на  родине,  за  Северными  горами,  вовсю
свирепствуют метели.
   Дорога петляла, спускаясь в ложбины и поднимаясь на холмы, с одной из
возвышенностей стал виден городок. Маленький, окруженный  частоколом,  с
высокой каменной башней в середине.
   Дома здесь  походили  на  собачьи  конуры,  обмазанные  сверху  белой
глиной. Постоялый двор оказался единственным сооружением,  сложенным  из
привычных для глаза северянина бревен.
   Въехавшие во двор всадники были встречены  ароматом  свежевыпеченного
хлеба и визгливым лаем. Источником аппетитного запаха явно была кухня, а
звуки издавали несколько разномастных псов, без страха  бросившихся  под
ноги лошадям.
   - Прочь! Прочь! -  заорал  командир  патруля,  размахивая  направо  и
налево кнутом, а стоящие у дверей стражники разразились хохотом.
   - Ну не люблю я собак, - проговорил командир  смущенно,  спрыгивая  с
коня. Но тут же  взгляд  его  остановился  на  Харальде,  и  тон  тотчас
сменился,  став  суровым  и  недружелюбным.  -  Уважаемый,  попрошу  вас
спешиться, -  проговорил  он,  а  один  из  стражей,  повинуясь  приказу
старшего, скрылся в здании.
   Харальд спрыгнул на землю, с наслаждением разминая затекшие ноги.
   Рядом со смехом и гоготом спешивались воины.
   Дверь распахнулась, и взорам  предстал  дородный  мужчина  в  одежде,
отороченной горностаевым мехом. На дряблом, заросшем темной щетиной лице
выделялся нос, похожий на перезрелую брюкву.
   -  Чего?  -  сплюнув,  поинтересовался  дородный.  Харальд  незаметно
положил ладонь на рукоять ножа и сделал полшага  в  сторону,  чтобы  как
можно больше воинов попали в поле зрения.
   - Господин  сенешаль,  -  вытянулся  командир  патруля.  -  Доставлен
подозреваемый.
   Взгляд дородного остановился на Харальде, и тот с удивлением увидел в
светлых глазах толстяка работу мысли.
   - Сейчас, - проговорил сенешаль, и из небольшой сумки, висящей на его
боку, с шуршанием явился лист пергамента. - Так. - В толстых, похожих на
сосиски пальцах лист пергамента никак не желал  разворачиваться.  -  Вот
что тут написано. Росту среднего, волосом бел, глазами зелен, телом худ,
а...
   Что там было дальше, Харальд слушать не стал.
   И думать о том, откуда страже Владетеля известны его приметы, тоже.
   Он просто метнул нож и, сдернув с плеч теплый плащ, обнажил меч.
   С коротким хрипом командир патруля осел на землю - лезвие  вошло  ему
точно под ухо. Взвизгнул что-то сенешаль, а Харальд уже  работал  мечом,
сожалея лишь об одном - что не сможет использовать лук.
   Первый раз в жизни он бился без надежды на победу, увидел  бы  его  в
этот момент Берг - он гордился бы учеником!
   Стражники еще только начинали двигаться, медленно, словно их  держала
невидимая, но очень прочная паутина, а он уже атаковал, выжимая из  тела
все, что оно могло дать.
   Взмах - и лезвие слегка чиркнуло по горлу одного из воинов Владетеля.
Фонтан не правдоподобно алой крови ударил почти на аршин.
   Не прерывая движения - разворот и короткий тычок в лицо следующему.
   Хруст костей и чей-то крик за спиной...
   Уход в сторону, и в том месте, где Харальд только что был,  оказались
сразу три клинка. Он же качнулся, точно маятник,  и  еще  один  стражник
повалился на землю, надсадно воя, а правая  нога  его  была  перерублена
чуть ниже колена.
   Они шевелились, точно улитки, толкались и мешали друг другу, а он был
быстр и безжалостен, как северный ветер...

***

   Раздался сдавленный хрип, сенешаль недовольно нахмурил брови -  какой
нахал посмел прервать чтение непотребным звуком?
   Но подняв  глаза  от  пергамента,  он  невольно  всхлипнул.  Десятник
судорожно дергался на земле, словно надеясь,  что  воткнувшийся  нож  от
резких движений вылетит из головы.
   Вопили стражники, а  между  ними  метался  чужак  -  росту  среднего,
волосом бел, глазами зелен, телом худ...
   Осознав это, сенешаль похолодел.
   Он остановившимся взглядом следил, как умирают его воины, не будучи в
силах даже ранить чужака. Тот двигался, словно молния, за ним невозможно
было уследить
   И он смеялся, не переставая. Убивал опытных воинов одного за другим и
хохотал, громко и откровенно, словно безумный.
   Эта мысль не понравилась сенешалю еще больше, и он почувствовал,  как
по лицу, несмотря на прохладу, сползают  крупные  капли  пота.  "Бежать!
Бежать!" - возникло  паническое  желание,  но  ноги  отказались  служить
хозяину.
   Судорожно всхлипывая, он смотрел, как упал последний из  солдат,  как
чужак, весь забрызганный кровью, добил раненых (не обращая  внимания  на
жалобные стоны и просьбы о пощаде), а  внутри  зрело  неизвестно  откуда
пришедшее убеждение - человек так сражаться не может! Но кто может?
   Беловолосый убийца подошел  к  сенешалю,  и  в  зеленых  (приметы  не
соврали!) глазах его царил странный туман.
   - Откуда? - спросил он,  поднимая  меч  так,  чтобы  острие  кончиком
коснулось шеи сенешаля. - Откуда сообщили, как я выгляжу?
   - Не-е, не-е зна-аююю, - проблеял сенешаль, пытаясь  отступить  и  не
понимая, почему это не получается. Ведь за спиной должна  быть  открытая
дверь! - Сам Владеетеель п-приказзал исскать, а откуда он ззз-нает - мне
невведоммо...
   - Верю, -  легко  согласился  беловолосый  и  на  миг  отвел  взгляд,
задумавшись.
   - Пощади! - прохрипел сенешаль, порываясь упасть на колени.
   - Нет, - улыбнулся зеленоглазый. - Ты ведь выдашь меня?
   Что-то холодное коснулось горла сенешаля,  потом  горлу  стало  очень
горячо, а затем нахлынула слабость, от которой ноги подогнулись,  и  так
легко оказалось упасть...

***

   Словно  очнувшись  ото  сна,  Харальд  затряс  головой  и  недоуменно
огляделся. Все произошедшее только что,  казалось,  случилось  с  кем-то
другим, а он лишь наблюдал со стороны.
   Зрелище мертвых тел и залитой  кровью  земли  не  вызвало  ужаса  или
отвращения, а вот испуганные вопли,  доносящиеся  из  постоялого  двора,
насторожили.
   С минуты на минуту могла нагрянуть стража родовитого.
   Харальд отер меч о горностаевый мех на одежде сенешаля и убрал оружие
в ножны. Выдернул из шеи погибшего первым командира патруля нож  и  тоже
убрал его.  Запах  крови  дразнил  ноздри,  вызывая  какой-то  звериный,
извращенный аппетит.
   Харальд осмотрел себя.  Одежда  была  в  крови,  и  быстро  смыть  не
получится. Не теряя времени, он поднял запачканный  плащ.  Накинув  его,
вскочил в седло.  Конь  недовольно  всхрапнул,  но,  понукаемый  твердой
рукой, послушно затрусил к южной окраине города.

***

   Лежать в придорожных кустах было  холодно.  Земля  забирала  из  тела
тепло, щедро одаряя в  ответ  мерзкой  дрожью.  Лишенные  листьев  ветки
служили не самой лучшей  защитой,  и  чтобы  его  не  заметили,  Харальд
старался не шевелиться.
   Из выбранного ночью укрытия хорошо просматривались городские  ворота.
Проезжих было мало, и стражники, несущие пост около ворот, явно скучали.
То один, то другой убегал в караулку,  а  когда  возвращался,  лицо  его
светилось довольством.
   Однако всех  путников  внимательно  осматривали,  особенное  внимание
уделяли одиноким всадникам. Харальд догадывался, что  весть  о  побоище,
случившемся на севере, обогнала его, пробиравшегося окольными тропами.
   Но в город попасть необходимо.
   Как - в голову не приходило.
   Примерно к полудню Харальд окончательно понял, что  наблюдение  более
ничем ему не поможет, и принялся осторожно отползать. Когда серые  башни
с реющим над ними фиолетовым флагом скрылись за деревьями, он выпрямился
и зашагал туда, где ждал конь.
   Опавшие листья задумчиво шуршали под ногами.
   Отвязав лошадь, Харальд  двинулся  в  сторону  дороги.  Разочарование
кипело в душе безвкусным варевом, и Харальд уже  подумывал  о  том,  что
придется двинуться к замку Владетеля так, надеясь на удачу...
   От грустных размышлений его отвлекли громкие и довольно неожиданные в
ноябрьском лесу звуки.
   Кто-то звонким, веселым голосом пел:

   - Там небо как море, а море как сон,
   Как призрак мечты золотой.
   Там мир точно сказка из детских времен,
   Напоенный славой святой.

   Пели где-то на дороге, и Харальд вскоре различил лошадиное фырканье и
скрип колес.  Сквозь  ветви  замелькали  пятна  ярких  цветов  -  алого,
золотого, синего...
   "Бродячие актеры!" - узнал Харальд.
   Еще не до конца осознавая, зачем он это  делает,  Харальд  выехал  на
дорогу.

   И каждый умен там, и каждый силен,
   И места для горестей нет!

   Человек, сидевший на козлах переднего воза,  широкоплечий,  с  густой
копной русых волос, бросил петь.  На  лице  его  при  виде  вооруженного
всадника мелькнула тревога, и он натянул поводья.
   Воз остановился.
   Из-за желтого, точно пшеничное поле, полога  появились  недоумевающие
лица.
   - Лодин, какого демона ты остановился? - зарычал  кто-то  сердито  со
второго воза.
   - Да одного такого беловолосого демона на лошади, - ответил  возница,
и тут же его голос  стал  слегка  подобострастным.  -  Что  вам  угодно,
родовитый господин?
   "Надо же, - про себя усмехнулся Харальд. - Уже в родовитые попал!"
   Вслух же сказал другое.
   -  Мне  нужно  в  город,  а  одного  меня  не  пропустят.   Позвольте
присоединиться к вам.
   Гибкая девушка,  склонившись  к  плечу  русоволосого  Лодина,  что-то
зашептала. На лице ее был откровенный страх.
   - Я знаю, кто ты, - проговорил он, когда девушка замолчала. - Ты  тот
самый убийца, которого ищут воины местного Владетеля.
   - Да.
   - Не думай, что мы беззащитны! - заявил Лодин  не  очень  уверенно  и
вытащил откуда-то из-за спины арбалет. Появившийся сбоку от воза угрюмый
толстяк сжимал в руках такой же.
   Харальд рассмеялся.
   - Если ты слышал о том, кто я такой, то ты должен  знать,  на  что  я
способен. Если бы я хотел вас убить, я бы давно это сделал.  И  арбалеты
мне не помешают. Мне просто нужно в город, и я прошу вас мне помочь.
   - Нет! - рявкнул толстяк, поднимая арбалет. - Уходи. Если мы  поможем
тебе, то нас казнят вместе с тобой!
   - Никто не узнает, - продолжал Харальд  уговоры.  -  А  если  вы  мне
поможете, то я отдам вам своего коня. Он  стоит  больше,  чем  все  ваше
имущество.
   - Нет! - вновь  взвизгнул  толстяк,  руки  его  дернулись,  и  стрела
сорвалась со старого, разболтанного арбалета.
   Харальд отпрянул в сторону, что-то рвануло край его плаща. Послышался
свист и глухой удар.
   - Ой, - испуганно проговорил толстяк. На его  лицо  болотным  туманом
наползал страх.
   - Мое предложение остается в силе, - сказал Харальд, не  пошевелив  и
бровью.
   -  Мы...  -  Сглотнув,   Лодин   опустил   арбалет.   -   Мы   должны
посоветоваться... У нашего театра нет хозяина, мы сами все решаем.
   - Советуйтесь, - пожал плечами Харальд и спрыгнул с лошади.
   Под ногами хрустнула смерзшаяся земля.
   - Ладно, - сказал  Лодин,  когда  актеры  пошептались,  собравшись  в
кружок. - Коня давай сейчас.
   - Хорошо, - легко согласился Харальд.  -  Когда  мы  будем  проезжать
стражу, не вздумайте чудить. Ясно?
   Актеры поспешно закивали, а в глазах у  них  был  страх  (вдруг  этот
сумасшедший начнет  убивать  или  стража  раскроет  его?)  вперемешку  с
жадностью (такого коня продать - вся труппа месяц будет сыта!).
   Испытывая  какую-то  странную  брезгливость,  Харальд  отдал  поводья
Лодину.

***

   Лавка цирюльника и по совместительству аптекаря нашлась на  одной  из
улочек, ведущих от главной площади. В узком пространстве  между  домами,
казалось, навеки повис запах помоев, а нагло шныряющие крысы не обращали
на людей никакого внимания.
   Вывеска  с  изображением  громадных  ножниц  висела  над  обшарпанной
дощатой дверью Постучавшись, Харальд вошел и, словно в воду, окунулся  и
терпкий и сильный аромат, в котором  смешались  запахи  многих  десятков
трав.
   В первое мгновение он даже замер, принюхиваясь.
   - Иду, иду, - проскрипел откуда-то старческий голос, и  только  тогда
Харальд огляделся.
   Помещение было перегорожено пополам стойкой, за которой  громоздились
полки, уставленные сосудами разных форм и размеров. На  стенах  сушились
пучки трав, среди  них  Харальд,  к  собственному  удивлению,  обнаружил
сморщенный корень, похожий на маленького человечка.
   Но не успел  он  его  разглядеть,  как  стукнула  дверь,  за  стойкой
объявился хозяин - высокий сутулый старик с блестящей лысиной. Волосы по
краям лысины когда-то были рыжими, а теперь побелели, и  лишь  отдельные
нити блестели медью.
   - Что угодно? - поинтересовался цирюльник.
   - Постригите меня наголо, - попросил Харальд.
   - Вы хотите лишиться таких роскошных волос? - Откинув  доску,  старик
вышел к клиенту.  От  цирюльника  пахло  чем-то  похожим  на  муравьиную
кислоту.
   - Да,  -  ответил  Харальд,  невольно  разглядывая  клинок  на  поясе
хозяина. Средней длины кинжал в дорогих ножнах, с клеймом в виде лисы на
рукояти. Лавка аптекаря мало подходила для такого оружия.
   - Садитесь на табурет. -  Старик  показал  в  угол  комнаты.  Харальд
обратил внимание на руки хозяина. Тяжелые и мозолистые - руки воина.
   Здесь явно крылась какая-то история, мало  кто  из  тех,  кто  привык
обращаться с мечом, берет в руки ножницы. Но пока проявлять  любопытство
было не время, и Харальд послушно уселся на табурет.
   Цирюльник ловко обернул вокруг его шеи кусок белой ткани  и  защелкал
ножницами. Под  успокаивающее  лязганье  ножниц  Харальд  вспомнил,  как
пробрался в город.
   Актеры не обманули. Они тряслись от страха и вели себя так, что  будь
стражники потрезвее  -  точно  заподозрили  бы  неладное.  Но  обошлось.
Харальд пересидел въезд в город на переднем возу, между двумя  сундуками
с реквизитом.
   Под полог стражники даже не заглянули.
   Чиканье стихло, и Харальд ощутил кожей головы непривычный холодок.
   - Что, все? - спросил он.
   - Ишь разбежался, - сварливо ответил старик. - Еще бритвой пройдусь!
   И прошелся, да так ловко и умело,  что  Харальд  почувствовал  только
легкое прикосновение.
   Через десять минут, расплатившись,  он  выходил  от  цирюльника.  Без
волос было неловко, но Харальд знал - это пройдет, и очень быстро.

***

   - Куда прешь, оборванец? - Стражник поднял факел, и Харальд внутренне
подобрался. Наступил момент решающего испытания его маскировки.
   - Вот иду, - сказал он, смачно рыгнув (специально выпил кружку пива).
- Туда...
   Поднятая рука указала в темень за  городскими  воротами.  Там  тускло
горели желтые факелы, а дальше у караулки лежала холодная ночь.
   -  Замерзнешь  ты  там,  -  усмехнулся  стражник,   с   брезгливостью
рассматривая собеседника.
   Харальд знал, как выглядит.
   Кривоногий  тщедушный  человечек,  одет   в   лохмотья,   за   спиной
здоровенный короб с каким-то барахлом. Разит  от  него,  как  от  пивной
бочки, на голове, покрытой какой-то  коростой  (всего  лишь  грязь),  ни
единого волоска, а одну из глазниц скрывает повязка.
   Нищеброд, каких десять на  дюжину.  Харальд  обошел  несколько  лавок
старьевщиков, прежде чем снарядился соответствующим образом. В лохмотьях
спрятаны ножи, к негнущейся ноге примотаны ножны с мечом, к  сучковатому
посоху привязано древко лука.  Тетива  свернулась  клубочком  в  коробе,
среди тряпья и запасов провизии.
   - Замерзнешь, - повторил стражник, приглядываясь  к  бродяге.  Что-то
ему явно в нем не нравилось, то  ли  молодость  нищего,  то  ли  тяжелый
посох, который немощной рукой не удержать, то ли еще чего...
   - Пускай подыхает. - Из полутьмы, зевая, появился второй стражник.  -
Чем меньше бродяг, тем лучше! Иди-иди...
   Харальд подобострастно кивнул и поспешно заковылял в ворота, стараясь
при этом покачиваться, словно пьяный. Спину жгли подозрительные  взгляды
стражников, но затем заскрежетали закрываемые на ночь ворота, и  Харальд
понял, что хитрость удалась.
   Отойдя  шагов  на  двадцать,  Харальд  обернулся.   Городская   стена
возвышалась темным утесом, в окошке одной из башен горел огонек.
   Нога, к которой был привязан меч,  занемела,  и,  когда  он  развязал
веревки, в бедро словно впились голодные хорьки. Некоторое время Харальд
постоял, разминая  затекшую  ногу,  а  затем  быстрой  упругой  походкой
зашагал на восток.
   Холод и мрак его не пугали.

***

   - Пустите переночевать, люди добрые! - пропел он гнусавым тенорком от
самых дверей постоялого двора.
   - Пошел прочь, попрошайка! - рявкнул  в  ответ  хозяин  -  высоченный
мужик с проплешинами в черных волос.
   По его знаку к Харальду поспешил вышибала, похожий  на  боевого  пса.
Литые плечи, низкий лоб, мощные челюсти, а в глазах - готовность умереть
по приказу.
   Общаться с ним совсем не хотелось.
   - Погоди. - Рядом с хозяином появилась  женщина,  по  всей  видимости
жена. В голосе ее слышалась властность, и Харальд, который на самом деле
замерз, невольно приободрился.
   Вышибала, занесший громадный кулак, замер.
   - На улице холодно, куда он пойдет? - сказала женщина,  положив  руку
мужу на предплечье. - И раз уж мы пустили одного, почему бы  не  пустить
другого?
   - Много развелось всяких на нашу шею, - проворчал  хозяин  постоялого
двора. - Тот, который пришел раньше, хоть умеет лечить. А  этот  на  что
годен?
   Последовал взмах рукой в сторону Харальда.
   - Ладно, оставайся, - сказал хозяин.
   Пришлось кланяться и усиленно благодарить.
   Для ночевки отвели лавку в самом темном и грязном  углу.  Проследовав
туда, Харальд обнаружил, что половина ее уже занята. Там, завернувшись в
плотный плащ, лежал средних лет мужчина. К стене был прислонен  посох  с
раздвоенным навершием.
   "Что-то с этим посохом не так", - подумал  Харальд,  пытаясь  улечься
поудобнее на лавке. Устало гудели  мышцы,  свистел  за  стеной  холодный
ветер, навевая сон...

***

   От  постоялого  двора,  где  он  переночевал,  до   замка   Владетеля
оставалось всего полтора десятка верст. Харальд, благодаря тому, что его
разбудили пинком на рассвете, преодолел это расстояние до полудня.
   Передвигался скрытно, в стороне от пустынной дороги. Пару раз по  ней
проносились небольшие отряды всадников, и тогда он замирал и ждал, когда
воины проедут. Ветер игриво  шелестел  ветвями  кустарника,  старательно
проникал в одежду.
   Тепло стало, когда Харальд выбрался на  вершину  невысокого  холма  и
увидел  замок.  Увидел  и  замер,  едва  удержавшись  от   того,   чтобы
выругаться. Не особенно большое укрепление с  едва  различимым  на  фоне
серого неба фиолетовым стягом находилось  на  острове  посреди  большого
озера.
   При сооружении замка всерьез побеспокоились о безопасности.
   Укрывшись в  орешнике,  где  пахло  перегнившими  орехами  и  опавшей
листвой, Харальд принялся  думать,  одновременно  наблюдая  за  дорогой.
Каким-то образом в  замок  должны  возить  продукты,  а  значит,  случай
попасть на остров найдется. Осталось только его дождаться.
   В подтверждение догадки на  дороге  появилось  несколько  нагруженных
телег. На них гордо красовались бочки (скорее всего, с пивом и  маслом),
раздувшимися от еды обжорами лежали мешки (с мукой и крупами), и скромно
притулились меж ними разнообразные свертки (со всяким прочим припасом).
   Охраняли обоз десятка полтора всадников.
   Подъехав к берегу, их предводитель поднес ко рту нечто  изогнутое,  и
над серой, как облачное небо, озерной  гладью  поплыло  гудение  боевого
рога.
   Из замка ответили, тотчас из-за  острова  показалась  большая  барка.
Неторопливо, словно приземистая птица с крыльями  -  рядами  весел,  она
преодолела расстояние до берега и навалилась на него широкой грудью.
   Началась погрузка.
   Осторожно, словно подкрадываясь к чуткому зверю, Харальд подполз  как
мог  близко  и  замер,  вслушиваясь  в   разговоры.   Воины,   судя   по
высказываниям, были недовольны, что им  наряду  с  возчиками  приходится
таскать тяжести.
   - Ох, мать демонов и все ее родичи!  -  проревел  один,  принимая  на
плечо смачно булькнувший бочонок.