том ножи. На
второй день мать подозвала ее к себе и раздраженно заявила:
  - Атессия, я хочу, чтобы ты прекратила ЭТО. Это не занятие для молодой
леди.
  Тесс сначала потупила глаза, а потом дерзко вскинула голову:
  - Прошу простить, маменька, но это тоже НЕ МЕСТО для молодой леди. Однако
мы здесь.
  Мать удивленно воззрилась на нее. Тесс прежде НИКОГДА не перечила матери.
А девушка не дала ей опомниться:
  - Я просто подумала, что мы станем делать, если кто-то вдруг
поинтересуется, а что умеет делать циркачка, которую изображаю именно я?
  Тут вмешался отец. Он усмехнулся и, ласково взглянув на дочь, сказал:
  - Оставь, Элис, времена сильно изменились, и, я думаю, так же сильно
изменятся наши представления о том что пристало делать молодой леди, а что
нет.
  Мать хотела было что-то сказать, но передумала и, недовольно поджав губы,
молча кивнула головой, разрешая дочери идти. Тесс вдруг почудилось, что в
глазах матери горят одобрительные огоньки.
  Однажды утром Тесс проснулась оттого, что поезд стоял, дверь вагона была
открыта и кто-то громко ругался. Она выбралась из-под тряпок, служивших ей
одеялом, и села, щурясь от яркого солнца.
  - Ого, - произнес от двери радостный голос, - смотри, какая деваха.
  Тесс вздрогнула. Мимо вагонной двери сновали какие-то мужики в поддевках и
с перекинутыми на спину штуцерами. Чуть подальше виднелось несколько
подвод. У двери стоял, нагло уставившись на нее, мясистый, толстогубый
парень:
  - А ну, краля, дуй сюды. Тесс опустила глаза.
  - Эй, ты, я те говорю, глухая, что ль? Девушка повернула голову и
остановила взгляд на господине Юри, который стоял у стены рядом с дверью,
и, в отличие от прошлых остановок, совершенно не собирался изображать
пьяного. Заметив, что Тесс смотрит на него, Молчун едва заметно повел
глазами. У девушки сжалось сердце, но она поднялась и, опустив голову,
направилась к двери. И тут вмешалась мать. Вскочив на ноги, она бросилась
к Тесс, обхватила ее за плечи и, обращаясь к пялившемуся на Тесс парню,
ледяным тоном произнесла:
  - Слушайте, вы... хам, я не советую вам вести себя подобным образом. Иначе
вы можете сильно пожалеть об этом.
  Парень слегка опешил:
  - Чего?
  За его спиной кто-то с ехидством уточнил:
  - А того, Сап, что этой девахи тебе не видать своих ушей.
  - Чего? - взъярился Сап, скидывая с плеча штуцер с отпиленным стволом. - А
ну отойди, тетка!
  - Те-е-етка?! - вскипела мать.
  Прогремел выстрел. Мать отшатнулась, из-за занавески с белым лицом
выскочил отец, но тут господин Юри рухнул на колени под ноги матери,
походя сбив ногой ствол обреза, направленный на подбегающего суверена, и с
вполне натуральным испугом заорал:
  - Не губи, хозяйка, энти всех порешать!
  Тесс почувствовала, как державшая ее материнская рука вдруг разжалась и
чья-то ладонь сильно толкнула ее в поясницу, отчего она чуть ли не мешком
вывалилась из вагона прямо на руки парню со штуцером. Тот радостно
осклабился, тиснул ее за крепкую попку и, ухватив за волосы, поволок к
подводам.
  Через считанные минуты она уже сидела на подводе, безуспешно пытаясь унять
дрожь и старательно отворачивая лицо от вагона, где были ясно видны фигуры
матери и отца. И тут где-то совсем рядом послышался голос Молчуна:
  - Так я ведь токмо шаль-то евойную.
  - Ну так приволок - и проваливай, - весело рявкнул кто-то, и в тот же миг
Тесс рывком сдернули на землю, а над ее головой застучали частые выстрелы.
  Она сжалась в комок и зажмурила глаза. Очень скоро все кончилось. Кто-то
взял ее за плечи и поднял на ноги, а голос господина Юри удовлетворенно
произнес:
  - Удачно банда подвернулась. Чтобы не ехать через старую столицу, мы
должны были сойти на следующей станции и искать подводы, а тут вот они, с
доставкой. - Он повернулся к Тесс: - Молодец, девочка, все отлично. Мне
надо было как-то подать сигнал нашим ребятам в соседних вагонах, и лучше,
чем твое пленение, способа не было.
  Через полчаса они уже ехали лесной дорогой, забирающей все дальше к
северу. По прикидкам Молчуна, до Коева оставалось не больше ста пятидесяти
верст.
  - И вы думаете, что мы сумеем удержать город? - Капитан с сомнением
покачал головой. - Насколько мне помнится, "соратники" собираются бросить
против нас более шести тысяч штыков при поддержке двух бронепоездов,
пятнадцати орудий и десяти броневиков. Да еще аэропланы...
  Князь легонько пнул носком сапога плотно утрамбованный бруствер
свежевырытого окопа и повернулся к капитану:
  - А перед нами и не стоит такой задачи, господин капитан.
  - То есть? - не понял тот. Князь усмехнулся:
  - Дело в том, что суверена больше нет в городе. Тот слегка опешил.
  - Но... кого же мы тогда защищаем? - Он запнулся и потряс головой. - С
неполной тысячей при шести пулеметах и двух раздолбанных пушчонках
против... Это абсурд!
  - Отнюдь, - князь повернулся в сторону недалекой железнодорожной насыпи, -
защищаем мы как раз суверена. Пока ЭТИ, - он мотнул головой в сторону,
откуда они ожидали появления противника, - считают, что наш государь в
городе или, на худой конец, где-то неподалеку, они не будут искать его в
других местах. - Он неторопливо двинулся вдоль линии окопов.
  Капитан молча шел рядом. Дойдя до поворота траншеи, князь обратил лицо к
капитану:
  - Не вешайте нос, капитан, первый штурм мы точно отобьем, обещаю. Вот
дальше будет сложнее. И людей, и патронов у нас все-таки маловато. Но ведь
держать город до последнего человека нам совершенно незачем. Достаточно
продержаться неделю-полторы. Капитан недоверчиво покачал головой:
  - Если бы что-либо подобное мне пообещал кто-то другой, я бы посчитал его
либо сумашедшим, либо лжецом... - Он оборвал себя и резко переменил тему:
  - Разрешите отбыть к своему батальону?
  Князь кивнул:
  - Идите, капитан, и заодно посмотрите, как там дела у артиллеристов.
  Капитан козырнул и удалился быстрым шагом, придерживая шашку. Князь окинул
взглядом почти готовую линию обороны. Вчера суверен со свитой при большом
стечении народа обходил позиции. Государь был величав, а его жена полна
апломба. Казалось, они просто олицетворяли собой величие и незыблемость
власти, и вряд ли кто мог догадаться, что вскоре после этого, в три часа
утра, государь со всем своим семейством отбудет на запад в грязном
товарном вагоне, загруженном имуществом балагана, загримировавшись под
клоуна. Князь усмехнулся, припомнив прецеденты из истории СВОЕГО
отечества, и, легко перепрыгнув через траншею, быстрым шагом направился в
сторону городка. Пожалуй, надо лично посмотреть, как дел а у
артиллеристов. Если ему удастся хотя бы наполовину воплотить в жизнь свои
планы, капитан будет удивлен еще больше.
  - Шабаш, братцы. - Дюжий бородатый унтер вытер красное, распаренное лицо
смятой в кулаке фуражкой и опустился на станину.
  Рядом устало расселись остальные батарейцы. Стоявший у самого щита
парнишка-казачонок с большими часами-луковицей в руке неодобрительно
покачал головой:
  - Никак не успеваете. Кто-то не выдержал:
  - Да пошло оно все! Нельзя так быстро из нее стрельнуть - и все тут.
  - Правда?
  Все обернулись. Шагах в двадцати от орудий, у отведенных в сторонку
лошадиных упряжек, стоял князь. Унтер на миг застыл в растерянности, потом
вскочил и прокричал:
  - Смирна-а-а! - Он дернулся, собираясь приложить руку к козырьку, но тут
же вспомнив, что в кулаке зажата фуражка, бросил руки по швам и,
надсаживая горло, начал докладывать: - Вась сиясь, расчеты отдельной
батареи...
  Князь махнул рукой:
  - Отставить. - Он подошел поближе, быстро оглядел учебную позицию. - А
ну-ка!
  Повинуясь его жесту, один из расчетов быстро занял свои места. Князь
повернулся к наводчику:
  - Я не буду ждать, пока ты прицелишься, успевай. - Он отстранил
заряжающего и кивнул казачку с часами.
  Тот весь подобрался и, когда длинная стрелка, отсчитывающая секунды,
перешла верхнюю цифру, выкрикнул:
  - Давай!
  Первый снаряд вошел в лоток со звонким лязгом, глухо клацнул
цилиндрический затвор, и тут же с тонким звоном сорвался с упора ударник.
Следующий снаряд оказался в лотке, когда, как показалось окружающим этот
звон еще не успел утихнуть. Дзинь, клац, бзон. Дзинь, клац, бзон.
Подносчики, задыхаясь, метались между зарядными ящиками и князем,
исполнявшим обязанности заряжающего. Расчет работал с каким-то
остервенелым азартом. Остальные артиллеристы взирали на все происходящее с
разинутыми ртами, а унтер весь подался вперед и, шевеля губами, считал
выстрелы. Наконец казачок дрожащим от возбуждения голосом выкрикнул:
  - Все!
  Князь дернул за рычаг затвора, выбросив последний учебный снаряд, и
повернулся к унтеру. Тот удивленно покачал головой:
  - Ну, вась сиясь... девятнадцать выстрелов! Князь еле заметно усмехнулся:
  - Продолжайте тренировку.
  В обед над городком появилось два аэроплана. Они прилетели со .стороны
приближающихся вражеских войск, и, даже если бы на их крыльях не был
коряво намалеван трудовой кулак - символ "соратников", который большинство
втихомолку называло "кукишем", сомневаться в их принадлежности не
приходилось. Князь как раз обедал в компании капитана и полковника Худого
(мало найдется на свете людей, которым так подходила бы их собственная
фамилия), который всего два дня назад по его представлению был утвержден
сувереном в должности командующего восточным направлением. Один из
аэропланов снизился и пролетел над самыми крышами, оглашая городок
противным визгливым стрекотом мотора. На небольшом базарчике, шумевшем на
площади прямо под окнами дома, поднялся переполох. Куры, всполошившись,
выпрыгивали из корзин, отчаянно блеяли козы, испуганные торговки метались
по базару, громко причитая и гоняясь за разбежавшейся живностью. Офицеры
оторвались от обеда, переглянулись, дружно отложили вилки и вышли на
крыльцо. Аэропланы продолжали нарезать круги над городом, а потом один из
них, развернувшись, устремился к земле. Стало видно, что летчик, сидящий в
передней кабине, высунул руку и держит на весу что-то черное. Полковник
выругался:
  - Что же он делает, гад? Он же бомбу на бульвар бросить собирается.
Капитан презрительно скривил губы:
  - Наши-то люди давно уже в траншеи попрятались, вот он и решил бросить
здесь, чтоб уж наверняка.
  Крупная черная капля отделилась от аэроплана, полетела вниз и скрылась за
крышами домов, окружавших площадь. Послышались взрыв и, чуть погодя, крики
людей. Аэроплан, торжествующе взвизгнув мотором, пронесся над крышами и,
развернувшись где-то над траншеями, пошел на новый заход. Князь насупился:
  - Пожалуй, хватит ему безобразничать. - Он повернулся к казакам, которые
по-прежнему несли охрану штаба, создавая видимость того, что суверен
находится здесь, и коротко приказал:
  - Штуцер сюда, быстро.
  Казак живо скинул штуцер с плеча и бросился к князю, на ходу передергивая
затвор. Полковник поморщился:
  - Оставьте, князь, бесполезно. Мы на фронте пробовали стрелять по
аэропланам, но безуспешно. Эти штуки слишком быстро двигаются. Если только
залповым огнем и не меньше чем взводом.
  - Быстро, - согласился князь, вскидывая штуцер к плечу, - у этого скорость
на пикировании где-то порядка двухсот сорока - двухсот пятидесяти верст. А
это значит, что при угле сближения приблизительно в двести тысячных и
начальной скорости пули в восемьсот саженей , упреждение на триста саженей
составляет от одной до полутора ладоней. - Он выровнял дыхание и,
пробормотав: - Вот мы это сейчас и проверим, - плавно надавил на спусковой
крючок.
  Штуцер бухнул. Пилот, высунувшийся из кабины с новой бомбой, вдруг
дернулся и наполовину перевалился через борт. Аэроплан тряхнуло, штуцер
бухнул еще раз, и второй пилот, управлявший аэропланом, сполз куда-то
внутрь кабины. Мотор чихнул, задребезжал и заглох, где-то глухо грохнула
бомба, выпавшая из руки первого, и воздушная этажерка, медленно снижаясь,
исчезла за крышами домов. Полковник уважительно покачал головой:
  - Мастерские выстрелы, ваше сиятельство. Второй аэроплан заложил разворот
"блинчиком" и, плавно снижаясь, последовал за первым. Князь снова вскинул
штуцер. Грохнул выстрел, второй аэроплан качнуло, но не так, как первый, а
будто пилот от испуга неуклюже дернул ручку, и машина, шустро
развернувшись, потянулась в сторону своих, набирая высоту. Полковник
нервно рассмеялся:
  - Я уж думал, что вы и этого снимете. Князь скромно улыбнулся и развел
руками:
  - Не повезло. Но это и к лучшему. Я думаю, пилот увидел достаточно, чтобы
убедить свое начальство в том, что суверен в городе и мы собираемся его
упорно защищать.
  - Да, вы правы, - согласился полковник, а капитан лишь молча усмехнулся.
Он-то был уверен, что ни о каком невезении здесь и речи быть не могло.
  К полудню следующего дня "секреты", расположившиеся в двадцати верстах от
города, доложили о приближении противника, и батальон занял траншеи.
  Вечером, возвращаясь домой после обхода позиции и по своей привычке
бесшумно проскользнув в калитку, князь услышал приглушенные голоса,
доносившиеся из садовой беседки. Князь остановился, прислушиваясь.
  - ...абсолютно не понимаю, как он собирается отбить атаку такими силами.
  Голос полковника звучал несколько раздраженно, но князь не смог уловить в
нем ни паники, ни страха. И это радовало.
  - Я тоже этого не понимаю, полковник, - спокойным голосом отозвался
капитан, - но, можете мне поверить, он это сделает.
  Полковник хмыкнул:
  - У вас прямо-таки религиозная вера в военные способности князя, но если
он так хорош, - на миг установилась тишина, наверное, полковник затянулся
сигаретой, потому что в беседке засветился крохотный красноватый огонек, -
то почему о нем до сих пор ничего не было слышно? Он уже не юнец, и если в
нем так велика склонность к авантюрам на чужой стороне, то хоть
какие-нибудь сведения о нем должны были бы уже появиться.
  Капитан ответил не сразу:
  - Я не знаю, полковник. Одно время меня самого мучили подобные вопросы, но
затем я решил оставить их на потом. Одно могу сказать точно - я готов
молиться каким угодно богам, что он ВМЕСТЕ с нами, а не ПРОТИВ нас. И...
пойдемте спать, завтра будет тяжелый день.
  Князь увидел, как капитан вышел из беседки и, пройдя по тропинке, скрылся
в доме. Полковник сделал еще несколько затяжек и, пробормотав:
  - Хотел бы я быть уверен в том, что мы его переживем, - тоже поднялся на
ноги и последовал за капитаном.
  Денек выдался солнечный. Князь проснулся на рассвете и до завтрака успел
съездить на двуколке к упавшему вчера аэроплану. Он довольно удачно
спланировал, приземлившись на дальние городские огороды и при этом всего
лишь подломив одну стойку шасси и оборвав тяги правого руля высоты. Князь
распорядился оттащить аэроплан в железнодорожные мастерские и попытаться
произвести ремонт. Слава богу, в этом мире пока еще была абсолютно
непопулярна идея ночных атак, да к тому же, имея такой перевес в силах,
"соратники" чувствовали себя слишком уверенно, чтобы заниматься
сомнительными экспериментами. Так что они с капитаном и полковником успели
спокойно позавтракать и с удобством добраться к траншеям на пролетке.
  Противник только начал выдвижение. В бинокль хорошо были видны густые
цепи, разворачивающиеся на опушке леса в полутора верстах от города, а от
моста, еле слышно из-за расстояния, рокоча, выдвигались броневики.
Полковник опустил бинокль и повернулся к князю:
  - Я думаю, что они атакуют еще до полудня. Князь кивнул.
  - Начинайте отвод людей с первой линии, - приказал он капитану.
  План обороны, который разработал князь, был уже неоднократно обсужден,
раскритикован, но при всем этом не только принят к исполнению, но и хорошо
отработан. Каждый орудийный или пулеметный расчет и каждое отделение не
только знали, что и как делать по той или иной команде, но и отработали
все эти действия несколько десятков раз. Поэтому, как только капитан подал
условный знак, солдаты, пригнувшись и наклонив штуцера, неуклюжей утиной
рысью потрусили по траншеям к длинным ломаным ходам сообщения, ведущим к
блиндажам и перекрытым щелям, оборудованным на обратных скатах высоты.
Ходы сообщения были почти на сажень глубже, чем обычно, а солдаты,
благодаря долгим тренировкам, уже научились проходить изгибы ходов, сильно
пригибаясь. Так что даже если кто-то из наблюдателей противника и заметил
что-то необычное, то вряд ли эта странность смогла бы хоть немного
насторожить командование "соратников". Двадцатью минутами позже окопы
первой линии были пусты, а весь личный состав укрыт в блиндажах и глубоких
перекрытых щелях. В окопах всей почти полукилометровой линии обороны
осталось едва ли три десятка наблюдателей, основной задачей которых было
"имитировать" присутствие людей. Для них тоже были оборудованы перекрытые
щели, хотя вероятность их поражения шальным тяжелым снарядом была намного
выше.
  Из-за леса показался прозрачный дымок, который быстро окреп, превратившись
в густой черно-бурый столб. Это приближался бронепоезд. Полковник отнял
бинокль от глаз и злорадно улыбнулся:
  - Гнусным углем топят. Тасовским. После него каждую неделю топку заново
чистить надо.
  Князь и только что присоединившийся к нему капитан молча смотрели на
выползающую с моста серую бронированную змею, грозно ощетинившуюся
длинными дулами морских орудий. Какой-то солдатик из наблюдателей,
высунувшийся было из траншеи саженях в десяти от них, охнул и с
благоговейным страхом сказал:
  - Ну, сейчас начнет садить...
  Словно в ответ на его слова, бронепоезд рявкнул головным орудием носового
вагона. Снаряд взметнул землю шагов за сто до первой линии траншей.
Давешний солдатик снова охнул, но с другого конца траншеи послышались
выкрики:
  - Мазанул! Мазила!
  Однако это была только пристрелка. Бронепаровоз вытянул с моста последние
броневагоны и остановился, на несколько мгновений окутавшись паром. Стволы
орудий главного калибра зашевелились, выходя на нужный угол возвышения,
потом замерли и... с оглушительным грохотом, одновременно выбросили
громадные языки пламени. И почти сразу же перед оставленной защитниками
линией траншей взмыла вверх стена земли, а тугая волна воздуха ударила в
грудь высунувшихся из траншеи офицеров, не отрывавших от глаз бинокли.
Полковник пошатнулся и, чтобы удержаться на ногах, сделал шаг назад,
капитан заранее развернулся боком, а князь будто вообще не заметил
взрывной волны, лишь хлестнули по ногам полы его шинели. Полковник Худой
выплюнул принесенную взрывом пыль и, скривившись, сказал:
  - Я - в щель, господа, восьмиграндовый калибр - это серьезно.
  Князь молча кивнул и спрыгнул вслед за полковником. Капитан несколько
замешкался, и его буквально опрокинуло в траншею сильной ударной волной.
Следующий залп лег гораздо ближе.
  Обстрел продолжался почти полчаса. Когда стало ясно, что он. вот-вот
кончится, князь встрепенулся и, повернувшись к капитану, тихо приказал:
  - Дайте команду: "Приготовиться к выдвижению". Тот молча развернулся и,
выхватив шашку, несколько раз крутанул ею над головой. Тут же отовсюду
послышались протяжные команды взводных и унтеров. Солдаты, прятавшиеся от
долетающих с противоположных скатов высотки осколков и земляных комьев в
блиндажах и на дне щелей, зашевелились и, так же пригибаясь, как они
делали, покидая передовые траншеи, двинулись в обратный путь. Наконец
земля колыхнулась последний раз, и внезапно наступила тишина. Бронепоезд
пыхнул паром и, дав два протяжных гудка, уполз обратно за мост, на другой
берег реки, еще больше усилив сходство со змеей, заползающей в свою нору.
  Батальон успел занять позиции, когда быстро приближающаяся передовая цепь
была уже лишь шагах в трехстах. Капитан, рысью пробежав вдоль всей линии
траншей, свалился в окоп, в котором находились князь и полковник, и
перевел дух:
  - Все на месте, потерь нет, на левом фланге сажен сорок траншей сильно
осыпались, но оставшейся глубины хватит для стрельбы с колена.
  Князь кивнул:
  - Ладно, капитан, все говорено-переговорено, теперь вам и карты в руки,
командуйте