла повернуть головы.
   Дурацкой рыжей головы, в которую в  следующую  секунду  полетит  отличная
свеженькая пуля.
   - Доброй ночи, Катя, - я сразу узнала этот  голос  и  даже  почувствовала
легкую досаду.
   - Вы слышите меня, Катя?
   Мать твою... В бога, в душу,  в  рроба,  в  Исаакиевский  собор  и  Музей
артиллерии... Мать твою, это был чертов Марич!
   - Прекрасно слышу,  -  осипшим  голосом  сказала  я.  Стараясь  сохранить
остатки достоинства, я вылезла из машины.
   - Странный у вас  маршрут  какой-то,  Катерина  Мстиславовна...  -  Марич
галантно поддержал меня под руку.
   - Вы думаете?..
   Я развернулась и изо всех сил влепила  ему  пощечину.  Я  вложила  в  эту
пощечину все свои страхи, и она  получилась  довольно  внушительной.  Голова
Марича дернулась, но он выстоял.
   - Какого черта, капитан?! Так же можно ума лишиться...  Пасете  меня,  да
еще таким подлым образом.
   - Я вас напугал? - в голосе капитана послышалось легкое удовлетворение.
   - Нет. Доставили массу приятных минут. Как вы оказались на набережной?
   - Вы хотите спросить, как я оказался у спортивной школы?..
   Ай да Марич, мой вечерний звонок он воспринял как руководство к действию.
Но как он узнал, что сегодня вечером я отправлюсь именно туда?
   - Как вы узнали, что я там буду?
   - Вы же сами сказали, чтобы я присмотрел за "Школой телохранителей" и  ее
преподавателем Жаиком На-зыркуловым. Я навел кое-какие справки...
   - В десять часов вечера?
   - Наше ведомство работает круглосуточно.
   - На результатах это не сказывается...
   - Не сердитесь, Катя, я просто хотел вас подстраховать. Тренировка у него
заканчивалась в двенадцать, и я подумал, что вы наверняка будете ждать  его.
Не ошибся, как видите... Все в порядке? Вы выяснили то, что хотели?
   - Да.
   - О результатах я, конечно, не спрашиваю, хотя  нарушаю  при  этом  сразу
несколько статей Уголовного кодекса... Это... Это как-то связано  с  гибелью
вашей подруги?
   "И то, и не то", - сказала бы Ларфа.
   - Какое это имеет значение?
   -  Никакого.  Но  среди  знакомых  вашей  подруги  Жаик   Назыркулов   не
числится... Следственная группа достаточно серьезно проверяла все ее связи.
   - Эх вы, сыщик! - в сердцах бросила я.
   - Я не веду дело вашей подруги, - напомнил мне Марич.
   - Слава богу...
   - Вот что, Катя... Раз мы оба не спим... Может  быть,  посетим  то  кафе,
которое так вам нравится?
   Я еще не пришла в себя после визита в "Иргиз", а капитан  уже  приглашает
меня в другое кафе... Марич заметил, что я восприняла  это  предложение  без
особого энтузиазма, и решил подкрепить инициативу.
   - Я хотел сказать, что вы можете всегда на меня положиться, Катя.
   Мне показалось, что он сейчас возьмет под козырек.
   - Видите ли... У меня дома дети, капитан. Они одни. Я  сейчас  поднимусь,
посмотрю, как там они. И...
   - И?
   - Там видно будет.
   ...Капитан остался ждать меня у подъезда, а  я  побрела  на  свой  шестой
этаж. Все двенадцать лестничных пролетов я думала о Мариче. Злость  на  него
прошла: в конце концов, он вовсе  не  был  обязан  лететь  на  другой  конец
Питера, чтобы  подстраховать  меня.  Но  он  сделал  это,  и  не  только  из
профессиональных соображений. Тогда из-за чего? Что он хочет знать обо  мне?
В чем уличить? Не зря последнее время он кружит поблизости.  Он  ближе  всех
подобрался к нам с Лаврухой, и с ним нужно держать ухо востро. Если в деле с
картиной мы были противниками, то теперь он может стать союзником. Он  может
помочь мне. Одна я не справлюсь: ни с Жаиком, ни с тем, кто, возможно, стоит
за ним. Еще посмотрим, кому нужно держаться подальше и не болтать.
   ...Дети спали. Днем они не слишком-то  ладили  друг  с  другом,  но  ночь
расставляла все на свои места: Катька-младшая крепко  держалась  во  сне  за
руку брата, а он покровительственно обнимал ее за шею.  Они  одни  на  целом
свете, и никого рядом. Я - не в счет, я лишь временное явление в их жизни...
И вдруг я почувствовала неожиданный прилив ревности. И мне захотелось, чтобы
Катька так же держалась за  мою  руку  во  сне,  а  Лавруха-младший  так  же
покровительственно обнимал меня за шею...
   Ты воровка, Катерина Мстиславовна. Сначала ты украла картину.  Теперь  ты
хочешь украсть любовь этих детей. Не приложив к этому никаких  усилий.  Жека
никогда бы так не поступила... Не слишком утешительные мысли. Зато честные.
   Я подоткнула малышам одеяла и тихонько выскользнула  из  квартиры.  Марич
все так же терпеливо ждал меня у подъезда.
   - Вы будете пить, капитан?
   - А что?
   - Вопрос в том, на чьей машине мы поедем. Я собираюсь напиться,  так  что
придется добираться до "Пирата" на вашей.
   - Знает