же подхватил ее и ударил о стену. Дафна протянула руки.
   - Вы можете... можете дотянуться до меня?
   Собрав остатки сил, Лафайет сделал взмах ногой, Дафна схватила ее, и...
башмак с пряжкой остался у нее в руках.  Девушка  бросила  его  за  спину,
откинула назад прядь волос тыльной стороной руки  и  снова  высунулась  из
окна.
   - Ну, еще раз! - попросила Дафна.
   О'Лири,  набрав  полную  грудь  воздуха,  слегка  раскачавшись,   снова
взмахнул ногами. На сей раз  сильные  пальцы  горничной  ухватили  его  за
лодыжку. Она отклонилась назад, подтягивая его вторую ногу,  и,  когда  та
чуть приблизилась, ухватила и ее. Лафайет почувствовал,  что  девушка  уже
тащит его и надо разжимать онемевшие пальцы. Он  сделал  последний  рывок,
руки его освободились, и он, качаясь, повис вниз головой.
   С размаху больно ударившись спиной о  стену,  О'Лири  подумал,  что  из
легких вышибло весь воздух. Чувствуя сильное  головокружение,  он  пошарил
вверху и ухватился одной рукой за подоконник. Дафна схватила его за руку и
втащила в комнату.
   - Ты очень... сильная для... девушки, - выдавил О'Лири. - Спасибо.
   - Помахай-ка весь день шваброй, будешь тут сильной, - сказала она  едва
слышно. - С вами все в порядке?
   - Все отлично! Как тебе удалось очутиться здесь в самый нужный момент?
   - Я услышала, что снаружи кто-то крикнул. Побежала в башню к  Никодеусу
узнать, в чем дело. Внизу с  ругательствами  рыскали  стражники.  Никодеус
шепнул мне, что это ищут вас и что вы  скрылись  через  балкон.  Вот  я  и
подумала - вдруг я увижу вас из окна, если вы, конечно, не упали... ну, то
есть...
   - Послушай, Дафна, ты спасла мне жизнь, но...
   О'Лири нахмурился, вспомнив последний разговор с девушкой.
   - А почему ты не в тюрьме?
   - Король Горубл помиловал меня. Он был  так  добр,  сказал,  что  такое
дитя, как я, не может быть виновато. Он не  разрешил  даже  начать  разбор
дела в суде.
   - Оказывается, у этого  старого  брюзги  есть  кое-какие  положительные
черты.
   О'Лири встал, потирая свои ободранные руки.
   -  Послушай,  мне  надо  как-то  отсюда  выбраться.  Здесь  уже   стало
припекать. Я только что узнал, что Адоранну похитили, и я...  -  Он  вдруг
осекся. - Ты что, тоже считаешь, что я замешан в этом деле?
   - Я... я ничего не знаю, сэр. Но я рада, если вы тут  ни  при  чем.  Ее
высочество такая милая, да и потом, такой  джентльмен,  как  вы...  -  Она
опустила глаза.
   -  Такой  джентльмен,  как  я,  чтобы  добиться  расположения  девушки,
необязательно должен ее похищать, не так ли? Я думаю, что смогу найти  ее.
Если ты выведешь меня к одному из  входов  в  потайную  систему  дворцовых
лабиринтов, я постараюсь найти принцессу.
   - Потайные ходы, сэр?
   - Да. Они пронизывают весь дворец. И войти в них можно почти из  каждой
комнаты в этом здании. Где мы сейчас находимся?
   - Это складское помещение, оно не используется. А расположено оно прямо
под коридором, который ведет в анфиладу комнат графа Настекса.
   - Он у себя?
   - Нет. Он с одним из отрядов отправился на поиски ее высочества.
   - Ну, тогда это подойдет.
   Лафайет надел свой башмак и пошел за Дафной, которая сначала проверила,
нет ли кого в коридоре. Она подвела его к  двери,  открыла  ее  ключом  из
связки, висевшей на поясе. О'Лири взял девушку за руку.
   - Да, а ты, случайно, не знаешь, где обитает этот Лод?
   - В пустыне, к западу.
   - Хм. Ну это все знают. Спасибо тебе за все, Дафна.
   Он наклонился и поцеловал ее гладкую щечку.
   - Куда вы идете? - спросила Дафна,  глядя  на  него  широко  раскрытыми
глазами.
   - Искать Лода.
   - Сэр, а это не опасно?
   - Со мной будет все нормально. Пожелай мне удачи.
   - Желаю удачи, сэр.
   Лафайет проскользнул в комнату, подошел к потайной двери,  которую  ему
указал Йокабамп, и через нее попал в спертую, затхлую темноту.
   Два часа спустя О'Лири шел по  дорожке,  извивающейся  вдоль  городской
стены, и находился на расстоянии в три четверти мили  от  дворца.  Немного
погодя он решил передохнуть, укрывшись  с  подветренной  стороны  какой-то
полуразвалившейся лачуги. Лафайет тяжело дышал. Он  устал  от  подъемов  и
бросков от куста к кусту, от перебежек через  широкие  дворцовые  лужайки.
Ему удалось  пройти  через  ворота,  сумев  отвлечь  внимание  караульного
брошенной в сторону шишкой. После быстрой ходьбы по улицам О'Лири оказался
в этом вонючем районе городских трущоб.
   Он промок до нитки и весь дрожал от холода. Его руки  были  порезаны  и
поцарапаны. Вчерашние синяки по-прежнему давали о  себе  знать.  Те  крохи
еды, которые успел ему дать Никодеус, ни в коей мере не могли восстановить
его силы после всех испытаний и вынужденного поста в течение целого дня.
   Дождь шел все сильнее и сильнее. О'Лири трясло уже так, что зуб на  зуб
не попадал. Казалось, что все кости обледенели. При таком раскладе к  утру
наверняка можно подхватить воспаление легких, особенно если учесть, что  и
ночь он провел, стоя на холодном ветру. Постучаться в  дверь  и  попросить
укрытия от непогоды он не мог:  ему  казалось,  что  каждый  житель  этого
города знал его в лицо. Самое умное, что  Лафайет  мог  сейчас  сделать  -
оставить всю эту глупость и вернуться в Колби Конерз, в  свою  комнату,  и
просто поспать. А завтра он мог бы позвонить мистеру Байтворсу и объяснить
свое отсутствие неожиданной простудой.
   А что будет с Адоранной? О'Лири представил, как  она  идет,  как  вдруг
кто-то зажимает ей рот. Этот злодей проник к ней, конечно, через  потайной
ход. Он, наверно, заткнул ей рот кляпом, связал ей руки-ноги,  перенес  на
плече к машине, а потом увез в неизвестном направлении.
   Лафайет не мог оставить ее. Может быть, его  усилия  ни  к  чему  и  не
приведут, но не мог же он уйти, даже не попытавшись ей помочь. Вот  только
что он мог сделать? Он сам в настоящее  время  был  беглецом,  за  которым
охотились и которому  неоткуда  было  ждать  поддержки.  Его  единственный
приятель, Никодеус, как-то уж слишком подозрительно быстро впустил  солдат
в комнату, и те сразу же ринулись к тому месту, где он спрятался. Если  бы
он не выбрался наружу, подгоняемый каким-то неведомым инстинктом,  то  ему
был бы конец. Неужели Никодеус намеренно предал его?  Но  почему?  Что  им
двигало? Конечно, ему бы хотелось, чтоб О'Лири исчез с его глаз.  Все  эти
разговоры о быстром коне, потайных ходах... С другой стороны, ведь  именно
Никодеус помог ему в суде, во время слушания его дела...
   Лафайету повезло, и он выбрался  незамеченным  из  дворца.  Поднявшаяся
суматоха, к счастью, отвлекла большую часть охраны, поэтому он добежал  до
ворот без особых проблем и ему не пришлось бессчетное число раз  падать  в
грязь, припадая к земле.
   Лафайет вытер грязные ладони о мокрые  брюки.  Его  продолжало  трясти.
О'Лири решил нарисовать в воображении образ принцессы, спрятанной, скажем,
в ближайшей хибаре. Он тогда выломал бы дверь, а там - она...
   Бессмыслица... Лафайет не верил в это. Да и потом,  он  слишком  устал,
чтобы создавать в воображении нелепейшие картины. Адоранна была  за  сотни
миль отсюда, и он прекрасно это знал... Сейчас ему необходимы еда, тепло и
сон. Только после этого он мог бы снова заставить работать свой мозг.
   Лафайет посмотрел на покосившуюся лачугу,  у  которой  он  пристроился.
Ветхая хибара была размером не более чем шесть на восемь футов,  с  крышей
из промокшей соломы.  Видавшая  виды  дверь  представляла  собой  мешанину
разномастных досок, скрепленных вместе парой проржавевших полос. Она  косо
болталась на одной полусгнившей кожаной петле. О'Лири слегка  толкнул  ее.
Дверь жалобно заскрипела, словно  предупреждая,  что  вот-вот  развалится.
Внутри было темно. Лафайет отвел глаза. Нет смысла снова повторять  старую
ошибку. Неизвестно, что может таиться за этом убогим  видом.  Кому  и  чем
служила  эта  хибара?  Может,  это  было  чье-нибудь  убежище,  устроенное
каким-нибудь лихим человеком  вдали  от  сутолоки  многолюдных  улиц?  Оно
достаточно хорошо  скрыто  от  посторонних  глаз...  Не  надо  увлекаться,
напомнил себе О'Лири, пора переходить к делу. Он нарисовал  в  воображении
прочные  стены   под   прогнившими   плитами,   водонепроницаемую   крышу,
замаскированную мокрой соломой, прочную дверь, которой не страшны ни буря,
ни ветер, и камин, с газовым огнем  и  искусственными  поленьями,  который
питался пропаном из баллона. Естественно - ковер, уж очень неуютно было бы
сидеть на холодном полу с голыми ногами, душ с большим количеством горячей
воды,  а  то  ее  вечно  в  обрез,  даже  во  дворце.  Наконец,  небольшой
холодильник, в котором найдется все необходимое,  и  кровать  с  приличным
матрацем. О'Лири завершил в воображении эту картину, с любовным  вниманием
прорисовывая каждую деталь. Без этого  не  обойдешься,  говорил  он  себе,
укрытие сейчас просто необходимо.
   На  какое-то  мгновение  время   заколебалось,   Лафайет   самодовольно
усмехнулся и потянул дверь...
   Спустя полчаса, укрывшись  за  прочной  дверью  от  непрошеных  гостей,
вымытый и согретый горячим душем, О'Лири  доедал  второй  кусок  баварской
ветчины со швейцарским ржаным хлебом. Он залпом выпил последнюю  маленькую
бутылочку легкого пива, взбил подушку, устроил ее поудобней под головой  и
мгновенно заснул, что было ему крайне необходимо.
   На рассвете О'Лири разбудил  звон  будильника.  Эта  штука  также  была
предусмотрительно нарисована в воображении вчера  вечером.  Он  потянулся,
зевнул и с удивлением уставился  на  стеклянную  дверь  душа.  Откуда  эти
бледно-зеленые  стены,  пол,  устланный  оливковым  ковром,  темно-зеленый
холодильник, висящий на стене, вишневый огонь в камине? Постой,  постой...
Где это я? Это комната в пансионе миссис Макглинт  или  очередной  сон?  В
голове Лафайета вихрем  пронеслись  комната  во  дворце,  лавка  в  камере
полицейского участка, комнатка с цветком в горшке. Ах, да... Он  же  вчера
преобразил хижину. Ну, что ж, вполне уютно. О'Лири мысленно похвалил себя.
Как-то так выходит, что последнее  время  он  каждое  утро  просыпается  в
разных местах.
   Лафайет откинул одеяло, открыл  холодильник  и  съел  холодную  куриную
ножку. Потом не спеша принял душ, одновременно прокручивая в памяти, как в
калейдоскопе, впечатления предыдущего дня. Ему было все труднее и  труднее
отделить сон от яви. Порой он просто начинал путаться. Бегство из дворца -
это было явью? О'Лири посмотрел на свои страшные, изодранные руки. Да,  уж
это-то точно не сон. Никодеус, подлец, чуть его не погубил, если, конечно,
полицейские сами не догадались. Обыскивая комнату, они первым делом начали
протыкать шпагами занавеску...
   И Адоранны нет, похищена. Это было самым главным, и  он  должен  что-то
предпринять, прямо сейчас. Как ни странно, но теперь, утром, после  еды  и
ночного сна, ему все представлялось совсем иначе. Он уже не так переживал.
Конечно, он ее разыщет, объяснит все, что произошло той ночью: и как  этот
мешок оказался у него в  руках,  и...  Ну,  а  там  будет  действовать  по
обстоятельствам. А теперь за дело.
   Открыв дверцу платяного шкафа, О'Лири обнаружил приличный выбор одежды,
состоящей из бридж для верховой езды из толстого  габардина,  современного
покроя, плотной серой фланелевой  рубашки,  сапог  из  цветной  кордовской
кожи, короткой ветровки на  подкладке  и  пары  водительских  перчаток  из
свиной кожи. Персонажем несколько другой оперы выглядела шпага, лежащая  в
аккуратных ножнах с прикрепленным кожаным ремнем в западном стиле. Лафайет
оделся, быстро поджарил три яйца с полудюжиной ломтиков ветчины.  Покончив
с завтраком, он вымыл посуду.
   Ливший с вечера дождь прекратился.  О'Лири  тщательно  запер  за  собой
дверь.  Лачуга,  как  он  с  удовлетворением  отметил,  по-прежнему  имела
допотопный вид.
   Ну, а теперь пора действовать. Сначала... Лафайет  остановился  посреди
замусоренной дороги, освещаемой лучами восходящего  солнца,  и  задумался.
Что же ему следует предпринять сначала? Ну, прежде  всего  надо  выяснить,
где искать этого Лода. Куда он возвращается после своих набегов?  Что  там
говорили все, кого он об этом  спрашивал?  На  западе,  в  пустыне?  Да...
Точными координатами это не назовешь. Нужна более  конкретная  информация.
Как назло, ни одного прохожего поблизости. Впрочем, если он  и  попытается
что-нибудь спросить у любого местного  жителя,  то,  скорее  всего,  опять
придется удирать под аккомпанемент жутких криков,  прежде  чем  он  успеет
что-либо предпринять.
   По дороге загромыхали тяжелые башмаки. Лафайет приготовился  нырнуть  в
укрытие... Слишком  поздно.  На  дороге  показался  коренастый  человек  в
замызганной куртке из овечьей шкуры и, увидев О'Лири, остановился.  Из-под
сырой  и  бесформенной  шляпы  с  широкими  полями   выглядывало   помятое
напряженное лицо. Мгновение спустя губы  незнакомца  расплылись  в  хитрой
улыбке, обнажив редкие зубы.
   - Призрак с большой дороги! - воскликнул незнакомец. - Как я  рад  тебя
видеть! Я хотел поблагодарить тебя за  то,  что  ты  здорово  провел  этих
полицейских болванов прошлой ночью. Я не знаю, как тебе это  удалось,  но,
похоже, они меня не узнали.
   - О, да это никак Рыжий Бык, - нерешительно сказал О'Лири. - Я рад, что
смог помочь тебе. Ну, а сейчас я тороплюсь.
   - Я слышал, что ты принцессу... того, умыкнул. Ну, и как она?
   - И ты тоже! Да не имею я к этому ни малейшего отношения. По-моему, это
дело рук Лода. Кстати, может быть, ты знаешь, где его резиденция?
   - Слушай, входи со мной в долю, а? Будем работать вместе, брать буду я,
а выручку поделим. Идет?
   - Да забудь ты об этом. Скажи мне лучше о Лоде. Где он скрывается?
   - Соображаю. Ты хочешь продать принцессу этому великану. Какие бабки ты
будешь иметь с этого?
   - Слушай, ты, придурок... - Лафайет сунул кулак  под  приплюснутый  нос
Рыжего Быка. - Еще раз повторяю: я не принимал участия в  ее  похищении  и
никому не  собираюсь  ее  продавать.  А  темные  делишки  меня  совсем  не
интересуют.
   Толстый палец Рыжего Быка уперся в грудь О'Лири.
   - Ты хочешь сказать, что я тебя не убедил? Ну, а как насчет того, чтобы
поделить территорию? Ты чистишь на дорогах, а я  беру  город,  как?  Да  и
похищения я оставляю тебе. Лады? И...
   - Господи! Да  я  никогда  не  занимался  похищениями,  и,  ради  бога,
прекрати нести эту чушь! Иди ты, знаешь куда, со своими похищениями!
   - Ах вот ты как! - Теперь голос Рыжего Быка больше походил на  рычание.
- Значит так - или мы с  тобой  ладим,  или  я  отваливаю,  раз  ты  такой
слюнтяй, и сдаю тебя легавым, за вознаграждение. Адью!
   О'Лири отпихнул упирающийся в грудь палец:
   - Так ты скажешь мне, где находится Лод?  И  хватит  пороть  чушь,  ты,
дебил несчастный...
   Огромная  рука,  схватив  Лафайета  за  отвороты  его  нового  костюма,
заставила приподняться его на цыпочки.
   - Ты, это... кого назвал дебилом? Да у меня не голова, а парламент!
   - Ну, тогда у меня, похоже, палата лордов, - сказал  О'Лири  сдавленным
голосом, - если я, как последний идиот, стою тут и точу с тобой лясы. А  у
меня ведь есть неотложное дело.
   Лафайет поднял руку и  с  размаху  ударил  ребром  ладони  в  основание
толстой шеи Рыжего Быка. Потом еще раз в сердцах саданул по тому же самому
месту. Рыжий Бык опрокинулся  назад  и  разжал  руку,  сжимавшую  лацканы.
Помотав головой, он зарычал и поступью гориллы пошел на О'Лири,  расставив
руки в стороны. Последовал молниеносный удар под  ложечку.  Рыжий  Бык  со
стоном сложился пополам. Лафайет встретил его отупевшую физиономию  ударом
твердого колена. Рыжий Бык начал  заваливаться  набок,  схватившись  одной
рукой за живот, а другой зажимая свой нос, из которого хлестала кровь.
   - Э... это не  честно!  -  заявил  он.  -  Я  никогда  не  видел  таких
приемчиков!
   - Пардон.  Это  из  урока  номер  три.  Контрудар  без  оружия.  Иногда
приходится очень кстати. А теперь скажи, где я могу найти Лода, и  поживей
- это очень важно.
   - Лода, говоришь? - Рыжий Бык неодобрительно смотрел  на  окровавленную
руку и осторожно  поворачивал  голову  в  разные  стороны,  проверяя,  как
работает шея. - А какой процент ты бы хотел?
   - Оставь! Я просто хочу спасти ее высочество!
   - Ну, ладно, давай сорок на  шестьдесят,  а  я  подкину  пару  надежных
ребят, которые тебе помогут при встрече с Лодом.
   - Ну все, хватит. Я спрошу кого-нибудь другого.
   О'Лири оправил костюм, потер синяк на руке, и  бросив  на  Рыжего  Быка
взгляд, полный презрения, пошел по дороге.
   - Эй, постой! - Рыжий Бык потопал за ним. - У меня есть отличная  идея!
Ну, давай тридцать на семьдесят. Это более чем джентльменское  соглашение,
правда ведь?
   - Ты меня удивляешь! Я и не думал, что ты так силен в арифметике.
   - Я постигал математику на практике, занимаясь ночным бизнесом. Ну  так
как, согласен?
   - Нет! Исчезни! У меня полно дел! Я и  так  довольно  заметная  фигура,
обойдусь как-нибудь без Гаргантюа, который тащится за  мной,  наступая  на
пятки!
   - Ну, ладно. Учитывая  твой  знатный  удар  левой  и  потрясную  работу
коленом, я согласен на вшивые десять процентов.
   - Пошел прочь! Отчаливай! Отцепись! Исчезни! Отвали! Изыди, сволочь  ты
такая! Никаких сделок!
   В это время они проходили мимо  мусорного  ящика.  Какой-то  коротышка,
лениво  копавшийся  в  его  содержимом,  оторвался  от  своего  занятия  и
внимательно на них посмотрел.
   - Ты привлекаешь внимание. - О'Лири остановился. - Ну, ладно, сдаюсь. Я
вижу, что ты мне подходишь.  Давай  сделаем  так:  встретимся  за  час  до
восхода луны у...
   - Как насчет "Одноглазого" у Западной почтовой дороги?
   - Молодец! Именно это я и имел в виду. Приколи красную гвоздику и делай
вид, как будто ты меня не знаешь, до тех пор, пока я не чихну девять раз и
не высморкаюсь в яркий платок в горошек. Ясно?
   - Так бы давно. Это уже деловой разговор.  Больше  всего  уважаю  такие
планы, в которых все продумано до мелочей. Кстати, а где я возьму гвоздику
в это время года?
   О'Лири закрыл глаза, стараясь сосредоточиться.
   - Сразу же за следующим поворотом, -  сказал  он,  -  увидишь  мусорные
бачки. Цветок будет лежать на крышке первого бачка слева.
   Рыжий Бык кивнул. Потом, несколько нерешительно посмотрев на  Лафайета,
сказал:
   - Слушай, приятель, когда-нибудь, когда ты не будешь  так  спешить,  ты
обучишь меня своим приемчикам, а?
   - Конечно. А теперь давай, поторапливайся, пока твой цветок не украли.
   Рыжий Бык быстрыми шагами направился  к  указанному  месту,  а  О'Лири,
чтобы побыстрей оторваться от навязчивого компаньона,  свернул  в  боковую
улочку. При этом он сам не переставал  удивляться,  как  ему  удались  эти
приемы. Произведенный ими эффект, похоже, привел к тому, что Лафайет начал
воспринимать происходящее вполне серьезно, как будто  все  происходило  на
самом  деле.  Ему  все  трудней  и  трудней  было  отличить  настоящее  от
воображаемого, происходящее в Артезии от событий в Колби Конерз.


   Лафайет потягивал крепкий кофе из толстой кружки, уютно  расположившись
в кафе под полосатым выцветшим навесом, сооруженном на пятачке у  проезжей
части улицы. Как же узнать, где находится этот мятежник? Ведь стоит только
задать этот вопрос - тут же начнут  показывать  на  него  пальцем.  Вот  и
девушка, стоящая у жаровни с древесным  углем,  на  которой  кипела  вода,
начинает искоса на него поглядывать. Может быть, он ей и  приглянулся,  но
сейчас совершенно не до того. О'Лири резко встал  и  пошел  дальше.  Самое
разумное сейчас - это побольше ходить, глядишь - что-нибудь да и узнаешь.
   День тянулся ужасно долго. Он провел его, бесцельно шатаясь по открытым
рынкам, листая книги в крошечных лавчонках, примостившихся  в  промежутках
между стенами домов. С интересом смотрел, как ремесленники  -  серебряных,
золотых дел мастера, резчики по  дереву,  умельцы  по  коже  -  узловатыми
пальцам