зволнованно тряхнул головой:
  - Я понимаю ваш скептицизм, господа. Но кое-что, что подтверждает мое
предположение.
  Генерал и граф Бронков почувствовали некоторую неловкость. Конечно,
Тащевские бараки явно не способствуют психическому здоровью. Но до сего
момент барон выглядел, в общем, достаточно... нормально. А Конгельм между
тем продолжал:
  - Я имею в виду свои предположения по поводу того, что все мы суть некие
пешки, совершенно не понимающие происходящего, но вынужденные выступать и
делать ходы на доске. - Он помолчал, словно подыскивая слова. - Однако,
как мне кажется, на доске есть и фигуры, которые осведомлены о
происходящем гораздо лучше, чем мы.
  Граф и генерал снова переглянулись и недоуменно уставились на барона:
  - Что вы имеете в виду?
  Барон растянул губы в холодной улыбке:
  - О, всего лишь то, что некоторые из наших теперь уже общих знакомых
разительно выделяются из унылого ряда растерявшихся серых
посредственностей, к которым господа, я вынужден отнести и себя. Эти люди
знают и умеют намного больше, чем свойственно даже самому пытливому и
трудолюбивому выходцу из весьма обеспеченной семьи, к которым они, без
всякого сомнения, принадлежат. И эти знания и умения, к моему немалому
удивлению, по большей части как раз и относятся к того рода деятельности,
которая становится столь необходимой в смутные времена, подобные нынешнему.
  Барон вопросительно взглянул на одного, затем на другого собеседника:
  - Ну, господа, неужели вы до сих пор не догадались, о ком я говорю?
  Над столом повисла напряженная тишина. Граф, стараясь не встречаться
глазами с бароном, медленно отодвинул от себя тарелку и натужно спросил:
  - Ну и в чем же вы их обвиняете?
  - Бог ты мой, - усмехнулся барон, - совершенно ни в чем. Более того, я
считаю, что в настоящий момент князь со товарищи - это наша единственная
надежда. Как мне представляется, сейчас за доской сидят два... вернее, две
группы игроков и наш князь есть посланец той группы, которая играет как
раз за нашу сторону. - Он немного помедлил. - Вопрос только в том,
насколько он свободен в своих поступках и как скоро игроки введут в дело
иные фигуры, в том числе и на противоположной стороне.
  - Все. Капитан, свернуть лагерь. Начало движения через полчаса.
  Капитан вскочил на ноги и принялся быстро, но без излишней торопливости
тушить костер. Остальные члены команды так же начали подниматься на ноги и
привычно расходиться по сторонам, старательно делая вид, что не
усматривают в происходящем ничего особенного. Это было не очень сложно,
поскольку за прошедшую неделю каждый достаточно хорошо изучил, что ему
делать при этой команде, и эти действия уже не требовали сознательных
усилий. Князь поднимался от реки, одетый только в свои широкие,
генеральского сукна, галифе и свежевымытые сапоги, на ходу яростно
растирая обнаженный торс холщовым полотенцем. Чуть дальше, метрах в
десяти, из-за кустарника, слышался смех и звонкие девичьи голоса.
Принцессы мыли посуду. Элис окинула князя строгим взглядом и
демонстративно отвернулась, сурово поджав губы. Профессор тихо вздохнул и
еле заметно покачал головой. В отличие от мадам Элис, он прекрасно знал,
что князю просто не пришло в голову, что мыть свои телеса в десяти шагах
от трех молодых незамужних девушек не совсем прилично. Тем более что они
принадлежали к самому высокому аристократическому роду империи. Господин
Юри тоже отличался большим... прагматизмом в повседневной жизни, но,
поскольку он предпочитал держаться в тени, каковое умение и воплощал в
жизнь довольно искусно, его несколько... неоднозначные манеры не так
бросались в глаза. Впрочем, если бы в составе их небольшого отряда не
появились женщины, то и в поведении князя тоже никто бы не усмотрел ничего
особо странного. Просто он никак не отреагировал ни на присутствие женщин,
ни на пребывание рядом с ним царственных особ. Он продолжал вести себя
точно так же, как до того в чисто мужской компании, в которой к тому же он
был самым главным. Впрочем, последнее даже сейчас не вызывало больших
сомнений, но хоть какие-то рамки приличий все же должны соблюдаться!
  Князь небрежным движением кисти отбросил полотенце, и оно повисло на
ближайшей ветке так, как будто его специально там развесили. Пантюше
вздохнул.
  После памятного разговора на опушке леса неподалеку от Катендорфа сколько
раз ему довелось уже видеть такое, что лишь усиливало его подозрение
насчет трех существ, обнаруженных в лесу дворовым господина Максина
несколько месяцев назад, а именно - что они явились откуда-то из-за
пределов известного мира. Впрочем, время от времени он поддавался
характерному для него скеп-тизизму, и тогда ему начинало казаться, что все
его подозрения - не что иное, как экзальтированный бред стареющего ученого.
  В этот момент над ухом Пантюше раздался веселый голос:
  - Профессор, вам пора позаботиться о своих вещичках, а то до команды его
сиятельства осталось всего десять минут.
  Пантюше очнулся от мыслей и, благодарно кивнув ротмистру, принялся
торопливо укладывать в сидор умывальные принадлежности. Возможно, господа
офицеры тоже заметили некоторые странности в поведении своего
предводителя, но, судя по всему, они отнюдь не намерены были забивать себе
голову размышлениями по этому поводу. Пантюше снова вздохнул. Как жаль,
что он не способен на такое.
  Они тронулись в путь через пятнадцать минут. Задержка произошла из-за
принцесс, которым мать сердитым голосом приказала заново переплести косы.
Хотя всем было понятно, что дело не в косах, а в том, что Элис Цассенская
привыкла, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней. Но вот уже целую
неделю она находилась в таком положении, когда ее мнением никто не
интересовался. Разве что профессор Пантюше.
  Где-то наверху, над кронами деревьев, уже вовсю припекало солнце, но внизу
было еще холодно. Снег почти весь уже стаял, но в низинах и под
раскидистыми елями еще оставались бурые пятна покрывшегося ледяной коркой
из-за ежедневных оттепелей снега. А из-под черно-желтого ковра
прошлогодней травы и палых листьев уже кое-где пробивалась свежая
изумрудно-зеленая трава. Шли ходко, поскольку за десять дней пути все
успели втянуться в ритм долгих переходов. Небольшую цепочку их отряда
сегодня возглавлял князь. Обычно они, попеременно или вместе с господином
Юри, ротмистром и еще одним из офицеров, уходили далеко вперед, чтобы
поохотиться и отыскать чего-нибудь съедобного. В заплечных мешках был
солидный запас муки, крупы и вяленой рыбы, но путь был слишком долог,
чтобы полностью на него полагаться. Однако два дня назад князь подстрелил
из барабанника оленя (причем никому и в голову не пришло удивиться такому
невероятному охотничьему подвигу), и они потратили целые сутки на то,
чтобы запастись копченой олениной. Так что вот уже второй день они быстро
двигались вперед. Князь обладал прямо-таки сверхъестественной способностью
отыскивать дорогу среди бесконечных лесных завалов и буераков, так что,
когда он шел впереди, отряд успевал за день преодолеть добрых тридцать
верст, хотя обычно за день проходили не более пятнадцати.
  Втянувшись в монотонный ритм движения, профессор вновь вернулся к своим
мыслям. Блестящий успех этой экспедиции, которую по зрелом размышлении
нельзя было назвать иначе, кроме как авантюрой, и особенно то, как было
произведено само освобождение суверена, заставляли задуматься над тем,
чему же все-таки обучался в детские и юношеские годы князь Росен? А также
чем он занимался в зрелые годы? Когда в предрассветных сумерках перед
изумленным профессором, проведшим бессонную ночь у костра, предстало
семейство суверена, а чуть погодя на поляне стали появляться и остальные
члены группы, задуматься времени не было. Они быстро свернули лагерь и еще
до восхода солнца двинулись в путь. За первый день их отряд не прошел и
десяти верст. Женщины были измучены переживаниями прошедшей ночи, да и
одежда спасенных совершенно не подходила для пешей прогулки по густому
лесу. Сразу после короткого обеда всухомятку к князю, настолько
естественно расположившемуся на поваленном дереве, что это даже казалось
удобным, подошел суверен. За время перехода профессор успел сообщить
бывшему государю некоторые подробности происходящего, и Коней уже немного
представлял себе, кто возглавляет их странно выглядящую команду. Его
супруга тут же переместилась поближе. Князь поднялся на ноги и коротко
поклонился. Коней кивнул:
  - Прежде всего, князь, позвольте мне выразить вам мою самую горячую
благодарность.
  Князь снова поклонился. Коней запнулся. На месте князя любой в ответ на
благодарность суверена рассыпался бы в выражениях верноподданнических
чувств, пусть даже чисто формально, но этот гигант с неестественно
спокойным выражением глаз просто молча ожидал продолжения. Коней
почувствовал неуверенность, нахмурился, однако переборол себя и продолжил:
  - Я просто восхищен вашей смелостью и мастерством, с которым вы достигли
успеха в столь дерзком предприятии, и ничуть не сомневаюсь в вашем уме и
предусмотрительности, но... - Он помедлил в ожидании хоть какого-нибудь
отклика со стороны князя, однако, убедившись, что тот ничего не собирается
говорить, закончил свою речь: - Вы не могли бы ввести меня в курс того...
что вы собираетесь предпринять? - Суверен растерянно умолк.
  Князь еле заметно усмехнулся:
  - Насколько я понял, профессор Пантюше уже проинформировал вас об этом. Но
даже если он что-то упустил, то, по-моему, это очевидно, ваше величество.
Я собираюсь доставить вас и вашу семью в такое место где вам не будет
угрожать непосредственная опасность и вы сможете с максимальной пользой
послужить своему народу. - С этими словами князь кивнул капитану, и тот,
четко отдав честь, упал на одно колено и протянул суверену несколько
измявшийся за время дороги листок с текстом "Манифеста о возвращении".
  Спустя пять минут, когда Коней, с несколько ошеломленным видом, передал
супруге манифест, князь со свойственной ему ловкостью движений поднялся на
ноги, коротко приказал:
  - Подъем, двинулись, - и, ни на кого не глядя, развернулся и широким,
размеренным шагом двинулся вперед, предоставив остальным суматошно
собираться и догонять своего вожака.
  К вечеру они вышли на крутой бережок небольшой речушки, скорее даже ручья.
Князь остановился над крутым склоном, окинул взглядом окрестности и бросил:
  - Переночуем здесь.
  Тут уж Элис не выдержала:
  - Что? Да что вы такое говорите, князь? Вы собираетесь предложить нам
провести ночь в этой лесной глуши, на голой земле? Да вы понимаете, КОМУ
вы это предлагаете? - Она повернулась к супругу и дрожащими от возмущения
губами проговорила: - Дорогой, я думаю, вам следует объяснить князю
Росену, что мы не потерпим подобного обращения.
  Тот смущенно кивнул, но остался стоять молча. Поскольку прекрасно понимал,
что в настоящий момент, что бы он ни сделал, это будет выглядеть в лучшем
случае глупо а в худшем - просто смешно и нелепо. Профессор поспешил
прийти ему на помощь:
  - Послушайте, князь, но неужели поблизости нет никакого жилья? Я думал,
что вы предусмотрели это. Ведь нельзя же серьезно полагать, что...
  Но князь не дал ему закончить:
  - Ближайшее жилье, господин Пантюше, находится верстах в десяти. Это
Катендорф. - Он повернулся к супруге императора и, отвесив ей короткий
поклон, в котором ясно сквозила насмешка, добавил: - И если кто-либо из
семьи суверена желает вернуться, чтобы провести ночь в тех условиях,
которые могут быть предложены им там, то я предлагаю сделать это
немедленно. - Мгновение помолчав, он пояснил: - Через два часа стемнеет, а
так хоть часть пути вы пройдете не в кромешной тьме.
  Элис задохнулась от возмущения, а Коней растерянно пролепетал:
  - Я бы вас попросил, князь...
  На лице князя не двинулся ни один мускул в ответ на этот робкий всплеск
возмущения. Спокойно повернувшись, он коротко распорядился:
  - Капитан, возьмите троих и нарубите лапника. Ротмистр, за вами костер и
ужин, - и снова повернулся к суверену: - Был бы благодарен, ваше
величество, если бы ваши женщины помогли ротмистру.
  Элис вспыхнула, но не успела произнести ни слова. Князь резко развернулся
и исчез, будто растворился в воздухе. Пантюше поспешно оглянулся. Как он и
предполагал, господина Юри тоже нигде не было видно.
  Следующие три часа были заполнены заботами по приготовлению пищи,
обустройством на ночь и ворчанием супруги государя, которая своими
придирками довела до белого каления и самого профессора, и всех офицеров.
Так что к тому моменту, когда лагерь наконец затих, кое-кто из офицеров
был готов последовать примеру своего командира и скрыться от несносной
женщины куда-нибудь поглубже в лесную чащу. Коней был вынужден даже
напомнить жене, что эти люди как-никак спасли их от смерти.
  Князь появился под утро. Светало. Разбуженные предутренним холодом, люди
не спали. И тут на противоположном берегу послышался слабый шум ~ кто-то
торопливо шел, почти бежал по лесу. Будь это чуть позже, вряд ли кто
услышал бы что-нибудь, но в тумане звуки разносятся далеко, а лес в этот
час был так тих и безмолвен, что шаги услышали все. Дежурный офицер
шевельнулся и осторожно взвел курок барабанника, но тут легкий ветерок
отнес в сторону клок тумана, и взглядам присутствующих предстали две
фигуры. Князь бежал впереди, нагруженный тремя хитро связанными узлами,
так что они висели у него на плечах, абсолютно не мешая двигаться. Увидев
своего командира, офицеры начали торопливо выбираться из-под шинелей и
курток, которыми укрылись на ночь. У каждого в заплечном мешке было
одеяло, но, по молчаливому уговору, все отдали их семье суверена. Князь
прервал свой бег лишь у самого костра и одним движением сбросил узлы на
землю:
  - Господа, у нас мало времени. Мы должны выступить не позднее, чем через
час. - Он опустился на колено и принялся развязывать узлы, продолжая
говорить. - Вчера ночью господин Птоцкий выгрузил свой отряд на полустанке
в десяти верстах от Катендорфа и начал наступление на Шумлу. К вечеру
позиции генерала Истока были прорваны и город взят. Остатки его армии
стремительно отступают на восток. Корпус атамана Друзя рассыпался на
мелкие отряды и тоже отходит. Войска Комитета действия и отряды Гвардии
вооруженной защиты свободы преследуют их по всем направлениям. Восточного
фронта больше нет. - Князь между тем раздожил на земле одежду и обувь,
извлеченную из узлов. - Государь, сударыни, я хочу, чтобы вы немедленно
переоделись в эту одежду. Я планировал добраться до позиций генерала
Истока, рассчитывая на его помощь, но теперь это невозможно. Дорога на
запад тоже перекрыта. - Он сделал паузу. - Председатель Верховного
комитета зашиты революции соратник Птоцкий прибыл в город всего через
полчаса после нашего... отбытия и за ночь успел организовать наши
широкомасштабные поиски.
  Усмешки, появившиеся на лицах офицеров при упоминании о Птоцком, тут же
сменились тревогой. Государь и его супруга стояли как оглушенные. В
воцарившемся молчании раздался растерянный голос бывшего суверена:
  - Но... что же нам делать? Князь повернулся к нему:
  - Выход один. Мы должны идти на север. Дня через четыре обжитые места
кончатся и мы уже вряд ли нарвемся на их поисковые отряды. А верст через
двести - двести пятьдесят выйдем к верховьям Панченги. Там сделаем плоты и
спустимся вниз по течению. А что будет дальше - там посмотрим.
  Элис вскинулась:
  - Господи, князь! Я не могу себе представить, что вы говорите это всерьез!
Неужели нельзя было предусмотреть...
  Но князь не дал ей закончить. Он вскинул руку, обрывая ее излияния, и
жестко произнес:
  - Прошу вас заметить, сударыня, что любое планирование требует наличия
достаточного объема информации, а это, как, впрочем, и само планирование,
требует времени, - он саркастически улыбнулся, - или вы предпочли бы,
чтобы мы постарались предусмотреть максимум неприятных неожиданностей, но
появились в доме, где вас держали, скажем, на недельку попозже?
  Элис побледнела и отвернулась.
  - Итак, - продолжал князь, - я собираюсь доставить вас живыми и, по
возможности, здоровыми в относительно безопасное место и обещаю вам, что
так и будет. И на этом давайте закончим все рассуждения на данную тему.
  Несколько мгновений все молчали, потом вдруг Тесс старшая из дочерей
суверена, поднялась на ноги и, подойдя к заплечному мешку ротмистра, в
который они вчера сложили остатки ужина, принялась невозмутимо доставать
продукты. И это послужило сигналом для остальных. Все зашевелились и
принялись торопливо готовиться к завтраку и отходу.
  Одежда пришлась впору. К удивлению профессора, даже Элис безропотно
натянула под юбку прочные крестьянские штаны и, с помошью супруга,
добротные кожаные сапоги. Профессору тоже достались сапоги и теплая овечья
душегрейка. По какому-то незримому молчаливому соглашению никто не
поинтересовался, где их предводители побывали этой ночью и откуда у них
взялась эта столь нужная им, но явно не новая и, судя по всему, недавно с
кого-то снятая одежда. После короткого завтрака они двинулись в путь.
Князь снова шел в голове, а вот господин Юри взял троих офицеров и исчез
среди деревьев где-то слева от основного отряда.
  День прошел в монотонной ходьбе. Господин Юри и ушедшие с ним офицеры
появились только к вечеру. У офицеров возбужденно блестели глаза, а
господин Юри со своей обычной усмешечкой подсел к князю, и они заговорили
приглушенными голосами. Пантюше, уже устроивший себе ложе из лапника рядом
с семьей суверена, повинуясь требовательному взгляду супруги государя,
встал и подошел к офицерам. В середине плотного кружка ротмистр что-то
возбужденно рассказывал остальным:
  - ...нет, господа, это было невероятно. Полный амбец!
  - И что же, ротмистр? Что вы с ними сделали?
  - Да, а что Молчун? Что он? Ротмистр победно усмехнулся:
  - Ни-че-го.
  Все застыли в изумлении, уставившись на ротмистра, который, насладившись
произведенным впечатлением, наставительно произнес, явно повторяя чужие
слова:
  - Ну же, господа офицеры, пора перестать мыслить подобно примитивной
пехтуре. Что могут подумать господа соратники, если один из их конных
патрулей не вернется именно с ЭТОГО направления?
  Офицеры смущенно переглянулись:
  - Но как же вы...
  - Вот в этом-то все и дело, - довольно засмеялся ротмистр, - я сам ошалел
не меньше вашего, когда услышал, что они нас так просто отпускают. Еще и
посоветовали быть поосторожнее, мол, отступающие казачки в здешних местах
зело лютуют.
  Все некоторое время молчали, размышляя над тем, что только что услышали,
потом молодой поручик, чаще других заглядывавшийся на красавицу Тесс, со
вздохом сказал:
  - А все-таки жаль, господа. Целых восемь человек этих "соратничков" будут
еще какое-то время коптить небо.
  Капитан с кривой усмешкой похлопал его по плечу:
  - Может, вы и правы, поручик, но наша задача намного важнее, чем просто
свести в могилу побольше этих "соратничков". - Тут он заметил профессора:
  - Чем могу служить, профессор?
  Пантюше засмущался, словно гимназист, подглядывавший за тем, как его
старшая сестра целуется с кавалером, и, пойманный на месте преступления,
пробормотал: .
  - Да ничего, собственно. Я... мне просто хотелось узнать, что делали
господин Юри и остальные. Из-за спины капитана высунулся ротмистр:
  - Не берите в голову, профессор, просто господин Юри попытался направить
возможную погоню в другую сторону. И похоже, ему удалось это сделать.
  Следующие несколько дней были совершенно однообразны. Ранний подъем,
завтрак и монотонная ходьба до обеда, потом обед и снова ходьба. Первое
время Пантюше к исходу дня чувствовал себя абсолютно вымотанным, а сама
мысль о том, что на следующий день придется снова подниматься и трогаться
в путь, причиняла почти физические страдания. Но потом, мало-помалу, он
втянулся. А принцессы, к которым постепенно перешли все обязанности по
приготовлению пищи, мытье посуды и иные заботы, считавшиеся чисто
женскими, ож