ачит, никто пока не желает уничтожить путников.
   - Как тут здорово, - сказал  вдруг  Харальд,  шумно  втягивая  воздух
ноздрями. - Я уже и забыл, как красиво осенью в лесу. Как сладко  пахнет
грибами, опавшей листвой, мокрым деревом...
   - Ага, и несвежими трупами, - усмехнулся Теневой, -  которые  варвары
забыли сожрать!
   Они покинули пределы Владения и  ехали  по  землям,  которые  полтора
десятилетия  назад  подверглись  нашествию  лесных  племен.  Даже  магия
Владетеля не помогла остановить варваров. Они сожгли города,  уничтожили
деревни и  замки  и  с  тех  пор  постоянно  тревожили  земли  Свенельда
нападениями.
   - Кто тебе сказал, что они людоеды? - с удивлением  спросил  Харальд.
Все время путешествия он был неизменно  спокоен,  признаков  безумия  не
выказывал. Тем не менее Берг постоянно держал его в путах.
   - Никто,  -  пробурчал  Теневой,  мрачно  оглядываясь.  -  Только  не
нравятся они мне, и все.
   Харальд расхохотался.
   Дорога чуть свернула, и лес неожиданно  кончился.  Посреди  обширного
пустого пространства глазам путников открылся замок. Издали  он  казался
невредимым. Стояли серые башни без  следов  огня,  нерушимо  возносились
стены. Черными запавшими глазницами смотрелись окна.
   Только не было на донжоне флага с гербом родовитого владельца.
   - Поедем, посмотрим, - предложил Харальд неожиданно  севшим  голосом.
Берг не стал возражать.
   Чем ближе они подъезжали, тем заметнее становились трещины в  стенах,
разорвавшие некогда несокрушимый камень. Ров около замка заплыл  землей,
напоминая скорее сточную канаву,  а  ворота  стояли  распахнутые,  точно
беззубый рот.
   - Понятно, почему он не разрушен, -  с  отвращением  сказал  Берг.  -
Взять  такой  замок  смогут  даже  деревенские  старухи,   не   то   что
воинственные варвары. И никакой гарнизон не поможет, и стены  ломать  не
придется.
   Харальд кивнул. Ему казалось, что он некогда уже видел это место,  но
другим, и теперь жадно искал сходства с прежним,  иным  замком,  который
был могуч и полон людей.
   Копыта зацокали по каменным плитам двора.
   Здесь в беспорядке валялись кучи какого-то хлама. При виде скелета  в
заржавевшей кольчуге Берг нахмурился и покачал  головой.  В  ноздри  лез
запах запустения, запах гнили и грязи, который  бывает  только  в  таком
месте, где люди когда-то жили, но потом ушли.
   Над дверью донжона, которая, судя по всему, была вынесена тараном, на
камне был выбит какой-то символ. Харальд долго его разглядывал. Когда он
заговорил, то голос срывался от волнения.
   - Скажи мне, Берг, что это? А то  я  не  очень  хорошо  разбираюсь  в
гербах.
   - Кабанья голова, - уверенно определил Теневой, подъехав  поближе.  -
Правда, я не знаю, какой род имеет такой герб...
   - Я знаю, - едва слышно сказал Харальд, и Берг сразу замолчал, ощутив
в голосе друга нешуточное волнение. - Это герб рода фон Триз, к которому
принадлежал мой отец. К которому, по всем законам, принадлежу и  я.  Это
мой замок.
   Он горько усмехнулся.
   - Да, судьба подарила мне странное наследство: кровавую  славу  отца,
мое собственное безумие и разрушенный замок. Немногие могут  похвалиться
таким! Поехали отсюда!
   Берг молча развернул коня и направил его к воротам. Впереди виднелась
прямая спина Харальда. Пока путники добирались  до  леса,  последний  из
рода фон Триз ни разу не обернулся.

Глава 12
БОЛЬНОЙ БОГ

   - Река, -  проговорил  Берг  изумленно,  когда  сосняк  закончился  и
впереди, под  невысоким  обрывом,  заплескалась  полоса  серой  воды.  -
Неужели та самая?
   - Сомневаюсь, - покачал головой Харальд. - Вспомни, что маг  говорил.
Что будет две реки и через первую надо переправиться.
   - Жаль, - вздохнул Берг.
   В путешествии прошло пятнадцать дней, и, несмотря на то  что  октябрь
подошел  к  середине,  погода  стояла   на   изумление   мягкая.   Дожди
прекратились,  небо  висело  над  миром  нежно-голубое,  словно  отмытое
дочиста. Солнце красиво золотило листья,  которые  не  успели  облететь.
Россыпью алых шариков манила брусника.
   По ночам, правда, было холодно. Костер  разводить  боялись,  понимая,
что лучшего способа  привлечь  к  себе  внимание  не  придумаешь.  Хотя,
проехав по землям варваров более пятисот верст, людей и следов их  жизни
они не встретили.
   Берг объяснял это везением. Харальд, который выбирал  дорогу,  только
хмыкал и отмалчивался.
   Кони вошли в воду, и мягкое, почти  неощутимое  течение  потащило  их
вниз по реке.
   Противоположный берег, пологий, заросший густым кустарником,  который
устрашающе растопырил голые пальцы ветвей, приближался медленно.
   Вышли на берег там, где кустарник удалялся от воды, образуя  песчаный
пляж саженей двадцать шириной. За широкой полосой песка  среди  подлеска
возвышались старые ели с иссиня-зелеными кронами. Чистый и сильный запах
хвои перебивал сырой аромат реки.
   Берг спрыгнул с коня и собрался вылить из сапог воду, когда  раздался
громкий треск. Ветви одной из елей приподнялись,  и  на  пляж,  потрясая
дубинами, выскочили несколько рослых мужчин в нарядах из звериных  шкур.
Они устрашающе ревели,  намерения  на  бородатых  лицах  читались  самые
решительные.
   Берг одним движением выхватил меч. Ни капли  страха  не  было  в  его
душе. Что с того, что его противники выше почти на  голову,  что  на  их
руках перекатываются могучие мускулы? Зато он ловчее, и в руках  его  не
палка, а настоящий меч!
   От мыслей о собственном величии его отвлек вскрик Харальда.
   - Развяжи меня! - рявкнул он.
   - Ты что, с ума сошел? - ответил Берг, прикидывая, кого из набегающих
ударить первым. - Может, и меч тебе дать?
   - Ты не справишься с ними!
   Этот возглас Теневой услышал, но ответить не успел. Бой уже начался.
   Сверкающее лезвие соприкоснулось с деревом дубины, чтобы пройти через
него и поразить врага в открытое горло. Но неожиданно раздался  стук,  и
меч, оставив на палице небольшую зарубку, отлетел в сторону.
   Берг изумился и едва не пропустил удар. Сучковатое  дерево  оцарапало
щеку. Кровь горячей струйкой потекла по подбородку.
   Варвары, несмотря на устрашающие размеры, оказались на диво подвижны.
Дубины, способные противостоять металлу,  порхали  в  их  руках,  словно
прутики, хотя весила каждая из них  не  меньше  пуда.  Один  удар  такой
палицы переломал бы Бергу кости.
   Приходилось  уворачиваться,  отклонять  удары  и  при  этом  еще   не
забывать,  что  за  спиной  находится  Харальд,  неспособный   и   рукой
шевельнуть.
   Отклонение, удар, отскок. Мелькают  перекошенные  лица,  заросшие  до
самых бровей, сверкают яростно светлые глаза. Острый запах пота,  крики,
хрип.
   Бергу все же удалось свалить одного. Молнией мелькнул меч - лезвие из
блестящего стало темным. Рыжеволосый великан  зашатался,  с  недоумением
посмотрел на рану в боку и упал на песок.
   Сородичи его как по команде отскочили назад. На  лицах  их  появилось
смятение.
   Не дожидаясь новой атаки, Берг резко развернулся, крикнул: "Руки!"  и
когда Харальд послушно приподнял связанные запястья, ударил.
   Свистнул меч, и веревка, только что оплетавшая руки плотным  кольцом,
распалась. А Теневой уже поворачивался, готовясь встретить врагов. Но те
о чем-то совещались. Затем один из них крикнул.
   К ужасу Берга, еловые ветви вновь колыхнулись, и на прибрежный  песок
выбрались еще пятеро  мужчин.  Теперь  варваров  было  восемь  -  против
одного, нет, двух мечников.
   - Я же говорил, что не справишься. - Харальд появился сбоку, сжимая в
руках меч. От ножных пут он избавился самостоятельно. - А ты не поверил!
   - Откуда ты о них знаешь? - мрачно спросил Берг,  ощущая  непривычную
тревогу.
   - Вот знаю, и все! - усмехнулся Харальд, и тут варвары атаковали.  Со
всех сторон, разойдясь полукругом.
   Теневой приготовился  обороняться.  Но  Харальд  нарушил  его  планы,
бросившись вперед, словно  новичок,  первый  раз  оказавшийся  в  бою  и
думающий, что враг побежит перед ним.
   Хотелось крикнуть: "Стой, дурак!" Берг так бы и сделал,  если  бы  не
стоял, разинув рот. "Неужели это я учил его владеть мечом?"
   Харальд свалил двух дикарей одним ударом. Змеей  скользнул  за  спину
нападающим и, пока те развернулись, сразил еще одного. Меч его  бил  так
стремительно, что даже Берг не успевал за ним следить.
   Варвары разразились испуганными воплями, в которых повторялось одно и
то же слово, и бросились наутек.
   Харальд замер, тяжко дыша. По лбу его струился пот, глаза сверкали, а
по лезвию меча тягучими красными каплями стекала кровь.
   - Что они кричали? - спросил Берг, судорожно сглотнув.
   - Они приняли меня за бога, - ответил Харальд и  зло  сплюнул.  -  За
бога войны... Поэтому и убежали.
   - Да, - протянул Берг и вдруг замер, даже перестал дышать. Взгляд его
медленно поднимался  от  покрытого  кровью  клинка  в  руке  к  зеленым,
сверкающим, как сырая трава под солнцем, глазам.
   - Отдай мне меч, - сказал Теневой тихо. По  лицу  Харальда  пробежала
судорога.
   - Ты что, боишься меня? - спросил он вкрадчиво.
   - Да, - честно ответил Берг. - Я не смогу остановить тебя, если ты  с
оружием.
   Харальд рассмеялся  и  швырнул  меч  на  песок,  серый,  словно  кожа
больного.
   - Если бы у меня был приступ, - горько сказал он, - ты бы не  удержал
меня даже безоружного!
   Берг, поднимая клинок, опустил глаза. Ему было невыносимо стыдно.

***

   Дождь, донимавший путников с самого утра, превратился в снег. Тяжелые
мокрые хлопья неторопливо и основательно протискивались сквозь  ветви  и
падали на мокрую бурую землю, чтобы  тотчас  погибнуть,  превратиться  в
воду.
   - Вот и зима, - сказал Берг и оглушительно чихнул.
   - Точно, - поддержал его Харальд,  ехавший  впереди.  Руки  его  были
свободны, но оба меча Теневой держал при себе.
   С момента  схватки  с  варварами  прошло  семь  дней,  за  это  время
путешественникам  не  встретилось  ни  единой  живой  души,  хотя  следы
человека попадались постоянно. То черная проплешина кострища,  то  пенек
от срубленного дерева, то какие-то знаки на сосновой коре.
   Хозяева здешних мест избегали  встречи,  и  это  Берга  нисколько  не
огорчало. Как-то раз он все же спросил:
   - Почему они скрываются? Ведь навались они толпой  десятка  в  три  -
вряд ли мы отобьемся.
   - Ты забыл, - Харальд зло усмехнулся, - что они приняли меня за бога.
Поэтому и не решаются подойти, хотя следят за нами постоянно.
   - Откуда ты знаешь? - изумился Теневой.
   - Что знаю? - поинтересовался Харальд. - Что следят? Так это  слышно.
А кем они меня посчитали - просто знаю, и все.
   Под безмолвным ливнем снежинок путники пересекли небольшой осинник  и
спустились в овраг. Склоны его густо заросли малинником, по  дну  журчал
ручеек, вода в котором отливала серебром. Пахло сырой землей  и  прелыми
листьями.
   - Река скоро, - сказал Харальд, потянув  носом  воздух.  Берг  привык
доверять чутью спутника и поэтому не удивился, когда саженей  через  сто
глазам открылась широкая водная гладь.
   Она была темной, и Теневой даже  удивился:  река  называлась  Чистая.
Несколько мгновений он приглядывался и только потом сообразил, что  вода
настолько  прозрачна,  что  сквозь  нее  видно  дно:  бурые  массы  ила,
извивающиеся  ленты  водорослей,  золотистыми  и  серебристыми   каплями
снующую рыбу.
   Зрелище было завораживающим.
   - Чистая река, - с благоговением прошептал  Харальд,  и  Берг  поднял
голову.
   Противоположный берег был закрыт  туманом,  густым  и  белым,  словно
парное молоко. Сквозь него смутно проступали очертания деревьев.
   - Надо переправляться, - скучным голосом проговорил Берг,  осматривая
берег в поисках подходящих бревен. Но за узкой полоской желтого,  словно
мед, песка начинались заросли  кустарника.  Больших  деревьев  видно  не
было.
   Харальд ахнул.  Берг  мгновенно  напрягся  и  ухватился  за  меч.  Но
зрелище,  представшее  глазам,  заставило  его  отпустить  ребристую   и
холодную рукоять.
   Туман на противоположном берегу рассеивался. Он отползал  в  сторону,
словно ширма из белесой ткани.  Солнце,  неожиданно  прорвавшееся  через
прореху в тучах, залило реку и берега золотистым сиянием.
   Деревья,   вознесшиеся    на    берегу,    оказались    обыкновенными
лиственницами. Только таких громадных Берг в жизни не видел. Они  стояли
точно  исполинские  зелено-желтые  свечи,  годные  для  освещения   дома
великана.
   А за  ними  было  пустое  пространство.  Из-за  деревьев  не  удалось
разглядеть, что именно там находится, но лес начинался  только  в  сотне
саженей от Чистой реки.
   Бергу лиственницы показались уродливыми, хотя почему, он не  смог  бы
объяснить Но  сердце  екнуло  от  отвращения,  а  в  желудке  объявилось
ощущение тошноты.

***

   Лиственницы были  невыразимо  прекрасны.  Они  словно  возносились  к
небесам, всем видом говоря, что смертным такое вырастить не под силу...
   Какое-то движение отвлекло Харальда от созерцания деревьев.
   По водной глади навстречу путникам скользила пустая  лодка.  Изящная,
точно плывущий лебедь, она легко вспарывала  волны  золотистыми  боками,
хотя не было видно ни весел, ни паруса.
   Путников приглашали на тот берег.
   Впервые за все время путешествия Харальд ощутил беспокойство.  Он  не
мог понять, чем оно вызвано, но уж слишком легкой  оказалась  дорога.  В
лесу он ЗНАЛ, куда свернуть, чтобы избежать нежелательной встречи  (один
прокол не в счет) с варварами, ЗНАЛ, куда именно идти  и  какой  дорогой
следовать, чтобы выйти точно к цели. Словно  кто-то  незримый  шептал  в
самое ухо.
   А теперь еще и лодка.
   - Ну вот, проблема с переправой решена, - попытался улыбнуться  Берг,
когда прибрежный песок заскрипел  под  днищем  лодки,  но  улыбка  вышла
невеселой.
   - Отдай мне меч, - неожиданно попросил Харальд.
   Светлые  глаза  мечника  удивленно  сверкнули,  но  он  без  вопросов
отстегнул  ножны  и  протянул  их  Харальду.  На  ощупь  они   оказались
непривычно холодны, а заняв место на поясе, оттянули  его  вниз,  словно
весили пуд.
   - Ну что, вперед? - спросил Берг.  В  голосе  его  звучало  волнение,
почти нерешительность.
   - Вперед, - ответил Харальд и перенес ногу через невысокий борт.
   Ступать грязными сапогами на девственно  чистое  дно  лодки,  которое
белело, точно рыбье брюхо, казалось святотатством, но позыв разуться был
и вовсе глупым, и Харальд невозмутимо уселся на одно из сидений.
   Едва Берг занял место на другом, лодка  вздрогнула  и  без  малейшего
усилия,  не  разворачиваясь,  двинулась  назад.  Вода   слегка   шумела,
расступаясь перед заостренным килем.
   Теневой смотрел вниз, созерцая подводную жизнь, а Харальд не  отрывал
взгляда от  приближающихся  громадных  деревьев.  В  голове  мартовскими
зайцами скакали  мысли:  неужели  меня  там  исцелят,  неужели  я  смогу
избавиться от одержимости? Но что попросит бог в качестве платы  или  он
настолько добр, что проведет исцеление безвозмездно?
   В последнее верилось с трудом.
   Лодка мягко ткнулась в берег и замерла.
   Вздохнув, Харальд поднялся и одним движением оказался на земле.  Хотя
сидение в лодке было недолгим, заныли ноги. Захотелось выдернуть  меч  и
совершить несколько разминочных движений.
   От воды вела дорожка, выложенная розовым, с белыми прожилками камнем.
Камень напоминал замороженное сало.
   Шагать по камню было легко, и казалось, что лиственницы,  стоящие  по
сторонам от дорожки, неодобрительно рассматривают пришельцев. Берг, судя
по недовольному сопению, тоже ощутил нечто похожее.
   За деревьями оказалась каменная стена высотой в несколько саженей.
   Дорожка обрывалась у ворот, которые оказались распахнуты настежь.  За
створками  виднелось  обширное  пустое  пространство,  усыпанное   белым
песком. "И тут живет бог?" - с сомнением подумал Харальд.
   Сами створки покрывала искусная резьба, изображающая сцены исцелений.
Признаки  болезней  были  выполнены  с  чрезвычайным  искусством.   Даже
Харальд, не являясь лекарем, понял, что этот человек, на  лице  которого
написано судорожное усилие, а грудь выпячена, страдает легочной немочью,
а этот держащийся за живот - поносом...
   Картинок было много, чтобы осмотреть их все, понадобился бы  не  один
день. Харальд  решительно  отвел  взгляд  в  сторону  и  шагнул  вперед,
пересекая линию ворот.
   Ударил гром, прикатившийся из ниоткуда, глаза  резанула  вспышка.  На
мгновение Харальд ослеп и оглох, а когда зрение  и  слух  вернулись,  то
большого труда стоило сдержать вскрик удивления.
   ... Шелестел зелеными ветвями под ласковым теплым  ветром  прекрасный
сад. Ни одного дерева Харальд не мог узнать,  ни  одно  не  походило  на
другое, и на каждом были либо цветы, либо плоды.  От  обилия  сильных  и
сладких ароматов кружилась голова.
   Далее был виден небольшой павильон.  Колонны  белого  камня,  плоская
крыша, изысканная простота линий - Харальду показалось,  что  где-то  он
подобное строение уже видел...
   Ахнул рядом Берг. Глаза его были выпучены, а в  рыжая  борода  встала
дыбом.
   - Где мы? - спросил он, разевая рот, точно умирающий на берегу лещ.
   - Вот уж не знаю, -  ответил  Харальд,  разглядывая  небо.  Оно  было
опалового цвета, без туч и солнца, и свет лился сразу отовсюду,  сильный
и равномерный. - Пойдем туда и узнаем.
   К павильону вела тропинка.
   Одежда на путниках  была  зимняя,  и  Харальд  сразу  вспотел.  Запах
собственного пота казался до отвращения грубым по сравнению с  ароматами
сада. Меж  ветвей  порхали  крупные,  ярко  окрашенные  птицы.  Золотой,
багряный, малахитовый, сапфировый - все цвета смешивались в их  оперении
в самом странном беспорядке.
   Птахи поглядывали на людей без удивления.
   Странным было лишь то, что не  было  слышно  птичьего  пения.  Только
шорох листьев и шум шагов.
   Около самого павильона оказалось небольшое пространство, свободное от
деревьев. Когда путники ступили на него, то  навстречу  из  тени  колонн
вышел человек.
   Когда человек, словно соткавшись из  воздуха,  ступил  на  освещенное
место, Харальд ощутил, что не в силах дышать. Уж такое существо он никак
не ожидал встретить в обиталище божества...
   Чужак был горбат и  хром.  На  шишковатом  черепе  торчало  несколько
пучков волос. С головы сыпалась перхоть. Один глаз был  закрыт  бельмом,
другой подслеповато щурился. Щеку украшал огромный лиловый лишай.
   Пальцы на руках были скрючены, а дышал  человек  шумно,  с  хрипом  и
присвистом.
   - Приветствую вас, - сказал он голосом неожиданно глубоким и  чистым,
а затем закашлялся. На зеленую траву  упали  несколько  сгустков  слизи,
окрашенных алым. - В моем обиталище.
   - Кто ты? - спросил Харальд, чувствуя себя так, словно  ему  в  лавке
вместо боевого меча подсунули деревянный, ученический.
   - Ты еще не догадался? - мерзко захихикал чужак, обнажая гнилые зубы.
Изо рта пахнуло дурным запахом разложения.
   Харальд закаменел. Этот смех был ему очень хорошо знаком, впрочем как
и голос. Он слышал их не раз, внутри себя.
   - Я оказал  тебе  большую  честь,  слуга,  -  сказал  урод,  перестав
смеяться. - Ты  увидел  мой  истинный  облик.  Ведь  Больной  Бог  может
исцелить чьи угодно болезни, кроме своих!
   "Больной Бог!" Произнесенное имя гулом отдалось в ушах, и  Харальд  с
трудом расслышал вопрос Берга.
   - Как ты его назвал? - спросил тот, выступая чуть вперед. В  руке  он
сжимал обнаженный меч.
   Бог молча поднял руку, и  Теневой,  застонав,  повалился  на  колени.
Глаза его вылезли из орбит, а руки силились  дотянуться  до  собственной
поясницы, но не могли.
   - Кто властен над болью, как не я? - Мерзкий голос  словно  сдавливал
Харальда со всех сторон.
   Сжав  зубы,  Харальд  напрягся,  словно  прорываясь  через  невидимую
преграду. В сердце потихоньку закипала ярость.
   - Прекрати его мучить! И почему ты назвал меня "слугой"?
   Бог щелкнул пальцами, и Берг замер, распластавшись на траве. Бока