та и комендант города от оккупационных войск пребывали на
своих местах. Так что разгрузка корабля заняла всего три дня. Прочитав
рекомендательные письма и побеседовав с Сэймином, комендант охотно
согласился выставить у складов с выгруженным с парохода оружием и
продовольствием караулы из состава оккупационных войск, а также выделил
двадцать человек для охраны формируемого Круиффом эшелона. Очень
обнадежили Айвена и последние новости, о которых комендант сообщил ему за
ужином, устроенным в честь высоких гостей. Бывший суверен объявился на
востоке, у самого хребта. Причем не просто объявился, а прямо-таки прошел
торжественным маршем по селам и небольшим городкам правобережья Панченги,
где к его небольшой свите сбегались толпы вооруженных крестьян. И самым
удивительным было то, что вот с этим-то, набранным там и сям, войском
государь не только отважился бросить вызов брошенным против него отборным
войскам "соратников", но и сумел нанести им сокрушительное поражение.
Когда комендант сообщил ему об этом, Круифф невольно расплылся в улыбке.
Эта информация прямо указывала на то, что майор и пилот живы и деятельны.
  Эшелон тронулся в путь к концу недели. Круифф захватил с собой еще почти
два десятка человек из "бывших", которые, окончательно отчаявшись и всеми
правдами и неправдами добравшись до зоны оккупации, а здесь получив
неожиданно известие о триумфальном появлении на окровавленной арене, в
которую превратилась их родина, бывшего суверена, вновь принявшего на себя
ответственность за страну, внезапно исполнились надеждой и решили погодить
с эмиграцией. Тем более что генерал Тропин, один из руководителей Комитета
содействия возвращению суверена на престол, еще несколько недель назад
считавшегося не менее опереточным, чем множество других ему подобных, не
сидел сложа руки и контролируемая им зона уже простерлась до границы с
соседней губернией. Так что желающих вернуться оказалось неожиданно много.
Но Круифф не мог себе позволить взять всех. К эшелону был прицеплен только
один классный вагон, в котором разместились они с Сэймином, так что он
отобрал только тридцать человек, преимущественно офицеров, а из остающихся
выбрал старшего и велел ему составить списки и быть в готовности отбыть со
следующим эшелоном. Для перевозки груза, прибывшего их пароходом,
потребовалось бы несколько эшелонов. К тому же судно, разгрузившись,
немедленно отправилось обратно. За новой партией груза.
  В Коев они прибыли на рассвете. Заспанный дежурный по вокзалу вызвал из
штаба дежурного офицера, и тот, узнав Круиффа, радостно сообщил ему, что
господин Юри привез суверена еще третьего дня, а князь задал перцу
"соратникам" и обещался по телеграфу тоже вскоре добраться до города.
Круифф сказал офицеру, что с ним прибыло тридцать человек и их следует
где-то разместить. Кроме того, необходимо устроить господина Сэймина,
желательно где-нибудь рядом с ним. Ему же следует незамедлительно
увидеться с господином Юри.
  Пилот встретил его уже одетым. Когда Круифф появился на пороге, они
несколько мгновений просто молча смотрели друг на друга, будто чего-то
ожидая, а потом вдруг неожиданно для самих себя шагнули навстречу друг
другу и обнялись.
  - Как вы тут? - спросил Айвен внезапно севшим голосом.
  Пилот отстранился и, широко улыбаясь, ответил:
  - Живы и пока что здоровы. Чай будешь? Круифф молча кивнул. Пилот
разомкнул объятия, быстро разжег керосинку, стоявшую на тумбочке в углу, и
поставил на нее небольшой чайник. Айвен окинул взглядом убого обставленную
комнату и усмехнулся. Пилот хмыкнул:
  - Да, чувствую, в Камелоне ты жил несколько иначе. Круифф рассмеялся и,
прислонив к стене массивную трость с серебряным набалдашником и сняв
перчатки, сел к столу. Пока пилот доставал калачи, мед и заваривал чай, он
принялся рассказывать ему обо всем, что удалось сделать за время,
проведенное в Камелоне, а также о новых, прежде не известных возможностях.
Пилот слушал его молча, не прерывая, с аппетитом отхлебывая чай, а когда
Айвен закончил, отставил в сторону пустой стакан в тяжелом кованом
подстаканнике и задумался. Некоторое время в комнате стояла тишина, потом
Юрий вздохнул и, усмехнувшись, повернулся к Айвену:
  - Интересный раскладик получается. Если мы сумеем отработать возникшие
варианты хотя бы с пятидесятипроцентной эффективностью, то с этой
гражданской войной удастся покончить где-то к Новогодью. А потому встает
вопрос: что делать дальше?
  Круифф заговорил не сразу:
  - Я думаю, что после того, как вы удовлетворите свои... ностальгические
инстинкты, нам, пожалуй, было бы более полезно стать в этом мире...
несколько менее заметными фигурами.
  Русский задумчиво кивнул:
  - Возможно, ты и прав, но вот какая штука... Мне кажется, моя теория о
взаимовлиянии нас и того, что мы с тобой обозвали Х-фактором, требует
некоторой корректировки. - Он вопросительно посмотрел на Айвена, мол, не
хочет ли он что-нибудь добавить, но американец молчал. - Так вот, если
рассматривать нас троих как своего рода единый субъект, то да,
взаимовлияние существует. А если каждого по отдельности, то тут все не так
просто... - Он снова умолк, то ли собираясь с мыслями, то ли давая Айвену
время как следует вникнуть в то, что он говорит. - Все дело в том, что
фактор Х влияет на нас с тобой, а вот с майором, похоже, все наоборот...
Круифф посмотрел на него с интересом:
  - Ты хочешь сказать, что именно майор влияет...-
Он оборвал себя и задумался.
  До сих пор он принимал как данность, что именно майор наиболее подвержен
воздействию фактора X, поскольку ему потребовалось так много времени,
чтобы очнуться. Но пилот явно имел какие-то основания для своих
предположений. И даже если отвлечься от того, что организация, в которой
он имел честь состоять ДО их столь невероятного приключения, отнюдь не
способствовала выработке излишней доверчивости или склонности к
необоснованным предположениям, следовало иметь в виду, что русский был
тоже не склонен к скоропалительным выводам, да и по своим личным качествам
это человек достаточно осторожный. Но даже если его предположения имели
под собой заслуживающую внимания основу, то Круифф был пока совершенно не
готов к такому обсуждению. Нет, пожалуй, они слишком углубились в теорию.
  - Ладно, давай об этом позже, лучше обрисуй обстановку.
  Они обменялись понимающими взглядами. В конце концов, оба были людьми
действия и все эти проблемы интересовали их только с одной точки зрения. И
сейчас негативное влияние вроде бы как удалось если и не устранить
полностью, то явно уменьшить. А вот неотложных проблем было сверх всякой
меры.
  Пилот сжато, без излишних подробностей, но и не упустив ничего хоть
сколько-нибудь важного, изложил события, произошедшие после отъезда
Круиффа. Когда он закончил, Айвен некоторое время сидел молча, переваривая
услышанное, потом с усмешкой заметил:
  - Выходит - мышиная возня и пустые интриги? Пилот подтвердил:
  - Все как мы и предполагали. Но вот что мы с майором решили. Пока все это
только на пользу. Во-первых, суверен производит впечатление человека очень
неглупого, а большинство тех, кто его сейчас окружает, - пена и больше
ничего. Они решили, что им подвернулся фантастический шанс, который и надо
использовать на полную катушку. Чем они сейчас и занимаются. Вся эта
дележка портфелей и расталкивание локтями окружающих смотрится со стороны
крайне неприглядно, и рано или поздно Конею это надоест. А к тому моменту
как раз и майор подоспеет. И когда за дело возьмемся МЫ, контраст будет
достаточно разительным, а значит, уровень доверия государя К НАМ только
возрастет. Что совсем не помешает. Как сейчас, для того чтобы побыстрее
закончить эту войну, так и в будущем, когда мы займемся обустройством
жизни ПОСЛЕ победы. - Юрий подмигнул Круиффу. - Я думаю, что, несмотря на
ваше стремление к меньшей публичности, идея заняться фермерством в глухом
графстве где-нибудь на краю Эстрелии вас не очень-то прельщает.
  Круифф ответил улыбкой. Юрий продолжал:
  - Во-вторых, войну надо закончить быстро, в течение одной кампании,
длительностью не более двух-трех месяцев. Майор набросал ее план. На
первом этапе предусматривается активная оборона в полосе от Светлых
Полянок до Коева. Ее подготовкой мы с генералом Тропиным сейчас и
занимаемся. А уж когда мы порядком измотаем их ударный кулак, то начнем
скоординированное массированное наступление на нескольких направлениях.
Сразу по прибытии суверена генерал связался с несколькими анклавами
сопротивления, и сейчас мы ждем их представителей для координации действий.
  - Приедут? - недоверчиво спросил Круифф. Пилот усмехнулся и ничего не
ответил. С появлением суверена заштатный комитетишко, провозгласивший
некие размытые цели, образованный горсткой второстепенных и
третьестепенных фигур, в лучшем случае способный взять под контроль
ограниченный регион, мгновенно оказался центром сопротивления хаосу,
охватившему огромные пространства рухнувшей империи. И не только потому,
что во главе его встал человек, имеющий ныне наибольший политический вес
среди всех претендовавших на лидерство, - главное было то, что, в отличие
от большинства подобных образований, он доказал свою способность не только
декларировать великие цели, но и добиваться их выполнения. Круифф
отодвинул стакан и поднялся из-за стола:
  - Ну что ж, значит, пока не будем форсировать события.
  В этот момент раздался стук в дверь. Они обменялись взглядами, и пилот
негромко произнес:
  - Войдите.
  Дверь открылась, и на пороге вырос немолодой мужчина, затянутый в пышный,
выглядевший неуместно в этой бедно обставленной комнате придворный мундир.
  Он чопорно поклонился:
  - Господа, суверен желает видеть господина Юри, господина Кройфа и
господина Сэймина. - Он с важной миной помолчал и добавил приказным тоном
старого унтера: - Немедленно.


  Часть IV. БУРНАЯ ОСЕНЬ


  Утро выдалось на редкость яркое и безоблачное. На рассвете над опушкой
леса еще маячило несколько пушистых облачков, принявших первые лучи
встающего солнца, но сейчас они уже бесследно растворились в прозрачной
синеве неба. Князь обошел аэроплан кругом, проверил, хорошо ли закреплены
на крыльях две двухсотлитровые бочки с газолином, и повернулся к
провожающим:
  - Ну, с богом, господа.
  Они обнялись, князь легко вскочил на откос стойки шасси, перекинул ногу
через высокий бортик открытой кабины и опустился на узкое, неудобное
сиденье. Механик потянул за винт, мотор чихнул раз, другой, потом
зарокотал, выбрасывая из раструбов синевато-черные струйки дыма. Полковник
и капитан, придерживая фуражки, отошли на несколько шагов назад. Князь
пару минут погрел мотор, погонял его на разных режимах, потом надвинул на
глаза очки и поднял руку, прощаясь и одновременно подавая знак механику
убрать колодки из-под колес. Аэроплан, взревев мотором, покатился по
пологому склону, потом подпрыгнул и, натужно стрекоча мотором, медленно
пополз вверх. Полковник проводил его взглядом и повернулся к капитану:
  - И все-таки это авантюра. Насколько мне помнится, в десятом, во время
рекордного перелета из столицы до Хлебного поля, что, заметьте, почти в
два раза меньше чем то расстояние, которое князь собирается преодолеть на
этой этажерке, из сорока семи машин, вышедших на старт, до финиша
добралось только восемь. Капитан усмехнулся:.
  - По-моему, мы с вами имели уже не один случай убедиться, что авантюры
князя, как правило, кончаются так, как он и планировал с самого начала.
  Полковник хмыкнул, но спорить не стал. Князь по-прежнему оставался для
него загадкой. Последние несколько дней он почти совершенно отошел от
военных дел, хотя, кажется, именно к этому его тянуло больше всего, а поле
деятельности открылось совершенно необъятное. Люди шли сплошным потоком.
Пусть пока не очень густым, но непрерывным. Услышав о возвращении суверена
и о небывалом разгроме только что сформированным крестьянским
добровольческим батальоном отборных частей "соратников", в городок стали
стекаться добровольцы. Люди устали от хаоса и произвола. Среди
добровольцев было немало офицеров, из тех, кого не успели расстрелять
комитеты или мобилизовать в Новую революционную армию соратник Птоцкий.
Эти люди до последнего времени старательно изображали из себя невидимок,
спасаясь от первого, уклоняясь от второго и просто стараясь как-то выжить,
не имея надежды ни на что третье. К концу первой недели батальон капитана
был переформирован в два полка, а к моменту вылета князя на его основе уже
были развернуты три бригады общей численностью почти три с половиной
тысячи штыков. С востока подтянулись остатки рассеянных под Шумлой сотен
атамана Друзя, которые полковник тут же взял в оборот. Так что вместе с
отремонтированными в железнодорожных мастерских четырьмя
бронеавтомобилями, брошенными отступающими "соратниками" на поле боя, и
бронепоездом, а также двумя батареями полевых орудий Восточная
добровольческая армия представляла собой ныне самую грозную военную силу
не менее чем на тысячу верст по обе стороны хребта; Поле деятельности для
талантливого военачальника, каковым полковник после боя считал князя
безоговорочно, открывалось широчайшее. Но князь, казалось, совершенно
утратил интерес к военному делу и дни напролет проводил в земском
управлении, куда набилась чуть ли не сотня "политических деятелей" со
всего Рудного хребта и дальних восточных провинций, прятавшихся по щелям
во времена "соратников", но тут же повылезавших, как только появился
суверен. Их число продолжало множиться. Уж что там интересовало князя,
полковнику было совершенно непонятно. Он бросил последний взгляд вослед
растворившемуся в синеве неба аэроплану и повернулся к капитану:
  - Ну что ж, пора за дело. Тот неопределенно хмыкнул, не отрывая глаз от
каких-то листков, которые он извлек из портфеля.
  - Что-то очень интересное, господин капитан? Капитан поднял глаза:
  - Да вот, князь дал сегодня утром, - и показал полковнику первую страницу,
на которой было написано: "Боевой устав сухопутных войск. Части I
(отделение, взвод), II (рота, батальон), III (полк, бригада)". - А я-то
Думал, зачем ему одному целых три барышни-машинистки? Похоже, ночами
диктовал.
  Между тем аэроплан, прерывисто стрекоча мотором, плыл над тайгой. Майор
поерзал, стараясь как-то уместиться в тесной кабине, и, зажав рукой
неудобную рукоятку управления, стянул с головы очки и слегка свесил голову
за борт. Набегающий поток встречного воздуха ему практически не мешал.
Скорость перегруженного самолетика едва превышала сотню верст в час,
меньше чем крейсерская скорость десантного глидера, с которого ему не раз
приходилось десантироваться, причем зачастую без использования каких бы то
ни было приспособлений а уж на внешней подножке глидера они в курсантские
годы гоняли до ближайшего от лагеря городка за пивом. Правда, стоять на
подножке глидера было не в пример удобнее, чем сидеть на этом узком
сиденьице.
  Майор вел аэроплан над самыми верхушками деревьев. Конечно, нагрузка для
столь маленькой и несовершенной стрекозки была слишком велика и он
совершенно не рассчитывал долететь до Коева. Скорее всего, примитивный
мотор просто развалится от перегрузки. Но даже несколько часов полета
изрядно сократят дорогу, особенно в этом мире, где самым скоростным и
современным средством передвижения была железная дорога со средней
скоростью движения, даже в лучшие времена не превышавшей двадцати верст в
час. А уж теперь... Майор насторожился. Двигатель зачихал и выплюнул
густую черную струю копоти, майор уменьшил обороты и перевел машину в
пологое планирование. Слава богу, они только что перевалили крутой гребень
и дальше местность плавно понижалась. Это помогло. Двигатель еще раз
чихнул и снова застрекотал более или менее ровно, хотя его тон несколько
изменился. Майор досадливо поморщился.
  Через два часа он посадил самолет на небольшой луговине, тянувшейся вдоль
узкой таежной речушки. Подходящую площадку для посадки и последующего
взлета майор начал искать еще минут сорок назад, но все, что попадалось на
глаза, его совершенно не устраивало. Для посадки некоторые площадки еще
как-нибудь годились, тем более что при необходимости он мог бы посадить
аэроплан и прямо на лес, но вот для взлета изрядно перегруженной машины
они были маловаты.
  Сказать по правде, и эта площадка вызывала у него большие сомнения, однако
это было лучшее из всего, что встретилось ему до сих пор, а горючего в
баке оставалось минуты на три, от силы пять полета, так что особо выбирать
не приходилось. К тому же река на протяжении почти трех верст от луговины
не давала изгибов, и он прикинул, что главное - оторвать машину от земли,
а набрать высоту он сможет и над рекой.
  Предположение майора, что времени на поиски больше не осталось, получило
подтверждение практически немедленно, когда на последнем развороте
двигатель кашлянул и заглох. Видимо, остатки горючего из-за центробежной
силы стекли в угол бака и подача топлива прекратилась. Но запаса высоты
хватало, и он повел машину на посадку.
  Посадка прошла, в общем, удачно. Аэроплан пару раз "скозлил",
чувствительно стукнулся о пень правым колесом, но стойки шасси все-таки
выдержали, примитивные колодки тормозов сработали как надо, и самолет
остановился, чуть не уткнувшись носом в ствол высокой сосны на самой
опушке. Майор выбрался из кабины и походил вокруг аэроплана, осматривая
его и разминая затекшие ноги. Считалось, что такие, как он, могут водить
все, что движется, и летать на всем, что способно подняться в воздух. Но
подобная всеядность давала о себе знать. За неполных четыре часа полета
он, к собственному удивлению, порядком устал. И хотя эта усталость была
скорее нервная, чем физическая, она ощущалась явственно, чего с ним не
случалось давненько. Он хмыкнул и стянул с головы летный шлем. Вокруг
шумела тайга, тихонько потрескивал остывающий мотор, а из зарослей густого
кустарника, сбегавшего к реке по склону от опушки леса, доносился
многоголосый птичий гомон. Совершенно земная картина. И если повернуться
спиной к аэроплану, то можно представить, что он в отпуске на Земле и они
с ребятами, по давней традиции, спрыгнули с орбиты в Сибирском
национальном парке и приземлились где-то между Нижней и Подкаменной
Тунгуской и вот теперь он идет по тайге к условленному месту встречи.
Майор хмыкнул, вскочил на крыло и начал голыми пальцами откручивать винты
крепления топливного бака. Пора было заправляться.
  Спустя два часа он легко вскинул на плечо хвостовой костыль полностью
заправленного аэроплана и развернул его по оси длинной диагонали луговины.
На треть облегченные бочки болтались на своих местах под крыльями. Все
тяги были заново смазаны солидолом, а шкворневые соединения прошприцованы.
Майор пригладил еще сырые после купания в реке волосы, застропил ось шасси
за сосну и встал перед винтом.
  Мотор завелся сразу. Майор залез в кабину, прогрел двигатель, потом
свесился за борт и выстрелом из барабанника перебил петлю веревки, которая
была одним концом закреплена на оси, а другим привязана к сосне,
одновременно прибавив газу. Аэроплан побежал по луговине, быстро набирая
скорость и подпрыгивая на кочках. И все-таки ему едва хватило места, чтобы
оторвать машину от земли. Колеса даже немного чиркнули по воде и подняли
тучу брызг, прежде чем машина перестала переваливаться с крыла на крыло и
медленно поползла вверх. До речного изгиба он еле успел набрать
достаточную высоту, чтобы перевалить через верхушки сосен и заложить
разворот.
  К его удивлению, эта неуклюжая и примитивная конструкция продержалась
почти десять часов. Он заправлялся еще трижды, и солнце успело склониться
к закату, когда, всего через полтора часа после последней заправки,
двигатель глухо бухнул и тут же резанул по ушам пронзительный визг. Майор
молниеносно выключил зажигание, и мотор заглох, продолжая, однако, на
протяжении еще какого-то времени издавать звонкий треск и разбрасывать по
сторонам куски трех своих цилиндров, ло