концов, мозг - или, по крайней мере, какая-то его часть -  полагает,
что ты на самом деле бодрствуешь, поэтому он так и реагирует...
   - Хватит! - рявкнул король. -  У  меня  от  твоей  болтовни  уже  мозги
набекрень.
   Он  пристально  посмотрел  на  О'Лири,  пытаясь  принять,  по-видимому,
непростое решение.
   - Послушай, юноша. Ты  уверен,  что  ничего  не  хотел  бы  нам...  ну,
сообщить? Например, кое-что из того, что мы могли бы сообща обсудить, а? -
Он подался вперед и, понижая голос, добавил: - К обоюдной пользе?
   - Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Ответь нам коротко - да или нет? Говори, не бойся - мы заранее даруем
тебе прощение.
   - Ну, нет. И что из этого?
   - Нет?
   - Нет! - отрезал О'Лири. - Нечего мне вам сообщить.
   - Нет? - Плечи короля тяжело опустились.
   - Послушайте, - сказал Лафайет, смягчаясь, - почему  вы  не  расскажете
мне, что вас мучает, а? Может, я смогу вам чем-нибудь  помочь?  Я  кое-что
умею...
   Король выпрямился - вид у него был озабоченный.
   - Наше королевское величество привело тебя сюда,  чтобы  один  на  один
сообщить тебе, что ты заранее получишь  наше  королевское  прощение,  а  в
ответ будешь использовать свое искусство запретной  черной  магии  во  имя
интересов короны. Ты же отвергаешь наше предложение - и тут же, без всякой
паузы - намекаешь нам, что тебе подвластны  демонические  силы.  Создается
такое впечатление, что ты сам напрашиваешься на то, чтобы  тебя  растянули
на дыбе.
   - Интересно, - сказал О'Лири, - если я сейчас засну, где я  проснусь  -
здесь или в пансионе мадам Макглинт?
   - Уфф! - взорвался король. - Мы чувствуем, что какая-то  таинственность
вокруг тебя есть, поэтому перво-наперво отправим  тебя  в  государственную
тюрьму по обвинению в колдовстве.
   Взгляд его остановился на бутылке, стоящей на столе.
   - Скажи нам, - обратился он к О'Лири доверительным тоном, - как бутылка
оказалась в ящике стола?
   - Она всегда была там, - ответил О'Лири, - я всего лишь указал на нее.
   - Но как же... - Король тряхнул головой. - Хватит!
   Он подошел к колокольчику, висевшему на шнуре.
   - Мы заслушаем твой случай в открытом суде, если ты  уверен,  что  тебе
нечего сообщить нам один на один. - Он выжидательно поглядел на О'Лири.
   - Все это чепуха, - возразил тот. - Сообщить что? Почему вы  ничего  не
расскажете о себе? У меня  создалось  впечатление,  что  вы  представляете
собой что-то вроде символа власти.
   - Символа? - взревел Горубл. - Мы тебе покажем, что мы  есть  -  символ
или правитель.
   Он дернул за шнур. Дверь  открылась,  и  за  ней  уже  ждал  внутренний
караул.
   - Доставьте его в суд! - приказал король. - Этот человек  обвиняется  в
колдовстве.
   - Ну ладно, - сухо сказал О'Лири. - Думаю, что нет смысла пытаться  тут
что-то объяснять. Все это может быть не так истолковано.  Ну,  веди  меня,
дорогой.
   Лафайет сделал насмешливый жест, обращаясь к  капралу  с  бычьей  шеей,
когда караул окружил его.
   После пятиминутной ходьбы по гулким коридорам они попали  в  зал  суда,
где должно было состояться слушание дела. Толпа кричаще разодетых мужчин и
несколько женщин в широких юбках с кринолином были уже в  зале,  и  все  с
любопытством уставились на О'Лири, как только он вошел в зал  в  окружении
охраны. Почетный караул, который стоял  по  бокам  двойной  двери,  провел
О'Лири и его сопровождение в зал с куполообразным потолком в стиле  рококо
из красного и зеленого мрамора, украшенный тяжелыми портьерами из зеленого
бархата с золотистой бахромой. Все это напомнило Лафайету  зал  в  оперном
театре города Колби. С одной стороны комнаты было расположено  возвышение,
все пространство которого занимало широкое кресло.
   Несколько мальчиков  с  челками,  в  широких  штанах,  длинных  чулках,
остроносых  башмаках  и  матросках  подняли  длинные  горны  и   вразнобой
затрубили фанфары. Из дверей в противоположной  стороне  комнаты  появился
король. Теперь он был облачен в пурпурную мантию. За ним следовала все  та
же свита прихлебателей. Все застыли в низком поклоне,  женщины  присели  в
реверансе. Лафайет почувствовал, как кто-то  изо  всех  сил  пнул  его  по
голени.
   -  Поклонись,  олух,  -  прошипел  незнакомый  бородач   в   панталонах
горохового цвета.
   Наклонившись, Лафайет потер ушибленное место.
   - Так недолго и по зубам схлопотать!
   - Заткнись! А то я твоей мордой пол вытру, идиот!
   - Ты-то чего? У меня и так шесть  стражей  вокруг!  -  О'Лири  отступил
назад. - Тебе прежде никогда не ломали ногу?
   - Когда прежде?
   - Ну, прежде, как сломают руку. Я ведь могу сделать так, что и окосеешь
сразу. Пока я это могу!
   - Совсем рехнулся, негодяй!
   - Ты, может быть, не слышал? Я ведь здесь по обвинению в колдовстве.
   - Да-а? - незнакомец поспешно ретировался.
   Король теперь восседал на троне, а  вокруг  суетились  его  придворные,
занимая  места  в   соответствии   со   сложной   иерархической   системой
распределения  по  старшинству,  хотя  каждый  норовил  при  этом   слегка
отпихнуть соседа, чтобы на фут-другой быть поближе к трону.
   Некоторое время еще слышались звуки труб. Затем вперед вышел трясущейся
походкой старик в длинной черной мантии и стукнул тяжелым жезлом об пол.
   - Суд справедливости его величества короля Горубла начинает слушание! -
дрожащим голосом объявил он.  -  Все,  кто  хочет  обратиться  с  нижайшей
просьбой, могут приблизиться!
   И тут же, без всякой паузы, добавил:
   -  Пусть  вперед  выведут  того,  кто   нарушил   справедливые   законы
королевства.
   - Это тебя, парень, - шепнул черноволосый охранник. - Пошли!
   О'Лири последовал за ним, а  тот,  прокладывая  дорогу  сквозь  плотную
толпу, провел его на площадку в десяти футах от трона,  на  котором  сидел
король Горубл, покусывая дольку апельсина.
   - Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание, мой дорогой?
   - Я не знаю, - ответил О'Лири. - А в чем меня обвиняют?
   - В колдовстве! Так признаешь себя виновным или нет?
   - Ах, опять вы за  свое!  Я  надеялся,  что  вы  придумаете  что-нибудь
пооригинальнее, ну, например, что я слонялся по почте.
   Из  рядов  многочисленной  свиты,  увивавшейся  вокруг   трона,   вышел
женоподобного вида придворный, одетый,  как  попугай,  в  зеленое,  сделал
какие-то замысловатые па и взмахнул кружевным платочком - пахнуло дешевыми
духами.
   - Не хотелось бы расстраивать  ваше  величество,  -  сказал  он,  -  но
нахальство этого парня выдает его с головой. С первого взгляда видно,  что
он имеет сильного покровителя. Я совершенно уверен,  что  этот  негодяй  -
платный шпион, нанятый мятежным Лодом.
   - Лод? - Брови Лафайета удивленно поползли вверх. - Кто это?
   - Без сомнения, ты знаешь эту личность,  именуемую  грозным  великаном,
который беспрестанно домогается руки ее высочества принцессы Адоранны.
   - И который спит и видит, как бы захватить наш трон, - добавил  Горубл,
в сердцах стукнув по резному подлокотнику трона.
   - Ну, так как, парень, ты отрицаешь это? - настойчиво спросил щеголь  в
зеленом.
   - Никогда не слышал об этом Лоде, -  ответил  Лафайет,  начиная  терять
терпение. - Как я вам  уже  говорил,  вся  эта  черная  магия  -  сплошные
глупости. На самом деле никакого колдовства не существует.
   Горубл, прищурившись, смотрел на О'Лири, обхватив подбородок  пальцами,
унизанными перстнями.
   - Так говоришь, ничего такого не существует? - Он махнул рукой.
   - Пусть Никодеус выйдет сюда!
   Из толпы выступил седовласый мускулистый человек с небольшим брюшком  в
желтых  панталонах  и  коротком  плаще,  красочно  расшитом   звездами   и
полумесяцами. Он слегка поклонился в сторону трона, достал из  внутреннего
кармана очки без оправы, надел их, повернулся к Лафайету и стал пристально
его разглядывать.
   - Так вы  отрицаете  существование  волшебства?  -  спросил  он  густым
баритоном. - Скептик!
   Никодеус встряхнул головой, грустно улыбнулся и быстрым движением вынул
изо рта  яйцо.  По  толпе  пронесся  гул  удивления.  Седовласый  медленно
прошелся, остановился перед пухленькой фрейлиной и  вытащил  из  ее  лифа,
плотно облегающего пышные формы, веселенькой расцветки шарф, отбросил  его
в сторону, потом вытащил еще  один  и  еще.  Зрители  прыскали  со  смеху,
толстуха, хихикая и повизгивая, попятилась назад.
   -  Хорошо  сработано,  Никодеус!  -  пропыхтел   какой-то   толстяк   в
бледно-лиловом. - Ну, просто здорово сработано!
   Никодеус подошел  к  возвышению  и,  пробормотав  извинение,  вынул  из
кармана короля мышку. Он опустил крошечное животное на пол, и мышка тут же
прошмыгнула  между  ногами,  вызывая  подобающие   ситуации   взвизгивания
придворных дам. Вторая мышка была извлечена из башмака короля, а третья  -
прямо из королевского уха. Монарх дернулся, бросил пристальный  взгляд  на
О'Лири и знаком приказал фокуснику отойти.
   - Ну, что ты скажешь теперь, О'Лири?  -  требовательно  спросил  он.  -
Разумеется, искусство моего преданного Никодеуса -  это  безвредная  белая
магия, благословенная в Храме Добра, которую мы используем только на благо
нашей короны. Никто не может отрицать, что обычные законы природы здесь не
действуют...
   - Уфф, -  вздохнул  Лафайет.  -  Это  просто  ловкость  рук.  Да  любой
второразрядный фокусник на карнавале имеет технику лучше, чем эта.
   Никодеус внимательно посмотрел на О'Лири, подошел ближе и  встал  перед
ним.
   - Будьте столь любезны, - спокойно  сказал  фокусник,  -  ответьте  мне
только на один вопрос - откуда вы?
   - Ну, я, так сказать, путешественник, прибыл из  далеких  краев,  -  на
ходу стал выдумывать О'Лири.
   Никодеус повернулся к королю Горублу:
   - Ваше  величество,  когда  я  услышал,  что  ваша  полиция  арестовала
колдуна, я посмотрел протокол. Арест был произведен в  таверне  на  Пивной
улице  около  восьми  часов.  Все  свидетели   подтверждают,   что   перед
задержанием он показал какой-то фокус с бутылкой вина.  Затем,  когда  его
уже вели к машине, он, как отмечено в  протоколе,  пытался  исчезнуть,  но
что-то у него сорвалось. Я также слышал, что он заколдовал  женщину,  жену
одного из  полицейских,  которые  его  арестовали,  вроде  бы  изменил  ее
внешность.
   - Да, да. Я все это знаю, Никодеус!
   - Ваше  величество,  мое  мнение  таково,  что  все  это  бессмысленные
сплетни, плод разгоряченного вином воображения.
   - Что? - Горубл  подался  вперед.  -  Ты  говоришь,  что  этот  человек
невиновен?
   - Не совсем так, ваше величество! О самом важном моменте мы пока вообще
не упомянули. Обвиняемого впервые увидели, как я уже сказал, в  таверне...
- Он сделал внушительную паузу. - До того никто ни разу его не видел!
   - Ну и...
   - Похоже,  вы,  ваше  величество,  не  совсем  понимаете,  -  терпеливо
продолжал Никодеус. - Городские гвардейцы утверждают, что не  видели,  как
он подходил к этой улице. Караульные у городских ворот клянутся, что он не
проходил мимо них. Он говорит, что прибыл  из  дальних  краев.  Верхом  на
лошади? Если так, то где же следы долгой езды? И где само животное? Может,
он пришел пешком? Посмотрите на его башмаки! По подошвам можно понять, что
если он и шел пешком, то самое большее по саду.
   - Ты что, хочешь сказать, что он прилетел? - Горубл бросил  пристальный
взгляд на Лафайета.
   - Прилетел? - Никодеус выглядел обеспокоенным. - Конечно, нет! Я думаю,
что он, скорей всего, проник в  город  тайно.  И  у  него,  конечно,  есть
сообщники, которые его приютили и одели.
   -  Так  ты  согласен,  что  он  шпион?  -  В  голосе  короля  слышалось
удовлетворение.
   Лафайет тяжело вздохнул:
   - Да если бы я хотел тайно проникнуть в город, то зачем бы я ни с того,
ни с сего пошел в таверну на глазах у полицейских?
   - Я  думаю,  что  это  объясняет  костюм,  -  сказал,  кивнув  головой,
Никодеус. - Вы специально нарядились как  призрак  бандита,  я  думаю,  вы
намеревались убедить доверчивых посетителей пивнушки в том, что вы и  есть
тот  мифический  призрак,  а  потом  заставить  их  выполнять   все   свои
приказания, угрожая сверхъестественными карами.
   Лафайет скрестил руки.
   - Меня начинает утомлять весь этот бред, - громко заявил он.  -  Или  я
направлю этот сон в нужное русло, или я немедленно просыпаюсь - и  пропади
все пропадом.
   Он указал на Никодеуса:
   - А теперь об этом шарлатане. Если бы два  человека  подержали  его,  а
кто-нибудь  третий  проверил  его  карманы  и  потайные  местечки  в   его
впечатляющем плаще, то вы бы сразу поняли, откуда взялись эти мышки! И...
   Фокусник поймал взгляд О'Лири, кивнул ему и, не разжимая губ, шепнул:
   - Продолжай играть.
   Лафайет не обратил на него внимания.
   - Мне уже порядком поднадоела вся эта чепуха насчет колдовства и  камер
пыток, - продолжал он.
   Никодеус подошел совсем близко.
   - Доверься мне. Я вытащу тебя отсюда. - Затем  повернулся  к  королю  и
мягко поклонился: - Король мудр.
   - Да вы просто все посходили с ума, - сказал Лафайет. - Это  похоже  на
сон, который я видел пару недель тому назад.  Я  был  в  саду,  где  росла
чудесная зеленая  трава,  протекал  небольшой  ручей,  высились  фруктовые
деревья. Единственное, чего мне тогда хотелось, - это просто  расслабиться
и понюхать цветы, но все  время  появлялись  какие-то  люди,  которые  мне
мешали. То проехал на велосипеде толстый епископ,  то  пожарник  играл  на
банджо, потом появились два карлика с ручным скунсом...
   - Ваше величество! Одну минуту! - вскрикнул Никодеус.
   Он дружески положил руку на плечо  Лафайета  и  подвел  его  поближе  к
трону.
   - Меня  только  что  осенило!  -  воскликнул  он.  -  Этот  человек  не
преступник! Каким же я был глупцом, что не додумался до этого раньше!
   - Что это ты такое несешь, Никодеус? - резко оборвал его Горубл.  -  То
ты шьешь ему неопровержимое дело, то через минуту готов обняться с ним как
с братом, которого не видел целую вечность!
   - Я  ошибся,  мой  господин!  -  поспешно  признался  Никодеус.  -  Это
прекрасный  молодой  человек,   честный   подданный   вашего   величества,
образцовый молодой человек!
   - Что ты знаешь о нем? - голос Горубла звучал резко. - Минуту назад  ты
говорил, что ни разу не видел его.
   - Да, ну, говоря...
   Звякнули колокольчики, и между ногами короля появилось лицо, похожее на
морду какого-то мифического зверя.
   - Что тут происходит? - пророкотало оно басом.  -  Вы  своей  болтовней
мешаете мне спать!
   - Успокойся, Йокабамп! - резко оборвал его король. -  Мы  рассматриваем
важное дело.
   Голова высунулась полностью, за ней показалось маленькое  тело.  Карлик
поднялся на кривые ножки, оглядел всех и почесал грудь.
   - Какие важные лица! - прогудел он.  -  Рожи  кислые,  как  будто  всем
стадом залезли по уши в грязь!
   Он вытащил гармошку, постучал ею по ладошке, неожиданно большой для его
габаритов, и заиграл веселенький мотивчик.
   - Засунули, а не залезли. Ты это хотел сказать? -  поправил  Горубл.  -
Теперь уходи, Йокабамп! Мы сказали тебе, что мы заняты!
   Он снова перевел взгляд на Никодеуса:
   - Ну, так мы ждем! Что ты знаешь  такого,  что  позволит  ему  избежать
повешения за большие пальцы?
   Йокабамп перестал играть.
   - Ты хочешь сказать, - загудел он, указывая на О'Лири, - что не узнаешь
этого героя?
   Горубл уставился на карлика:
   - Героя? Не узнаю? Нет, мы не узнаем!
   Йокабамп нагнулся вперед и застыл в этой позе.

   Когда дракон со стороны, где солнце прячет лик.
   Пришел в страну - сбежали все, и лучшие средь них.
   Но на пути у зверя стал с секирою герой -
   Со шкурой гада на плечах вернулся он домой!

   Король мрачно нахмурился.
   - Чепуха! - решительно сказал он и повернулся к карлику. - Так, все!  И
чтоб нам больше не мешали! Слышишь,  ты,  чучело.  Это  дело  чрезвычайной
важности. И не отвлекай нас своими глупыми историями.
   - Но он, истинная правда, мой сир, и есть  тот  победитель  дракона  из
пророчества.
   - Да, гм... я действительно, - Никодеус  сердечно  похлопал  О'Лири  по
плечу, - только что собирался это объявить.
   Йокабамп вразвалку подошел к Лафайету, задрал  голову  и  уставился  на
него.
   - Он не похож на героя, - объявил он своим утробным басом.
   - И все же он герой!
   Карлик  повернул  свою   тяжелую   голову,   заговорщически   подмигнул
фокуснику, а затем снова обратился к О'Лири:
   - Скажи нам, достопочтенный рыцарь, как ты  собираешься  встретиться  с
этим жутким чудовищем?  Справиться  с  его  могучими  челюстями,  ужасными
когтями?
   Горубл, прикусив губу, неотрывно смотрел на О'Лири.
   - Челюсти и когти, хм... - сказал Лафайет, снисходительно  улыбаясь.  -
Без крыльев? Без огненного дыхания? Без...
   - Чешуи, так я думаю, -  добавил  Никодеус.  -  Сам  я  его  не  видел,
конечно, но по сообщениям...
   Тут вперед вышел стройный молодой человек в светло-желтой одежде.
   В руках у него была табакерка, к которой он то и дело прикладывался. Он
щелкнул крышечкой, закрыл ее, засунул в рукав и с  любопытством  посмотрел
на О'Лири.
   - Так как ты говоришь, парень? Значит, собираешься расправиться с  этим
диким зверем, который охраняет подступы к крепости Лода?
   Неожиданно воцарилась тишина. Горубл замигал, глядя на О'Лири, губы его
отвисли.
   - Ну? - потребовал он ответа.
   - Соглашайся! - шепнул Никодеус прямо в ухо Лафайету.
   - Конечно! - Лафайет сделал воинственный жест. - Обделать это маленькое
дельце - одно удовольствие! Это у меня вроде излюбленного вида  спорта.  Я
частенько перед завтраком убиваю  полдюжины  драконов.  Обещаю  уничтожить
любое количество этих тварей, если это доставит вам радость.
   -  Очень  хорошо,  -  мрачно  отозвался  Горубл.  -  Мы  полагаем,  что
празднование, в честь такого завершения дела,  пойдет  своим  порядком,  -
язвительно добавил он. - Настоящим мы объявляем вечером праздник  в  честь
нашего нового доблестного друга О'Лири.
   Он неожиданно смолк и бросил свирепый взгляд на Лафайета:
   - А ты смотри, позаботься об угощении к празднику, молодой  человек,  -
и, понижая голос, добавил, - а иначе мы из твоей шкуры ремни нарежем!



4

   Комната, которую отвели О'Лири, была сорок футов в длину и  тридцать  в
ширину. Богатое убранство апартаментов подчеркивалось роскошными  коврами,
драпировкой и позолотой, нанесенной где только можно.
   Широкая кровать поражала своими размерами,  как  и  высокое  зеркало  в
раме, в котором отражались резной шкаф и ночной, веселой расцветки, горшок
на подставке из красноватого дерева.
   Несколько окон с портьерами выходили  в  сад,  освещенный  фонарями.  В
глубине сада виднелись  облитые  лунным  светом  статуи  нимф  и  сатиров,
играющих среди журчащих  фонтанов.  Приоткрыв  дверцу  шкафа,  отделанного
кедром,  О'Лири  обнаружил  множество  изысканных  нарядов,  висевших   на
плечиках, обтянутых тканью.  Другая  дверь  вела  в  крошечную  часовенку.
Заглянув туда, Лафайет увидел ракию и  пучок  свежих  жертвенных  палочек.
Была еще одна дверь. Прежде чем ее открыть, он представил себе  в  деталях
уютную,  выложенную  плиткой   ванну   с   теплым   подогреваемым   полом,
отгороженный стеклом душ и море горячей воды...  Повернув  ручку,  Лафайет
широко открыл дверь и шагнул внутрь.
   Послышался громкий визг. О'Лири  в  недоумении  остановился.  В  центре
маленькой  комнаты  стояла  продолговатая  деревянная  бадья,  наполненная
мыльной пеной, а в ней сидела девушка. Ее темные волосы  были  собраны  на
макушке. Хлопья пены, как  успел  подумать  Лафайет,  совершенно  некстати
скрывали часть ее прелестей. Она смотрела на него не мигая,  а  прелестное
личико выражало полнейшее изумление.
   - Что? -  начал  О'Лири,  заикаясь.  -  Где...  но  я  только...  -  Он
неопределенно махнул рукой в сторону двери.
   Девушка продолжала смотреть на него широко открытыми глазами.
   - Вы... вы, должно быть, новый колдун, сэр?
   Она взяла полотенце с