цы кровью своей умыли, да и нашей кровушки она
попробовала.
  Казаки помрачнели. О позоре Шумлы было уже говорено и переговорено, но от
этого легче на сердце не становилось. Вахмистр запрокинул стакан и вылил
содержимое в глотку. Все тут же последовали его примеру. Вот только
большинство делало это в четвертый раз, а вахмистр - во второй.
  - И это еще не все, - вновь возвысил голос вахмистр, - здеся ужо
крестьяне, мужичье забитое, на нас КАЗАКОВ, плюють.
  Казаки пьяно переглянулись. По большому счету, всем было наплевать на
крестьян, но если взглянуть с этой стороны... Дюжий десятник с серьгой в
ухе стиснул кулак и тоже хрястнул им по столу:
  - А пороть их!
  - Верно! Правильно! - оживились за столом.
  - Вот и я к тому веду, - поддакнул вахмистр, - сегодня ночью три семьи
опять утекли в тайгу. Так я за ними Богуна послал. - Вот их и пороть, как
батько Друзь делал, - с пьяным упрямством стоял на своем десятник с
серьгой. Вахмистр улыбнулся. Все вышло так, как он и хотел.
  - Ну что ж, братья казаки, на том и порешим, - примирительно сказал он и
вновь наполнил стаканы. Обед затянулся почти до темноты, и к концу
вахмистр почувствовал, что и сам изрядно набрался.
  Утром он проснулся оттого, что Серко тряс его за плечо. Он оторвал голову
от подушки и, сморщившись, схватился за виски:
  - О черт, прости Господи. Ну что там у тебя?
  - Богун вернулся, дядько! - возбужденно произнес Серко.
  - Всех спымал?
  - Да, дядько Тороп. Но не тех, что энтой ночью утекли, а тех, что
позапрошлой, и еще других с ними. Вахмистр потер гудящую голову и опять
сморщился:
  - Ну и черт с ним. Все одно утекли. А еще кого там спымали?
  - Еще других, человек десять, вроде как из господ. И бабы с ними. Жуть
какие симпатишные.
  - Да-а-а. - Вахмистр зажмурился. Неужто дождался? Перед глазами снова
встали те ладные барышни, которыми он попользовался во время налета на
поместье. Он повернулся к казаку: - Вот что, парень. Пущай всех отведут в
пустой амбар у церкви, а баб... баб веди-ка сюда.
  Они шли уже третью неделю. По расчетам князя, до верховьев Панченги
осталось верст тридцать - сорок. Один-два дневных перехода. За все время
князь устроил две дневки, когда все отдыхали и стирались. Оба раза это
происходило тогда, когда охотничья команда заваливала крупного зверя и,
чтобы не бросать мясо, под руководством князя устраивали примитивную
коптильню. Так что мяса было в достатке. Пантюше, кроме всего прочего
принявший на себя обязанности личного врача суверена, с радостью
констатировал, что при таком калорийном питании, в которое для
разнообразия добавляли сушеный чеснок и лук, а также пахучую смесь доброй
сотни таежных трав, даже серьезные физические нагрузки не только не
ухудшили здоровья суверена, но и придали ему сил.
  По-видимому, князь заранее был уверен в этом, потому что, когда профессор,
вскоре после их памятного разговора в самом начале пути, отозвал князя в
сторону и самым категорическим тоном заявил ему, что суверен может не
выдержать подобного перехода, тот лишь усмехнулся и добродушно похлопал
его по плечу:
  - Не беспокойтесь, профессор, это пойдет ему только на пользу.
  Но что поразило профессора больше всего, так это что, что запас лука,
чеснока и таежный сбор были конфискованы как раз в день налета одним из
офицеров в продовольственной лавке Катендорфа по прямому указанию князя,
который счел необходимым ради этого уменьшить свои небольшие силы на целую
боевую единицу.
  Так что все как будто складывалось удачно. Похоже князь действительно был
из тех, кто способен творить чудеса. Профессор поднял голову и поймал
взглядом объект своих размышлений. В этот момент князь, шедший впереди,
вдруг резко остановился и присел на корточки. Казалось невероятным, что
столь внушительная фигура может укрыться за кустиком красники, но Пантюше
мог поклясться, что для наблюдателя, который посмотрел бы на этот куст с
противоположной стороны, князь был бы совершенно незаметен. Остальные
торопливо расползлись по ближайшим случайным укрытиям.
  - Ротмистр! - приглушено позвал князь. Офицер быстро направился к князю,
довольно ловко передвигаясь на четвереньках, и замер слева от него, как
породистая гончая, ожидающая приказа хозяина.
  - Возьми троих и осмотри вон те кустики. Зайдите через овраг.
  Ротмистр кивнул, знаками подозвал трех офицеров, и они, взяв барабанники
на изготовку, скатились в овраг, сопровождаемые громким шуршанием
прошлогодних листьев. Князь проводил их взглядом и повернулся к господину
Юри. Тот улыбнулся одними уголками губ и молча скользнул вслед за ними.
Казалось, его крепкие яловые сапоги не касаются земли. Профессор покачал
головой. Хотя господин Юри, а иногда даже и сам князь каждый вечер, перед
ужином, уводил офицеров подальше, на какую-нибудь поляну, и битых два часа
гонял их, как молодых жеребцов, по сравнению с обоими иностранцами они
выглядели еще очень бледно.
  Вскоре из кустов послышались приглушенные крики, потом быстро, очередью,
отбил три выстрела барабанник и все стихло. Князь спокойно поднялся и,
кивком головы показав остальным, чтобы шли за ним, неторопливо двинулся
вперед.
  Пройдя шагов сорок и продравшись через густые заросли бузины, они
оказались на укромной полянке, посреди которой горел небольшой, умело
разложенный, почти бездымный костер. У самого костра в причудливой позе -
на коленях, с широко развинутыми в стороны ногами и ухватившись за пятки
заведенными назад руками - лежало трое растрепанных дюжих мужиков. А на
краю поляны испуганно жались друг к другу с десяток женщин и детей. По
напряженным, покрасневшим лицам мужиков было видно, что им было тяжело и
больно, однако все трое молчали и лишь испуганно таращились на господина
Юри. Хотя тот спокойно стоял в сторонке, засунув руки в карманы, а мужиков
держали на мушке офицеры. Глаза офицеров недобро посверкивали, а слегка
всклокоченный вид прямо указывал на то, что незаметно подобраться к
противнику им не удалось. Князь остановился, окинул пленников спокойным,
почти доброжелательным взглядом, потом кивнул крайнему:
  - Ты! Можешь сесть как удобней.
  Мужик настороженно покосился на господина Юри, тот чуть заметно кивнул, и
мужик, облегченно вздохнув, распрямился и опустился на ягодицы.
  - Кто такой? Мужик поежился:
  - Токов... Остин. Крестьяне мы.
  Князь бросил насмешливый взгляд на валявшиеся У костра пехотные штуцера.
Крестьянин уныло уставился в землю. Князь продолжал:
  - А почему в лесу?
  Мужик бросил затравленный взгляд на товарищей по несчастью, сглотнул и
заговорил плаксивым голосом:
  - Демобилизованные мы... Аккурат два месяца домой добрались. А тут обратно
война. Казачки атаман Друзя налетели. Вот мы в лес и утекли...
  Князь медленно кивнул и на мгновение задумался. Потом повернулся к
офицерам:
  - Уберите барабанники. - Затем к крестьянам: - Все можете сесть.
  Те сели, с трудом распрямляя члены, на бородатых лицах выражение
обреченности сменилось настороженным ожиданием. Князь присел на корточки и
поворошил костер. Потом снова повернулся к крестьянам:
  - Значит, казачки, говоришь? Первый крестьянин торопливо закивал: - Ага.
Оно вроде и ничего, да токо старшой их дюже страшный. Да и озорують. У
Итапа, вон, - он кивнул в сторону самого худого, - бычка свели. Вроде как
реквизиция. Мы о таком только под комитетами слышали, а таперича эвон как
и у нас началось.
  Один из офицеров не выдержал и, наклонившись вперед, раздраженно заговорил:
  - Так ведь они ж тебя от этих комитетов и защищают, дурья башка!
  Однако крестьянин уже понял, кто здесь главный, и почувствовал, что он
относится к ним по-доброму, а потому ответил даже задиристо:
  - А нам-то один черт. Коли и те и другие грабят, так чем жа одни других-то
лучше? Офицер вскипел:
  - Да ты...
  - Он прав.
  Голос князя подействовал на офицера как холодный душ. Он запнулся и
недоуменно уставился на князя. Но тот не стал ничего объяснять. Он
поднялся на ноги и повернулся к офицерам:
  - Отдайте им штуцера, - потом, мгновение подумав, приказал: - Трое со
мной, трое с господином Юри, - и повернувшись к императору, добавил: -
Оставайтесь здесь. Мы сходим посмотрим, что там за казачки. Если части
генерала не окончательно разгромлены и это регулярный отряд, то, возможно,
наши лесные странствия на этом закончатся.
  Крестьяне обрадованно вскочили на ноги, потом Остин, скептически оглядев
их маленькую команду, с сомнением покачал головой:
  - Однако, ваш бродь, у нас в селе их почти полная сотня при двух
пулеметных двуколках. Князь усмехнулся:
  - Ну, драться мы с ними не собираемся. Когда разведчики ушли, крестьяне
понемногу оттаяли. Через полчаса крестьянки уже поили супругу суверена и
принцесс таежным чаем с вкуснейшим красничным вареньем. Мужики
обустроились основательно. Видно было, что они в лесу не новички. Впрочем,
ожидать иного было бы наивно. По эту сторону хребта было не так много
городов, куда деревенские жители могли уходить зимой на отхожий промысел,
как это делали крестьяне по ту сторону гор, с первыми снегами сбиваясь в
столярные, каменотесные и плотницкие артели или пробавляясь иным
промыслом, спрос на который в городах был традиционно велик. Здешние же
крестьяне испокон веку зимой промышляли охотой и добычей пушного зверя.
Остин рассказал профессору, что чуть дальше на север, два дня пути, у них
есть зимовье, но они решили далеко от деревни не отходить, потому что
казаки вроде как уже собираются покидать деревню. Расстроенному профессору
вдруг припомнился разговор, при котором он присутствовал несколько дней
назад.
  В тот день, он, как обычно, шел рядом с сувереном. Сразу после обеденного
привала князь, как и в предыдущий день, шедший впереди, слегка приотстал и
поравнялся с ними:
  - Прошу простить меня, ваше величество, за то что я так долго не
испрашивал дозволения обратиться к вам, но...
  Коней устало махнул рукой:
  - Оставьте, князь, во-первых, я уже не суверен, а во-вторых, и вы, и я
прекрасно понимаем, кто из нас сейчас... играет первую скрипку. Так что
это я должен благодарить вас за то, что наконец нашли время поговорить со
мной.
  Ирония в его голосе ощущалась так ясно, что, по мнению профессора, ее
уловил бы даже глухой, а Коней между тем продолжал:
  - До сих пор я довольствовался тем, что исполнял ваши приказы. - Он
вздохнул и добавил более мягким тоном: - Только прошу вас не расценивать
мои слова как упрек. Вы спасли жизнь мне и моей семье и продолжаете этим
заниматься. Просто мне хотелось бы чуть больше знать о ваших или, я смею
надеяться, НАШИХ дальнейших планах.
  Князь спокойно кивнул:
  - Что ж, ваше величество, должен заявить, я чрезвычайно рад, что вы так
думаете. - Он немного помолчал. - Я не сомневаюсь, что господин профессор
держит вас в курсе всего происходящего, да и господа офицеры тоже, так что
вы представляете себе общую ситуацию. А потому не считаю вопрос, который
хочу вам задать, преждевременным. Итак, что ВЫ собираетесь делать дальше?
  Коней на несколько мгновений задумался, потом мягко возразил:
  - Мне кажется, я говорил о НАШИХ планах. Князь покачал головой:
  - Нет, ваше величество, я, конечно, не отрицаю, что вправе дать вам совет,
которым вы можете или воспользоваться, или НЕ воспользоваться. Но,
согласитесь, любой совет - вторичен. К тому же в условиях, в которых мы
находимся, я сознательно ограничиваю сферу своего влияния на вас только
вопросами физического выживания. Что делать дальше, должны решить именно
вы.
  Несколько минут они шли молча, Коней обдумывал слова князя.
  - Я много думал о вашей идее насчет моего возвращения на престол. Если
быть откровенным, то эта идея не кажется мне... особо привлекательной.
Ведь я, несомненно, несу ответственность за все, что случилось, и, как мне
представляется, народ не одобрит возвращения на престол того, кто,
некоторым образом, и является виновником поражения в войне и нынешней
смуты. Князь покачал головой:
  - Скажите, государь, вы обсуждали это с господином Пантюше?
  В ответе Конея сквозила неуверенность.
  - Ну, в общих чертах. Князь усмехнулся:
  - Простите меня, ваше величество, но вы основываетесь на абсолютно
неверных предпосылках.
  - То есть?
  - Понимаете, большей части вашего народа абсолютно наплевать на то, до
какой степени вы считаете себя виноватым за происходящее. Что же до вас,
то в настоящее время во главу угла ставится, только одно. - Князь на миг
замолк и с нажимом произнес: - При суверене жилось лучше. - Он пристально
посмотрел на бывшего суверена, ища в его лице каких-нибудь изменений, но
тот был невозмутим. Князь заговорил снова: - В настоящее время вы
оказались символом всего хорошего, что для многих и многих живо лишь в
воспоминаниях. Мужики забыли о кулаке околоточного, а если и вспоминают,
то почти с умилением, мастеровые забыли о штрафах, купцы и приказчики со
слезами на глазах разглядывают фотографии, сделанные в День
тезоименитства, офицеры грезят о дружеских попойках в полковом офицерском
собрании и променаде под звон шпор по Сенатскому проспекту, - он
усмехнулся, - и все, все с тоской смотрят на темный квадрат на стене, где
раньше висел ваш портрет.
  Коней горько улыбнулся:
  - Мне не верится, чтобы это было правдой.
  - Не сомневайтесь, - серьезно ответил князь, - то, что я о вас знаю,
помогает мне понять ваш порыв. Вы чувствовали, что страна нуждается в
переменах, и решили собственным примером подвигнуть людей на поиск
лучшего. Но... на востоке есть проклятие, причем одно из самых сильных.
Знаете, как оно звучит? - Князь поднял глаза вверх и жестко сказал: - Чтоб
тебе жить во времена перемен!
  Коней опустил голову и задумался. Князь прибавил шагу. Он ничего не
придумывал. Только тот восток, на котором бытовало это проклятие,
находился несколько дальше, чем мог себе представить бывший государь.
  Минут через сорок бывший суверен догнал его:
  - Вы знаете, я подумал над вашими словами. Если я правильно понял, вы
полагаете, что я должен вновь возложить на себя бремя власти. Но это же
невозможно. История не знает примеров того, чтобы государь, отрекшийся от
власти, вновь возвратил себе престол. Страны, которой я правил, больше не
существует.
  Князь пожал плечами:
  - В чем-то вы правы, а в чем-то нет. Вы никогда не сможете возродить
ПРЕЖНЮЮ страну. Перемены неизбежны. Но нельзя совсем выбивать у людей
почву из-под ног. А сейчас получилось, что они лишились всего - страны,
власти, денег, устоявшегося жизненного порядка и даже своего суверена. Вам
никогда не приходило в голову, что не всякие перемены благотворны? Коней
задумчиво смотрел на собеседника:
  - И какой же из этого, по-вашему, следует вывод? Князь усмехнулся:
  - Вы опять ждете от меня совета. Извините, ваше величество, этого не
будет. Во всяком случае, до того момента, пока вы сами, а не стечение
обстоятельств, изберете меня своим советчиком.
  Коней удивленно вскинул глаза на князья. Тот коротко поклонился и ускорил
шаг.
  Вечер и ночь компания провела с несколько большими удобствами, чем раньше,
поскольку крестьяне, уходя в лес, прихватили с собой все необходимое,
чтобы пожить здесь некоторое время. Поднялись, как всегда, рано, но
разведчики еще не вернулись. Двигаться дальше без князя никому не пришло в
голову, а потому женщины затеяли стирку. Как оказалось, до верховьев
Панченги они все-таки добрались. Небольшая речуццка, что протекала в сотне
шагов от их стоянки, была,, как сказали крестьяне, одним из истоков
великой реки. Сами же они отправились проверять силки. Денек был
(солнечный и почти по-летнему теплый, и профессор, хвативший с мужиками
деревенского самогону (ну еще бы, ведь до него снизошел и сам суверен,
улучив момент, когда Элис вместе с дочерьми и крестьянками отправилась на
постирушку), задремал. Поэтому когда из кустюв, окружавших поляну,
раздались выстрелы и вслед за этим на открытое место повыскакивали с
перекошенными лицами казаки, Пантюше подумалось сначала, что ему приснился
кошмарный сон.
  Их пригнали в деревню на рассвете. Паштюше, недоумевая, почему молчат
четверо оставшихся с ними офицеров, несколько раз пытался объясниться с
десятником, но лишь заработал несколько пребольных ударов плетью. После
очередного удара, четвертого или пятого по счету к нему склонился поручик:
  - Не тратьте впустую силы, господин Пантюше, - шепнул он. - Подождем
встречи с их офицером. Вот тогда ЭТИ заплатят за все.
  - А если и он не станет нас слушать? Поручик скрипнул зубами и с некоторой
неуверенностью сказал:
  - Князь где-то поблизости. Он нас выручит. Пантюше язвительно усмехнулся:
  - Не забывайте, их нет уже больше суток. Боюсь, уж не постигла ли князя и
других наша судьба, если не хуже.
  Поручик громко, со злостью возразил:
  - А вот это вряд ли, профессор.
  За что получил удар плеткой, причем огрели его не просто для порядка, как
профессора, а от души. Дальше он шел молча.
  Приведя в село, их заперли в каком-то амбаре. Причем госпожу Элис и
принцесс куда-то увели. Поручик и суверен потребовали встречи с сотником,
но получили лишь несколько ударов плетью. Часа через два-три их вывели на
площадь, заполненную гомонящими крестьянами, и приказали раздеться до
исподнего. Крестьяне угрюмо начали раздеваться, а офицеров, которые
попытались оказать сопротивление, быстро утихомирили плетками и пинками.
Суверен бросился было к какому-то казацкому унтеру, который расхаживал по
площади с начальницким видом, но и на этот раз получил плеткой поперек
спины. Пантюше просто не верилось, что все это происходит на самом деле.
Наконец шум и суматоха поутихли и пленников оттеснили к центру площади.
Какой-то казачок вскочил на поставленную на попа рядом с ними бочку и
начал нараспев что-то зачитывать. Пока он читал, казачий унтер, который,
судя по его важному виду и отсутствию других командиров, и был здесь самым
главным, все время посматривал в сторону добротного бревенчатого дома,
выходившего окнами на площадь, и с возбужденным видом подкручивал ус,
нетерпеливо поглядывая на глашатая. Наконец казачок закончил чтение и
легко спрыгнул с бочки. Унтер прищурился, окинул толпу молодецким взглядом
и рявкнул:
  - Ну, все понятно?
  И тут ему попался на глаза непонятно откуда взявшийся высоченный громила в
офицерском френче тончайшего генеральского сукна. Он стоял в первом ряду и
смотрел на него насмешливым взглядом. Вахмистр нахмурился. Никого похожего
он в деревне не помнил.
  - Эй, а ты хто таков? Гигант усмехнулся:
  - Развлекаешься, вахмистр? Тот вскинулся:
  - Чего-о-о?
  Гигант покачал головой:
  - А что? До фронта как до луны пешком, а здесь сытно, бабы, первача
залейся, да и, - он кивнул на приговоренных к порке, - весело. Чем не
жизнь для спасителя отечества?
  - Да хто ты есть?.. - взвился вахмистр.
  Но гигант не дал ему договорить:
  - А сейчас тебе и вовсе недосуг. Тебе, как я слышал новых баб привели,
господских. Ты их пока в бане запер, но вижу - у тебя уже между ног зудит.
  Этого уже вахмистр вынести никак не мог:
  - Ах ты!.. - Он привычным движением выхватил шашку.
  Сталь со змеиным свистом рассекла воздух. Гигант стоял неподвижно до
самого последнего момента. Окружающим показалось, что лезвие даже успело
примять растрепавшуюся прядь волос у него на лбу. А потом... Вахмистр,
красный от напряжения, ошалело замер в нелепой позе. Конец его сабли
остановил свое движение зажатый между двумя голыми ладонями в трех пальца
от носа гиганта. Толпа ахнула. Гигант презрительно по морщился, резко
выдернул шашку из рук вахмистра и каким-то странным, но грациозным жестом
перехвати. ее за рукоять. Первым опомнился казачок, зачитывавший приговор.
Он вздрогнул, что-то тоненько вскрикнул и тоже выхватил из ножен шашку.
Реакция гиганта была молниеносной. Движение его руки напоминало бросок
кобры. Никто не понял, что он такое сделал, но только шашка казачка,
звонко дзинькнув, с силой воткнулась в бочку, а сам он, с недоуменным
хеканьем, вдруг рухнул на колени от сильного удара под дых. Како