железной хваткой в крайне неудобном положении  -  руки  за  спиной.
Гигант приподнял его и слегка пританцовывал на пальцах  ног,  чтобы  легче
было стоять.
   - Я буду вести себя спокойно, - заверил Лафайет  своего  ловца.  -  Как
насчет того, чтобы вставить мне руки на  то  самое  место,  где  они  были
раньше, мне так как-то больше нравится.
   Могучая рука дернула его в сторону, направляя в другой коридор.  О'Лири
поерзал, чтобы переместить тяжесть на ноги. Через открытые двери он  видел
незаправленные кровати, ворохи грязной одежды, тут  и  там  валявшиеся  на
замусоренных полах. Кругом были разбросаны пустые коробки из-под  печенья,
банки из-под сардин, фасоли. Его конвоир остановился и  стукнул  два  раза
кулаком в дверь. Дверь мягко скользнула внутрь - это был лифт. Он втолкнул
Лафайета, повернул ручку, и они поехали вверх. Миновали  один  этаж,  лифт
остановился. Вышли в коридор, где жарко спорили Боунз и Железолом:
   - ...мы скажем ему, что у парня был нож, понимаешь...
   - Да нет, не будем ему ничего говорить. Я скажу, что ты был пьяный...
   Разговор неожиданно оборвался, так как они увидели О'Лири.
   - Глянь! - сказал Боунз. - Его Дробитель поймал!
   - Ну, спасибо тебе, - поблагодарил его Железолом, - сейчас  мы  заберем
его у тебя.
   Дробитель издал какой-то  низкий  клокочущий  звук,  и  два  головореза
поменьше поспешно удалились.
   Дробитель подтащил О'Лири к двери, в которую раньше стучался Боунз.  На
сей раз от удара она заходила ходуном.
   Раздался низкий голос:
   - Да открыта она, черт вас возьми!
   Громила повернул ручку и, широко распахнув дверь, втолкнул  Лафайета  в
комнату.
   Там, у окна, стояло кресло, в котором сидел человек. Первое впечатление
было просто устрашающее -  даже  сидя  он  был  выше  стоящего  перед  ним
Дробителя. Вдобавок он был шире, толще, тяжелее, словом -  крупнее  любого
человека из всех, которых О'Лири доводилось когда-либо видеть. Сама  собой
невольно напрашивалась мысль - да было ли это чудовище человеком?
   Массивная голова сидела как-то под углом, можно было подумать, что  эту
шею  один  раз  уже  сломали,  а  потом  неправильно  починили.   Истинным
украшением  этого  монстра  было  темное  лоснящееся  лицо,   похожее   на
вырезанное из камня изображение какого-то героического демона. Тонкий  нос
с огромными крыльями ноздрей, широкий тонкогубый рот.  Над  верхней  губой
топорщилась жидкая щеточка усов. Массивные челюсти и срезанный  подбородок
покрывала редкая растительность. На этом мясистом лице глубоко  посаженные
яркие карие глаза  казались  маленькими.  Белков  совсем  не  было  видно.
Коротко  остриженные  волосы  покрывали  широкий  шишковатый  череп.  Шея,
толщиной с хорошую ногу, была замотана длинным шарфом,  а  массивное  тело
задрапировано  складками  блестящей  ткани  цвета  темного  вина.  Ладони,
лежащие на подлокотниках кресла, были настолько велики, что  в  каждой  он
мог держать по два футбольных мяча. По крайней мере так показалось О'Лири.
На  толстых  волосатых  пальцах  сверкали  огромные  драгоценные  камни  в
массивной оправе. Гигант  сделал  движение  одним  из  них,  и  Дробитель,
оставив О'Лири, вышел из комнаты.
   - Итак, ты добрался до моей цитадели, - услышал Лафайет густой  бас  на
самом низком регистре слышимости. - Я  предполагал,  что  тебе  это  может
удаться, хотя многомудрый Никодеус был иного мнения.
   - Черт побери, но вы правы, - ответил О'Лири,  пытаясь  унять  дрожь  в
голосе, - и если вы  не  желаете  себе  зла,  то  немедленно  отдайте  мне
Адоранну, и тогда, возможно, я замолвлю  за  вас  словечко  перед  королем
Горублом.
   - Если я не хочу себе зла? Увы, малыш, никто и никогда  не  знает,  что
есть зло, а что добро. И даже  если  бы  знал,  неужели  ты  думаешь,  что
человек сможет воспользоваться этим знанием?
   - Я предупреждаю тебя, Лод. Ты ведь Лод, не так ли? Если  ты  причинишь
какой-нибудь вред ее высочеству...
   - Да, да. Лод - это мое имя! - В голосе  великана  послышались  жесткие
нотки. - Потрудись-ка не угрожать мне, ничтожное создание.  Ты  мне  лучше
скажи, что за причина привела тебя сюда?
   - Я пришел за принцессой... - О'Лири остановился и сглотнул. - Я  знаю,
она у тебя, потому что никто, кроме...
   - Одно слово лжи - и я сделаю так, что ты пожалеешь об этом,  -  сказал
Лод. - Например, так.
   Он быстро наклонился и молниеносным движением схватил Лафайета за плечо
своей огромной ручищей. Хватка была настолько сильная, что О'Лири взвыл от
боли. Лод откинулся назад, явно наслаждаясь мучениями Лафайета.
   - Еще соврешь - станешь калекой. Следующий раз я тебе сломаю конечность
или выбью глаз. А соврешь в третий раз, клянусь, я повешу  тебя  в  клетке
слез. Ты будешь умирать медленной смертью. Ты  даже  представить  себе  не
можешь, какие муки тебя ожидают.
   - К... кто врет? - с трудом выдавил О'Лири, смахивая слезы, выступившие
от боли. - Я слышал, что Адоранна исчезла, и все решили, что это сделал я.
Но это не так. Единственный, у кого есть повод и возможность это сделать -
ты.
   - Что? Может, ты хочешь, чтобы я перешел ко второму уроку? Я...
   - Он говорит тебе  правду,  глупая  безобразная  махина,  -  послышался
откуда-то резкий, несколько приглушенный, но все равно трубный голос.
   Лод остановился на полуслове и настороженно оглянулся.
   - Конечно. Я говорю только правду, - Лафайет пошевелил плечом. Вроде бы
цело, не поломал. Ух как жаль, что он не прихватил  с  собой  кольт  сорок
пятого калибра, когда тот был у него под рукой. С каким  удовольствием  он
бы сейчас изрешетил эту гору лоснящегося мяса.
   - Кто послал тебя сюда? - продолжал Лод. -  Думаю,  что  это  Никодеус,
хитрый предатель!
   - Никодеус выдал меня дворцовой охране, когда я навестил его, - ответил
О'Лири. - Нет, это не он послал меня.
   - Спроси его, кто он сам, а не  кто  его  хозяин,  -  снова  послышался
брюзгливый голос.
   Лафайету показалось, что голос раздается откуда-то из-за спины Лода. Он
вытянул шею, чтобы увидеть того, кто мог прятаться за спинкой кресла.
   - Ну, ладно. Назови себя, маленький человек, - скомандовал Лод.
   - Я Лафайет О'Лири, ты удовлетворен? Я требую...
   - Откуда ты явился?
   - Я выехал из Артезии. Вчера вечером, если ты это имеешь в виду. Ну,  а
где я был до этого, объяснить достаточно сложно.
   - В этом человеке есть что-то странное, - протрубил  голос.  -  Отпусти
его, отпусти его!
   Лод прищурился:
   - Ты пошел один и без оружия против меня, могущественного Лода. Как  же
тебе удалось пройти  через  мои  восточные  ворота,  охраняемые  драконом?
Как...
   - Это все равно, что спрашивать у западного ветра, почему тот  дует,  -
снова послышался резкий голос. - На этот  раз  ты  столкнулся  с  реальной
силой, подлый узурпатор! Пусть же у тебя хватит ума покорно уступить ей!
   - Отвечай! - злобно прорычал Лод. - Я вижу, ты  сам  напрашиваешься  на
пытку!
   - Послушай, все, что я хочу - это  девушку  и  свободу,  -  в  отчаянии
сказал О'Лири. -  Скажи  своим  гориллам,  чтобы  они  выпустили  нас,  не
причинив вреда, и...
   Огромные руки Лода взметнулись, схватили  Лафайета  и  приподняли  его,
оставляя синяки на ребрах.
   - Разорвать тебя, что ли, на части, упрямая букашка?
   - Убей его сейчас, или он скажет тебе то, что ты так боишься  услышать,
- проворчал резкий голос. - Попробуй, заткни глас судьбы!
   Лод зарычал и отшвырнул О'Лири от себя. Он поднялся на ноги и навис над
Лафайетом, как гора высотой  в  десять  футов.  Эдакая  глыба  с  горбатой
спиной.
   - Может, тебя сварить в котле? - прогудел он. - Или положить  на  ложе,
утыканное тысячью острейших иголок? Или бросить  тебя  в  темный  колодец,
наполненный ядовитыми змеями? А может,  закопать  по  горло  в  бутылочных
осколках?
   О'Лири поднялся. Голова после удара об пол продолжала гудеть.
   - Нет, покорнейше благодарю, -  он  посмотрел  прямо  в  лицо  гиганту,
который продолжал стоять над ним,  как  башня.  -  Просто...  отдайте  мне
Адоранну и... я покину вас, не причинив особого вреда.
   Лод заревел, а другой голос залился  каким-то  диким  хохотом.  Великан
круто повернулся, подошел к креслу и тяжело опустился  в  него.  Лицо  его
сменило ряд выражений. Наконец, он поднял на Лафайета мрачный взор.
   - Я вижу, ты не понимаешь по-хорошему, -  еле  сдерживаясь,  проговорил
Лод. - Ну, а коль так, придется прибегнуть к жестким мерам.
   Он дернул что-то на манжете. Дверь открылась. За ней  стоял  Дробитель,
казавшийся карликом рядом с Лодом.
   - Отведи его в камеру пыток, подготовь и жди меня, - рыкнул великан.
   Казалось, прошло много  часов.  Лафайет  почувствовал,  что  его  снова
качнуло, и попытался сохранить равновесие. Тут  же  острая  боль  пронзила
правое плечо - это впивались острые  иголки,  унизывающие  стенки  клетки.
Лафайет дернулся от  боли  и  левым  локтем  стукнулся  о  выступ,  словно
специально сделанный в точно рассчитанном месте.  Боль  была  невыносимая.
Это заставило его опять принять единственно возможное положение в  клетке:
полусогнувшись, полуприсев, с  головой,  неестественно  повернутой  набок.
Колени и спина нестерпимо ныли. Свербящая боль от множества  поверхностных
уколов распространилась по всему телу. И уже нельзя было понять, где болит
сильнее. Бедро свело судорогой.  Пытаясь  хоть  чуть-чуть  облегчить  свое
положение, он капельку сдвинулся в сторону. Тут же тысячи  игл  впились  в
кожу.
   - Это ничего тебе не даст, Лод, - выдавил О'Лири. - Я никогда не  смогу
тебе сказать, кто меня  послал,  потому  что  меня  никто  не  посылал.  Я
действую сам по себе.
   Великан барски развалился в шезлонге. Он уже успел переодеться и сейчас
был в каком-то бледно-розовом одеянии, а шея  была  замотана  ярко-красным
шарфом необъятных размеров. Он отмахнулся огромной, как  чемодан,  ладонью
со сплошь унизанными перстнями пальцами.
   - Хочешь поупрямиться, букашка, пожалуйста. Мне доставляет удовольствие
наблюдать, как ты тут дергаешься,  захлебываясь  от  боли.  Ведь  уколы-то
следуют друг за другом один больнее другого. Эта клетка слез  -  блестящее
изобретение. Она не только обжигает тело  своими  острыми  ласками,  но  и
заставляет  мозг   поспешно   принимать   мучительные   решения,   -   Лод
удовлетворительно хмыкнул.
   Он поднял пивную кружку из просмоленной кожи емкостью в галлон,  залпом
осушил ее, оторвал ногу от чего-то жареного, размером с индюшку,  и  одним
махом обсосал мясо с кости.
   Одними глазами, не поворачивая головы, Лафайет уже  в  пятнадцатый  раз
оглядывал всю комнату. Высокие потолки с балками, сыроватый земляной  пол,
не очень дорогой ковер, на котором стоял шезлонг Лода. На грубых  каменных
стенах были небрежно развешаны трофеи. Это были головы огромных  рептилий,
не  выделанные  и  не  высушенные,  просто  черепа  с   гниющими   пустыми
глазницами. Тут же висело сломанное оружие, размером  в  два  раза  больше
нормального -  огромная  секира  с  древком,  обернутым  кожей,  и  ржавым
обоюдоострым лезвием. Здесь не было ничего, что он мог бы  использовать  в
целях своего спасения. Лафайет даже не мог просто  сосредоточиться,  когда
на него со всех сторон накатывала боль. Здесь была всего одна дверь, и  он
знал, куда она ведет. Воображать  американскую  кавалерию,  которой  отдан
приказ его спасти, бесполезно. Подданные короля Горубла,  при  всей  своей
любви к принцессе, страшно боялись Лода и его дракона, так что  и  с  этой
стороны надеяться на помощь не приходится.
   - Я вижу, ты в восторге от моих маленьких  игрушек,  -  весело  рокотал
Лод.
   Он становился все более разговорчивым по  мере  того,  как  опрокидывал
темное пиво кружку за кружкой.
   - Эти безделицы напоминают мне о прежних годах, когда я еще  не  достиг
настоящего величия.
   - Величия? - О'Лири попытался вложить в это  слово  все  презрение,  на
которое он только был способен. - Ты самый обычный проходимец.  Ну,  может
быть, несколько отвратительней, чем все  остальные.  А  похищать  людей  и
пытать их - в этом ли величие. Уже тысячи лет этим повсеместно  занимаются
отбросы общества.
   - А, ты все еще поешь  веселую  песенку,  -  прогудел  Лод,  добродушно
улыбаясь и обнажая огромные квадратные зубы. - Но боль, жажда  и  голод  -
очень надежные слуги, они делают свое дело. А тут еще их помощник страх...
   - Только дурак не ведает  страха,  -  опять  произнес  странный  резкий
голос. - Ты забавляешься сейчас с неведомой тебе силой, грязный узурпатор!
   - Откуда раздается этот голос? - спросил О'Лири.
   - Это голос моей совести, -  прорычал  Лод,  потом  загоготал  и  снова
опрокинул кружку. - Скорее остатков совести. Все время, пока  я  здесь,  я
слышу его. А почему бы тебе не прислушаться к нему?  Он,  похоже,  поумнее
тебя.
   У Лода злобно оттопырилась губа.
   - В один прекрасный день я убью его, - пробурчал он себе под нос.
   - И день этот все ближе и ближе, - снова раздался тот же резкий  голос,
захлебывающийся недобрым смехом.
   Лод опять опрокинул кружку в свое  бездонное  нутро.  Пиво  потекло  по
подбородку. Он шваркнул кружкой о стол и с вызовом уставился на Лафайета.
   - Ты вот все лепечешь о  ее  высочестве,  принцессе  Адоранне,  которая
должна была стать моей невестой, - Лод уже еле-еле ворочал  языком.  -  Он
поклялся, что девчонка будет мне наградой! А сейчас  мои  агенты  доносят,
что он тайно упрятал ее куда-то. А время идет... Его заговор уже созрел, и
сейчас он во мне не нуждается. Он так считает! Он обязательно  разделается
с девчонкой, ведь только она может помешать ему вступить на  трон.  Ну,  а
меня - отшвырнет в сторону, меня - которому он дал клятву!
   - Так это что, правда?.. Адоранны действительно здесь нет? - О'Лири  не
отрываясь смотрел расширенными от боли глазами на отвратительную образину.
   - Слышь, он -  хитрая  бестия,  -  слова  великана  звучали  все  более
невнятно.  -  Черт  его  дери,  со  всеми  его  обещаниями,  подарками   и
предательством. Но он, дурак, забыл, что в своей собственной стране я  был
королем! - Лод снова грохнул кружкой  об  стол,  расплескивая  пиво.  -  Я
сделался королем благодаря силе своих рук и вероломству. Мой отец,  уж  на
что могуч был, а я и его обскакал.
   - Он доверял тебе, коварный сын и  брат,  -  прогудел  голос.  -  А  ты
прирезал его во сне!
   - Трофеи принадлежат победителю! - зарычал Лод.
   Он снова наполнил кружку, осушил ее одним  махом  и  оторвал  приличный
шмат от жареной птицы. Голос в это время сыпал проклятиями.
   - Но, - Лод ткнул пальцем в сторону О'Лири, как раз в тот момент, когда
он дернулся от очередного укола в бедро. - Скажи,  разве  этот  предатель,
готовящий заговор во дворце, поступил со мной честно? Есть ли у него страх
перед силами, которые сделали меня королем? Нет! Он отшвырнул меня, думая,
что я навеки останусь в этом краю выжженной земли, а все богатство городов
и полей достанется только ему!
   - А почему бы и нет? - усмехнулся Лафайет неожиданно для самого себя.
   Мозг его уже затуманился, и только постоянные уколы игл держали его  на
грани сознания.
   - Никодеус знает, что тебя можно совершенно спокойно надуть, потому что
ты - глупый!
   -  Глупый?  -  Лод  захохотал,  издавая  звуки,   похожие   на   грохот
разваливающейся каменной башни. - И все же он послал сюда тебя, замухрышка
несчастный.
   - А как же этот замухрышка прошел мимо твоей  мощной  охраны?  -  опять
вклинился приглушенный голос. - Спроси его об этом, могучий недоумок!
   - Ну, вот теперь ты будешь говорить!  -  Лод,  покачиваясь,  наклонился
вперед. - П-почему этот сивый волшебник послал тебя? Почему  именно  тебя?
Кто ты? Чем ты занимаешься? Как...
   О'Лири рассмеялся, изо всех сил стараясь, чтобы это выглядело как можно
натуральнее. Лод вскочил было на ноги, но тут же снова плюхнулся на место.
   - Я, похоже, зря упражняюсь в красноречии, - пробормотал он. -  Но  еще
немного подождем, и клетка сделает свое дело.
   - Еще немного - и ты умрешь,  -  завизжал  тот  же  голос.  -  А  потом
призраки обезображенных предков  будут  раздирать  твой  вонючий  труп,  и
первым среди них будет призрак моего отца.
   - Молчать! - заревел Лод.
   Он нетвердой рукой налил себе пиво и выпил, расплескивая его повсюду.
   - Если я умру,  то  кто  будет  кормить  тебя,  кровопийца?  -  великан
откинулся в кресле, наблюдая за Лафайетом покрасневшими глазами.
   - Ну, ладно. Хватит об  этом,  -  проворчал  он.  -  А  теперь  говори,
букашка! Каковы секретные планы Никодеуса? Что кроется за его  обещаниями?
Зачем он послал тебя? Зачем? Зачем? Зачем?
   - А ты разве... жаль, что ты не знаешь... - выдавил с трудом О'Лири.
   Вот если бы клетка  была  сделана  из  чего-нибудь  мягкого,  ну,  типа
тянучки... или если бы он заранее подумал о том, чтобы запастись маленьким
ружьем... или если бы кто-нибудь, ну хоть кто, ворвался бы сейчас и открыл
клетку... Все бесполезно. Он зажат здесь и бессилен что-либо предпринять в
таком положении. Правда, когда он тонул, ему удалось  в  последний  момент
вернуться в Артезию. Да, но ведь тонул-то  он,  можно  сказать,  в  полном
комфорте. Последняя минута еще не наступила. Если ему удастся выбраться из
этой  переделки,  то  надо  будет  непременно  поставить  ряд  контрольных
экспериментов,  чтобы  определить  природу  и  диапазон   действия   своих
возможностей. Но на этот раз, похоже,  выбраться  не  удастся.  Он  тут  и
погибнет, а Адоранна так никогда и не узнает, что он пытался ее спасти.
   - ...и сейчас, пока еще не поздно, - продолжал монотонно вещать  голос,
- отпусти его, гнусный отцеубийца, не лезь навстречу несчастьям, о которых
даже понятия не имеешь.
   - Не совсем, - Лод говорил уже совсем неразборчиво.  -  Я  думаю,  этот
упрямый коротышка подкупил тебя. Иначе с чего это ты так рьяно  заботишься
о нем? Но я - Лод, король и господин, я не боюсь ни людей,  ни  черта,  ни
дурного глаза.
   - Глупец! Отпусти его! Я вижу смерть и реки крови,  вижу,  как  рушатся
все твои грязные планы. Я вижу тень Великой Секиры - она уже  нависла  над
твоей головой!
   - Великая Секира висит среди моих трофеев, - дико захохотал Лод.  -  Не
родился еще тот герой, который осмелится поднять ее против меня.
   Он прикончил очередной галлон пива и дрожащими  руками  снова  наполнил
кружку.
   - Ну, что скажешь, заморыш? - обратился он к О'Лири. - Может, хватит  с
тебя? Как тебе мои иголочки - развязали язычок?
   -  Я  чувствую  себя  превосходно,  -  проговорил  Лафайет  не   совсем
отчетливо. - Мне тут нравится. Тихо, спокойно.
   - Отпусти его! - злобно шипел голос. - Отпусти его, кретинское отродье!
   Лод, с упрямством пьяного человека, тряхнул головой:
   - Понимаешь, букашка, даже величие должно нести бремя. Денно  и  нощно,
когда я бодрствую или сплю, все время у меня в ушах  звенит  этот  мерзкий
голос! Кого другого, послабее, это давно бы свело с ума, не так ли?  -  Он
осоловело уставился на О'Лири.
   - Я... ничего... не слышу, - заговорил Лафайет с большим усилием. -  Да
я думаю, ты... и так уже свихнулся...
   Лод опять засмеялся, икая.
   - Это не призрачный голос, - рыкнул он. - Этот голос  рожден  в  недрах
такого же горла, как у всех.
   - Это... это первый признак, - задыхаясь, выдавил  из  себя  О'Лири.  -
Слышатся голоса...
   Великан криво усмехнулся.
   - И тебе, букашка, наверное, приятно слышать все эти дерзости, несмотря
на наказание.  Ты  думаешь,  что  приобрел  союзника?  -  Смешок  Лода  не
предвещал ничего хорошего.  -  От  этого  союзничка  тебе  будет  невелика
помощь. Но я  нарушил  правила  хорошего  тона!  Я  не  представил  нашего
собеседника! Сейчас ты увидишь зрелище что надо! Уж поверь мне! Я исправлю
свой промах.
   Лод потянулся к горлу и начал распутывать шарф. Наконец он сорвал его.
   Прямо у основания его  бычьей  шеи  росла  вторая  голова  -  с  худым,
морщинистым лицом, впалыми щеками и глазами, как, горящие  уголья.  Голова