.
  Капитан козырнул и быстро скрылся в ходе сообщения. Полковник скептически
улыбнулся и покачал головой:
  - И все-таки я считаю, что без пулеметов мы не обойдемся и при первой
атаке. Залповая стрельба исчерпала себя еще в прошлом веке, как не
соответствующая реальной скорострельности современного оружия.
  Князь молча пожал плечами, как бы говоря: поживем - увидим.
  Между тем передовая цепь противника приблизилась уже на сто пятьдесят
шагов. Капитан приподнялся над траншеей и протяжно закричал:
  - Батальо-о-он, заряжай! Над передним краем звонко заклацали затворы.
  - Залпо-о-ом ...ОНЬ!
  Вся линия траншей окуталась языками пламени, одновременно вырвавшимися из
дул почти восьми сотен штуцеров. Наступающая цепь вздрогнула, словно
странное живое существо, и начала разваливаться.
  Почти треть бойцов срезанными снопами рухнула на землю.
  - ...жай! ОГОНЬ!
  Новый залп уполовинил оставшихся. Остатки первой цепи заметались, кто-то
упорно продолжал двигаться вперед, некоторые залегли, остальные,
пригибаясь и отвечая редкими суматошными выстрелами, покатились назад.
  - ...заряжай! Залпо-о-ом огонь!
  Слитный грохот нескольких сотен штуцеров вновь ударил по ушам. И уже
вторая цепь вздрогнула от сотен маленьких свинцовых жал, вонзившихся в ее
серое, слегка изогнутое тело. Цепь остановилась, заколебалась, кто-то из
бойцов припал на колено, но следующий залп все расставил по своим местам.
"Соратники" покатились назад.
  - Вразнобой огонь!
  Штуцера тут же часто затрещали. Полковник, пораженный, отвел бинокль от
глаз и, повернувшись князю, покачал головой:
  - Восхищен, беру свои слова обратно и преклоняюсь. Никак не ожидал
подобного результата.
  Князь слегка изогнул губы в улыбке: - Психология, сударь. Одно дело -
когда в горячке боя мимо просвистит пуля-другая и кто-то где-то там вдруг
шмякнется на землю, а другое - когда вокруг десятки пуль жужжат, как
рассерженный пчелиный рой, и рядом с тобой одновременно оседают мешком на
землю ДЕСЯТКИ убитых. А ты, только что грозно двигавшийся вперед в шеренге
боевых товарищей, вдруг оказываешься чуть ли не один в чистом поле, да еще
под дулами десятков и сотен штуцеров противника.
  Полковник согласно кивнул головой:
  - Что ж, впечатляюще... для одного раза. Посмотрим, как сработают
остальные ваши задумки.
  Новая атака началась через два часа. На этот раз после короткой
артподготовки бронепоезд не стал оттягиваться обратно за мост, а наоборот,
одновременно с началом движения пехотных цепей бронепаровоз выпустил
густую струю дыма, и бронированная змея медленно поползла вперед. От
морских орудий на такой дистанции толку было маловато, но каждый из пяти
орудийных вагонов бронепоезда нес еще и по восемь станковых пулеметов. На
флангах, рыча моторами и переваливаясь на колдобинах, ползли броневики.
Князь усмехнулся:
  - Пока все идет, как мы и предполагали. Полковник скривился:
  - Примитивно донельзя - бросают в бой все, что есть, в надежде на то, что
патроны у нас кончатся раньше, чем у них солдаты.
  На этот раз события развивались по несколько иному сценарию. Стоило
атакующим цепям преодолеть половину расстояния до передней траншеи, как
из-за правого ската холма на полном ходу вылетели две орудийные упряжки.
Полевые уставы отводили на развертывание и изготовку к стрельбе
трехграндовой полевой пушки образца восьмого года четыре с половиной
минуты, но у расчетов все было отработано добрую сотню раз. Возницы зашли
на разворот под строго определенным углом. Лафетные уткнули упоры в
образовавшиеся на этом месте от десятков тренировочных выездов ямки, и
даже штурвалы механизмов наведения были заранее установлены в не единожды
выверенных положениях. Так что, когда спустя всего полминуты в приемные
лотки были с лязгом брошены первые снаряды, наводчики легкими, еле
заметными касаниями штурвальчиков уже навели прицельные марки на нужные
точки. Пушчонки грохнули, и над полем боя раздался гулкий звон, спустя
мгновение заглушенный резким, противным свистом. Бронепоезд остановился, а
из развороченных бортов бронепаровоза наружу повалил густой белый пар. О
пулеметах бронепоезда на время можно было забыть. А орудия между тем уже
развернули свои стволы в сторону бронеавтомобилей. От наступающих цепей
донеслись громкие, отрывистые команды, но полковнику послышались в голосах
командиров панические нотки. Цепь бегом бросилась вперед, пытаясь
побыстрее преодолеть оставшееся до траншей расстояние. В этот момент
батальон снова открыл огонь, но на сей раз не залпами. Бойцы били
прицельно, тщательно выбирая цели и стараясь в первую очередь поразить
командиров и прикомандированных к боевым частям политических
уполномоченных.
  Полковник опустил бинокль и вытер лоб рукавом Наступал переломный момент
боя. Князь невольно опустил глаза и нашел взглядом капитана, который
что-то возбужденно кричал одному из офицеров. Князь чуть усилил восприятие
и успел различить слово: "...пулеметы". Он усмехнулся. Что ж, пока его
план выполняется прямо-таки с убийственной точностью.
  Слегка прореженные штуцерным огнем цепи успели приблизиться к передовым
траншеям на восемьдесят шагов, когда в еще уцелевших амбразурах или просто
на специально устроенных площадках-бермах бруствера вдруг как бы ниоткуда
возникли шесть пулеметов на тяжелых лафетных станках. Наводчики быстро, со
сноровкой, приобретенной долгими тренировками, уточнили угол вертикального
превышения и, удобно усевшись на маленькое железное седло, закрепленное на
станине громоздкого лафета каждого из пулеметов, нажали на гашетки. На
Земле это когда-то называлось кинжальным огнем. Такой огонь, когда он
ведется в упор по плотным, накатывающим одна за другой цепям, когда пуля,
не найдя цели в первой цепи, непременно находит ее во второй или третьей,
а некоторые успевают даже спеть свою смертоносную песню не одному, а двум
или трем атакующим, когда наводчикам практически нет нужды прицеливаться,
поскольку пуля на всем протяжении зоны сплошного поражения успевает
изменить превышение всего на пять - десять сантиметров, практически не
оставляет шансов уцелеть. Так все и произошло. Первая вторая цепи были
выкошены почти полностью, а от третьей и четвертой, которые ухитрились
залечь, осталось не больше половины. Наконец визгливый грохот пулеметов
умолк, и в этот же момент на бруствере выросла фигура капитана с шашкой
наголо. Князь поморщился. Это было уже слишком. ЕГО план не предусматривал
никакой контратаки. Но окопы тут же будто взорвались остервенелым ревом, и
бойцы густо полезли наружу, на ходу примыкая к штуцерам узкие, будто
пчелиное жало, трехгранные штыки. Князь выругался и повернулся к соседу по
окопу:
  - Черт, полковник, сейчас все может полететь кувырком, давайте быстро к
казакам, пусть атакуют всей сотней правый фланг. Там наши пушкари все
броневики повыбили. А я к пушкарям. Не дай бог сейчас вступят в дело
пулеметы бронепоезда - "соратнички" из нас мясо перфье сделают (таково
было местное название мясного фарша).
  Полковник кивнул, но уже пустоте. О бывшем здесь князе напоминали лишь
осыпающиеся с бруствера комья земли. Полковник нервно хмыкнул и, быстро
выбравшись из окопа, помчался к лощине, где казаки в нетерпении гарцевали
на взвинченных грохотом выстрелов и другими звуками боя конях. А у
подножия высоты разворачивалась отчаянная рукопашная схватка.
  Князь возник на батарее будто черт из табакерки. Унтер вдруг почувствовал,
как чья-то явно не маленькая рука стиснула его за плечо, и тут же у него в
ухе раздался голос князя:
  - Сколько снарядов осталось?
  Унтер секунду помедлил, в горячке боя не сразу поняв вопрос, потом
оскалился, обнажив зубы, ярко белевшие на закопченном пороховой гарью
лице, и весело ответил:
  - Да штук по пять на орудие.
  - Кончайте садить. Бить прицельно. Цель - бронепоезд. Задача - не дать ему
ввести в дело пулеметы. Ясно?
  Унтер кивнул и тут же проорал команду. А князь сделал шаг вперед и, окинув
сузившимися глазами бронепоезд, уже достаточно хорошо видневшийся среди
клубов почти рассеявшегося пара, опустился на колено и приник к кольцу
прицела первого орудия. Все замерли. Князь легкими, нежными движениями
чуть тронул штурвальчик и кивнул головой. Заряжающий ощерился и дернул
рычаг спуска. Пушка рявкнула. На батарее все застыли в ожидании. А спустя
мгновение кто-то восхищенно охнул:
  - И-и-иэх ты! В командирскую рубку засадил, в самую амбразуру.
  Князь оторвался от прицела:
  - Добавьте по одному снаряду в два первых вагона и подождите. Если начнут
дергаться, добавите еще... Но я думаю, не начнут. Пожалуй, уже поздно.
  Снизу послышались рев, свист и визг атакующих казаков, и это стало
последней каплей. Остатки "соратников" начали торопливо бросать штуцера и
задирать руки вверх. Бой за городок закончился.
  Круифф стоял на верхней палубе и смотрел на море. Они шли недалеко от
берега, поэтому над кораблем, ссорясь и галдя, постоянно кружили чайки.
Капитан еще в Лимуте рассказывал, что летом в этих широтах все берега
буквально облеплены птицами, но Айвен не обратил тогда на его слова
особого внимания. И оказалось, зря. При таком скоплении пернатых даже в
этих, таких богатых рыбой, местах и то оставалось голодными достаточное
количество ртов или, вернее, клювов, чтобы чти ненасытные летающие желудки
буквально атаковали судно в поисках пищи. Круифф поежился и привычно
потерся щекой о плечо. Кой черт занес его на эти галеры?
  Айвен вздохнул и, бросив взгляд еще раз на угрюмое серое море и черные
скалы с клубящимися над ними тучами птиц, спустился в каюту. До
Северогорского порта оставалось еще два дня ходу.
  Не очень большой двухтрубный пароход водоизмещением в две с четвертью
тысячи тонн был тяжело загружен консервированными продуктами, пригодными
для комплектования сухих пайков, вооружением и боеприпасами. Влияния
барона Темплтона оказалось достаточно для того, чтобы получить
конфиденциальное разрешение на закупку партии самого современного
вооружения. Во всяком случае, ручные пулеметы Экгона и гранаты Сименсона в
достаточном количестве не имела на вооружении даже бриттская армия. Но на
душе Круиффа все еще было неспокойно. Вести с востока приходили крайне
противоречивые, и он до сих пор не знал, как там остальные. С одной
стороны, за все время пребывания в Камелоне он не ощущал практически
никакого влияния пресловутого фактора Х (еще пару месяцев назад он взял
себе за правило регулярно устраивать небольшие тесты на внимательность и
скорость реакции, и эти тесты пока не показали никакого ухудшения его
физического состояния), но это могло быть связано как с тем, что он
находится далеко от эпицентра возмущения, так и с тем, что он лично,
благодаря каким-то индивидуальным особенностям, оказался наименее
восприимчив к этому фактору. А предположение пилота, безоговорочно
поддержанное майором, что их деятельность может в свою очередь оказать
обратное влияние на фактор X, сейчас, по зрелом размышлении, казалось ему
еще более фантастическим, чем прежде. Так что вероятность того, что оба
русских сейчас находятся в крайне тяжелом состоянии и нуждаются в
немедленной эвакуации (о более неприятном варианте развития событий Круифф
старался не думать), была совершенно реальна. Поэтому Айвен принял все
меры для того, чтобы в случае, если его опасения вдруг оправдаются,
обеспечить им всем надежные тылы. На одном из островов Нокнейского
архипелага, в двух десятках миль от южного побережья Бритта, на подставное
имя, неизвестное даже барону Темплтону, было куплено небольшое поместье.
Были наняты несколько слуг с надежными рекомендациями, куплена небольшая,
тонн на сто пятьдесят, мореходная яхта, оснащенная мощным (по меркам этого
мира) дизелем, а в самом поместье была оборудована отличная частная
радиостанция. И радист, и капитан яхты, да, впрочем, и все остальные
слуги, были тщательно, с использованием самых эффективных из доступных
Круиффу методов, проверены. И их... лояльность несколько усилена. Так что,
по идее, он мог бы организовать эвакуацию из любой точки побережья Но пока
все это были только предположения. До Ceрогорского порта оставалось еще
два дня ходу...
  В дверь каюты постучали. Круифф повернул голову к двери:
  - Войдите.
  Это был Сэймин, молодой аристократ, начинающий, но уже довольно опытный
финансист, к тому же племянник и доверенное лицо барона. Он остановился в
дверях, окинул скучающим взглядом скудное убранство каюты, затем перевел
взгляд на Айвена, тут же придав своему лицу уважительное выражение:
  - Прошу простить, господин Кройф, если помешал но здесь довольно-таки
скучновато. Так что, если я вам еще не надоел, не позволите ли мне
составить вам компанию?
  Айвен улыбнулся:
  - Конечно, молодой человек, очень рад вас видеть. - Он гостеприимным
жестом указал на узкую откидную койку, потому что, кроме миниатюрного
стульчика, на котором сидел он сам, никакого иного места для сидения в его
крошечной каюте не имелось. Как, впрочем, и в каюте самого Сэймина.
  Этот пароход был обычным грузовым судном, и особых удобств для пассажиров
на нем не предусматривалось. Зато он имел несколько достоинств, которые
перевешивали все остальное. Во-первых, он имел достаточную вместимость,
во-вторых, был прочен, и, в-третьих, его владельцем, хотя и через третьи
руки, являлся сам кэр Темплтон. Но, конечно, молодому аристократу их
обиталище не казалось особенно уютным. Насколько Айвен успел выяснить,
весь опыт мореплавания у Сэймина ограничивался путешествием из колонии в
метрополию, которое он совершил в юном возрасте вместе с родителями, когда
его отец был отозван с должности генерал-губернатора и переведен в морское
министерство. Сейчас он уже был лордом адмиралтейства. Ну, конечно, можно
было вспомнить еще о нескольких морских прогулках на роскошных яхтах,
принадлежавших дяде или родителям его приятелей и приятельниц.
Естественно, он привык к несколько иному уровню комфорта и обслуживания,
однако держался, в общем, молодцом, не жалуясь и лишь время от времени
позволяя собственному неудовольствию прорываться наружу мимолетными
гримасами или раздраженным тоном.
  Некоторое время Круифф с благосклонной улыбкой слушал болтовню юноши о том
о сем, которая была просто способом убить время, думая при этом о своем.
Их сотрудничество с кэром Темплтоном развивалось успешно, хотя барон
упорствовал в своих попытках убедить Круиффа прекратить глупое
разбазаривание средств на безнадежную войну в рухнувшей империи. Было
очевидно, что он так и не поверил в фантастическую историю, рассказанную
Айвеном, что делало честь его уму, но за неимением иного объяснения столь
странных знаний и способностей своего нового партнера решил пока принять
то, что ему было предложено. Однако попыток хоть как-то прояснить ситуацию
не оставил. В Камелоне Круифф чувствовал это на каждом шагу. Да и после
отплытия тоже. Видимо, барон хорошо проинструктировал племянника - на
протяжении всего пути от Ли-мута тот ненавязчиво, но с юношеским упорством
и непосредственностью пытался выведать у Круиффа хоть что-нибудь о его
подлинных партнерах и хозяевах. Айвен принял правила игры и постарался,
наоборот, в некотором смысле перетянуть молодого Сэймина на свою сторону.
И похоже, это ему в какой-то мере удалось. Конечно, ни о каком тайном
договоре или чем-то подобном не могло быть и речи. Но в сознании молодого
человека его авторитет по меньшей мере сравнялся с авторитетом его
достойного дядюшки, возможно даже и несколько превысил его. А перспектива
участия в столь захватывающем приключении, как спасение царственных особ,
просто не могла не захватить воображение молодого аристократа. Так что
теперь, как надеялся Круифф, молодой человек, принимая решения, будет
руководствоваться не только и даже не столько инструкциями дяди, сколько
этими двумя факторами. Как это ни покажется кому-то забавным, но именно
такое изменение психологических установок и составляло основную задачу
агентурной работы любой разведки двадцать третьего земного века в
отношении представителей высшего слоя общества зарубежного государства.
При работе с представителями интеллектуальной, финансовой и властной элиты
ни одна разведка больше не опускалась до банальной вербовки агентов.
Наиболее эффективным, дешевым и безопасным методом была именно коррекция
мировоззрения. Человек незаметно для самого себя превращался в "агента
влияния", активного союзника и проводника необходимой политической линии,
причем абсолютно бесплатно не испытывая нравственных мук, поскольку
поступал в строгом соответствии с собственными убеждениями и при этом
будучи застрахованным от любого обвинения в измене, поскольку ни о каких
связях с резидентами речи не шло, так же как и о постановке и выполнении
прямых задач или получении какой-либо финансовой, технической или другой
помощи и поддержки. Однако государства и корпорации двадцать третьего века
имели -и достаточно совершенные технологии защиты от подобных действий
противников и конкурентов, в отличие от того, что имело место здесь и
сейчас.
  Постепенно разговор, что стало уже, по сути, своего рода традицией,
перешел на спутников господина Кройфа. Причем, как подсказывали Айвену его
ощущения; этот интерес был вызван не столько даже инструкциями дяди,
сколько искренним интересом юного аристократа. Однако через какое-то
время, по характеру вопросов и иным скрытым признакам, Айвен вдруг понял,
что Сэймин мучается какими-то сомнениями. Поэтому он несколькими искусными
фразами привел к логическому концу очередную тему их сумбурного разговора
и, доброжелательно глядя в глаза собеседнику, без всяких околичностей
спросил:
  - Итак, виконт, я вижу, вас что-то мучает? Сэймин виновато пожал плечами:
  - Не совсем так. - Он нахмурил лоб, стараясь поточнее сформулировать свою
мысль: - Понимаете, я в некоторой растерянности. С одной стороны, дядя дал
мне прямые и четкие указания... С другой - обстоятельства, с которыми мы
можем столкнуться в... той стране, могут ведь привести к тому, что
инструкции дядюшки войдут в противоречие с моими нравственными
установками, с моей совестью, наконец.-Сэймин смущенно замолчал.
  Круифф смотрел на юношу не говоря ни слова. В его время подобная дилемма
была бы чем-то из ряда вон выходящим, но здесь, похоже, она частенько
становилась серьезной проблемой для отпрысков благородных семейств,
окруженных с малых лет няньками и гувернерами и воспитанных в пуританской
атмосфере чопорно-ухоженных родовых гнезд. Как когда-то и на Земле.
Некоторое время в каюте стояло полное напряжения молчание. Наконец молодой
бриттец не выдержал - он заерзал, готовясь что-то сказать, объяснить, но
не успел. Айвен опередил его.
  - Простите, Сэймин, - сказал он с улыбкой, - но если вы ждете от меня
совета, то напрасно. Все мы, и я в том числе, каждый день решаем подобные
задачи. И рецепта на все случаи жизни не существует. Для меня, как
правило, главное - это именно мои нравственные принципы, но иногда...
иногда, - повторил он, - всем нам приходится ими поступаться, порой даже и
изменять какие-то из них. Что же касается вас, то могу позволить себе
предположение, что совершенно не обязательно это произойдет - если
произойдет - из-за дядюшкиных инструкций. Жизнь полна парадоксов, мой юный
друг.
  Сэймин некоторое время молча сидел, размышляя над словами своего старшего
товарища, потом тряхнул головой:
  - Извините, господин Кройф, мне надо подумать над тем, что вы сказали.
  Он поднялся с койки и несколько чопорно поклонился. Круифф понимающе
кивнул, в свою очередь чуть привстал со стула, демонстрируя намек на
поклон, и с облегчением опустился обратно. Разговор с молодым аристократом
подтвердил его догадки об успешности своего собственного воздействия, но
сейчас ему совершенно не хотелось углубляться в дебри технологии
многослойной психологической коррекции. На душе было тревожно. До
Северогорска оставалось два дня ходу.
  К немалому облегчению Айвена, в Северогорске все осталось по-прежнему.
Даже капитан пор