недоказуемо, Херри! А если вы будете доставать меня и нести  всякий
бред, вы никогда не получите недостающую часть картины, обещаю вам!
   - Что ж, придется, видимо, съездить в Эссен. Это не так далеко.
   К этому пассажу Херри я оказалась  совершенно  не  готова.  Эссен,  место
отдохновения добрейшего Иосифа Семеновича. Он отказался от  картины,  он  не
заявил о ее пропаже, но что это меняло, если про Эссен пронюхал Херри-бой? И
не только про Эссен скорее всего. Эта очкастая тварь способна на многое, она
обработает младшего Гольтмана в момент, и тогда нам с Лаврухой  не  избежать
неприятностей.
   Эссен - запрещенный прием, и Херри-бой применил его сразу  же,  хотя  мог
приберечь на сладкое. Низкий тип. И это после всего того,  что  я  для  него
сделала! Даже за последний час. Нож в спину, удар ниже пояса. Хорошо, что  я
не мужик... Но и бабу голыми руками не возьмешь. Тем  более  такую  русскую,
.такую рыжую и такую отчаянную, как я.
   - Катер сломан, Херри, - напомнила я. - Так что в Эссен вы  не  попадете.
Во всяком случае, в ближайшие несколько дней.
   - У вас хорошая стойка. Вы держите удар, - сказал Херри.
   - Да уж конечно. Из-за несчастной любви я бы точно топиться не пошла. Как
ваша любимица из пятнадцатого века. Пассия Лукаса.
   - Осторожнее, Катрин. Вы на его территории.
   Веселенькая  перспектива  -  коротать  двое  суток  под  одной  крышей  с
сумасшедшим.
   - Вы  неадекватны,  Херри.  Не  знаю,  как  это  звучит  по-английски.  И
по-голландски тоже не знаю. Давайте заключим перемирие. Выпьем еще бренди.
   Можно попытаться напоить его, не так уж он силен в  традиционной  русской
забаве. Накачаю его бренди и займусь катером.  Или  попытаюсь  позвонить  на
берег в крайнем случае. Должны же они откликнуться на призыв  "Спасите  наши
души"!
   - О, вы очень тонкая штучка, Катрин, - засмеялся Херри-бой. - Я  не  буду
пить с вами. С вами опасно пить.
   - Думаешь, с тобой не опасно? Еще как опасно. Опасно  не  пить,  -  я  не
выдержала и быстренько соскочила на "ты". - Того и гляди свихнешься.
   - Ну зачем вы так? - он совсем не обиделся: его близорукий английский  не
различал "вы" и "ты", а обвинения в неадекватности и вовсе не трогали. -  Вы
преувеличиваете...
   Действительно,  со  "свихнешься"  я  явно  перегнула  палку.  Я   слишком
непоследовательна для того,  чтобы  сдвинуться,  меня  слишком  шарахает  из
стороны в сторону. Глобальная идея - вот  чего  мне  не  хватает.  А  только
глобальные  идеи  привлекают  сумасшедших...  У  Херри-боя  -  целый   букет
глобальных идей. Поиски ключа, например. Или  приход  Зверя  в  конце  года,
украшенного перевернутыми шестерками... Или моя миссия  -  миссия  двойника,
которую он придумал для меня. Но ведь я и сама почти  справилась  с  ней.  И
теперь могу быть запросто принесена в  жертву.  Недаром  Херри  сказал,  что
кончина дочери бургомистра была туманной... В который раз я пожалела о  том,
что согласилась на эту поездку. Сиди  теперь,  как  последняя  дура,  требуй
ремонта мотора, да еще улыбайся. Нет, если я выберусь  отсюда  -  ни  одного
иностранца к  себе  на  пушечный  выстрел  не  подпущу.  Только  в  качестве
гостиничных боев и гарсонов в кабаках. Ну и еще стюардов в бизнесс-классе.
   Пока я вяло рассуждала на эту тему,  в  глубине  острова  что-то  глубоко
вздохнуло.  Я  скорее  почувствовала,  чем  услышала  это.  Нет,  ничего  не
изменилось вокруг, Херри-бой по-прежнему  сидел  напротив  меня,  фотографии
по-прежнему лежали между нами, а  огонь  по-прежнему  тихо  тлел  в  камине.
Ничего не изменилось. И все же я услышала этот шедший ниоткуда звук.
   - Что это? - спросила я у Херри, и губы у меня мгновенно пересохли.
   - Не знаю, - лицо Херри было непроницаемым.
   - Но ведь вы же слышали этот звук, Херри?
   - Какой звук?
   - Вот что. Дурой я себя не  считаю.  И  нужно  очень  постараться,  чтобы
напугать меня.
   - Вы думаете?
   Херри-бой грациозно выгнулся - до сих пор я  даже  не  подозревала  такой
грации в  его  угловатом  теле  -  и  взял  в  руки  каминную  кочергу,  мою
единственную надежду на самозащиту в обозримом пространстве.
   - Что это было, Херри? - я не сводила глаз с кочерги. Но не станет же  он
опускать ее на мою бедную голову в самом деле!..
   Херри повернулся к камину, сунул в него кочергу и переворошил поленья.
   - Я рад, что вы это тоже услышали, - просто сказал он.
   - Что это?
   - Не знаю. "Это" началось не так  давно.  Несколько  недель  тому  назад.
Когда я вернулся из Петербурга.
   Я уже знала, что именно хочет  сказать  Херри-бой:  все  началось  именно
тогда, когда он вернулся на остров и проявил фотографии. И смутно  уловил  в
состыкованных краях какую-то странную закономерность.  И  интуитивно  решил,
что где-то существует какая-то дверь - или нечто похожее на дверь, - которая
выпустит наружу... Иначе к чему все эти разговоры о ключе?
   Да, приходится признать, что безумие заразительно.
   Херри надолго замолчал, он предоставил право трактовки событий мне самой.
   - Здесь что, сейсмически активная зона? - я решила не сдаваться.
   - Нет. Это же Голландия, Катрин. Голландии угрожает  только  вода,  но  с
этим научились справляться.
   С этим научились, а со всем другим?.. С  одинокими  безумцами,  подобными
тебе, которые норовят заставить человечество смотреть на мир их глазами.
   - А как вы сами думаете, Херри? Вас это не пугает?
   - Пугает.
   - Я бы на вашем месте бежала бы отсюда куда глаза глядят.
   - Но вы здесь, Катрин. И не на моем месте, а на своем...
   -  Думаю,  что  я  здесь  долго  не  задержусь.  Сыта  по  горло   вашими
апокалиптическими штучками.
   - Неужели вы не хотите узнать? Неужели вы не хотите пройти весь  путь  до
конца? Вы ведь уже ступили на него, Катрин...
   - Предпочитаю наблюдать за событиями с  материка.  И  прочитать  о  конце
света в газетах, Херри.
   - Вы осторожная.
   - Да.
   - Почему вы не хотите мне помочь? Я уверен, что если бы вы захотели...
   - Я и так сделала для вас все, что могла. И слово "Возьми!" тоже нашла я,
не забывайте. Вам остается только внимательно оглядеться по сторонам, Херри.
Удовлетворить свой исследовательский зуд.
   - Нет, я сказал не правильно. Вы не осторожная. Вы боитесь.
   Если  я  чего-то  и  боялась,  то  только  Херри  с  кочергой  в   тонких
интеллигентных пальцах.
   - Боюсь? Чего?
   - Что все это  окажется  правдой.  Вы  не  хотите  признаться  себе,  что
поверили  в  существование  Зверя,  что  вы  с   самого   начала   знали   о
предназначении картин. Что смерть до сих пор  преследует  тех,  кто  с  ними
соприкасается.
   - Но мы-то с вами живы, Херри.
   - Мы живы, потому что не случайны. Мы призваны. Мы  расчистили  дорогу  и
теперь должны соединить картины. Без  нас  этого  не  произойдет.  Без  вас,
Катрин. Поэтому-то вы и приехали на остров.
   Черт возьми, он не  просто  безумец,  он  еще  и  маньяк!  Что  значит  -
"расчистили дорогу"? Раскидали трупы по сторонам, что ли?! Когда-то  картина
шепнула на ухо Херри-бою - "ты должен остаться". И  он  остался.  Интересно,
что еще она шепнула ему на ухо? "Абсолютный эффект, и никаких следов"?
   Я поднялась.
   Как  можно  больше  естественности,  Катерина  Мстиславовна,   не   нужно
показывать ему, что ты чего-то боишься.
   - Куда вы, Катрин?
   - Пойду пройдусь, - как можно беспечнее сказала  я.  -  Подышу  воздухом,
подумаю над вашими словами. Они заслуживают того, чтобы над ними подумали.
   - Подождите, - он даже не сделал попытки задержать меня, и я усмотрела  в
этом хороший знак. - Подумайте еще и о том, что  Лукас  не  случайно  выбрал
вас: и сейчас, и тогда.
   Нет, это просто невыносимо!
   - Слушайте. Я, конечно, атеистка, но то, чего пытаетесь добиться вы, -  и
от меня, и от себя... Это настоящий сатанизм. Вы будете гореть в аду, Херри.
   Очень ценное замечание, особенно если учесть близость Страшного суда  под
толстым защитным стеклом. Стараясь сохранять  спокойствие  и  держать  спину
ровно, я направилась к вешалке. Херри двинулся за мной. Кочергу он так и  не
оставил.
   - Не спутайте куртки, Катрин. Вы уже ошиблись. Один раз, - сказал Херри.
   Черт, ну конечно, он с самого начала знал, что я напялила его  куртку.  В
этом не было ничего предосудительного  и  ничего  опасного,  если  бы  я  не
вылезла с вопросом о его поездке в Россию. Зачем только я  спросила  его  об
этом, если уже  предвидела  ответ?  Я  дала  ему  понять,  что  знаю  о  его
бессмысленной лжи. И не считаю ее такой уж бессмысленной.
   Херри  смотрел  на  меня  проникновенным  прозрачным  взглядом.  Он   был
достойным противником.
   - Хорошо, - сказала я. - Я надела вашу куртку. Я видела ваши документы.
   - Я знаю, что вы не в меру любопытны. Вы можете  взять  то,  что  вам  не
принадлежит.
   - К сожалению. Испорчена советской властью. Но и вы тоже не ангел, Херри.
Вы же были в Питере  в  феврале.  Должно  быть,  расчищали  дорогу,  как  вы
выразились. Иначе откуда бы вы узнали об Эссене?
   - Эссен - это ваша большая проблема, Катрин. И человек,  живущий  в  нем.
Стоит только ему заговорить...  И  сразу  же  вскроется,  что  вы  присвоили
картину. Как вам это удалось, Катрин? - Херри-бой с  любопытством  посмотрел
на меня.
   До этого мы не клали руку на Библию, мы не говорили ни "да" ни "нет", как
в старой детской игре, мы оставляли без внимания все прямые обвинения и  все
косвенные улики, мы  виртуозно  пользовались  правом  молчания.  И  пока  мы
пользовались этим правом - мы оставались союзниками. А значит, не знали друг
о друге ничего. Роскошь все знать могут позволить себе только враги.
   - Так как вам удалось это  сделать,  Катрин?  -  снова  напомнил  о  себе
Херри-бой.
   - Вы должны знать об этом, Херри. Если уж знаете об Эссене...
   Он должен был знать, но не знал,  я  видела  это  по  напряженному  лицу.
Значит,  это  не  Снегирь,  не  charming  friend  Bullfinch,  как  изысканно
выразился Херри-бой. Зря я грешила на преданного Лавруху. Этот  простодушный
хам обязательно сказал бы "б", если уж из его пасти вылетело  "а".  Но  ведь
только он знал обо всех деталях операции "Рыжая в мантии". Он и я.  Но  если
бы это был Лавруха, который под пьяную сурдинку выложил все о картине, -  то
почему он ничего не сказал о том, как изящно я обработала Иосифа  Семеновича
Гольтмана? Как блистательно обвела его вокруг  пальца,  использовав  внешнее
сходство с моделью Лукаса Устрицы.  Этот  финт  был  гораздо  красивее,  чем
банальная кража картины у мертвого Быкадорова.  А  Снегирь  обожал  красивую
игру. Он просто не смог бы промолчать... Нет,  это  не  Снегирь.  Значит,  у
Херри-боя были свои источники информации, о которых я даже не подозреваю.  И
эти источники могли  быть  задействованы  в  чем  угодно.  Да  и  сам  Херри
засветился на даче у Титова.  Теперь  его  появление  в  кабинете  вовсе  не
казалось мне таким безобидным. Выражение "расчистить  дорогу"  при-надлежало
Херри-бою и несло в себе множество смыслов. Даже самых мрачных.
   - И все же я хочу услышать это от первого лица.
   Теперь Херри-бой откровенно блефовал. Он ничего не  знал  о  подробностях
моих похождений в Павловске. Это не  Снегирь...  Похоже,  я  соскучилась  по
Лаврухе, хотя рассталась  с  ним  только  вчера.  Неужели  только  вчера?  А
ощущение, что я торчу здесь, по крайней мере, с тысяча  четыреста  девяносто
девятого года...
   - Как-нибудь в другой раз, Херри.
   - Хорошо, - легко согласился он. - Давайте, я помогу вам.
   Очень мило: после всего того, что мы сказали друг другу,  он  все  еще  в
состоянии  проявлять  галантность.  За  такое  терпение  следует   поощрять.
Награждать вымпелами и почетными грамотами.
   - Ну, как я выгляжу? - с легким кокетством спросила я.
   - Чем больше я смотрю на вас, тем  меньше  вы  кажетесь  мне  похожей  на
возлюбленную Лукаса ван Остреа.
   Эта безыскусная фраза  почему-то  задела  меня.  В  устах  Херри-боя  это
прозвучало скорее осуждающе: я  использую  вас,  Катрин,  но  это  вовсе  не
значит, что вы достойны той миссии, которую я на вас возлагаю.
   - Не так невинна, вы хотите сказать? Но столько лет прошло... Пора  бы  и
потерять невинность, как вы считаете?
   - Будьте осторожны в выражениях, Катрин.
   - О, мой плохой русский, - подражая интонациям  Херри,  сказала  я.  -  Я
имела в виду совсем другое. Возможно, не  очень  чиста  на  руку.  Но  я  не
убийца.
   Уже потом, пытаясь хоть как-то проанализировать свое недолгое  пребывание
на острове, я так и не могла объяснить себе, почему  у  меня  вырвалась  эта
дурацкая фраза об убийце. Уж слишком мне не нравились фотографии, которые  с
таким вожделением нащелкал Херри-бой. Уж слишком мне не нравились  вздохи  в
глубине острова.  Уж  слишком  мне  не  нравилось  то  воздействие,  которое
оказывает на меня картина. Уж  слишком  мне  не  нравился  Херри-бой  с  его
голосами, миссией и поисками ключа. Сумасшедший Херри-бой. Убийца  Херри-бой
был бы куда предпочтительнее. Убийца был понятнее. С  убийцей  всегда  проще
договориться, во всяком случае, он вменяем. А насчет Херри  у  меня  большие
сомнения. Такие же большие, как и насчет гибели Лехи Быкадорова.
   Но и это не было главным.
   Никто даже не постарался понять,  почему  во  цвете  лет,  после  тесного
общения со старинной картиной, отошли в мир иной два  взрослых  мужика  Плюс
старик Аркадий Аркадьевич. Агнесса, самое заинтересованное лицо во всей этой
истории, напрямую обвиняла меня. Но я-то знала, что моей вины в этом нет.
   Но если поверить во все эти чертовы снимки, в мое  фатальное  сходство  с
рыжей Девой Марией, в три перевернутые  девятки,  в  остаток  рукописи  Юста
Левена, в ненависть Хендрика Артенсена, - тогда все можно объяснить. Цепочку
случайностей, приведшей меня в Мертвый город Остреа, иначе, чем мистической,
не назовешь.
   Ну вот, ты уже готова признать существование Зверя числом 666!
   Лучше бы все происшедшее жарким  летом  в  Питере  было  бы  обыкновенным
убийством в ведении "убойного отдела". Глухарем и  висяком.  Делом,  которое
портит отчетность. Лучше бы убийцей оказался  Херри-бой.  Лучше  бы  убийцей
оказалась я сама...
   - Я не убийца, Херри.
   - Разве кто-то произнес здесь слово "убийство", Катрин?
   Проклятая кочерга покачивалась в его руке и гипнотизировала меня.  Пятясь
задом, я направилась к двери и нашарила ручку.
   - Не пропадайте надолго, -  напутствовал  меня  Херри-бой.  -  Иначе  мне
придется идти вас искать. Здесь легко заблудиться.  Гораздо  легче,  чем  вы
думаете...
   Я не дослушала. Я выскочила из дома как ошпаренная, завернула за  угол  и
припустила вверх по  улице.  Легко  заблудиться,  легко  заблудиться,  легко
заблудиться, стучало у меня в висках, легко заблудиться, так  легко,  что  и
концов не найдешь. Не на это ли намекал Херри-бой, сам давно заблудившийся в
своем обожаемом пятнадцатом веке?..

***

   Забравшись в стерильную халупу ("типичный  голландский  дом  пятнадцатого
века"), я отдышалась. Окружающие меня предметы навевали покой  и  возвращали
чувство реальности. Они хранили в себе память  о  сотнях  туристов,  которые
были совершенно обыкновенными людьми, для них и  картина  в  центре  острова
была не больше  чем  предметом  обихода.  Она  обслуживала  их  эстетические
запросы, она была совсем не опасна,  она  была  под  стеклом,  как  зверь  в
клетке.
   Зверь.
   На этом острове слово "Зверь" имеет совершенно другую этимологию.
   Даже я, Катя Соловьева, самая практичная девушка города Питера, поддалась
этой этимологии. Но Херри... По скрипучей и  совсем  не  старой  лестнице  я
поднялась на второй этаж и подошла к  окну:  отсюда  был  хорошо  виден  дом
Херри-боя, часть причала  и  катер,  покачивающийся  на  волнах.  В  строгом
пейзаже острова было какое-то очарование; в другое время я даже залюбовалась
бы им. Но сейчас мой мозг,  измученный  интеллигентным  кликушеством  Херри,
искал во всем мрачные предзнаменования, мрачные подтверждения самым  мрачным
догадкам. Наплевав на музейные веревки, я устроилась на широкой  голландской
кровати с резными спинками (ручная работа, не иначе) и принялась  размышлять
о Херри-бое и обо всем том, что происходит на острове.
   Снимки. Я сама видела фотографии. Вряд ли это  монтаж,  так  сымитировать
стиль художника невозможно Конечно, существуют компьютерные программы, с  их
помощью  легко  подкорректировать  даже  титанов  Возрождения...  Но   тогда
возникает законный вопрос: зачем это нужно? Ведь снимки ни на один  день  не
покидали острова, сам Херри признался мне, что никому их не показывал, боясь
прослыть шарлатаном Сумасшедший, который  боится  прослыть  шарлатаном,  это
что-то свеженькое в психиатрии... Вряд ли он стал бы заниматься  монтажом  и
проделывать такой титанический труд только затем, чтобы заинтриговать меня и
перетащить на свою сторону.
   Отсюда  вывод:  снимки  подлинные.  А   это   значит...   Нет,   Катерина
Мстиславовна, ты сама запретила себе ходить в эту  сторону.  Оставайся  там,
где стоишь. Вернее, лежишь.
   Теперь  Херри-бой.  Этот,  во  всяком  случае,  понятен.,  Из  одержимого
навязчивой идеей ученого он переквалифицировался в  жреца  Зла,  он  одержим
своей миссией. Он настойчиво ищет ключ от двери,  за  которой  сидит  Зверь,
если верить его же аналогиям. Он слышит голоса, что тоже говорит не в пользу
его  рассудка.  И  при  этом  ему  удается  создавать  видимость   абсолютно
нормального человека...
   Я подоткнула  музейную  подушку  и  уперлась  "катерпиллерами"  в  спинку
музейной кровати.
   А почему, собственно, он должен быть ненормальным?  Ненормальна  причина,
по которой  он  пустился  во  все  тяжкие,  ища  недостающие  части  картины
Страшного суда. Но действия его абсолютно логичны. Каким-то  образом  еще  в
феврале он узнает о существовании левой  створки  триптиха.  Отправляется  в
Россию, знакомится с Гольтманом, возможно, даже просит того уступить  доску.
Старик не соглашается. Он трясется над "Рыжей в мантии"...
   Нет.
   Я даже села в кровати.
   Нет, в феврале Херри-бой не мог знать о "Всадниках", потому  что  никакой
левой створки еще не было. Мы сами вскрыли ее много позже, уже летом.  Тогда
что привлекло Херри-боя к тогда еще  абсолютно  автономной  Деве  Марии?  Он
редко выбирается с острова, и, если бы это не касалось Лукаса ван Остреа, он
бы не приехал даже в кабачок "Приют девственниц". Не говоря уже  о  лапотной
России.
   Вопрос остался без ответа - на этот  раз  потому,  что  у  меня  не  было
достаточной информации. Конечно, ее можно получить от  самого  Херри  -  или
попытаться получить. Но особого желания разговаривать с ним на эти темы я не
ощущала. И потому перебралась к более  близким  по  времени  событиям  этого
лета. Херри удалось поучаствовать в них на полную катушку. Он был везде, где
всплывала картина, он эскортировал ее от начала до конца. Он тихонько  стоял
у нас за спиной. Он даже умудрился подружиться с бесхитростным  Лавру-хой  и
на его плечах въехать на дачу к Титову. Он был в кабинете незадолго до того,
как туда вошел Титов, чтобы больше не выйти живым. И бедный  Пупик,  который
оказался случайным свидетелем...
   Я вздохнула.
   В  любом  случае   это   ничего   не   доказывает.   Херри-бой   знал   о
сверхъестественных возможностях картины, он просто  направлял  их  в  нужное
русло. Тогда... Тогда он вполне мог закрыть меня - только  для  того,  чтобы
картина не повредила мне: с самого начала вечеринки мы с Титовым не отходили
друг от друга. А я была нужна Херри-бою именно здесь, целой и невредимой...
   Черт, черт, черт!
   Куда бы я ни пошла, с какого бы  конца  я  ни  начинала  -  я  все  равно
упиралась в мистику, в существование Вечного Зла и приход Антихриста. И  где
- в благополучной Европе, в упакованной по самую макушку Голландии.
   Чтобы хоть как-то укрепить заметно пошатнувшиеся мозги, я  сказала  себе:
реально только то,  что  связа