любят  широкие
души...
   Я хоть сейчас бы отдала картину идиоту-подвижнику Херри-бою, но нам нужны
деньги. Очень нужны. И мне, и Жеке, и двойняшкам, и Лаврухе...
   Лавруха.
   Я немедленно должна позвонить ему,  не  хватало,  чтобы  неучтенные  нами
Лялицы всплыли в самый последний момент.
   - Вы не слушаете, - вернул меня к действительности голос Титова.
   - Я все уже выслушала, - я поднялась из-за стола. - Простите,  мне  нужно
позвонить.
   Я воспользовалась телефоном,  любезно  предоставленным  мне  метрдотелем.
Набрав номер Лаврухиной мастерской, я принялась считать звонки. Лавруха снял
трубку на седьмой.
   - Ну что ты за человек, Кэт? Мешаешь человеку спать и видеть сны.
   - Лавруха, - выдохнула я в трубку. - Лялицы!
   - А что - Лялицы?
   - Я еду туда.
   - С ума сошла! - Лавруха сразу проснулся. - Что за блажь?
   - А вдруг он объявится в Питере, этот публицист? Или узнает  об  аукционе
из газет? И предъявит задокументированные права? И  расскажет,  что  картина
была подарена коллекционеру Гольтману? Нас же посадят... -  тут  я  понизила
голос. - За соучастие в краже. И сокрытие улик от следствия...
   - Ты вообще где находишься?
   - В ресторане...
   - Эти мысли тебе печеночный паштет навеял, что ли?
   - Японские рыбные лепешки, - огрызнулась я.
   - Тогда понятно. Не жри на ночь, сколько раз тебя предупреждал. И вообще,
с каких  пирогов  должен  объявиться  этот  чертов  публицист?  -  продолжил
гастрономическую тему Лавруха.
   - Мало ли...
   - Во-первых, какую картину он подарил Гольтману?
   - Нашу...
   - Какую из двух?  У  нас  же  две  картины,  не  забывай.  Левая  створка
триптиха. И продаем мы не твоего двойника, а "Всадников Апокалипсиса".  А  о
"Всадниках" никто и понятия не  имел  до  этого  лета.  Усекла?  А  если  ты
отправишься в Лялицы и начнешь устраивать там дознание... Мне продолжить?
   Яснее ясного. Сонный Лавруха оказался гораздо прозорливее  меня.  Я  даже
рассмеялась: нужно же  быть  такой  дурой!  Со  "Всадниками"  нам  ничто  не
угрожает, потому что их просто не существовало в природе до июля  месяца.  В
который раз я умилилась расположению звезд над нашими преступными головами.
   - Ну, что ты замолчала? - недовольно спросил у меня Лавруха.
   - Пребываю в немом восхищении. Ты прав, Снегирь. Никакой горячки я пороть
не буду.
   - Вот и умница, Кэт. Кстати, с кем это ты заседаешь в  ресторане?  Уж  не
голландец ли расщедрился?
   - Да нет. Наш с тобой соотечественник.
   - Ну-ну... Ладно, без любви не давай. Пока.
   Лавруха отключился, а я еще несколько минут простояла возле  телефона.  А
затем, поблагодарив метрдотеля, вышла на улицу  и  глубоко  вдохнула  ночной
воздух. И снова услышала дальние глухие раскаты грома. Странные шутки  шутит
природа: гром без грозы и дождя, аномально жаркое лето, возникшая из небытия
картина... В этом городе возможно все, что угодно. Ни в одном  другом  месте
ничего подобного случиться не может.
   Вывеска ресторана "Анаис" все еще подмигивала мне неоном, а  за  столиком
все еще сидел Алексей Алексеевич Титов. Меня он больше не увидит, во  всяком
случае, до аукциона. Агнесса Львовна и представительский "Мерседес" злорадно
помахали мне ручкой.
   Я перешла  на  другую  сторону  улицы,  юркнула  в  подворотню  и  спустя
несколько минут уже  стояла  на  набережной  Фонтанки.  Где-то  далеко,  над
Невским, болталось светлое от огней, почти предрассветное небо, а  здесь,  у
Фонтанки, было темно и тихо. Так же темно и тихо, как в моей душе. Она плыла
сейчас в почти невидимой  воде,  преломляясь  и  обретая  самые  неожиданные
очертания. Да, именно так, эти  отражения  и  преломления  собственной  души
пугали меня. За какой-то месяц я понаделала массу мелких и крупных подлостей
и при этом чувствовала себя прекрасно. Но кто сказал, что добро есть  норма,
а зло - аномалия?
   Зло всегда эротично, вспомнила я асексуального Ламберта-Херри Якобса.
   Если это правда, то скоро я заблистаю на обложках "Плейбоя".
   Эта мысль так понравилась мне, что я рассмеялась,  нашарила  на  парапете
маленький камешек и швырнула его в реку. Жаль, что поблизости нет спуска,  а
то я бы спустилась к воде и с  удовольствием  поболтала  бы  в  ней  ногами.
Послезавтра, нет, уже  завтра,  будет  аукцион,  "Всадники"  обретут  нового
хозяина, а мы - свободу...
   - О чем задумались? - раздался за моей спиной вкрадчивый голос.
   Я обернулась. Так и есть, Алексей Алексеевич Титов собственной персоной.
   - Прелестный городишко Санкт-Петербург, - я  была  вовсе  не  расположена
продолжать знакомство.
   - Неплохой. Почему вы ушли?
   - Мне надоела ваша мышиная возня вокруг картины. По-моему, вы получили от
меня исчерпывающую информацию. А я оттянулась по полной программе.
   - Только за ужин не заплатили, - он все-таки не удержался от укола.
   - Кому?
   - Мне.
   - Пришлите счет на галерею.
   Я наконец-то отклеилась от  парапета  и  двинулась  в  сторону  Невского.
Алексей Алексеевич последовал за мной. В полном молчании мы прошли несколько
кварталов и оказались на площади Ломоносова.
   Завидев вдали машину, я подняла руку.
   Титов посчитал это достаточным поводом, чтобы возобновить разговор.
   - Зачем? Я сам подвезу вас...
   - Обойдусь, - бросила я, но руку все же опустила.
   - Мне не трудно.
   Чего  уж  трудного:  за  нашими  спинами  маячила   вереница   джипов   и
намозоливший мне глаза "Мерседес".
   - Я предпочитаю передвигаться без эскорта.
   Титов  воспринял  это  как  руководство  к   действию.   Он   подошел   к
телохранителям, что-то сказал им,  и  спустя  минуту  джипы  развернулись  и
отбыли в неизвестном направлении. Титов приветливо распахнул  дверцу,  и  я,
проклиная себя за слабость к красивой жизни, снова устроилась на сиденье.
   - Куда? - спросил у меня Титов.
   - На Васильевский. Пятнадцатая линия.
   Азиат, сидящий за рулем, настороженно ухмыльнулся. Я  сразу  же  заметила
эту его ухмылочку - такую же узкую, как и глаза. Он никому  не  верил,  даже
львы на Банковском мостике и памятник Барклаю-де-Толли у Казанского  были  у
него на  подозрении.  В  конце  улицы  снова  появились  джипы:  теперь  они
следовали за нами, постепенно сокращая расстояние.
   - Не многовато ли охраны?
   - Не многовато. На меня уже было два покушения, - в голосе  Титова  вдруг
прозвучала  нелепая  мальчишеская  гордость  за  себя,  такого  рискованного
мужика. - А хочется дожить, по крайней мере, до чемпионата мира по хоккею.
   - А потом?
   - А потом - до Олимпийских игр... Зимних.
   - А потом?
   - А потом - до летних.
   ...Через десять минут вся кавалькада остановилась  около  моего  дома  на
Пятнадцатой линии. Я сдержанно поблагодарила Титова и вылезла из  машины.  И
снова он последовал за мной. А азиат последовал за ним. Втроем мы подошли  к
ночному ларьку, где я под бдительными взглядами своих спутников  взяла  себе
бутылку пива. Это дополнило мой образ: пиво - развлечение для бедных.
   - Ну, всего доброго, Алексей Алексеевич,  -  сказала  я.  -  Все  еще  не
передумали покупать картину?
   - Нет. Вы не пригласите меня на чашечку кофе? - урок, преподанный  ему  в
галерее, видимо, впрок не пошел.
   - Вы же знаете. У меня только растворимый, - я отхлебнула  из  бутылки  и
прищурилась.
   - Обещаю!.. - он молитвенно сложил руки на груди.
   - Черт с вами, пойдемте. Только учтите, что лифт не работает, а я живу на
шестом этаже.
   Даже это не испугало Алексея Алексеевича.  Он  мужественно  потащился  за
мной. И начал приставать уже на площадке между-третьим и четвертым этажами.
   - Зачем вы это делаете? - искренне удивилась я. - Вам что,  своих  женщин
не хватает?
   - Вы мне нравитесь, Катя, Вы забавная.
   То ли освещение на площадке было недостаточным, то ли пиво слишком быстро
ударило мне в голову, но Алексей Алексеевич вдруг снова показался мне  милым
мальчишкой. Почему бы и нет, сказала я сама себе.  Я  -  забавная,  рыжая  и
удачливая, почему я не могу позволить себе...
   И я позволила.
   Я позволила, как только за нами захлопнулась входная дверь.  Я  позволила
поцеловать себя и осторожно расстегнуть пуговицы на костюме. И -  уже  менее
осторожно - пуговицы на  блузке.  И  -  совсем  неосторожно  -  застежку  от
лифчика.
   - Где у тебя кровать? - шепотом спросил Алексей.
   - Я провожу... - ничего умнее этой фразы мне в голову не пришло.
   - Я сам тебя провожу, - рассмеялся он, переступил с ноги на ногу,  и  мне
вдруг показалось, что под подошвами его туфель что-то хрустнуло.
   Уж не скорлупки ли от быкадоровских грецких орехов, в самом деле?..
   ...Я проснулась от того, что мне нечем было дышать.
   Спящий Леха (ночью, между двумя  поцелуями,  он  позволил  называть  себя
именно так) навалился на меня всей тяжестью: даже во сне он не выпускал меня
из рук и контролировал ситуацию. Осторожно высвободившись из его  объятий  и
погладив Пупика, прикорнувшего на кресле, я босиком прошлепала к окну. Лехин
"Мерседес"  по-прежнему  стоял   на   противоположной   стороне   улицы.   Я
представила, как костерит меня верный азиат,  вынужденный  коротать  ночь  в
машине. Голодный  и  холодный  телохранитель  бензинового  короля,  тебе  не
повезло.
   Наскоро соорудив несколько бутербродов и налив в маленький термос кофе, я
отправилась вниз, чтобы подкормить цепную собаку и задобрить ее: дотлевающая
за окном ночь была чудесной, и я надеялась, что впереди у меня будет еще  не
одна такая.
   Через несколько минут я уже была на улице.
   Азиат разгадывал кроссворды, когда я легонько стукнула в стекло.
   - Вы оставили его одного? - вместо приветствия спросил он.
   - Он спит. Не буду же я его  будить,  в  самом  деле.  Не  волнуйтесь,  я
заперла двери. Вот, возьмите, -  я  сунула  ему  сверток  с  бутербродами  и
термос.
   Азиат еще больше нахмурился, но сверток взял. А потом, подумав, распахнул
дверцу. Я уселась на переднее сиденье рядом с ним.
   - Не устали? - спросила я.
   - Ничего. Я привык.
   Мне стало грустно. Но, с  другой  стороны,  этого  и  следовало  ожидать.
Молодой свободный богатый мужчина может запросто взломать любую  койку,  как
какой-нибудь медвежатник. И я, несчастная Красная Шапочка, не самый  большой
бриллиант в его короне.
   - Как вас зовут?
   - Жаик, - нехотя ответил он. - Ударение на первом слоге.
   - Странное имя.
   - Обыкновенное. Казахское.
   - Правда, что на него покушались? На вашего хозяина?
   Жаик посмотрел на меня, как на Мату Хари  при  исполнении.  И  ничего  не
ответил.
   - Никогда не была в Казахстане, - разговаривать было решительно не о чем.
   - Немного потеряли, - он снова уткнулся в кроссворд.
   - Я пойду?
   - Идите.
   Когда я вернулась в квартиру, Леха уже бродил по  ней,  сонный,  голый  и
восхитительно красивый. И жевал наскоро приготовленный бутерброд с колбасой.
   - Где ты была? - накинулся он на меня. - Я чуть с  ума  не  сошел,  когда
проснулся.
   - Нигде. Относила еду твоему парню. Вот и все. Он  посмотрел  на  меня  с
интересом.
   - Зачем?
   - Я подумала, что он голодный.
   - Да? - Леха почесал переносицу. - Мне только сейчас пришло  в  голову...
Он работает на меня уже три года. И я ни разу не видел, как он  ест.  И  как
спит - тоже.
   - Он же телохранитель. А телохранители не должны есть и спать. Почему  ты
взял казаха? Толковых русских не нашлось?
   - Его  физиономия  доставляет  мне  эстетическое  удовольствие.  Ты  тоже
доставляешь мне эстетическое удовольствие...
   Последняя фраза разозлила меня. Ну  конечно,  мои  абсолютно  натуральные
огненно-рыжие волосы, вот  что  доставляет  ему  эстетическое  удовольствие.
Редкая картина пятнадцатого века, телохранитель-казах, случайная любовница с
рыжими волосами, а не какая-нибудь  там  пошлая  блондинка  или  тривиальная
брюнетка. Подобный экстерьер должен согревать его бензиновое сердце.
   - При твоей любви  к  экзотике  тебе  нужно  заниматься  не  топливом,  а
экспортом черного жемчуга. Или разводить крокодилов и опоссумов.
   - Я учту, - серьезно сказал он, и через секунду  на  его  руке  пропищали
часы.
   - Мне пора, - вздохнул Леха. - Все было замечательно.
   - Попутного ветра в горбатую спину, - напутствовала его я.
   Все было замечательно, более обтекаемой  фразы  и  придумать  невозможно.
Замечательно и бесплатно. Исчерпывающая информация о  "Всадниках"  получена,
договориться со мной не удалось, но зато удалось со мной переспать.  Не  бог
весть что, утешительный приз, не больше. Забирай свои вещички и проваливай.
   - Ты сердишься? - невинным голосом спросил уже одетый Леха. - Ты  жалеешь
о том, что произошло?
   - Нисколько не жалею. Я сама этого хотела.
   - Ну, пока, - он поцеловал меня в лоб.
   - Передавай привет мамочке.
   - Обязательно.
   Я проводила его до двери, на ходу  придумывая  слова  утешения.  Мне  они
понадобятся, когда я останусь одна. Леха взялся за ручку двери, но так и  не
открыл ее.
   - Вот что я хотел сказать тебе, Катя... Еще вчера.
   - Вчера и нужно было говорить, - резонно заметила я. - А  сегодня  -  это
сегодня.
   - Да. Сегодня - это сегодня. Я хочу, чтобы ты пожила у меня.
   Ни спокойные глаза Титова, ни его спокойный  затылок,  ни  его  аккуратно
затянутый галстук не предполагали такого оборота.  До  меня  даже  не  сразу
дошел смысл его фразы.
   - Что?
   - Я хочу, чтобы ты пожила у меня, - терпеливо повторил он.
   - Ты... Ты всем это предлагаешь?
   - Нет. Ты первая.
   - Почему?
   - Не хочу с тобой расставаться.
   - Да. Я забавная. Я помню.
   - Ты согласна?
   - Я не знаю. Это очень неожиданное предложение.
   - Для меня тоже. Честное слово, - Леха притянул меня к себе. - Я заеду за
тобой вечером. В семь тебя устроит?
   - Ты форсируешь события.
   - А чего тянуть, когда и так все ясно? - он касался меня всем  телом,  он
торопился жить: при его сволочной профессии и двух покушениях ничего другого
не оставалось.
   - Завтра будет аукцион. Давай перенесем на после аукциона.
   - Ну, хорошо,  -  Титов  нехотя  согласился.  -  Тем  более  что  я  туда
собираюсь. Я куплю эту картину, вот увидишь!
   Он торопливо поцеловал меня и открыл дверь: на площадке уже маячила узкая
фигура телохранителя Жаика.
   - Увидимся сегодня? - напоследок спросил Леха.
   - Завтра. Завтра, после аукциона.
   Закрыв двери, я отключила телефон и отправилась в ванную. Завтра  я  буду
богатой сама и в придачу получу  богатого  любовника.  Красивого  любовника,
породистого любовника. Парня, с которым хорошо в постели,  что  немаловажно.
Он не даст захиреть галерее, а при его помощи и при его  тщеславии  я  смогу
горы свернуть. Он введет меня в круг людей, о котором  и  мечтать  не  могла
обыкновенная выпускница давно и  благополучно  забытого  искусствоведческого
факультета. Лавруха  упадет  на  задницу,  когда  узнает  об  этом...  "Тебе
дьявольски повезло, старуха", - хрюкнет он.
   Дьявольски повезло. Именно - дьявольски.
   Интересно, это как-то связано с картиной или нет? Наверное, связано - мой
живописный двойник и Дева
   Мария по совместительству не оставляют  меня  ни  на  секунду;  все  шары
кладутся в лузу, все карты - на стол. Это моя игра. И  меня  ждет  блестящее
будущее, если я не буду дурой.
   А дурой я не была никогда.

***

   Аукцион проходил в недавно отстроенном  здании  гостиницы  на  набережной
Карповки - "Хилтон" русского  разлива,  последнее  прибежище  WIP-персон.  В
конференц-зале гостиницы  было  не  продохнуть.  Набившаяся  в  зал  публика
истекала потом и ожиданием. Главный лот сегодняшнего дня, сенсация последних
трех с половиной недель, доска кисти Лукаса ван  Остреа,  был  еще  впереди.
Лавруха, притихший и облаченный в строгий костюм, терся рядом со мной, то  и
дело без причины хватая меня за руки.
   - Как ты? - сочувственно спросила я.
   - Как грешник в аду. Сижу на тефлоновой сковородке,  а  меня  сам  Сатана
поджаривает.
   - Полагаешь?
   - Гореть мы будем, это точно.
   - Что-то ты совсем раскис, Лавруха.
   - Зато ты, я смотрю, в отличном расположении духа.
   - Еще несколько часов, и мы богаты, Снегирь....
   Я отошла от Лаврухи и заглянула в зал. И тотчас же мое  настроение  упало
до нуля. Зал был забит до  отказа:  строгие  костюмы,  сосредоточенные  лица
охотников  на  лосей  и  водоплавающих,  аккуратное  шуршание  каталогов   и
стыдливое покашливание. В общей массе легко прочитывались  банкиры,  крупные
коллекционеры, несколько известных ювелиров и шоуменов. Но Лехой в  зале  не
пахло. Интересно, что заставило его передумать в самый последний момент?
   - Ты кого-то ищешь? - подошедший Лавруха снова вцепился мне в локоть.
   - С чего ты взял?
   - Я же тебя насквозь вижу. Ищешь и не находишь.
   - Отстань от меня!..
   От дальнейших объяснений  меня  избавил  Херри-бой,  как  будто  выросший
из-под земли.
   - Здравствуйте, Катрин! - грустно поздоровался он. Даже его обычно бодрый
и правильный английский сник и потускнел.
   - Привет, - рявкнула я в надежде отыграться за утраченные иллюзии.  -  Ну
что, собрали необходимую сумму?
   - О, если бы вы могли подождать, Катрин... Возможно, мне бы удалось...
   - I am very sorry! - с плохо скрываемым удовольствием сказала я.
   - Так-то, дружище! - Лавруха снисходительно похлопал Херри-боя по  плечу.
- Знай наших! Чужого нам не нужно, но и своего не отдадим.
   От  Лаврухи  за  версту  несло  спиртным:  в  холле  конференц-зала   был
организован шведский стол, и вышколенные официанты обносили шампанским  всех
желающих. Там же, в холле, я столкнулась со своей, уже почти забытой шведкой
из посольства. Зато она сразу же узнала меня.
   - Ви сегодня Герой дня, Катья, - Ингрид (или Хильда,  или  Бригитта,  или
Анна-Фрида) приветственно подняла бокал. - Ви скрываль в своей гэллери такую
ценную картину!..
   Интересно, что она здесь делает?
   - Вы хотите ее купить? - спросила я у шведки.
   - О, нет! Это очень большие деньги...  -  в  глубине  холла  она  увидела
кого-то из знакомых и помахала им рукой. - Извините меня, Катья... Желаю вам
удачи...
   Лавруха, все это время стоявший неподалеку, заметно оживился.
   - Что за дивная самка? - спросил он развязным голосом. - И почему ты меня
ей не представила?
   - Ты для нее умер.
   - Она сама тебе об этом сказала?
   - Лавруха, это та самая шведка, которой я продала твои картины...
   - А-а... Может быть, мне воскреснуть, как Иисусу Христу, ты как  думаешь,
Кэт?
   - Для Иисуса Христа ты  не  вышел  ни  рылом,  ни  пропорциями.  Так  что
придется тебе довольствоваться отечественными экземплярами.
   - Убийца!..
   Ничего не значащий треп Лаврухи немного отвлек меня от мыслей  о  Титове.
Интересно, почему он не приехал? Может быть, мне стоило с  ходу  согласиться
на его предложение? И ухватить бензинового короля за  мошонку,  пока  он  не
передумал и был податлив, как сомнительного качества глина, из которой  Адик
Ованесов лепил своих керамических козлов?..
   - О чем ты все время думаешь? - Снегирь снова подтолкнул меня под локоть.
- Идем. Следующий лот наш.
   Я мысленно выругалась: из-за дурацких воспоминаний  о  Титове  я  напрочь
забыла, зачем мы здесь. "Всадники Апокалипсиса", вот что бесспорно, вот  что
никогда мне не изменит. Мы с Лаврухой ворвались  в  зал  в  самый  последний
момент и едва не пропустили ритуал заявки лота. Стоящий за изящной конторкой
жрец от искусства хорошо  поставленным  голосом  представил  нашу  доску.  И
только теперь я оценила красоту и торжественность  момента.  Слова  плыли  в
пространстве, сталкиваясь друг  с  другом  и  удачно  друг  друга  дополняя:
картина "Всадники  Апокалипсиса"....  Пятнадцатый  век...  дерево,  масло...
Нидерланды... Лукас ван Остреа по прозвищу Устрица... Первоначальная цена...
   Я  видела  сотовые  телефоны  в  руках  агентов,  таблички  с   номерами,
напряженно  склонившиеся  головы,  бычьи  затылки  и  бычьи  лбы  участников
торжища. Только  Титова  не  было  среди  них.  Пе