рассвете,  проводил  целый  день  за
чертежной доской, ужинал сардинами, и у него хватало сил ставить  вечерами
опыты с пластмассами и выращивать  культуры  пенициллина.  Как  только  он
выберется отсюда - если вообще сумеет выбраться, -  он  серьезно  займется
атлетизмом, утренней гимнастикой, каратэ,  джиу-джитсу,  будет  ходить  на
прогулки и сядет на белковую диету...


   Легкое дребезжание звонка было  почти  неслышным  под  открытым  небом.
Лафайет замер, прислушиваясь, стараясь определить, не послышалось ли  ему.
Может быть, это был звон колокола в деревне  или  отдаленное  позвякивание
колокольчика коровы,  если  здесь  вообще  были  коровы  с  позвякивающими
колокольчиками...
   Когда раздался второй звонок, Лафайет так стремительно  ринулся  вверх,
что сломал два ногтя. Он оступился, на мгновение повиснув на  одной  руке,
но вряд ли заметил это. Через секунду он схватил трубку и прижал ее к  уху
- не тем концом.
   - Алло, - прокричал он, задыхаясь. - Алло, Лафайет О'Лири слушает...  -
Услышав пронзительный писк у самого рта, он быстро перевернул трубку.
   - ...Говорит Прэтвик, помощник инспектора по континуумам,  -  раздалась
скороговорка. - Простите, что потревожил вас в ваше  свободное  время,  но
здесь, в Центральной, возникла чрезвычайная ситуация, а  в  связи  с  этим
основной  личный  состав  должен   приступить   к   исполнению   служебных
обязанностей. По нашим сведениям, вы состоите в  резерве  в  Локусе  Альфа
9-3, Плоскость V-87, Фокс-22, 1-В, иначе говоря, в Артезии. Правильно?
   - Да, - ответил Лафайет. - То есть нет, не  совсем  правильно.  Дело  в
том, что...
   - Итак, обстоятельства требуют, чтобы вы немедленно покинули  дворец  и
начали действовать в подполье. Отныне вы  -  заключенный  лагеря  строгого
режима, где отбываете девяносто девять лет за  особо  серьезное  нарушение
закона. Понятно?
   - Послушайте, мистер Прэтвик, вы не вполне представляете мое положение,
- поспешно перебил его О'Лири. - В настоящий момент  я  сижу  на  ветряной
мельнице - по-видимому, это все, что осталось от королевского дворца.
   - Вы немедленно прибудете в секретный центр, находящийся на пересечении
дворцовой сточной трубы и городского коллектора. Это на  двенадцать  футов
ниже Королевской очистной станции, в двух милях к северу  от  города.  Все
ясно? Вы, конечно, будете переодеты: лохмотья, вши, ну и все  прочее.  Наш
человек переправит вас в лагерь, предварительно снабдив всем  необходимым:
искусственными мозолями, кандалами, цинготными кровоподтеками...
   - Минуточку! - прокричал Лафайет.  -  Я  не  могу  выполнять  секретное
задание в Артезии.
   - Почему же? - прозвучал удивленный вопрос.
   - Потому что меня нет  в  Артезии,  черт  побери!  Я  пытаюсь  вам  это
объяснить. Я нахожусь на высоте ста  футов  над  пустырем,  от  смерти  на
волосок. Стоило мне выйти прогуляться в сад, как исчезла скамейка, и  весь
сад вместе с ней, и...
   - Вы сказали, что вы не в Артезии?
   - Почему вы не даете мне договорить? Случилось нечто ужасное...
   - Отвечайте: да или нет, - резко перебил его  голос  в  трубке.  -  Вы,
видимо, не понимаете, что возникшая чрезвычайная ситуация  может  повлиять
на весь континуум, включая и Артезию!
   - В этом-то все и дело! - вскричал О'Лири. - Нет! Я не в Артезии...
   - Вот как, - коротко прозвучало в трубке. - В таком случае, простите за
беспокойство...
   - Прэтвик! Не вешайте трубку! - взмолился О'Лири. - Вы моя единственная
надежда. Мне нужна ваша помощь. Все исчезло, вам понятно?  Дворец,  город,
само королевство, насколько я могу судить...
   - О'Лири, я мог бы попробовать соединить вас с бюро находок и...
   - Эй, послушайте! Я помог вам однажды! Теперь  ваша  очередь!  Помогите
мне выбраться отсюда и вернуться обратно в Артезию!
   - Исключено,  -  последовал  резкий  ответ.  -  Мы  занимаемся  сегодня
вопросами  девятой  очередности,  ваше  же  дело  едва  тянет  на  третью.
Поэтому...
   - Вы не можете вот так бросить меня  здесь!  Где  Никодеус?  Он  скажет
вам...
   - Никодеус переведен в Локус бета 2-0, он действует  теперь  под  видом
монаха-капуцина, занимающегося алхимией. Вы не сможете с ним  связаться  в
течение следующих двадцати восьми лет плюс-минус шесть месяцев.
   - Неужели нельзя что-нибудь сделать? - простонал Лафайет.
   - Знаете что, О'Лири, я тут  просмотрел  ваше  досье.  Похоже,  что  вы
попали в черный список  за  несанкционированное  использование  физических
энергий, а затем  на  вас  направили  гаситель,  подавляющий  энергии.  Вы
действительно оказали нам  в  свое  время  важные  услуги.  Тем  не  менее
прекратить действие гасителя я не уполномочен, но, между  нами  говоря,  -
это, конечно, не для протокола, -  я  бы  мог  вам  кое-что  посоветовать.
Только не проболтайтесь, что я с вами говорил об этом.
   - Не тяните время, говорите же!
   - Так. Сейчас-сейчас. Нашел:

   Вы можете отведать рагу и фрикадельки,
   Но что на свете может быть прекрасней, чем сардельки?
   Что каждому по вкусу - от Бронкса до Майами?
   Ответ загадки прост - ...

   - Ну все, О'Лири. Идет главный инспектор, мне пора идти. Удачи! Звоните
нам, если, конечно, останетесь в живых.
   - Минуточку! Вы не сказали, какой ответ загадки. - Лафайет в  бешенстве
задергал рычаг, но  услышал  только  насмешливые  гудки.  Затем  раздалось
шипение, и телефон умолк.
   Лафайет застонал и повесил трубку.
   - Фрикадельки! - раздраженно повторил он. - Рагу! Вот вся благодарность
за годы верной службы. Делаешь вид, что тебя  вполне  устраивает  вся  эта
жизнь - Дафна, вино, обеды, псовые охоты, а на самом деле постоянно  готов
приступить к делу при первом же звонке проклятого телефона...
   Он замолчал, тяжело вздохнув.
   - Опять говоришь  чепуху,  О'Лири,  -  решительно  сказал  он  себе.  -
Признайся: это были лучшие годы твоей жизни. Ты  мог  бы  в  любой  момент
позвонить в Центральную и попросить назначения на трудную  работу,  но  ты
этого почему-то не сделал. Нечего хныкать теперь, когда наступили  тяжелые
дни. Затяни потуже ремень, оцени обстановку и действуй.
   Он посмотрел вниз. В густеющих сумерках далеко под ним лежала земля.
   - Итак - с чего начать? - спросил он  себя.  -  Какие  шаги  необходимо
предпринять, чтобы попасть из одного измерения в другое?
   - Физические энергии! - вдруг осенило его. - Какой же я  болван!  Разве
не благодаря им я из Колби  Конерз  попал  в  Артезию?  И  надо  перестать
разговаривать с собой, - добавил он вполголоса. - Не то люди подумают, что
я рехнулся.
   Вцепившись в крышу, О'Лири закрыл глаза и постарался сосредоточиться на
мыслях об Артезии: вспомнить  ее  запахи  и  звуки;  живописные  старинные
улочки, разбегающиеся  от  дворцовых  башен;  таверны  и  высокие  дома  с
каменными основаниями; крошечные, чистенькие магазины, булыжную  мостовую,
паровые автомобили и электрические лампочки в сорок ватт...
   Он приоткрыл один глаз - никаких изменений. Он  все  так  же  сидел  на
самом верху ветряной мельницы, а под ним все тот же пустынный склон вел  к
убогой деревушке у озера. В Артезии это озеро было зеркальным  прудом,  по
которому среди цветущих лилий плавали лебеди. Даже в Колби Конерз это  был
вполне приличный пруд, и  только  конфетные  фантики  на  его  поверхности
напоминали о цивилизации. Здесь  же  маслянистая  поверхность  озера  была
покрыта ряской. Пока он размышлял об этом, из хижины на берегу проковыляла
женщина и выплеснула в воду ведро помоев. Лафайет поморщился  и  попытался
еще раз. Он мысленно представил задорное личико Дафны, грубые  черты  шута
Йокабампа, мужественное  лицо  графа  Алана,  будто  взятое  с  рекламного
объявления, и тонкий аристократический профиль принцессы Адоранны.
   Ничего. Характерного толчка в ровном  потоке  времени  не  последовало.
Конечно, ему не приходилось пользоваться физическими энергиями с тех самых
пор,  как  на  Центральной  обнаружили,  что  именно  он  был   виновником
вероятностных напряжений в континуумах, и направили на  него  гаситель.  И
все-таки  он  надеялся,  что  здесь  к  нему   вернется   его   утраченная
способность. И тогда...
   Что там такое говорил по телефону этот бюрократ?  Хотел  дать  какой-то
совет? А потом выпалил всю эту тарабарщину о загадке, прежде чем  повесить
трубку. Во всем этом мало проку. Он должен полагаться на свои  собственные
силы, и чем скорее он это поймет, тем лучше.
   - Ну и что же теперь? - обратился Лафайет к  холодным  сумеркам  и  сам
себе ответил:
   - Для начала надо спуститься с этого насеста.  Иначе  ты  окоченеешь  и
примерзнешь к мельнице.
   Бросив прощальный взгляд на телефон, Лафайет начал медленно  спускаться
вниз.
   Почти совсем стемнело, когда Лафайет очутился,  наконец,  на  земле,  в
зарослях высохшей травы. Он потянул носом воздух -  со  стороны  деревушки
шел приятный запах жареного лука. Он нащупал в  кармане  несколько  монет:
надо попытаться найти приличную таверну, закусить и, быть может,  заказать
кувшинчик вина, чтобы  успокоить  нервы.  Потом  он  попробует  что-нибудь
разузнать - очень осторожно, конечно. Лафайет  еще  не  знал,  с  чего  он
начнет, но решил осмотреться на  месте.  Он  начал  спускаться  по  склону
слегка прихрамывая, так как подвернул ногу, падая на землю. Похоже, что  с
возрастом он начал утрачивать форму. Давно прошли времена, когда он прыгал
по крышам, как акробат, взбирался по веревкам,  отбивался  от  грабителей,
приручал драконов - и покорял Дафну. Сердце Лафайета  болезненно  сжалось,
когда он представил себе ее  задорное  личико.  Что  она  подумает,  когда
обнаружит его исчезновение? Бедняжка, ее сердце разобьется от горя...
   А если нет? Последнее время он уделял ей так мало  внимания,  что  она,
вероятно, первое время вообще не заметит его отсутствия. Быть  может,  как
раз сейчас с ней любезничает кто-нибудь  из  придворных  щеголей,  которые
вечно болтаются во  дворце.  Предполагается,  что  они  должны  овладевать
рыцарским искусством, на самом же деле -  бездельничают,  пьют,  играют  в
карты и волочатся за женщинами...
   Лафайет сжал  кулаки.  Они,  словно  стервятники,  кинутся  да  бедную,
беззащитную Дафну, как только  узнают,  что  она  осталась  одна.  Бедная,
неопытная девочка, сможет ли она устоять против опытных  обольстителей?  А
вдруг Дафна поддастся на льстивые уговоры и тогда...
   - Что за ерунда, - опомнился Лафайет. - Я  вполне  могу  положиться  на
Дафну. Может быть, она  несколько  легкомысленна,  но  сумеет  дать  отпор
любому проходимцу, который попробует приударить за ней.  Дафна  достаточно
долго орудовала метлой, чтобы не промахнуться в нужный момент. Да  и  став
графиней, она не утратила ловкости  движений,  занимаясь  верховой  ездой,
теннисом и плаванием. - Лафайет представил ее стройную изящную  фигурку  в
открытом купальнике на мостике бассейна...
   - Хватит об этом, - скомандовал  он  себе.  -  Сосредоточься  на  самом
важном. Только что же сейчас самое важное? - подумал он.
   Главная улица города представляла собой  кривую,  немощеную  дорогу  со
множеством выбоин, по которой с трудом проехала бы повозка. На ее обочинах
то тут, то там виднелись кучи мусора, очистки и яичная  скорлупа.  Лафайет
отметил, что консервных банок  здесь  еще  не  было.  В  окнах,  затянутых
промасленной пергаментной бумагой, светили тусклые огоньки. По  дороге  он
встретил  двух-трех  местных  жителей,  которые,  оглядев  его   украдкой,
скрылись в переулках еще более темных и узких, чем главная улица.  Впереди
он увидел грубо размалеванную вывеску, скрипящую под холодным  ветром  над
покосившейся дверью. На ней был изображен уродливый мужчина в серой одежде
и с тонзурой. В руке он держал кружку. Надпись, сделанная над ним  кривыми
готическими буквами, гласила:  "Приют  нищего".  При  виде  этого  убогого
трактира Лафайет с тоской вспомнил уютную таверну под названием "Секира  и
Дракон", где он имел обыкновение устраивать пирушки в компании друзей...
   Он опять подумал о том, что Дафна осталась дома одна.
   - Во всяком случае, я надеюсь, что она одна,  -  простонал  Лафайет.  -
Какой же я был болван. Только бы вернуться, уж я постараюсь загладить свою
вину...
   И взяв себя в руки, он толкнул низкую дверь, ведущую в трактир.
   От кухонного чада, стоявшего в трактире, у Лафайета защипало  глаза.  В
нос ударил запах скисшего пива, угля, подгоревшей картошки и других, менее
приятных  компонентов.  По  неровному  земляному  полу  он  направился   к
покосившейся стойке, пригибая голову, чтобы не стукнуться о низкие  балки,
с которых свешивались связки лука. У стойки спиной  к  нему  стояла  худая
женщина в сером домотканом платье, с засаленной косынкой  на  голове.  Она
протирала тряпкой закопченный горшок, напевая что-то себе под нос.
   - Э... - начал Лафайет, - могу ли  я  заказать  что-нибудь  перекусить?
Ничего  особенного,  скажем,  парочку  куропаток,  несколько  артишоков  и
хорошее сухое вино - например, Пуйи-Фвиссе, пятьдесят девятого года...
   - Однако ты шутник, - заметила женщина, по-прежнему стоя к нему спиной.
   - Ладно, в таком случае омлет, -  поспешно  сказал  Лафайет.  -  Сыр  с
тунцом тоже подошел бы. Ну и горячие гренки с крепким пивом.
   - Ты меня уморишь, - сказала женщина. - Я умираю со смеху: ха-ха-ха.
   - Не могли бы вы мне сделать бутерброд с ветчиной? - в голосе  Лафайета
прозвучало отчаяние.  -  Я  особенно  люблю  баварскую  ветчину  с  ржаным
хлебом...
   - Колбаса с пивом, - отрезала  кухарка.  -  Хочешь  ешь,  не  хочешь  -
убирайся.
   - Я согласен, - сказал Лафайет. - Поджарьте ее без кожуры, пожалуйста.
   Женщина повернулась, отбросила с лица прядь светлых волос.
   - Эй, Халк, - прокричала она. - Отрежь кусок колбасы, очисть и  поджарь
ее для нашего гостя.
   Лафайет  с  изумлением  увидел  большие   голубые   глаза,   маленький,
безупречной  формы   носик,   растрепанные,   но   безусловно   прекрасные
светло-русые вьющиеся волосы.
   - Принцесса Адоранна! - воскликнул он. - А вы как здесь очутились?



2

   Кухарка устало взглянула на Лафайета.
   - Мое имя Свайнхильд, приятель, - сказала она. - А как я  сюда  попала,
слишком долго рассказывать.
   - Адоранна, вы не узнаете меня? Я Лафайет, - в отчаянии прокричал он. -
Я разговаривал с вами только сегодня утром,  за  завтраком.  -  Раздвижное
окошко за ее спиной с грохотом открылось,  и  оттуда  показалось  сердитое
лицо с волевым подбородком и правильными чертами, но заросшее щетиной.
   - За завтраком, да? - прорычал незнакомец.  -  Пожалуй,  для  начала  я
потолкую с этим парнем.
   - Алан! - воскликнул Лафайет. - Ты тоже?
   - Это что еще значит: я тоже?
   - Я хотел сказать... Я думал, то есть, конечно, я и  не  подозревал  до
последнего момента, что она... Я хочу сказать, что ты...
   - Что, опять мне наставила рога?  -  Владелец  небритого  лица  вытянул
длинную мускулистую руку, стараясь схватить женщину.  Но  та  отскочила  в
сторону со сковородкой в руке.
   - Только тронь меня,  обезьяна,  и  я  раскрою  твою  глупую  башку!  -
взвизгнула она.
   - Ну, ну, полегче, Адоранна, - примирительно сказал Лафайет.  -  Сейчас
не время для любовной ссоры...
   - Любовной ссоры! Ха! Чего я только не натерпелась от этого идиота... -
Она не успела закончить мысль, как предмет их  беседы  выскочил  из  кухни
через  распахнувшуюся  дверь.  Женщина  отпрыгнула  в   сторону,   подняла
сковородку и с глухим стуком опустила ее на  взлохмаченную  голову  Халка.
Тот сделал  несколько  неверных  шагов  и  повалился  на  стойку  рядом  с
Лафайетом.
   - Что  будем  пить,  дружище?  -  пробормотал  он  и  свалился  вниз  с
оглушительным  грохотом.   Женщина   отбросила   в   сторону   сковородку,
послужившую для самообороны, и наградила Лафайета сердитым взглядом.
   - Зачем понадобилось его злить? - спросила она, оглядывая О'Лири с  ног
до головы. - Ведь я тебя впервые вижу. Кто ты, в конце концов? Клянусь,  я
ему с тобой не изменяла.
   - Не может быть, чтобы вы меня не помнили! - воскликнул Лафайет. -  Что
здесь произошло? Как вы с Аланом попали в этот свинарник?  Где  дворец?  А
Дафна? Вы не видели Дафну?
   - Даффи? У нас зовут так одного бродягу, у которого  не  все  дома.  Он
сюда заходит иногда - клянчит, чтобы ему налили. Только последнее время  я
его не видела...
   - Да нет, я сказал Дафна. Это девушка, точнее, моя жена. Она невысокого
роста, но маленькой ее не  назовешь,  красивая,  стройная,  у  нее  темные
волосы...
   - Мне бы она пришлась по вкусу, - послышалось с пола глухое бормотание.
- Вот подождите, только встану на ноги...
   Женщина пихнула Халка ногой в голову и властно прикрикнула:
   - Проспись, болван!
   Потом игриво взглянула на Лафайета и пригладила волосы.
   - Послушай, чем я хуже этой особы, - небрежно спросила она.
   - Адоранна! Я говорю о Дафне - графине - моей жене!
   - Ну конечно, о графине! Сказать по правде, нам последнее время  не  до
графинь. Все больше считаем наши жемчуга, такие дела. А теперь, если ты не
возражаешь, я уберу эту падаль.
   - Позвольте вам помочь, - быстро предложил Лафайет.
   - Это лишнее. Я и сама могу справиться.
   - С ним все в порядке? - Лафайет перегнулся через стойку и посмотрел на
шеф-повара, не по своей воле отошедшего ко сну.
   - С Халком-то? Его можно бить по башке подковой, даже если она будет на
лошадином копыте.
   И, схватив Халка за ноги, она потащила его на кухню.
   - Постойте, Адоранна, послушайте...
   - Что еще за имя ты придумал? Я уже сказала - меня зовут Свайнхильд.
   - Вы и в самом деле меня не помните? - Лафайет вглядывался  в  знакомое
прекрасное лицо, испачканное сажей и жиром.
   - Ну, хватит, с меня довольно, дружок.  Кончай  паясничать  и  убирайся
отсюда: мне пора закрывать трактир.
   - Но ведь еще рано.
   Свайнхильд вскинула бровь:
   - А ты можешь еще что-нибудь предложить?
   - Мне надо с вами поговорить, - взмолился Лафайет.
   - За это нужно платить, - решительно ответила Свайнхильд.
   - С-сколько?
   - По часам или на всю ночь?
   - Я думаю, мне хватит несколько минут,  чтобы  все  объяснить,  -  живо
отозвался Лафайет. - Прежде всего...
   - Одну минутку. - Женщина отпустила ноги  Халка.  -  Мне  нужно  надеть
рабочую одежду.
   - Вы и так прекрасно выглядите, - поспешно остановил ее Лафайет. -  Как
я только что сказал...
   - Кто ты такой, чтобы учить меня, что мне делать?
   - Как кто я такой? Ведь мы с вами давно знакомы.  Помните  нашу  первую
встречу? На балу, который устроил король Горубл, чтобы  отпраздновать  мое
согласие отправиться на бой с драконом? На вас еще  было  голубое  платье,
расшитое жемчугом, а на поводке вы вели тигренка...
   - Бедняга, - воскликнула Свайнхильд, начиная что-то понимать. - Ты не в
своем уме, верно? Что же ты раньше не сказал? Послушай, - вдруг сообразила
она, - когда ты сказал, что хочешь поговорить со мной, ты  на  самом  деле
хотел только поговорить, да?
   - Конечно, что же еще? А теперь, Адоранна, выслушайте меня. Я не  знаю,
что произошло - быть  может,  какое-то  гипнотическое  внушение,  -  но  я
уверен,  что  если  вы  постараетесь,  то   вспомните   меня.   Попробуйте
сосредоточиться: представьте большой дворец из розового кварца, рыцарей  и
дам в изысканных туалетах, вереницу веселых праздников и торжеств...
   - Не торопись, голубчик. - Свайнхильд достала из-под прилавка  бутылку,
выбрала два мутных стакана из груды посуды, сваленной в деревянную  мойку,
и наполнила их. Она приподняла свой стакан и вздохнула.
   - Твое здоровье, приятель. Ты такой же ненормальный, как пара  скачущих
белок, но, надо признаться, у тебя занятные фантазии.
   Уверенным движением она подняла стакан и залпом  осушила  его.  Лафайет
отхлебнул из своего стакана, скривился,  а  затем  выпил  все  до  дна.  С
непривычки он закашлялся, и Свайнхильд сочувственно посмотрела на него.
   - Дело в том, что... - начал Лафайет и запнулся. -