Дело в том, что я не
могу ничего объяснить, - безнадежно закончил он.
   Вдруг с новой силой заныли ссадины и  ушибы.  Он  с  тоской  подумал  о
хорошем обеде, горячей ванне и теплой постели.
   Свайнхильд погладила его руку своей жесткой маленькой ладонью.
   - Не переживай об этом, дорогой. Завтра, может быть, все станет лучше.
   Потом резко прибавила:
   - Только я в этом сильно сомневаюсь.
   Она вновь наполнила свой стакан, осушила его и, взяв пробку, решительно
заткнула ею бутылку.
   - Лучше не будет, пока правит этот козел, герцог Родольфо.
   Лафайет до краев наполнил свой стакан и  вновь  залпом  выпил  его,  не
сознавая, что он делает, пока огненная  жидкость  не  обожгла  ему  горло.
Отдышавшись, он спросил:
   - Не могли бы вы сказать мне, где я нахожусь и  что  здесь  происходит?
Похоже, это не Артезия. И тем не менее, существует определенное  сходство:
вы с Аланом, например, да и ландшафт в целом. Если мне удастся  установить
и  другие  существенные  параллели,  то  я,  возможно,   сумею   во   всем
разобраться.
   Свайнхильд рассеянно почесала под мышкой.
   - Рассказывать-то особенно нечего. Пару лет тому назад это было  вполне
приличное герцогство. Мы, понятно, не были богаты, но как-то сводили концы
с концами. Потом дела пошли хуже и хуже: налоги, правила, законы.  Сначала
все пожрала саранча, потом два года подряд  урожай  винограда  страдал  от
милдью, потом кончились дрожжи, а вслед за ними исчез и  эль.  Мы  кое-как
перебивались на импортном роме, но потом и он кончился. С тех пор сидим на
пиве и колбасе из сурков.
   - Кстати, о сурках, - сказал Лафайет. - Это, должно быть, вкусно.
   - Бедняга, ты, видно, проголодался.
   С этими словами Свайнхильд подняла брошенную сковородку, помешала  угли
в очаге и бросила лепешку из серого подозрительного мяса в  плавящийся  на
сковороде жир.
   - Расскажи мне об этом герцоге Родольфо, - предложил Лафайет.
   - Я только раз и видела его, когда однажды в три часа ночи возвращалась
из герцогских казарм. Я там, понимаешь, навещала заболевшего  приятеля.  А
старикашка в это время прогуливался в своем саду. Было еще рано, вот  я  и
решила перелезть через забор и завести с ним знакомство. Такие, как он, не
в моем вкусе, но связи во дворце никогда не помешают.
   И Свайнхильд кинула на Лафайета взгляд,  который  должен  был  выражать
смущение.
   - Но старый дурак быстренько выдворил меня  оттуда,  -  закончила  она,
разбивая крохотное яйцо о край сковороды. - Начал говорить, что  я  ему  в
племянницы гожусь. На большее у него ума не хватило. Вот  я  и  спрашиваю:
как может этот старый осел управлять страной?
   Лафайет задумался.
   - Скажи мне, э-э... Свайнхильд, как  мне  получить  аудиенцию  у  этого
герцога?
   - Не стоит пробовать, - посоветовала она. - У  него  скверная  привычка
бросать львам всех, кто ему не угодит.
   - Только он может  знать,  что  здесь  происходит,  -  размышлял  вслух
Лафайет. - Видишь ли, я полагаю, что Артезия на самом деле  не  исчезла  -
исчез я.
   Свайнхильд глянула на неге через плечо, прищелкнула языком  и  покачала
головой.
   - Подумать только, тебе ведь не дашь много лет, - сказала она.
   - Много лет? Да мне еще нет и тридцати, - возразил Лафайет. - Хотя,  по
правде сказать, сегодня я чувствую себя столетним стариком.  Но  теперь  у
меня есть хоть какой-то план, это уже легче. - Он  принюхался.  Свайнхильд
поставила перед ним тарелку  с  отбитыми  краями,  на  которую  переложила
поджаренную лепешку и коричневатую яичницу.
   - Это действительно сурок? - с сомнением спросил он, искоса разглядывая
угощение.
   - Совершенно верно, сурок, как я и обещала. Желаю  приятного  аппетита,
господин. Лично я никогда не могла проглотить эту гадость.
   - Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайетом, - предложил  он,
принимаясь за  еду.  По  виду  блюдо  отдаленно  напоминало  клейстер,  но
оказалось совершенно безвкусным, что, вероятно, было к лучшему.
   - Это слишком длинно. Я буду звать тебя Лейф.
   - Лейф! Как будто я какой-нибудь увалень в комбинезоне на одной лямке и
босиком, - запротестовал Лафайет.
   - Ну вот что, Лейф, - сказала Свайнхильд тоном, не терпящим возражений,
и положила локти на стол. - Хватит молоть ерунду. Чем скорее  ты  выкинешь
из головы свои бредовые фантазии, тем лучше.  К  чему  привлекать  к  себе
внимание? Если люди Родольфо заподозрят, что ты нездешний, ты очутишься на
дыбе прежде, чем успеешь крикнуть "караул". А потом они  вытянут  из  тебя
все твои секреты, пощекотав хорошенько плеткой.
   - Секреты? Какие секреты? Моя жизнь - как открытая  книга.  Я  невинная
жертва обстоятельств.
   - Ясное дело: ты безвредный дурачок.  Но  попробуй-ка  убедить  в  этом
Родольфо. Он подозрителен, как старая дева,  учуявшая  в  душевой  кабинке
запах мужского одеколона.
   - Я уверен, что ты преувеличиваешь, - твердо сказал  Лафайет,  подчищая
тарелку. - Лучше всего чистосердечно рассказать ему обо всем. Я поговорю с
ним, как мужчина с мужчиной. Объясню, что я совершенно случайно попал сюда
при неясных обстоятельствах, а потом спрошу, не знает ли  он  кого-нибудь,
кто занимался бы несанкционированными опытами по регулированию  физических
энергий. Да я почти уверен, - продолжал он, увлекаясь, - что он сам  имеет
связь с Центральной.  Здесь  наверняка  работает  помощник  инспектора  по
континуумам, и как только я все объясню...
   - Вот с этим всем ты  пойдешь  к  герцогу?  -  спросила  Свайнхильд.  -
Послушай, Лейф, это меня не касается, но на твоем месте  я  бы  не  делала
этого, понятно?
   - Завтра же утром я отправлюсь в путь, - пробормотал Лафайет, вылизывая
тарелку. - Где, ты сказала, резиденция герцога?
   - Я тебе этого не говорила. Но могу и сказать, ты все равно узнаешь. Он
живет в столице, в двадцати милях к западу отсюда.
   - Хм-м. Это где-то в районе штаб-квартиры Лода в  Артезии.  В  пустыне,
верно? - обратился он к Свайнхильд.
   - Не угадал, дорогуша. Столица на острове, на Пустынном озере.
   - Подумать только, как меняется уровень моря в континуумах,  -  заметил
Лафайет. - В Колби Конерз вся эта территория находится под водами  залива.
В Артезии на этом месте настоящая Сахара. А здесь нечто среднее.  Ну,  как
бы там ни было, пора отдохнуть. Где здесь  гостиница,  Свайнхильд?  Ничего
особенного мне не надо: скромная комната с ванной, желательно с окнами  на
восток. Я люблю просыпаться с лучами солнца.
   - Я брошу свежего сена в козий хлев, - сказала Свайнхильд. - Не  бойся,
- прибавила она, заметив растерянный взгляд Лафайета. - Там никто не живет
с тех самых пор, как мы съели козу.
   - Неужели в этом городе нет гостиницы?
   - Для парня, у которого не все дома, ты быстро соображаешь. Ну, пошли.
   Вслед за Свайнхильд он вышел через заднюю дверь на каменистую тропинку,
которая вела к  воротам,  заросшим  сорной  травой.  Неподалеку  виднелось
покосившееся строение. Лафайет  поплотнее  запахнул  камзол  под  порывами
холодного ветра.
   - Полезай-ка сюда, -  пригласила  его  Свайнхильд.  -  Устраивайся  под
навесом, если хочешь. Я за это денег не возьму.
   Лафайет заглянул внутрь,  стараясь  разглядеть  что-нибудь  в  темноте.
Четыре подгнивших  столба  кое-как  подпирали  проржавевшую  металлическую
крышу. Под ней густо разрослась сорная трава.  Он  принюхался  -  в  хлеву
явственно различался запах,  по  которому  можно  было  догадаться  о  его
прежней обитательнице.
   - Нельзя ли найти что-нибудь поприличнее, - взмолился Лафайет. -  Я  до
конца своих дней был бы тебе признателен.
   - Ничего не выйдет, приятель, - заявила Свайнхильд.  -  Деньги  вперед.
Два пенса за еду, два за ночлег, пять за разговор.
   Лафайет порылся в карманах и  достал  пригоршню  серебряных  и  золотых
монет.  Он  протянул  Свайнхильд  плоскую   монету   достоинством   в   50
артезианских пенсов.
   - Этого хватит?
   Свайнхильд  взвесила  монету  на  ладони,  попробовала  ее  на  зуб   и
уставилась на Лафайета.
   - Это же настоящее серебро, - прошептала она.  -  Ради  всего  святого,
Лейф, то есть Лафайет, что же ты раньше не сказал,  что  ты  при  деньгах?
Пойдем, дорогой. Для тебя - все самое лучшее.
   О'Лири последовал за ней обратно в дом. Она зажгла свечу  и  по  крутой
лестнице проводила его наверх, в крохотную комнатку с низким потолком.  Он
огляделся: кровать под лоскутным  одеялом,  круглое  оконце,  застекленное
донышками от бутылок,  на  подоконнике  горшок  с  геранью.  Он  осторожно
принюхался, но в комнате пахло только дешевым мылом.
   - Великолепно, - просиял он. - Только где же ванная?
   - Корыто под кроватью. Я сейчас принесу горячей воды.
   Лафайет вытащил медное корыто, снял камзол  и  сел  на  кровать,  чтобы
разуться. За окном всходила луна, освещая далекие холмы, чем-то похожие на
холмы Артезии. А во дворце сейчас Дафна, наверно, идет к столу об  руку  с
каким-нибудь болтливым денди, удивляясь  про  себя  исчезновению  мужа  и,
может быть, смахивая иногда с ресниц слезинку...
   Усилием воли он отогнал прочь  мысли  о  ее  гибком  стане  и  вздохнул
поглубже, чтобы успокоиться. Ни к чему расстраиваться. В конце концов,  он
делает все, что в его силах. Где есть желание, там есть и  возможность.  В
разлуке сердце любит сильнее...
   - Кого? - пробормотал он. - Меня или того, кто поближе?
   Открылась дверь, и на пороге появилась Свайнхильд с двумя  ведрами,  от
которых валил пар. Она вылила воду в корыто и локтем попробовала воду.
   - В самый раз, - сказала она.
   Лафайет прикрыл за ней дверь, разделся, обнаружив при этом, что дорогая
ткань камзола была местами порвана, и со вздохом облегчения  погрузился  в
горячую воду. Мочалки нигде не было видно, но  под  рукой  оказался  кусок
коричневого мыла. Лафайет намылился  и  горстями  стал  поливать  воду  на
голову - мыло сразу же попало ему в глаза.  Он  ополоснулся,  расплескивая
воду и что-то бормоча, поднялся и потянулся за полотенцем.
   - Черт, - выругался он. - Забыл попросить...
   - Вот, возьми, - раздался  рядом  голос  Свайнхильд,  и  жесткая  ткань
коснулась его руки.
   О'Лири схватил полотенце и живо обмотался им.
   - Что ты тут делаешь? - спросил он, становясь на холодный пол.  Уголком
полотенца он протер глаза и увидел, как в этот самый момент девушка  сняла
сорочку из грубого хлопка.
   - Эй! - воскликнул он. - Что ты делаешь?
   - Если тебе больше не нужна вода, - язвительно ответила  она,  -  то  я
приму ванну.
   О'Лири быстро отвел глаза - не из эстетических  соображений,  напротив.
То, что он успел заметить - стройное тело, ножка, пробующая воду,  -  было
очаровательно. Несмотря на  растрепанные  волосы  и  обломанные  ногти,  у
Свайнхильд была фигура принцессы - точнее, принцессы Адоранны.  Он  быстро
вытер спину и грудь, слегка коснулся полотенцем ног, откинул  покрывало  и
юркнул в постель, натянув одеяло до подбородка.
   Свайнхильд что-то мурлыкала себе под нос, беспечно плескаясь в корыте.
   - Поторопись, - сказал он, разглядывая стену. - Что если Алан, то  есть
Халк, поднимется сюда?
   - Ему  придется  подождать  своей  очереди,  -  сказала  Свайнхильд.  -
Впрочем, этот неряха никогда не моется ниже подбородка.
   - Он твой муж?
   - Можно сказать, что да. Над нами никто не произносил магических  слов,
у нас даже не было вшивой гражданской церемонии в  ближнем  городке.  Этот
бездельник утверждает, что так нам не придется платить налоги, но если  ты
хочешь знать мое мнение...
   - Ну, все? - выдавил из себя О'Лири и зажмурился, стараясь не  смотреть
на Свайнхильд.
   - Почти. Осталось только...
   - Свайнхильд, пожалуйста, мне надо выспаться перед дальней дорогой.
   - Где полотенце?
   - В ногах постели.
   Легкое женское дыхание, шлепанье босых женских ног,  близость  молодого
женского тела.
   - Подвинься, - услышал он нежный женский голос у своего уха.
   - Что? - Лафайет подскочил на постели. -  Господи,  Свайнхильд,  ты  не
можешь здесь спать!
   - Неужели ты считаешь, что я не могу спать в своей собственной постели?
- с негодованием воскликнула она. - Что же мне, по-твоему,  устроиться  на
ночь в козьем хлеву?
   - Нет, конечно, нет, но...
   - Послушай, Лейф, давай без глупостей! Либо у  нас  все  поровну,  либо
отправляйся спать на кухонном  столе,  со  всеми  своими  деньгами.  -  Он
почувствовал рядом с собой ее горячее, молодое тело. Она перегнулась через
него, чтобы задуть свечу.
   - Дело вовсе не в этом, - слабо запротестовал Лафайет. -  Дело  в  том,
что...
   - Тогда в чем же?
   - Я что-то никак не соображу, в чем дело. Мне только  кажется,  что  мы
оказались в довольно щекотливой ситуации: внизу  храпит  твой  муженек,  а
выход отсюда только один.
   - Кстати, о храпе, - неожиданно заметила Свайнхильд.  -  Уже  несколько
минут я не слышу ни звука.
   При  этих  словах  дверь  с  треском  распахнулась.  При  свете  высоко
поднятого масляного фонаря Лафайет увидел разъяренное лицо Халка. Его глаз
украшал огромный синяк, а над ухом  вздулась  шишка  величиной  с  куриное
яйцо.
   - Ага! - заорал он. - Блудница Иезавель! Прямо под моей крышей!
   - Под твоей крышей! - передразнила его Свайнхильд,  Лафайет  же  в  это
время старался вжаться в стену. - Насколько я помню, этот притон  достался
мне от моего отца, и я по доброте сердечной подобрала тебя на улице, после
того как мартышка стащила твою шарманку или что ты там еще мне наплел!
   - Как только я увидел этого прилизанного хлыща, я сразу  же  заподозрил
неладное,  -  прорычал  Халк,  тыча  в  сторону  О'Лири   пальцем   словно
кавалерийским пистолетом. Он повесил  фонарь  на  крюк  у  двери,  засучил
рукава, обнажив бицепсы размером с тыкву, и ринулся к  кровати.  Отчаянным
движением Лафайет выпутался из одеяла и соскользнул в щель между  матрацем
и стеною. Голова Халка врезалась в  стену  с  треском,  напоминающим  удар
разъяренного быка в ограду арены. Великан пошатнулся и осел  на  пол,  как
мешок с консервами.
   - Ну и удар у тебя, Лейф,  -  прозвучал  откуда-то  сверху  восхищенный
голос Свайнхильд. - Наконец-то этот грубиян получил по заслугам.
   Кое-как высвободив руки и ноги из  обмотавшегося  вокруг  него  одеяла,
Лафайет вылез из-под кровати - и  встретил  устремленный  на  него  взгляд
Свайнхильд.
   - Чудной ты парень, - сказала она. - Сначала сшибаешь его с  ног  одним
ударом, а потом прячешься под кроватью.
   - Я уронил контактные линзы, - надменно ответил Лафайет, поднимаясь  на
ноги. - Ну, да бог с этим. Я  редко  пользуюсь  ими,  разве  что  придется
написать завещание. -  Он  схватил  свои  вещи  и  стал  натягивать  их  с
предельной скоростью.
   - Я думаю, завещание не помешает, - вздохнула  Свайнхильд,  перекидывая
прядь светло-русых волос через плечо. - Когда Халк придет в себя, он  вряд
ли будет в хорошем настроении.
   Она разыскала в скомканных простынях свои вещи и стала одеваться.
   - Не беспокойся, не стоит меня провожать, - поспешно сказал Лафайет.  -
Я знаю, где выход.
   - О чем это ты говоришь, приятель? Ты что же, думаешь, я останусь здесь
после всего, что произошло? Давай-ка уберемся отсюда, пока он не  очнулся,
не то тебе опять придется усмирять его.
   - Пожалуй, ты права. Тебе неплохо было бы пожить у  матери,  пока  Халк
поостынет. А тогда ты сможешь объяснить ему, что он  ошибся,  и  на  самом
деле все было совсем не так.
   - Совсем не так? - недоуменно переспросила Свайнхильд. - А как  же  все
было? Но можешь не отвечать. Ты странный парень,  Лейф,  но  я  думаю,  ты
действуешь из лучших побуждений - чего  нельзя  сказать  об  этой  большой
обезьяне, Халке!
   Лафайету показалось, что в уголке голубого глаза блеснула слезинка, но,
прежде чем он успел в этом удостовериться, Свайнхильд отвернулась.
   Она застегнула корсаж, открыла скрипучие дверцы  шкафа,  встроенного  в
стену за дверью, и достала широкую накидку.
   - Пойду приготовлю что-нибудь перекусить нам в дорогу, -  сказала  она,
спускаясь по темной лестнице. Лафайет взял фонарь и последовал  за  ней  в
кухню. Пока Свайнхильд складывала в корзину буханку грубого  хлеба,  кусок
черноватой  колбасы,  яблоки,  желтый   сыр,   кухонный   нож   и   бутыль
подозрительного лиловатого вина, он  нетерпеливо  переминался  с  ноги  на
ногу, напряженно прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся сверху.
   - Ты  очень  предусмотрительна,  -  сказал  Лафайет,  беря  корзину.  -
Надеюсь, ты  не  будешь  против,  если  я  тоже  кое-что  добавлю  в  знак
признательности?
   Лафайет стал рыться в карманах, во Свайнхильд остановила его:
   - Не надо. Деньги пригодятся нам в дороге.
   - Нам? - Лафайет удивленно поднял брови. - Где живет твоя мать?
   - Вот заладил! Ты что, помешался на матерях? Моя мать умерла, когда мне
был год. Давай поторапливаться, Лейф. Нам надо уйти подальше,  прежде  чем
мой благоверный пустится за нами в погоню.
   И она распахнула заднюю дверь навстречу порыву холодного ветра.
   - Но ты не можешь идти со мною!
   - Почему это? Нам по пути.
   - Ты тоже хочешь увидеть герцога? Но мне казалось, ты сказала...
   - Да пропади пропадом твой герцог! Я  просто  хочу  попасть  в  большой
город, посмотреть на сверкающие огни, пожить немного в свое  удовольствие,
пока я еще молодая. Лучшие годы жизни я провела за  стиркой  носков  этого
борова, предварительно силой стягивая их с него. И что я за это  получила?
Великолепный  бросок,  последовавший  за  ударом   сковородкой   в   целях
самозащиты.
   - Но... что могут люди подумать? Ведь Халк вряд ли поверит, что ты меня
не интересуешь, я хотел сказать, не интересуешь, как...
   Свайнхильд с вызовом подняла подбородок и  оттопырила  нижнюю  губку  -
выражение, при помощи которого принцесса Адоранна разбила не одно сердце.
   - Прошу прощенья, благородный сэр, мне это как-то не пришло  в  голову.
Но теперь я поняла свою ошибку и оставлю вас. Ступай вперед! Я  как-нибудь
обойдусь без твоей помощи.
   Она развернулась и пошла по освещенной луной улице. На этот раз  О'Лири
был уверен, что увидел слезинку на ее щеке.
   - Свайнхильд, подожди! - Он бросился вслед  за  ней  и  схватил  ее  за
накидку. - Я хотел сказать... Я не хотел сказать...
   - Оставь, пожалуйста, - сказала Свайнхильд голосом, в котором  Лафайету
почудились нотки отчаяния. - Я прекрасно жила  до  того,  как  ты  явился,
смогу как-нибудь прожить без тебя и дальше.
   - Свайнхильд, я скажу тебе правду, -  выпалил  он,  забегая  вперед.  -
Истинная  причина  того,  что  я...  э-э-э...  сомневался,  стоит  ли  нам
путешествовать вместе, заключается в том, что я испытываю к  тебе  сильное
влечение. Поэтому я не могу ручаться, что  всегда  буду  вести  себя,  как
полагается джентльмену. А я женатый мужчина, и ты замужем, и...
   Он остановился и перевел дух. Свайнхильд тоже остановилась,  пристально
взглянула ему в лицо и обвила его шею руками. Ее бархатные губы  прижались
к его губам, и он ощутил все изгибы ее стройного тела...
   - А я уж подумала, что мои чары на тебя не действуют, - призналась она,
покусывая его за ухо. - Чудной ты, Лейф. Но я тебе верю. Ты и впрямь такой
джентльмен, что никак не можешь оскорблять девушку.
   - Именно так, - поспешно согласился Лафайет. - А  еще  я  подумал,  что
скажут моя жена и твой муж.
   - Ну, об этом не стоит беспокоиться, - и Свайнхильд вскинула голову.  -
Прибавь-ка шагу: если мы поторопимся, то к рассвету будем в Порт-Миазме.



3

   Стоя на вершине каменистого холма,  Лафайет  оглядывал  залитый  лунным
светом пологий, пустынный склон, опускавшийся  к  серебристой  поверхности
большого озера, протянувшегося до самого горизонта. Острова, раскинувшиеся
широким полукругом на его неподвижной глади, являлись  продолжением  гряды
гор, которая протянулась по левому берегу. На самом последнем  островке  в
цепи мерцали огни далекого города.
   - Я с трудом могу поверить,  что  уже  однажды  путешествовал  по  этой
местности, - сказал он. - Если бы мне не  по