тил меч лезвием  вниз  и  резко,
без замаха вонзил испачканное черной жидкостью лезвие в лоб чудовищу.
   Хрустнул череп, точно ствол в бурю,  заметался  выпрямившийся  хвост.
Последнее, что ощутил  Харальд,  перед  тем  как  упасть,  что  челюсти,
сошедшиеся на его ноге, слегка разжались.
   А затем накатила ласковая, спасающая от невыносимой боли темнота.

***

   Зверь и  человек  (человек?)  перемещались  с  такой  скоростью,  что
уследить за движениями  удавалось  не  всегда.  Доносился  яростный  рев
чудовища. Время от времени солнце вспыхивало на клинке.
   А затем все закончилось. Иерам успел заметить, что поединщики сошлись
очень близко, и вдруг  Харальд  упал,  как-то  странно,  скособочившись.
Купца окатило ледяной волной страха - что, если зверюга кинется на обоз?
Кто еще рискнет вступить с  ней  в  схватку,  если  она  смогла  сразить
лучшего из лучших?
   Но чудовище не двигалось,  распростершись  в  желтой  пыли  уродливым
темным пятном, и купец быстро пришел в себя.
   - Ты, ты  и  ты,  -  ткнул  он  пальцем  в  ближайших  охранников.  -
Посмотрите, что с Харальдом!
   Стражники заворчали, на лицах их появилась нерешительность.
   Но мечи с шорохом покинули  ножны,  и  трое  людей,  чуть  разойдясь,
направились к лежащим на дороге  телам.  Облачка  пыли  поднимались  под
сапогами, казалось, что раскаленная земля дымится.
   Примерно в сажени от Харальда разведчики остановились, затем  старший
из них что-то скомандовал. Все трое одновременно шагнули вперед.
   Иерам невольно сглотнул, в горле было сухо, словно на пыльной дороге.
   Донесся крик стражников.
   - Харальд жив! А тварь мертва!
   - Лекаря, быстро! - крикнул Иерам и поспешно  толкнул  коня  пятками.
Тот послушно потрусил по дороге.
   Около  тела  зверя  ощущался  смрад  крупного  хищника,  а   начавшая
сворачиваться кровь казалась черной и густой,  точно  смола.  Откуда  ни
возьмись появились мухи. С деловитым жужжанием  они  слетались  со  всех
сторон, ползали по трупу, копошились в глазницах и ранах.
   Харальд же был плох. Несколько мелких царапин не внушали опасений, но
правая нога была почти перекушена ниже колена. Мощные челюсти  разорвали
мышцы и почти перемололи кость, и нога  держалась  вообще  непонятно  на
чем. Раненый был без  сознания,  лицо  его  время  от  времени  корежило
судорогой.
   - Ну что? - спросил Иерам у лекаря, которого в последние годы  всегда
возил в обозе.
   - Не знаю, - мрачно проговорил тот. - Можно завязать, лубки  наложить
и оставить. Есть шанс, что срастется  нога,  но  хромать  он  все  равно
будет. Но в этом случае может и  заражение  начаться.  Тогда  он  умрет.
Чтобы этого избежать, надо ногу  отрезать.  Но  в  этом  случае  Харальд
станет калекой.
   - Да. - Иерам на мгновение замялся, а потом сказал совсем не то,  что
собирался - Ни в коем случае  нельзя  резать.  Промой  рану,  вычисти  и
закрой. Так будет лучше.
   Лекарь с некоторым удивлением взглянул  на  хозяина,  но  спорить  не
стал.
   - Что же, пусть так, - сказал он и полез в сумку за фляжкой с крепким
самогоном.
   Вскоре жуткая  на  вид  рана  скрылась  под  слоем  чистого  полотна.
Харальда подняли и положили на одну из телег. В сознание  он  так  и  не
пришел.
   Когда обоз скрылся за поворотом, дорога осталась  лежать  под  жарким
летним небом пустынная и  скучная.  Только  темные  пятна  напоминали  о
состоявшейся здесь недавно схватке.

***

   Харальд стоял в одиночестве посреди огромного  зала.  В  полутьме  по
сторонам и вверху угадывались стены и потолок, но видно их не было.  Под
ногами был каменный пол с искусно выложенным рисунком - переплетающимися
линиями черного и зеленого цветов.
   Впереди, шагах в двадцати, в оранжевом свете факелов, укрепленных  на
стене, было хорошо видно продолговатое возвышение из ослепительно-белого
камня, украшенное замысловатой резьбой.
   Трещала смола в сгорающих факелах, доносился сразу со всех сторон гул
множества  голосов,  тянущих   монотонную   песню.   Харальд   попытался
вслушаться в  нее,  но,  к  собственному  удивлению,  ничего  не  понял.
Отдельные слова, даже обрывки  фраз  удавалось  ухватывать,  но  они  не
проясняли общего смысла.
   Пение  вызывало  непонятный  гнев.  Хотелось,   чтобы   оно   стихло.
Побуждаемый раздражением, Харальд сделал шаг вперед, к возвышению, и тут
же глаза поразила ослепительная  вспышка.  Казалось,  что  белый  камень
засиял ярче солнца...
   Когда Харальд вновь смог  видеть,  за  возвышением  стоял  смуглый  и
носатый человек в высоком головном уборе, наряженный в  нелепый  балахон
зелено-черных цветов. В руке  он  держал  посох,  заканчивающийся  двумя
веточками. Одна была покрыта  молодыми  листочками,  другая  же  торчала
засохшая и мертвая. При виде посоха какое-то воспоминание шевельнулось в
душе Харальда, но ничего конкретного он вспомнить не смог.
   Человек в балахоне сказал что-то, глядя на Харальда, но  слова  вновь
прозвучали  тарабарщиной.  На  лице  носатого   появилась   досада,   он
повернулся спиной и коснулся посохом стены.
   Поверхность камня заструилась, пошла волнами, точно  жидкость,  и  на
ней, к удивлению Харальда, появилась картинка. Словно он смотрел  сквозь
прорубленное непонятно в чем окошко.
   За окошком большая, но темная и бедно обставленная комната. Паутина в
углах, покрытая пылью мебель - все признаки запустения. В центре комнаты
кровать, и под шерстяным одеялом - изможденный человек с  желтым,  цвета
старого пергамента, лицом.
   В глазах пожилой женщины,  сидящей  на  стуле  рядом  с  кроватью,  -
отчаяние. Дом посетила болезнь. Деньги ушли на лекарей и  мелких  магов,
которые сделать ничего не смогли. Единственное, что  осталось,  -  ждать
смерти.
   Женщина складывает руки у груди и начинает что-то шептать. На лице ее
возникает выражение отчаянной надежды. Она просит помощи. Вот  только  у
кого?
   Словно в ответ на ее просьбу  распахивается  дверь,  входит  мужчина.
Высокий, ему пришлось нагнуться, чтобы не задеть  головой  притолоку.  В
руках у пришельца посох с двумя веточками.
   Женщина вскакивает со стула, начинает  что-то  говорить,  но  высокий
мужчина не слушает. Он подходит к больному и решительным жестом подносит
к его груди посох. Веточки на конце посоха шевелятся, и от них  начинает
исходить золотистое сияние. Оно словно впитывается в тело  больного.  На
его впалых щеках появляется робкий  румянец,  а  закрытые  доселе  глаза
приоткрываются. Губы растягиваются в улыбке.
   Картинка пропала мгновенно, словно ее и не было, и по залу прокатился
мощный и мелодичный звон. Человек  в  балахоне  повернулся  к  Харальду,
вновь заговорил. Но понятнее его речи не стали.
   На лице носатого отразилось раздражение, он стукнул кулаком по белому
камню, зал озарила вспышка. Пряди света рванулись во все стороны, на миг
вырвав из темноты помещение. Оно, как и ожидалось, оказалось огромным, а
около стен теснились странные уродливые  статуи.  Харальд  не  успел  их
разглядеть,  но  и  одних  очертаний  хватило,  чтобы  по  спине  пополз
холодок...
   Когда помещение вновь погрузилось во тьму,  человек  в  черно-зеленом
балахоне повернулся к стене и коснулся ее посохом. Камень пошел волнами,
на серой поверхности появилась новая картинка.
   Человек  с  раздвоенным  посохом  бредет  по  улице.  На  спине   его
странническая котомка, одежда припорошена дорожной пылью. По сторонам от
путника городские  дома.  Везде  грязь,  в  сточных  канавах  нечистоты.
Навстречу страннику попадаются либо богато одетые люди, чьи лица раздуты
от важности, а  тела  жирны,  либо  нищие,  покрытые  язвами,  паршой  и
болячками...
   Глазам странника открывается большая площадь.  В  самой  середине  ее
обширный помост, на  котором  чернеют  кресты  виселиц.  Тела  казненных
свисают, подобно огромным перезрелым плодам. Исполинскими черными мухами
кружит над местом казни воронье...
   Чуть в стороне - большое здание, судя  по  вывеске  богатая  таверна.
Путник с посохом подходит и заглядывает в дверь. Здесь в полном  разгаре
пир.  Столы  залиты  пивом  и  жиром.  Кое-кто  валяется   на   грязном,
заплеванном полу, другого рвет прямо в углу.
   Пышнотелую  служанку  проворно   ухватывают   волосатые   руки,   она
оказывается  в  объятиях  плешивого  широкоплечего   толстяка.   Девушка
пытается  вырваться,  но  тщетно.  Плешивец  под   одобрительные   вопли
сотрапезников задирает ей юбки.
   Лицо странника буквально  перекашивает  гримаса  отвращения.  Сердито
стуча посохом и ускоряя шаг, он отходит от таверны и идет мимо виселицы.
В полутора десятках саженей открывается колодец.
   Посох опускается, и с мертвого его навершия начинает струиться серая,
едва  заметная  дымка.  Она  утекает  в  пасть  колодца,  к   маслянисто
поблескивающей воде. Лицо странника при этом  искажается  мукой,  но  он
терпит, сжав зубы и прикрыв глаза.
   Дым прекращает  течь  из  посоха,  человек  открывает  глаза.  Устало
сгорбившись, он уходит,  а  к  колодцу  приближается  женщина.  Неспешно
орудуя воротом, наполняет ведра.
   Вода в них едва заметно дымится ядовитым  испарением,  точно  болото.
Подбежавшая рыжая собака лакает из пролившейся лужицы. После  нескольких
глотков  она  замирает,   глаза   ее   стекленеют.   Язык,   покрывшийся
иссиня-бурыми пятнами,  вываливается  из  пасти.  Хрипло  подвывая,  пес
делает несколько шагов и падает. Короткая агония, и все - в грязи  лежит
собачий труп...
   От рыжей шерсти поднимается едва заметная дымка.
   Картинка пропала, ударил звон, гораздо более сильный,  чем  в  первый
раз. Харальд помотал головой, силясь понять, что  же  происходит.  Мысли
путались, и сил на то, чтобы думать, не было.
   Носатый смотрел на него с надеждой и говорил, четко произнося  каждое
слово. Но Харальд не мог понять, что же  именно  содержит  обращенная  к
нему речь - сообщение, просьбу или проклятие.
   Смог лишь пожать плечами.
   На смуглом лице удивленно поднялись черные  мохнатые  брови,  а  полы
черно-зеленого балахона взлетели, точно крылья, когда его  хозяин  резко
вскинул руки. Из уст его вылетел крик, полный мольбы.
   И пришел ответ.
   Зал  наполнил  низкий,  мощный  рокот.  Затем   стена,   на   которой
показывались картинки, словно провалилась, открыв круг, свитый  из  двух
спиралей - изумрудной, как молодая трава, и черной, как уголь.
   Спирали бесшумно завертелись и распались на части, и на их месте, без
всякого участия посоха, появилось изображение. Обширное помещение, стены
увешаны тяжелыми гобеленами бордового и оранжевого цветов.
   И два человека. Один постарше, с седой бородой,  в  выцветших  глазах
его страх. И другой моложе, с хищной улыбкой на узком  лице,  с  полосой
острой стали в руке.
   Рука  поднимается,  меч  хищно  блестит,  гоняя  по  вытянутому  телу
серебристые отблески. Старик пытается закрыться  от  удара,  с  его  рук
течет алое пламя, создавая нечто вроде щита, но  лезвие  легко  проходит
через эту преграду, почти нежно касается дряблой шеи, и голова с  нелепо
оттопыренной  белой  бородой  катится  в  сторону,  смешно   и   страшно
подмигивая...
   На этот раз звон, обрушившийся  на  зал,  оказался  такой  мощи,  что
Харальд почувствовал, как вибрирует его череп и пол ходит ходуном.
   Звон стих, но  Харальда  трясти  не  перестало.  Словно  внутренности
решили пуститься в пляс.
   Смуглый обладатель черно-зеленого балахона  заговорил,  и  слова  его
били по ушам Харальда, словно пронзительные вопли. В одно мгновение  ему
показалось, что все, еще миг - и он поймет все, что было сказано до  сих
пор и что говорится сейчас, но неведомая  сила  легко  подняла  его  над
полом и понесла к потолку, точно ураган пушинку.
   На  мгновение  перед  глазами  сгустилась  тьма,   но   почти   сразу
рассыпалась, растеклась клочьями. Открылся необозримо  высокий  простор,
из которого выступили два светло-коричневых пятна.
   Над Харальдом склонились Иерам и один из охранников. В  глазах  купца
мерцала тревога, воин же был спокоен.
   - О, открыл глаза! - заявил  он  громко,  и  на  Харальда  обрушились
ощущения: мягкая лежанка под спиной, запах пива из  глотки  стражника  и
собачий лай где-то на улице.
   - Где я? - поинтересовался Харальд, чувствуя во всем теле непривычную
слабость, а в душе странный покой. Словно из комнаты, которая ранее была
набита тяжелыми шкафами, заполненными злостью и ненавистью, вытащили всю
мебель. Там стало пусто, чисто и спокойно.
   - На постоялом дворе, - ответил Иерам. На руке купца блеснул краешком
знакомый серебряный браслет. - Ты как себя чувствуешь?
   - Нормально, - сказал Харальд, и тут же в голове зашумело,  ложе  под
спиной  закачалось,  и  его  понесло  сильным  течением   в   спокойную,
обволакивающую темноту...

***

   Иерам  сокрушенно  покачал  головой.  Харальд,  который  только   что
разговаривал, вновь рухнул в  пучину  беспамятства.  С  момента  схватки
прошло десять дней, и все это время  победитель  чудовища  пребывал  без
сознания. Лежал безвольной колодой. Он не  потел,  не  ходил  под  себя,
словно мертвый. Только дыхание и биение крови в жилах  говорили  о  том,
что воин жив.
   Ногу с того самого дня лекарь трогать боялся, говоря,  что  заражения
нет и, значит, все нормально.  Так  и  везли  Харальда,  перекладывая  с
телеги на лавку в постоялом дворе или на ложе из плащей,  если  ночевать
приходилось в лесу. А утром - опять на телегу.
   - Ладно, - громко объявил купец, поднимаясь со стула. - Пора ехать.
   Постоялый двор располагался  в  небольшом  селении  у  самого  берега
Пьяной реки, по другую сторону которой возвышался замок Халл - обиталище
Владетельницы Лии.
   Иерам вышел во двор. Тут его ждала телега, на которую  был  перенесен
весь груз, и  трое  особенно  доверенных  стражников  -  по  заведенному
порядку в замок больше пяти чужаков не пускали
   За редкой цепью плакучих ив, свесивших к самой  воде  зеленые  космы,
открылась серебрящаяся под солнцем река. У берега уже ожидала открытая с
двух сторон барка, похожая на толстую водомерку с лапами-веслами.
   По специальному помосту телегу  вкатили  на  плоскую  палубу.  Гребцы
налегли на весла, вода зашумела, и барка  направилась  в  недолгий  путь
через реку.
   В безмятежной  воде  отражалось  светлое  небо,  кое-где  испятнанное
лишаями  облаков.  Над  рекой  дул  свежий   ветер,   слегка   умерявший
непривычную для северных земель жару.
   Замок высился над рекой, огромный, точно серая гора. Угрюмо  смотрели
башни, на стенах посверкивала панцирями и шлемами стража, а над донжоном
лениво трепыхался  оранжевый  флаг.  Иерам  знал,  что  твердыня  Халла,
построенная почти пятьсот лет назад, ни разу не была взята штурмом.
   Дерево стукнулось  о  дерево  -  барка  соприкоснулась  с  пристанью,
причальные канаты змеями обмотались вокруг толстых тумб, и телега  легко
съехала на берег. До ворот пришлось проехать  вдоль  стены  еще  саженей
пятьдесят, и все это  время  Иерама  мучил  сильный  запах  цветущих  на
болотах растений.
   Ворота были открыты заранее, решетка поднята.
   У въезда в замковый двор  торговца  встретил  среднего  роста  полный
человек в богатых одеждах.
   - Приветствую почтенного Иерама, - прогудел он, довольно щуря  темные
глаза, похожие на спелые вишни.
   - Приветствую почтенного Якзана. - Купец поклонился, как  всегда  при
виде замкового управителя испытывая омерзение, тем более  странное,  что
Якзан всегда вел дела без обмана.
   - Пойдемте посмотрим, что вы привезли, - вежливо  сказал  управитель,
делая знак возчику. - А воины могут подождать здесь, у караулки.
   А вот это уже было непонятно. Ранее охрану Иерама  всегда  пропускали
во двор. Что могут сделать трое  против  гарнизона  более  чем  в  сотню
воинов, из которых половина лучники?
   Купец не показал виду, что удивлен. Махнул  знак  охранникам,  и  те,
прекрасно все слышавшие, остались у самых ворот. Телега же направилась к
центральной башне, к которой пристроен обширный двухэтажный склад.
   Двери его оказались открытыми, изнутри  тянуло  прохладой  и  запахом
лежалого зерна.
   - Все ли вы  привезли,  почтенный  Иерам?  -  поинтересовался  Якзан,
откидывая край рогожи, которой был прикрыт товар.
   - Конечно! - Купец изобразил на лице приличествующее случаю выражение
обиды. - Как я могу позволить себе не оправдать доверие Владетельницы?
   -  Действительно,  такое  разрешено  очень  немногим.  -  От   звуков
властного женского голоса купец вздрогнул и поспешно обернулся.
   В окружении высоченных  телохранителей  прямо  перед  Иерамом  стояла
Владетельница Лия. Невысокая полная женщина,  светлые  блестящие  волосы
уложены в сложную прическу, а синие глаза сверкают, точно два сапфира.
   Купец низко, почтительно поклонился, стараясь  не  выдать  удивления,
достигшего  исключительной  силы.   Никогда   ранее   Владетельница   не
удостаивала его беседой, хотя он возил пряности и благовония в Халл  уже
второй год.
   - Легок ли был путь? - с улыбкой поинтересовалась  Лия,  когда  Иерам
распрямился.
   - Благодарю, не очень тяжел, - ответил купец,  пытаясь  понять,  чего
ради  могущественная  колдунья  заговорила  с  ним.  Что   это   сделано
специально - он не сомневался. И воинов попросили оставить у ворот  ради
пущей безопасности.
   - Я слышала, -  в  васильковых  глазах  Лии  мелькнул  жгучий  огонек
интереса, - что дорога на юго-запад стала опасна, что  там  свирепствует
зверь, сотворенный магией. Правда ли это или врут люди?
   - Истинная правда, госпожа, -  проговорил  купец.  -  Чудовище  убило
многих.
   - Как же вы сумели проехать?
   - Воин из охраны сразил  зверя,  -  вынужден  был  признаться  Иерам.
Дурное предчувствие сдавливало грудь, ощущения просто кричали о том, что
он что-то делает не так.
   - И где он? - Для Владетельницы, похоже, все только что  рассказанное
не стало новостью. Слухи сумели обогнать обоз Иерама.
   - Он тяжело ранен, до сих пор  без  сознания,  и  я  оставил  его  на
постоялом дворе, - проговорил купец, внутренне кляня  себя  за  то,  что
привез Харальда так близко к этой красивой женщине с глазами змеи.
   - Сколько же времени прошло после схватки? - удивленно спросила  Лия.
- За столько дней раненый не пришел в себя?
   - Увы, - покачал головой купец.
   - Я думаю, что отважный герой заслуживает самого лучшего лечения. - В
голосе Владетельницы звякнул металл. - И самого лучшего обращения. И  то
и другое может быть ему  обеспечено  только  в  моем  замке!  Немедленно
доставьте его!
   - Как будет угодно госпоже. - Иерам склонил голову,  скрывая  досаду.
Ему очень не хотелось везти раненого  сюда,  но  как  можно  противиться
хозяйке Владения?
   - Якзан, расплатись с почтенным купцом как  можно  скорее  и  отправь
своих людей на тот берег. Пусть очень бережно перевезут раненого сюда. И
подготовь для него жилье.
   Управитель поклонился.
   Лия подошла к двери,  чтобы  уйти,  и  вдруг  обернулась,  с  уст  ее
сорвался вопрос:
   - Купец, как зовут того воина?
   - Харальд.
   Он сам поразился эффекту, который произвело на Владетельницу это имя.
На чистом лбу женщины мгновенно появились  глубокие  морщины,  в  глазах
проклюнулось нечто похожее на страх. Что-то значило для нее это имя.
   Но Лия быстро справилась с собой.
   - Хорошо, - величаво кивнула она. - Привезите его как можно быстрее.

***

   Носилки тащили двое крепких слуг. Харальд лежал бледный,  похудевший,
а кисть его с какими-то почти прозрачными пальцами безвольно свешивалась
с носилок. Глаза были закрыты, казалось, что воин просто спит.
   - Куда его? - буркнул Иерам, обращаясь к Якзану.  Купца  еще  на  том
берегу уговаривали оставить раненого на попечение  людей  Владетельницы,
но он упорно отказывался, говоря, что человека, спасшего ему  жизнь,  не
бросит. Сумел настоять на  своем  и  сейчас  стоял  у  входа  в  донжон.
Купеческую охрану, как и утром, оставили у замковых ворот.