инул обидчику по роже. Тот отчего-то упал.  Возникла  легкая
суматоха, и только когда явившиеся вышибалы выкинули  несколько  человек
на улицу (Теневого они трогать не стали,  судя  по  всему  его  знали  и
здесь), удалось вернуться к разговору.
   - Так о чем мы? - изрек Берг, усаживаясь.
   - О том, что  сказал  лекарь.  Осмотрев  труп,  старикан  долго  тряс
головой, жевал губами и размахивал руками. А когда мне удалось заставить
его говорить  по-нормальному,  он  заявил,  что  скончался  тот  тип  от
поражения сердца. Словно оно неожиданно перестало биться.
   - Такое разве бывает? - Теневой озадаченно почесал подбородок.
   - Лекарь сказал, что да, но обычно у старых людей. - Харальд нашел  в
себе силы натянуто улыбнуться.
   - И что ты думаешь об этом?
   - Повезло. - Харальд ощупал шею, которая продолжала побаливать, а  на
коже темнел кровоподтек от веревки. - Еще немного, и я бы умер.
   - А я вот что скажу! - Бородатый мечник подался вперед, голубые глаза
его смотрели твердо и сердито. - В следующий раз тебе так не повезет,  и
Владетели до тебя доберутся! Тебе надо уезжать из  Бабиля.  Скрыться  на
время.
   - Куда я поеду?
   - На востоке война. Родовитые  и  маги  рвут  друг  у  друга  из  рук
наследство убитых Владетелей. Опытные бойцы там нужны...
   - Я не хочу воевать, - мрачно ответил Харальд. - В одиночку  я  много
чего могу, а сражаться в строю не обучен.
   Теневой скривился.
   - Да это ерунда все!  Сейчас  нанимают  кого  угодно,  даже  сопливых
салаг, которые едва поняли, с какого конца за меч  берутся!  И  не  всем
приходится сражаться в строю! Из тебя может выйти неплохой лазутчик.  На
коне ты сидишь отменно, лучшего следопыта я не знаю. Поедем со  мной  на
восток. За полгода войны можно неплохо заработать!
   - Это ты мне говоришь? - Харальд усмехнулся и покачал головой.
   - А... - На лице Берга появилось  озадаченное  выражение.  -  Ну  да,
конечно... Ты столько заработал, что до конца жизни хватит.
   Теневой завистливо вздохнул.
   - Хочешь, я отдам половину денег тебе? -  Харальд  улыбнулся,  глядя,
как округляются глаза собеседника. - Ведь ты все равно откажешься?
   - Конечно! - В голосе мечника слышался гнев. - Я не принимаю подачек!
   - Поэтому я не предлагаю тебе денег. А ты не  зови  меня  воевать.  Я
устал убивать. Пусть даже те, кого я лишил жизни, и  не  снятся  мне  по
ночам, - Харальд почувствовал некоторое стеснение в груди, словно ему не
хватало дыхания, - мне хотелось бы отдохнуть. Не  смотреть  на  то,  как
кто-то перестает дышать из-за  того,  что  мой  меч  застрял  у  него  в
горле... - И он твердо закончил:
   - Я поеду к Торгриму! Надеюсь, он не откажется взять  меня  в  личную
охрану!
   - Хорошая мысль, - одобрительно кивнул Берг. - Надеюсь, что там  тебе
полегчает!
   - И я, - очень серьезно проговорил Харальд.

***

   В это утро Харальд проснулся от холода. Разожженный с  вечера  костер
давно умер, от него остался только  запах  дыма.  Всхрапывал  в  стороне
стреноженный на ночь конь, деловито цокала на дереве белка.
   Потянувшись, Харальд сел.  Рыжий  хвост  мелькнул  среди  деревьев  -
зверек, напуганный его движением, исчез.
   В седельных сумках  отыскался  слегка  зачерствевший  хлеб  и  кольцо
копченой колбасы. Не тратя времени, Харальд  вскочил  в  седло  и,  жуя,
двинулся в путь. Колбаса была излишне нашпигована чесноком, но  выбирать
было не из чего.
   Апрель  распростерся  над  миром  блекло-голубым  небом,  с  которого
нестерпимым после зимнего полумрака светом бил отлитый из самого лучшего
золота фонарь солнца.
   Апрель, неистовый весенний месяц, окончательно убил  зиму  и  кое-где
превратил дороги в полосы жидкой коричневой  грязи,  по  которой  трудно
пробираться даже верхом.
   Сверху тянуло жаром, в то время как внизу было сыро и прохладно.
   Апрель.
   Харальд пробирался на север, породистый скакун  под  седлом  послушно
расплескивал искусно подкованными копытами воду в лужах. Ночевать в лесу
было холодно, но иногда приходилось.
   А вокруг собирала обильную дань война.
   Со времени смерти Владетеля  Канута,  которая  случилась  год  назад,
здешние земли так  и  не  обрели  нового  правителя.  С  юга  и  востока
наступали рати других Владетелей, местные  родовитые  зубами  отстаивали
независимость,  несколько  удачливых   колдунов   основали   собственные
маленькие государства, не получив при этом цвета и титула, а Торгрим фон
Жахх неутомимо увеличивал свои земли...
   Горели деревни и города, смрад пожарищ носился над землей.  Двигались
по дорогам отряды всадников, с проклятиями ползла пехота, и лязг  железа
смешивался с воплями умирающих.
   Война.
   Дорога  виляла,  словно  пьяный  сапожник,  и  за  каждым   поворотом
открывалось одно и то же - ровные ряды серых стволов, меж  которых  лишь
кое-где  мелькали  пушистые  зеленые  платья  елей  и  сосен,  -   жирно
отблескивающая полоса дороги.
   Монотонность пути убаюкивала,  из-за  этого  он  и  прозевал  засаду.
Что-то зашуршало в ветвях слева от дороги, свистнула стрела. При  первом
шорохе Харальд начал падать с седла, поэтому смертоносный снаряд  прошел
выше, чуть обдав ветерком лицо.
   Радостно чмокнула грязь, принимая в себя тело.
   Спустя  мгновение  он  был  уже  на  ногах.  Привычная  тяжесть  меча
ощущалась в правой ладони, а кровь весенним паводком бушевала  в  жилах.
Кто бы ни напал, он об этом скоро пожалеет!
   Конь с испуганным ржанием ускакал вперед, а Харальд бросился к  месту
засады. Увернулся еще  от  одной  стрелы,  и  тотчас  обожгло,  накатило
воспоминание: потешная кукла рубит голову "злому магу",  а  тот  умирает
под радостный хохот зевак...
   Он резко остановился, точно налетев на невидимую стену, и только  это
спасло его от очередного выстрела, который  был  сделан  с  упреждением.
Стрела разочарованно присвистнула, уносясь на другую сторону дороги.
   "Хозяин я себе или нет? - думал Харальд, прячась за  белый  березовый
ствол. - Или я могу только убивать, уничтожать всех, кто встает на  моем
пути?" Дерево глухо загудело, приняв выстрел на себя.
   Резким рывком он  бросился  вперед.  Под  ногами  хрустели  сучья,  и
молотом по наковальне билась в  голове  мысль:  "Нет  радости  в  смерти
других существ, и даже те, кто напал на меня, достойны милосердия..."
   Мысль была странной, непривычной, но додумать ее  Харальд  не  успел,
поскольку вышел наконец на  расстояние  рукопашной.  Крутясь  в  горниле
схватки, он только повторял про себя: "Не убивать, не убивать!"
   Их было трое, судя по одинаковому  вооружению  -  дезертиры.  Осколок
разбитого войска, дротик, ставший ненужным. На счастье Харальда,  лук  у
них был только один,  да  и  тот  явно  охотничий,  отнятый  в  какой-то
деревне.
   На грязных лицах, заросших неопрятной щетиной, угрюмо сверкали полные
злобы глаза. Дезертиры размахивали мечами,  точно  крестьяне  цепами  во
время молотьбы, и были неуклюжи, будто стельные коровы.
   Харальд ударил, и только в последний  момент  сумел  повернуть  руку.
Лезвие меча лишь слегка царапнуло противника, хотя должно было разрубить
ему лицо.
   Он мог бы убить их в считанные минуты. Но он не хотел этого  и  всеми
силами сдерживал привыкшие бить без жалости руки.
   Харальд сражался не столько с дезертирами,  сколько  с  собой.  Битва
давалась тяжело. Он был,  как  никогда,  неловок  и  один  раз  едва  не
пропустил удар. Кончик  меча  царапнул  ухо.  По  мочке  потекло  что-то
теплое, и в такт ударам сердца задергалась боль...
   Перед глазами потемнело, пробужденная болью ярость, точно жидкость из
кипящего котла, стремилась выплеснуться наружу. Хрипя и обливаясь потом,
Харальд поспешно отскочил на несколько шагов.
   Он боялся не сдержаться.
   Но противники поняли его отступление по-своему. Радостно гогоча,  они
бросились в атаку.
   Когда они достигли Харальда, тот сумел успокоиться. Он ждал их.
   Ужом скользнул за спину одному из пыхтящих противников и  ударил  его
по затылку. От души. Плашмя. Сталь шлема  отозвалась  гулким  звоном,  а
незадачливый разбойник молча упал вперед.  Лицом  в  груду  полусгнившей
листвы.
   Второго постигла та же участь, а третий попытался бежать.
   Но был настигнут, сбит с ног и оглушен.
   Дезертиры лежали перед Харальдом, точно  выловленные  пескари,  и  на
лицах их было столько же разума, сколько у речных рыбешек. А он стоял  и
не знал, что с ними делать.
   В конечном счете плюнул и ушел. Конь послушно прибежал  на  свист.  В
душе недодержанным пивом бродила странная радость. Он смог, он  не  убил
их, он даже не пролил крови!
   Но продолжало дергать болью ухо, и кто-то тихо смеялся внутри.
   Харальду очень хотелось заглушить этот смех.

***

   Едва он выехал из леса, ветер  донес  запах  пожара.  Впереди  лежало
голое пока поле, за которым виднелась  деревня.  Судя  по  поднимающимся
серым клубам дыма, горький смрад доносился оттуда.
   Первым побуждением Харальда было свернуть в сторону, объехать  место,
где недавно люди убивали людей.
   Он прислушался. Через поле доносился тонкий  плач,  похожий  на  вой.
Звона оружия и криков не было слышно.
   Харальд медленно двинулся вперед.
   Крайний дом сгорел полностью. От него осталась  только  груда  черных
углей. Торчали обугленные скелеты яблонь.
   Посреди дороги  лежал  труп.  Молодой  мужчина,  чьи  светлые  волосы
слиплись от крови, а на широком лице застыло выражение удивления.
   Женский плач усиливался. Он ввинчивался в уши, уязвляя  хуже  осиного
жала, и Харальд невольно морщился.
   Остальные дома пострадали немногим меньше. Огонь  погулял  на  славу.
Уцелел только  северный  конец  деревни,  где  Харальду  посчастливилось
наконец встретить живых.
   Около закопченного сруба находились пять или шесть  мужчин.  Двое  из
них держали кричащую и бьющуюся женщину, у других в руках были  ведра  и
топоры. Они только что боролись с пожаром. И кое-что успели спасти.
   На стук копыт крестьяне  пугливо  обернулись,  все  сразу,  точно  по
команде. На темных от дыма лицах не было страха, а глаза сверкали злобно
и решительно. Мгновение - и они сбились вместе.
   Женщина неожиданно перестала кричать.
   Харальд остановил коня.
   - Я не собираюсь убивать, - проговорил он, показывая пустые ладони. -
И грабить тоже не собираюсь. Но если вы вздумаете напасть на меня, то  я
отвечу.
   Топоры опустились, а один из крестьян - среднего роста, но с широкой,
словно бочка, грудью - заговорил.
   - Прости, путник, -  сказал  он.  -  Но  мы  не  можем  оказать  тебе
гостеприимства. Сам видишь, у нас недавно побывали непрошеные гости...
   - Вижу. - Харальд коротко кивнул. - Кто это был?
   - Воины  доблестного  Торгейра  фон  Винри,  -  скривившись,  ответил
молодой парень с  огромным  синяком  на  пол-лица.  -  Чтоб  его  демоны
разорвали!
   - А разве ему не выгоднее принять вас под свою руку?
   - Может, и выгоднее, - сплюнул широкогрудый. -  Да  только  и  других
охотников на окрестные земли хватает. То одни нас сжигают и  грабят,  то
другие...
   - И давно это началось? - Харальд чувствовал,  что  знает  ответ,  но
боялся признаться в этом.
   - Да уж почти год, с того времени,  как  убили  Владетеля  Канута,  -
охотно пояснил третий крестьянин. - Мы ведь раньше ему  принадлежали.  И
оброк небольшим был, и трогать нас никто не  осмеливался.  Хорошие  были
времена!
   Харальд ощутил, что седло под ним  перестало  быть  надежной  опорой.
Чтобы удержаться, он был вынужден вцепиться в луку.
   - Удачи вам, добрые люди, - проговорил он каким-то  мертвым  голосом,
едва шевеля губами.
   - И  тебе  удачи,  путник,  -  отозвался  широкогрудый  уже  в  спину
Харальду. Тот развернул коня и двинул его на север.
   Что совершал он, убивая магов? Кто сказал, что они -  величайшее  зло
для этой земли и что их надо уничтожать, словно крыс? Может быть, только
они способны держать в узде злобное и буйное племя родовитых?
   Вопросы жгли душу сильнее каленого железа. Ответов не было, и  стегал
по ушам полный отчаяния и горя крик вновь заголосившей женщины.

***

   - И куда же почтенный держит путь? - поинтересовался могучий воин  на
кауром жеребце. Конь косил на Харальда темным глазом и  сердито  фыркал,
словно напрашиваясь на драку.
   Патруль в десяток всадников появился из-за поворота стремительно, как
атакующая волчья стая.  На  кольчугах  играли  мягкие  отблески,  острые
наконечники копий смотрели точно на чужака, а  лица  воинов  были  полны
решимости.
   - В замок Жахх, к родовитому Торгриму, - ответил Харальд.
   - Вот как? - поднял темные брови командир патруля. - Тогда мы покажем
дорогу.
   В окружении мрачных  патрульных  Харальд  чувствовал  себя  не  очень
уютно. То и дело накатывало глупое желание выхватить меч  и  вступить  в
схватку.
   Наваждение исчезло, только когда он увидел  замок.  Черно-белый  флаг
все так же гордо  реял  над  главной  башней,  походившей  на  ножку  от
громадного гриба, тем же был запах застоявшейся воды  изо  рва,  и  даже
подъемный мост не стал грохотать меньше, чем год назад.
   Только Харальд стал другим.
   Во дворе его встретил Лот в блестящих доспехах. При виде  гостя  лицо
его искривилось в улыбке, а темные глаза просияли.
   - Вот уж не ждали! - сказал он, хлопнув Харальда по  плечу  так,  что
тот пошатнулся. - Пойдем к Торгриму. Он будет рад тебя видеть.
   Массивная   дверь   донжона,   способная   выдержать   удар   тарана,
распахнулась бесшумно. Масла для смазки здесь не жалели.
   - Все воюете? - спросил  Харальд,  когда  они  поднимались  по  узкой
полутемной лестнице.
   - А то как же, - довольно ухмыльнулся Лот. - Опять все лето  в  седле
проведем.
   Капитан без стука вошел в дверь, у которой застыли  двое  часовых,  и
поманил за собой Харальда.
   - Входи, не стесняйся.
   Торгрим фон Жахх за прошедший год сильно  сдал.  Морщины  избороздили
лицо, кожа пожелтела, точно старый пергамент, серебра  и  лисьей  шерсти
почти поровну стало в несколько поредевших волосах.
   В  голосе  хозяина  замка  слышалось  странное   придыхание,   словно
родовитому было трудно разговаривать.
   - Харальд, - проговорил он, улыбаясь, и тут же надрывно закашлялся. -
Нежданный гость! Лот, чего стоишь? Распорядись насчет еды и выпивки! Наш
гость голоден, и его необходимо накормить!
   Капитан исчез, а родовитого скрутил новый  приступ  кашля.  Лицо  его
побагровело, а в дыхании появился хорошо различимый хрип.
   - Вот хвораю, - сказал он, немного отдышавшись.
   На Харальда его слова произвели странное впечатление. Внутри,  где-то
в груди, словно налилась и лопнула почка, породив  пробежавшую  по  телу
горячую волну. Вместе с легкой тошнотой  явилось  чужое  присутствие,  и
что-то заставило Харальда шагнуть вперед.
   Прежде чем фон Жахх успел удивиться,  Харальд  прижал  ладони  к  его
ребрам. По рукам и пальцам струилось тепло,  сопровождаемое  зудом.  Оно
словно переливалось в тело Тогрима, а тот, застыв, со странно отрешенным
лицом глядел куда-то в сторону.
   Тепло иссякло, словно зачах его источник, и Харальд поспешно отдернул
руки. Ладони невыносимо чесались, и бухало кузнечным молотом сердце.
   Лицо хозяина  замка  стало  розовым,  а  дыхание  -  легким  и  почти
неслышным.  Он  словно  помолодел  сразу  на   несколько   лет,   как-то
распрямился и стал выше ростом.
   -  Что  ты  сделал?  -  спросил  он,  с  недоверием  прислушиваясь  к
собственным ощущениям. - Грудная болезнь мучает меня с осени, а  сегодня
впервые я не чувствую ее...
   - Не знаю, - честно ответил Харальд. - Сам не понимаю, что случилось!
   Он посмотрел  на  собственные  руки,  словно  надеясь,  что  они  все
объяснят.  Но  ладони  выглядели  обычно,  а  цветок  ЗНАНИЯ  не  спешил
распускаться в голове. Это почему-то злило.
   - Может, ты все-таки маг?  -  В  голосе  Торгрима  прорезались  нотки
страха. - Какие-то способности унаследовал от отца?
   - Нет, - сердито ответил Харальд. -  Я  не  люблю  магов  и  не  умею
колдовать! Я понятия не имею, как я это проделал!
   - Странно, - пробормотал фон  Жахх,  но  тут  распахнулась  дверь,  и
появился Лот в сопровождении слуг.
   Комната наполнилась ароматами пищи.
   - Зачем ты к нам пожаловал?  -  спросил  хозяин  замка,  когда  гость
насытился.
   - Он явно  хочет  повоевать,  -  засмеялся  Лот,  впиваясь  зубами  в
истекающую жиром свиную ножку.
   - Нет, - ответил Харальд очень спокойно. - Не хочу.
   - Зачем же ты проделал столь длинный путь? - Светлые глаза фон  Жахха
были серьезны.
   - Отсидеться, переждать, - пожал плечами Харальд.
   -  Чего?  -  Лот  вновь  рассмеялся,  но  в  смехе  его  было  больше
недоумения, чем веселья.
   - Пока те, кто хотят меня убить, не отступятся.
   Лот удивленно присвистнул, а хозяин замка усмехнулся.
   - Эк тебя угораздило, - проговорил он после некоторого размышления. -
Конечно, я дам тебе убежище. Но если ты не хочешь воевать, что ты будешь
делать?
   - Надеюсь, что твоим личным охранникам не приходится убивать  так  уж
часто?
   Лот и Торгрим переглянулись. Капитан медленно кивнул, и хозяин  замка
поднял кубок, в котором недовольно булькнуло пиво.
   - Что же, тогда выпьем за моего нового телохранителя!

***

   Под ногами черная, точно уголь, земля без единой травинки,  а  вокруг
багровый, плотный туман, текущий струями. Тусклый свет падает  откуда-то
сверху, но солнца не видно. Очень холодно.
   Со всех сторон доносятся странные звуки: гул, чмоканье, писк.
   Из полумрака появляется огромная фигура - человек, точно  вылепленный
из глины. Коричневая кожа маслянисто блестит, лоб,  способный  крепостью
поспорить с бычьим, могучие плечи. На чреслах повязка из шкуры, в  руке,
которая  толще,  чем  туловище  обычного  человека,  громадная   дубина,
выточенная из цельного древесного ствола.
   Завидев Харальда, великан ревет, и глазки его загораются алым.
   Исполинское оружие начинает подниматься, и тут Харальд обнаруживает в
руке привычную тяжесть меча. С радостным ревом он вскидывает его,  и  по
стальному лезвию пробегает  розоватый  отблеск,  словно  язык,  жаждущий
крови...
   Но размышлять над странным образом некогда. Дубина падает, и сучки на
ней готовы  раздробить  кости,  разорвать  кожу  и  мускулы.  Парировать
бесполезно, на это просто не хватит сил.
   Ловко отскочив, Харальд сам бросается в атаку. Тепло победной  волной
течет по жилам.
   Его противник неуклюж, острое лезвие  прорывает  темную  кожу,  точно
непрочную ткань, и входит в тело  исполина  почти  на  аршин.  Рев  боли
обрушивается на уши.  Очень  трудно  сдержаться,  чтобы  не  закрыть  их
руками.
   Сладостная дрожь пронзает все тело. В нем словно сливается все  самое
приятное, что только может быть в жизни, - экстаз единения  с  женщиной,
радость созерцания красоты, тепло дружбы...
   Багровая, тягучая, как смола, кровь медленно льется из раны на землю.
   Харальд выдергивает меч и бьет вновь. Содрогаясь от наслаждения,  раз
за разом вонзает оружие в тело великана, хотя ясно,  что  первого  удара
хватит для победы.
   Тяжелое тело рушится на землю, и та содрогается точно от боли.
   Экстаз уходит, испаряется, будто дым от костра на сильном  ветру.  На
смену  ему  приходит  холод.  Морозцем  обсыпает   плечи,   наваливается
неудержимая дрожь, и Харальд начинает  в  страхе  оглядываться,  пытаясь
понять, что он делает в этом ужасном, неуютном месте.
   Тело  гиганта  тает,  течет  коричневыми   струями.   Они   светлеют,
превращаясь в пряди багрового тумана, который  по-прежнему  струится  во
всех направлениях.
   Лязг раздается за спиной.
   Харальд оборачивается и оказывается  лицом  к  лицу  с  закованным  в
тяжелый доспех воином. Вороненой  сталью  отливает  шлем,  словно  рыбья
чешуя, лежат пластины панциря.
   Не сказав ни слова, незнакомец бросается в атаку.
   Поднимая  меч,  Харальд  ощущает,  что  ему  вновь  сделалось  тепло.
Радостное предвкушение наполняет душу - се