счастливилось  найти  оазис  с
автоматом кока-колы, я бы умер в пустыне от жажды.
   - Я стерла ноги, - простонала Свайнхильд. - Давай немного передохнем.
   Они расположились на склоне. Лафайет открыл корзину с едой -  и  в  нос
ему ударил резкий запах чеснока.  Он  нарезал  колбасу,  и  они  принялись
жевать ее, глядя на звезды.
   - Странно, - сказала Свайнхильд, - когда я была  маленькой,  я  думала,
что на всех этих звездах живут люди. Целыми днями они гуляют в  прекрасных
садах, танцуют и  развлекаются.  Я  представляла,  что  я  сирота  и  меня
похитили с такой звезды. Я верила, что когда-нибудь  за  мной  вернутся  и
заберут обратно.
   - А я, как ни странно, никогда ни о чем подобном не  думал,  -  ответил
Лафайет, - но однажды обнаружил, что стоит  мне  сосредоточить  физические
энергии, и раз - я в Артезии!
   - Послушай, Лейф, - прервала его  Свайнхильд.  -  Ты  отличный  парень,
только перестань молоть чепуху! Одно дело мечтать, и совсем другое дело  -
принимать мечты за правду. Забудь весь этот бред об энергиях и  вернись  с
неба на землю: ты всего-навсего в Меланже,  нравится  тебе  это  или  нет.
Меланж не бог весть что, но с этим надо смириться.
   - Артезия, - вздохнул Лафайет. - Я бы мог быть там королем -  только  я
отказался  от  престола.  Слишком  большая  ответственность.  Но  ты  была
принцессой, Свайнхильд. А Халк - графом. Отличный парень, если только  его
получше узнать...
   - Ну, какая  я  принцесса?  -  невесело  рассмеялась  Свайнхильд.  -  Я
кухарка, Лейф, и этим все сказано. Сам подумай, мыслимое ли  это  дело:  я
разряжена в пух и прах, смотрю на всех свысока, а рядом  бежит  пудель  на
поводке?
   - Не пудель, а тигренок, - поправил ее Лафайет. - И ты ни  на  кого  не
смотрела свысока, у тебя  был  прекрасный  характер.  Правда,  однажды  ты
вспылила, когда решила, что я пригласил горничную на бал...
   - А как же иначе? - удивилась Свайнхильд. - С какой стати  я  стала  бы
приглашать на свою пирушку всяких служанок-замарашек?
   - Минуточку, - вспылил Лафайет. - Дафна ни в чем не уступала никому  из
приглашенных дам - разве что тебе.  Она  настоящая  красавица,  надо  было
только отмыть ее и прилично одеть.
   - Мне бы новые тряпки не помогли - я все равно  не  стала  бы  леди,  -
уверенно заявила Свайнхильд.
   - Чепуха, - возразил Лафайет. - Если бы ты только постаралась, ты  была
бы не хуже других - даже лучше.
   - Ты считаешь, что я стану лучше, если надену модное платье, отмою руки
и буду ходить на цыпочках, так, что ли?
   - Я вовсе не это имел в виду. Я хотел сказать, что...
   - Пустое, Лейф. Болтаем невесть  о  чем.  У  меня  неплохая  фигура,  я
сильная и выносливая - этого вполне достаточно. На что мне  еще  кружевные
панталоны? Ты согласен со мной?
   - Знаешь что? Когда мы попадем в столицу, мы  пойдем  к  парикмахеру  и
сделаем тебе прическу, а потом...
   - Не стоит, Лейф. Я не стыжусь своих волос. К тому же пора в  путь.  До
отдыха еще далеко - впереди  длинная  дорога.  К  тому  же  нам  предстоит
переправиться через озеро, а это нелегкое дело, можешь мне поверить.
   Берег озера у подножья скалистого мыса оказался заболоченным;  от  воды
шел  запах  водорослей  и  разложившейся  рыбы.  Поеживаясь,   Лафайет   и
Свайнхильд вошли по щиколотку в илистую воду и стали  оглядывать  неровный
темный берег. Но тщетно старались  обнаружить  они  признаки  каких-нибудь
плавающих средств, при помощи которых можно было бы переправиться в  город
на острове, чьи огни сияли и искрились над темной водой.
   - Старое корыто, видно, потонуло, - заключила Свайнхильд. - Раньше  оно
каждый час плавало в город, и за полтора доллара можно было  переправиться
на ту сторону.
   - Очевидно, нам следует подумать о другом способе переправы, -  заметил
Лафайет. - Посмотри, видишь эти лачуги на берегу? Там, должно быть,  живут
рыбаки. Я уверен, что кто-нибудь из них за плату согласится доставить  нас
на тот берег.
   - Будь осторожен, Лейф: об этих рыбаках идет дурная слава. Они запросто
могут тебя прикончить, очистить карманы, а тело бросить в воду.
   - Ничего не поделаешь, придется рискнуть. Нельзя же оставаться здесь  -
мы так совсем окоченеем.
   - Послушай, Лейф... - она схватила его за рукав. - Давай пройдем  вдоль
берега и поищем лодку, которая плохо привязана, и...
   -  Ты  предлагаешь,  чтобы  мы  украли  лодку  и   тем   самым   лишили
какого-нибудь беднягу средств к существованию? Стыдись, Свайнхильд!
   - Ну, ладно, ладно. Оставайся здесь, я сама позабочусь о лодке.
   - Эти слова не делают тебе чести, Свайнхильд, - строго сказал  Лафайет.
- Мы будем действовать  прямо  и  открыто.  Помни,  что  в  жизни  следует
оставаться честным при любых обстоятельствах.
   - Чудно говоришь, Лейф. Ну да делай как знаешь.
   По илистому берегу  Лафайет  направился  к  ближайшей  хижине,  которая
представляла  собой  покосившееся  строение  из   прогнивших   досок.   Из
заржавелой  трубы  поднимались  худосочные  колечки  дыма,  подхватываемые
порывами ледяного ветра. Из-под опущенного  на  единственном  окне  ставня
просачивалась тонкая  полоска  света.  Лафайет  постучал  в  дверь.  Через
некоторое время внутри послышался скрип пружин кровати.
   - Кто там? - раздался хриплый недовольный голос.
   -  Э-э-э...  Мы  путешественники,  -  ответил  Лафайет.  -   Нам   надо
переправиться в столицу. Мы готовы хорошо заплатить. - Он  охнул,  получив
от Свайнхильд удар локтем в  бок.  -  Насколько  позволят  наши  средства,
конечно.
   Послышалось чертыхание,  сопровождаемое  звуком  отодвигаемого  засова.
Дверь слегка приоткрылась, и где-то на  уровне  плеча  Лафайета  показался
воспаленный, слезящийся глаз, который уставился  на  них  из-под  косматой
брови.
   - Какого черта! - прозвучал голос, принадлежавший  владельцу  глаза.  -
Чего вам надо, придурки?
   - Выбирай выражения, - одернул его Лафайет. - Здесь дама.
   Слезящийся  глаз  оценивающе  оглядел   Свайнхильд,   стоявшую   позади
Лафайета. Широкий рот растянулся в ухмылке, обнажившей  множество  больших
гнилых зубов.
   - Чего же ты  раньше  не  сказал,  сквайр?  Это  меняет  дело.  -  Глаз
продолжал изучать Свайнхильд. - Так чего вам надо?
   -  Нам  нужно  попасть  в  Порт-Миазм,  -  объяснил  Лафайет,  стараясь
загородить собою Свайнхильд. - Дело крайне важное.
   - Понятно. Ну что ж, утром...
   - Мы не можем ждать до утра, - перебил его Лафайет. -  Мы  не  намерены
ночевать в этой грязи, и к тому же нам нужно побыстрее убраться отсюда, то
есть я хотел сказать, незамедлительно попасть в столицу.
   - Ну хорошо,  вот  что  мы  сделаем:  я,  так  и  быть,  пущу  красотку
переночевать в дом. А тебе, сквайр, выкину кусок брезента,  чтоб  тебя  не
просквозило на ветру, а утречком...
   - Как ты не поймешь! - прервал  его  О'Лири.  -  Мы  хотим  отправиться
сейчас же - немедленно - без всяких проволочек.
   - Ага, - кивнул абориген  и  широко  зевнул,  прикрывая  громадный  рот
ручищей, густо покрытой черной растительностью. - В этом случае,  дружище,
тебе нужна лодка.
   - Послушай, - вспылил О'Лири, - я тут стою на  холоде,  предлагая  тебе
вот это,  -  и,  порывшись  в  кармане,  он  достал  еще  одну  серебряную
артезианскую  монету  в  пятьдесят  пенсов,  -  только  за  то,  чтобы  ты
переправил нас на ту сторону. Согласен ты или нет?
   - Ух ты! - рыбак разинул рот от удивления. - Похоже на чистое серебро.
   - Так оно и есть, - подтвердил Лафайет. - Итак,  ты  повезешь  нас  или
нет?
   - Спасибо тебе, приятель, - и огромная лапа потянулась за  монетой,  но
Лафайет быстро отдернул руку.
   - Зачем же так? - укоризненно произнес он. - Сначала  переправь  нас  в
город.
   - Угу.
   Ручища почесала лохматую голову, заросшую  черными  жесткими  волосами.
Звук, раздавшийся при этом, напоминал скрежет напильника по дереву.
   - Тут, правда, есть одно маленькое препятствие. Но я  постараюсь  найти
выход, - поспешно прибавил рыбак. - Плата - серебро и немного  внимания  и
любви вашей дамы. Надеюсь, она мне не откажет.
   Его ручища попыталась отпихнуть О'Лири в сторону, но тот изо  всех  сил
ударил по костяшкам пальцев. Рыбак резко отдернул руку и засунул пальцы  в
рот.
   - У-у-у! - протянул он, обиженно глядя на О'Лири. - Больно же, парень!
   - Иначе и быть не могло, - холодно отозвался Лафайет. - Если  бы  я  не
торопился, я бы выволок тебя наружу и вздул.
   - Неужели? Тебе бы пришлось потрудиться, сквайр. Меня не так-то  просто
вздуть.
   В доме послышался шорох, и  в  дверь  просунулась  голова,  за  которой
последовали  широченные  плечи  и  массивный  торс.  Вслед  за   этим   на
четвереньках появился сам хозяин хижины.  Он  поднялся  на  ноги,  которые
напоминали два столба, и оказался ростом под два с половиной метра.
   - Ладно, возьму с вас деньги на той стороне, - сказал гигант. -  Думаю,
мне не вредно будет немного попотеть. Ждите здесь, я мигом вернусь.
   - Надо отдать тебе должное, Лейф,  -  прошептала  Свайнхильд,  провожая
глазами гиганта, пока тот не скрылся в тумане. - Ты не струсил перед  этим
верзилой.
   Она задумчиво посмотрела вслед ушедшему великану.
   - В нем, однако, есть своя прелесть, что-то животное, - прибавила она.
   - Пусть только пальнем тебя тронет, и я оторву ему  голову,  -  отрезал
Лафайет.
   - Да ты ревнуешь, Лейф, - с удовлетворением заметила Свайнхильд.  -  Но
смотри, не увлекайся, - прибавила  она.  -  Я  по  горло  сыта  оплеухами,
которые  получала  в  трактире  всякий  раз,  когда  какой-нибудь  бродяга
заглядывался на меня.
   - Я? Ревную? Да ты с ума сошла.
   О'Лири засунул руки в карманы  и  принялся  ходить  взад  и  вперед,  а
Свайнхильд  тем  временем  занялась  своей   прической,   напевая   что-то
вполголоса.
   Прошло более четверти часа. Наконец они вновь увидели гиганта - он  шел
к ним, ступая удивительно легко и неслышно.
   - Все готово, - хрипло прошептал он. - Пошли.
   - К чему такая таинственность? - громко спросил Лафайет. - Что...
   Стремительным движением гигант зажал ему рот рукой, задубевшей,  словно
седельная кожа.
   - Потише, приятель, - прошипел он. - Ты же не хочешь разбудить соседей.
Ребята устали, им надо выспаться.
   Лафайет отстранил руку великана, от которой шел резкий  запах  смолы  и
селедки.
   - Извини, я не хотел никого беспокоить, - прошептал он.
   Взяв Свайнхильд за руку, он направился за рыбаком по илистому берегу  к
наполовину развалившемуся каменному причалу, у которого качалась неуклюжая
рыбачья плоскодонка. Она осела дюймов на шесть, когда их  спутник  влез  в
нее  и  устроился  на  веслах.  Лафайет  помог  спуститься  Свайнхильд   и
заскрежетал зубами, когда великан подхватил  ее  за  талию  и  опустил  на
корму.
   - Садись вперед, приятель, и смотри, чтобы мы не наскочили на плавающие
бревна.
   Лафайет едва  успел  сесть,  как  весла  опустились  в  воду,  и  лодка
стремительно отчалила  от  берега.  От  резкого  толчка  Лафайет  едва  не
свалился в воду. Он крепко вцепился в борт и стал прислушиваться к  скрипу
уключин и плеску волн о  нос  лодки.  Причал  быстро  скрывался  из  виду,
растворяясь в густеющем тумане. Он посмотрел через плечо на огни  далекого
города, мерцающие над неспокойной темной водой. Влажный  ветер,  казалось,
пронизывал его до костей.
   - Долго плыть до города?  -  спросил  он  охрипшим  голосом,  поплотнее
запахивая камзол.
   - Ш-ш-ш... - прошипел рыбак, не оборачиваясь.
   - Ну, а сейчас в чем дело? - не выдержал Лафайет. -  Боишься  разбудить
рыбу?
   - Потише, пожалуйста, парень, - взмолился великан. - Ты  и  представить
себе не можешь, как звук переносится по воде. - Он наклонил голову, словно
прислушиваясь. Со стороны берега донеслись едва различимые крики.
   - Похоже, не все так щепетильны, как мы, - язвительно заметил  Лафайет.
- Ну, теперь мы можем говорить или...
   - Заткнись, болван, - прошипел великан, - не то они нас услышат.
   - Кто? - громко спросил Лафайет. -  Что  здесь  происходит?  Почему  мы
должны от кого-то скрываться?
   - Потому что парню, у которого я  позаимствовал  лодку,  это  может  не
понравиться, - прорычал гигант. - Но боюсь, уже поздно. У этих ребят слух,
как у летучих мышей.
   - Что может не понравиться парню, у которого ты позаимствовал лодку?  -
недоуменно переспросил Лафайет.
   - То, что я ее позаимствовал.
   - Ты хочешь сказать, что не спросил его разрешения?
   - Зачем было будить человека среди ночи с такой дурацкой просьбой?
   - Не может быть! Ты... ты...
   - Зови меня Кранч,  а  все  ругательства  прибереги  для  бездельников,
которые уже наверняка пустились за нами в  погоню.  -  Кранч  приналег  на
весла, и лодка понеслась вперед.
   - Чудесно, - простонал Лафайет. - Просто великолепно.  Вот  награда  за
нашу честность: ночные гонки с полицией на хвосте.
   - Послушай меня, парень, -  сказал  Кранч.  -  Эти  ребята  никакие  не
полицейские. И они без всяких там предрассудков. Если нас  поймают,  то  в
суд не потащат, можешь мне поверить.
   - А  может  быть,  повернуть  назад,  -  предложил  Лафайет.  -  Мы  бы
объяснили, что вышло недоразумение.
   - Мне совсем не хочется идти на корм рыбам, ваша  светлость,  не  знаю,
как тебе, - заявил Кранч. - И потом, нам  надо  подумать  о  малютке.  Эти
ребята не церемонятся с девчонками.
   - Побереги дыхание, - сказал Лафайет. - Лучше приналяг на весла.
   - Если я еще приналягу на весла, то они сломаются, -  сказал  Кранч.  -
Похоже, они нас догоняют, приятель. Придется мне облегчить корабль.
   - Неплохая мысль, - согласился Лафайет. - Что  мы  можем  выбросить  за
борт?
   - Никаких снастей в лодке нет - значит, их не скинешь  за  борт.  Я  на
веслах и не могу бросить эту посудину. Ну, и милашку нельзя  выбросить  за
борт, разве что в крайнем случае.  Поэтому,  видишь  ли,  приятель,  кроме
тебя, никого не остается.
   - Кроме меня? - машинально повторил Лафайет. - Да ты что, Кранч?  Я  же
тебя нанял, забыл ты, что ли? Ты шутишь...
   - Какие уж тут шутки.
   Великан положил весла в лодку, отер руки и повернулся к Лафайету.
   - Но - кто тебе заплатит, если я буду в озере?
   О'Лири пытался выиграть время, отодвигаясь  как  можно  дальше  на  нос
лодки.
   - Да, это сложный вопрос, - согласился Кранч, почесывая  подбородок.  -
Послушай, отдай-ка мне прежде кошелек.
   - Ни за что. Кошелек останется при мне.
   - Ну, ничего не поделаешь. Раз уж ты такой жмот, придется взять двойную
плату с твоей подружки.
   И с этими словами Кранч наклонился вперед, стараясь схватить  Лафайета.
Но тот увернулся и бросился на великана, пытаясь  ударить  его  головой  в
живот.
   Однако вместо живота вдруг  оказалась  кирпичная  стена.  Упав  на  дно
лодки, О'Лири краем уха услышал  свистящий  звук,  за  которым  последовал
глухой удар, словно деревянным молотком ударили о кол.
   Затем произошло землетрясение, подбросившее лодку вверх,  как  ореховую
скорлупку.  Лафайета  окатило  водой  с  головы  до   ног.   Он   вскочил,
беспорядочно размахивая кулаками.
   - Полегче, Лейф, - прозвучал голос Свайнхильд. - Я стукнула его веслом,
и он свалился носом вниз. Чуть было не  потопил  нас  к  чертовой  матери.
Давай-ка побыстрей выбросим его за борт.
   - Мы... мы не можем этого сделать, - с трудом проговорил Лафайет. -  Он
без сознания и наверняка утонет.
   О'Лири взял из ее рук весло и ощупью нашел скамейку. Отпихнув  слоновью
ногу Кранча, он погрузил весло в воду и приналег...
   Раздался сухой треск, и весло сломалось, отбросив его к борту.
   - Видно, я перестаралась, - печально заметила  Свайнхильд.  -  Это  все
привычка орудовать сковородками и котелками...
   Лафайет с трудом  поднялся  и  сел  на  скамью,  стараясь  на  обращать
внимания на боль в голове, шее, глазах и других местах.
   - Придется грести одним веслом, - сказал  он,  задыхаясь.  -  Только  в
каком направлении?
   - Понятия не имею, -  ответила  Свайнхильд.  -  Думаю,  это  и  неважно
теперь. Глянь-ка!
   О'Лири посмотрел по направлению ее вытянутой руки. Из густого тумана  с
левого борта на  них  надвигалось  что-то  белое,  напоминающее  по  форме
треугольник.
   -  Это  парусник,  -   прошептал   Лафайет,   глядя,   как   судно   их
преследователей, покачиваясь на волнах, приближалось из тумана. На  палубе
столпилось с полдюжины человек. При виде  неподвижной  лодки  они  подняли
крик и, изменив курс, направили к  ней  судно.  Оставшееся  весло  Лафайет
разбил о голову первого моряка, попытавшегося  перепрыгнуть  в  лодку.  Но
потом на него, казалось, обрушился неизвестно  откуда  взявшийся  айсберг,
погребая его под тоннами камней и оледеневших костей мамонта.
   Придя в себя, О'Лири обнаружил, что лежит ничком  в  ледяном  капустном
супе, а в голове у  него  раздаются  удары  медного  гонга.  Пол  под  ним
вздымался и падал в затяжной  мертвой  петле,  а  когда  он  попытался  за
что-нибудь схватиться, то обнаружил, что его руки обрублены по  плечи.  Он
пошевелил ногами - и лицо его еще глубже ушло в холодную жижу,  которая  с
бульканьем потекла ему за ворот. Он сильнее оттолкнулся ногами  и  кое-как
перевернулся  на  спину.  Оглядевшись,  он  понял,  что  лежит  на  палубе
небольшого парусного судна. Руки все-таки на месте, решил он, почувствовав
обжигающую боль в крепко связанных запястьях.
   - Никак наш щеголь проснулся? - услышал он чей-то веселый голос. - Надо
бы врезать ему пару раз по морде.
   - Подожди, сначала вытянем жребий, кому достанется девчонка.
   О'Лири потряс головой и, застонав  от  нестерпимой  боли,  окончательно
пришел в себя. Прямо перед собой он увидел с  дюжину  обутых  в  резиновые
сапожища ног, топчущихся у нактоуза. Ногам под стать были и  крепкие  тела
их владельцев. Неподалеку стояла Свайнхильд, которую держал сзади за локти
детина с отрубленным  ухом  и  лицом,  изрытым  оспой.  Изловчившись,  она
неожиданно лягнула его. От такой любезности детина подскочил  и  выругался
под дружный хохот своих товарищей.
   - Ишь ты,  живая  какая!  -  ухмыльнулся  беззубый  парень  с  сальными
волосами до плеч. - Ну, давайте тянуть жребий. У кого соломинки?
   - Какие же соломинки на корабле? - отозвался другой. - Придется  тащить
рыбу.
   - Рыбу... - неуверенно протянул широкоплечий коротышка, до  самых  глаз
заросший иссиня-черной бородой. - Никогда не  слыхал,  чтобы  из-за  девки
тянули рыбу. А нам все надо сделать честь по чести, по всем правилам.
   - Оставьте в покое ваш улов, мальчики, -  предложила  Свайнхильд.  -  Я
привыкла сама выбирать  себе  дружков.  Вот  ты,  красавчик,  -  вызывающе
обратилась она к самому рослому члену команды. Это был белобрысый парень с
огромным подбородком и лицом цвета овсянки. - Ты мне нравишься. Ты что же,
уступишь меня этим бродягам?
   Тот, к кому были обращены эти слова, разинул рот, потом ухмыльнулся  и,
распрямив широкие сутулые плечи, выпятил грудь колесом.
   - Ну, что ж, ребята, я думаю, дело ясное...
   Свайка, брошенная чьей-то рукой, описала  короткую  дугу  и  угодила  в
челюсть говорившего, который рухнул на пол как подкошенный.
   - Брось свои штучки, девка, - скомандовал чей-то хриплый  голос.  -  Не
пытайся нас перессорить. Здесь все поровну. Верно, ребята?
   В ответ раздались голоса одобрения. Лафайет попытался сесть и  ударился
головой о румпель, расположенный как раз над ним. Рулем никто не  управлял
- румпель был закреплен канатом, и судно неслось по ветру  над  пенящимися
волнами. Порывы ветра надували растянутый по гику парус. О'Лири  попытался
освободить руки, но  врезающиеся  в  запястья  веревки  были  крепки,  как
стальные наручники. Пока матросы хохотали над  грубой  шуткой,  подмигивая
Свайнхильд, один из них старательно  собирал  в  кулак  копченые  селедки,
высунув от усердия кончик языка. А Свайнхильд, предмет дележки,  стояла  в
мокром, облепившем ее стройное тело платье, с высоко поднятым  подбородком
и посиневшими губами.
   Лафайет простонал сквозь