я, не скрывал, что женат, но ему было как-то странно  слышать
имя своей супруги из уст Ноэлли. По всей вероятности, она обо всем  навела
справки, и, уже достаточно зная ее,  Ларри  понял,  что  она  сделала  это
весьма тщательно. Ноэлли ждала ответа.
     - Нет, - откликнулся он. - Я бываю где хочу.
     Ноэлли с удовлетворением кивнула головой.
     - Хорошо. Константин отплывает  в  Дубровник.  У  него  там  дела.  Я
сказала ему, что не могу с ним поехать. Десять дней  мы  чудесно  проведем
вместе. А теперь тебе лучше уйти.
     Ларри повернулся и отправился назад в кабину.
     - Ну как? - спросил Метаксас. - Удалось тебе немножко смягчить ее?
     - Чуточку, - осторожно ответил Ларри. - Тут разом не возьмешь.  Нужно
время.
     У Ларри была  машина  -  "ситроен"  с  открывающимся  верхом,  но  по
настоянию Ноэлли он обратился в небольшое афинское агентство, занимавшееся
прокатом, и взял там другой автомобиль. Ноэлли отправилась в Рафину  одна,
а Ларри предстояло встретиться с  ней  на  вилле.  Поездка  доставила  ему
удовольствие. Пыльная проселочная дорога петляла высоко над  морем.  Через
два с половиной часа Ларри  из  Афин  добрался  до  прелестной  деревушки,
расположенной на берегу моря. Ноэлли подробно и  точно  описала  ему,  как
найти  виллу,  чтобы  ему  не  пришлось  останавливаться   в   деревне   и
расспрашивать местных жителей. Миновав  деревню,  он  повернул  налево  на
узкую грунтовую дорогу, ведущую к морю. Здесь находились  несколько  вилл,
отгороженных высокими каменными  стенами.  В  конце  дороги  Ларри  увидел
большой роскошный дом, построенный  прямо  над  морем,  на  выступе  голой
скалы.
     Ларри остановил машину у ворот и нажал кнопку  звонка.  Через  минуту
они открылись с помощью автоматической системы. Он  въехал  на  территорию
виллы, и ворота закрылись за ним. Ларри оказался в широком дворе, в центре
которого бил фонтан. По краям двора были разбиты цветники. Дом представлял
собой  типичную  средиземноморскую  виллу,  неприступную,  как   крепость.
Открылась  парадная  дверь,  и  на  пороге  появилась   Ноэлли   в   белом
хлопчатобумажном платье. Оба стояли и, улыбаясь, смотрели друг  на  друга.
Ларри обнял ее.
     - Ну что ж, познакомься со своим новым домом, - предложила ему Ноэлли
и с удовольствием повела его в помещение.
     Внутри было много больших и просторных комнат с  высокими  сводчатыми
потолками. Внизу находились  огромная  гостиная,  библиотека,  столовая  и
старомодная кухня, посередине которой стояла плита.  Наверху  разместились
спальни.
     - А слуги здесь есть? - спросил Ларри.
     - Ты видишь их перед собой.
     Ларри удивленно посмотрел на нее.
     - Т_ы_ собираешься все чистить и мыть _с_а_м_а_?
     Она утвердительно кивнула головой.
     - Убирать на вилле будет пара слуг. Но они появятся здесь,  когда  мы
уедем. Поэтому никто никогда нас тут не увидит.
     Ларри злорадно улыбнулся.
     Ноэлли предупредила его:
     - Не вздумай недооценивать Константина Демириса. С твоей стороны  это
было бы большой ошибкой. Если он узнает про нас, то  нам  обоим  уготована
смерть.
     Ларри вновь улыбнулся.
     - Ну, ты преувеличиваешь, - засомневался он. - Старику это  может  не
понравиться, но...
     Она посмотрела на него в упор своими фиалковыми глазами.
     - Он _у_б_ь_е_т_ нас обоих.
     Что-то в ее тоне вызвало у Ларри беспокойство.
     - Ты что, серьезно?
     - Никогда в жизни я не была серьезней. У него нет жалости.
     - Да, но, говоря, что он _у_б_ь_е_т_ нас, - возразил Ларри, - ты ведь
не думала, что он...
     - Конечно, он не станет стрелять в нас, - откровенно ответила Ноэлли.
- Он придумает что-нибудь похитрее.  Такое,  что  никому  и  в  голову  не
придет. И останется безнаказанным.
     Она перешла на более спокойный тон.
     - Но ведь он не узнает, милый. Пойдем, я покажу тебе нашу спальню.
     Ноэлли взяла его за руку и повела вверх по крутой лестнице.
     - У нас здесь четыре спальни для гостей, -  объяснила  она  ему  и  с
улыбкой добавила: - Мы можем пользоваться каждой из них по очереди.
     Она проводила Ларри в главную спальню,  огромное  угловое  помещение,
окна которого выходили на море. Из окна Ларри  увидел  большую  веранду  и
короткий, почти отвесный спуск к воде. Внизу он заметил причал, у которого
стояли на приколе большое парусное судно и моторный катер.
     - Чьи они?
     - Твои,  -  ответила  она.  -  Это  тебе  подарок  по  случаю  твоего
возвращения домой.
     Ларри повернулся к ней и обнаружил, что она сняла платье  и  осталась
голой. Всю вторую половину дня они провели в постели.


     Десять дней пролетели быстро. Ноэлли успевала все. Она  была  нимфой,
духом, десятком красивых слуг и предупреждала малейшее  желание  Ларри.  В
библиотеке виллы он нашел книги и пластинки, которые пришлись ему по душе.
Ноэлли идеально готовила  любимые  блюда  Ларри,  катала  его  на  катере,
купалась с ним в  голубом  и  теплом  море,  страстно  отдавалась  ему  на
любовном ложе и ночью массировала его до тех пор, пока он  не  засыпал.  В
некотором смысле оба они оказались пленниками, поскольку не могли ни с кем
встречаться.  Каждый  день  Ларри  находил  в  Ноэлли  что-то  новое.  Она
развлекала его захватывающими рассказами о жизни знаменитостей, с которыми
была лично знакома, и даже пробовала говорить с ним о бизнесе и  политике,
но вскоре убедилась, что его это не интересует.
     Они играли в карты, и Ларри злился, что ему ни разу не удалось  взять
верх. Ноэлли учила его игре в шахматы и трик-трак, и здесь она тоже всегда
одерживала победу над Ларри. В их первое воскресенье на вилле  она  подала
ему замечательный завтрак  на  открытом  воздухе.  Они  сидели  на  пляже,
грелись на солнышке и наслаждались изысканными кушаньями. Во время трапезы
Ноэлли вдруг заметила вдалеке двух мужчин, которые брели  по  пляжу  в  их
сторону.
     - Пошли в дом, - всполошилась Ноэлли.
     Ларри поднял голову и тоже увидел незнакомцев.
     - Да ладно тебе. Не дергайся. Это просто местные жители.  Они  решили
прогуляться.
     - Быстро в дом! - приказала Ноэлли.
     - Иду, - неохотно согласился он. На него неприятно подействовало  то,
каким тоном она с ним разговаривала.
     - Помоги мне забрать вещи.
     - Давай оставим их здесь, - предложил Ларри.
     - Нет, они вызовут подозрение.
     Оба поспешно собрали все в  корзинку  и  направились  к  дому.  Ларри
помрачнел и молчал до вечера. Он сидел в библиотеке и просматривал  книги,
а Ноэлли трудилась на кухне.
     В конце дня она зашла в библиотеку и устроилась у  него  в  ногах.  С
присущим ей умением читать у Ларри в душе она попросила его:
     - Забудь о них.
     - Но ведь это были обычные деревенские жители, - не унимался Ларри. -
Зачем мне прятаться, словно преступнику?
     Он взглянул на нее, и голос его изменился.
     - Я не хочу ни от кого скрываться. Я люблю тебя.
     Ноэлли знала, что на этот раз он сказал правду. Она подумала  о  том,
что несколько лет готовилась уничтожить Ларри и с садистским удовольствием
не раз рисовала себе сцену его убийства. Однако стоило  ей  вновь  увидеть
Ларри, как она тут  же  поняла,  что  сердце  ее  отнюдь  не  преисполнено
ненависти. Когда во время полета в Амстердам Ноэлли  чуть  не  убила  его,
заставив Ларри вместе с ней рисковать жизнью, она как  бы  испытывала  его
любовь к ней и изо всех сил старалась  обмануть  судьбу.  Душой  она  была
вместе с Ларри в кабине пилотов, так же, как и  он,  управляла  самолетом,
разделяла его страдания, понимая, что, если ему суждено умереть, она умрет
вместе с ним. Но он спас их обоих. Она вспомнила, как в Амстердаме,  зайдя
к ней в номер, Ларри занялся с ней любовью,  как  захлестнувшие  тогда  ее
душу любовь и ненависть передались их с Ларри телам. В тот момент время то
бешено мчалось вперед, то поворачивало  вспять,  унося  ее  в  прошлое,  в
Париж, в крохотный гостиничный номер, и ей слышался  голос  Ларри:  "Давай
поженимся.  Обвенчаемся  где-нибудь  в  сельской  местности".  Прошлое   и
настоящее бурно слились в одно целое, и Ноэлли знала,  что  время  уже  не
властно над ними, что так было всегда, что  на  самом  деле  все  осталось
по-прежнему и что безграничная  ненависть  к  Ларри  появилась  у  нее  от
бесконечной любви к нему. Если она уничтожит его,  то  тем  самым  и  себя
обречет на смерть, потому что  давным-давно  окончательно  и  бесповоротно
отдалась ему и судьбу ее изменить невозможно.
     Ноэлли казалось,  что  всеми  успехами  в  жизни  она  обязана  своей
ненависти.  Решающее  воздействие  на  формирование  ее  личности  оказало
предательство отца. Оно закалило и ожесточило Ноэлли, породило у нее жажду
мести. Удовлетворить ее можно было, только имея собственное королевство, в
котором Ноэлли обладала бы  безраздельной  властью.  В  нем  ее  никто  не
предаст и не обидит. И Ноэлли завладела  таким  королевством.  Теперь  она
готова была отказаться от него ради единственного  мужчины.  Ноэлли  вдруг
стало совершенно ясно, что она всегда мечтала о том, чтобы Ларри любил  ее
и нуждался в ней. Наконец-то мечта сбылась, и любовь  Ларри  сделалась  ее
новым, бесценным королевством.



                   18. НОЭЛЛИ И КЭТРИН. АФИНЫ, 1946 ГОД

     Следующие три месяца были для Ларри и Ноэлли тем редким  идиллическим
временем, когда все идет хорошо. Им жилось, как в сказке. Один  прекрасный
день сменял другой, и  ничто  не  омрачало  их  счастья.  Ларри  занимался
любимым делом - водил самолеты, а в свободное время отправлялся в Рафину и
проводил там с Ноэлли день, выходные, а то и  целую  неделю.  Поначалу  он
опасался, что это быстро ему наскучит и станет для  него  обременительным.
Ведь Ларри  всегда  ненавидел  обыденщину  и  боялся  увязнуть  в  трясине
домашней жизни. Однако он был в восторге от каждой встречи с  Ноэлли  и  с
нетерпением ждал, когда снова увидит  ее.  Как-то  раз  Ноэлли  не  смогла
приехать в Рафину на выходные, поскольку ей  неожиданно  пришлось  куда-то
сопровождать Демириса. Ларри остался на вилле в одиночестве. Он не находил
себе места, злился, ревновал и постоянно думал о Ноэлли с Демирисом. Когда
через неделю Ларри увидел Ноэлли, то очень обрадовался. Ноэлли не  ожидала
этого и была польщена.
     - Ты соскучился по мне! - воскликнула она.
     Он кивнул головой.
     - Еще как.
     - Вот и хорошо.
     - Ну как Демирис?
     Секунду она колебалась.
     - Нормально.
     Ларри заметил ее нерешительность.
     - В чем дело?
     - Я задумалась над одной твоей фразой.
     - Какой?
     - Ты недавно сказал мне, что не желаешь прятаться, словно преступник.
Мне тоже это претит. Когда я была с Демирисом, меня  все  время  тянуло  к
тебе. Помнишь,  я  тебе  говорила,  что  мне  нужно,  чтобы  ты  полностью
принадлежал мне. Я не шутила. Я ни с кем не собираюсь делить тебя.
     Ларри с удивлением смотрел на нее. Она застала его врасплох.
     Ноэлли впилась в него глазами.
     - Ты хочешь жениться на мне?
     - Конечно. Зачем ты спрашиваешь? Но как  это  сделать?  Ведь  ты  без
конца твердишь мне о том, как Демирис расправится с нами,  если  узнает  о
нашей связи.
     Она отрицательно покачала головой.
     - Он не узнает, если мы поведем себя умно и все правильно рассчитаем.
У него нет на меня прав, Ларри, и я уйду от него. Тут он бессилен. К  тому
же он слишком горд, чтобы удерживать меня. Через пару месяцев ты  оставишь
работу. Мы куда-нибудь уедем, но не вместе. Скажем, в США. Там  мы  сможем
пожениться. Денег у  меня  больше,  чем  нужно.  Я  куплю  тебе  чартерную
авиакомпанию или летное училище, все, что пожелаешь.
     Ларри слушал Ноэлли и прикидывал, не  прогадает  ли  он.  А  что  он,
собственно теряет? Жалкую должность  пилота?  Мысль  о  своих  собственных
самолетах  несколько   вскружила   ему   голову.   У   него   будет   свой
переоборудованный "митчелл". А может быть, и "ДС-6",  который  только  что
появился на авиалиниях. Четыре звездообразных двигателя, восемьдесят  пять
пассажиров! А Ноэлли? Да, она нужна ему. Ей-богу, да что тут сомневаться?
     - А как быть с моей женой? - поинтересовался он.
     - Скажи ей, что разводишься с ней.
     - А если она не согласится на развод?
     - Не спрашивай ее,  -  ответила  Ноэлли,  и  в  ее  голосе  появились
повелительные нотки. - Просто поставь ее перед фактом.
     Ларри кивнул головой.
     - Хорошо, - согласился он.
     - Ты не пожалеешь, милый. Это я тебе обещаю, - заверила его Ноэлли.


     Кэтрин перестала различать суточный ритм времени.  Оно  потеряло  для
нее смысл. День и ночь слились воедино. Ларри теперь  почти  не  появлялся
дома, а она уже давно не встречалась с  друзьями,  потому  что  у  нее  не
осталось сил объяснять  окружающим  постоянное  отсутствие  мужа  и  одной
видеться с  людьми.  Граф  Паппас  пять-шесть  раз  пытался  назначить  ей
встречу, но  в  конце  концов  отказался  от  бесплотных  попыток.  Кэтрин
воздерживалась от прямых контактов со знакомыми и общалась с  ними  только
по телефону или с помощью писем и телеграмм. Оказавшись с кем-нибудь лицом
к  лицу,  она  как-то  немела,  произносила  пустые  фразы  и   не   могла
поддерживать разговор. Время и люди причиняли ей  острую  боль.  И  только
спиртное действовало на Кэтрин благотворно, помогая забыться. О,  как  оно
облегчало страдания, притупляло  боль  бесконечных  ссор  и  смягчало  жар
безжалостного солнца горькой  действительности,  ярко  светившего  всем  в
глаза!
     Когда Кэтрин впервые приехала  в  Афины,  она  часто  писала  Уильяму
Фрейзеру. Они обменивались новостями и рассказывали друг другу о жизни  их
общих друзей и  врагов.  Однако,  после  того  как  у  Кэтрин  испортились
отношения с Ларри, у нее не  хватило  духу  продолжать  переписку,  и  три
недавних письма Фрейзера так и  остались  без  ответа.  Последнее  из  них
Кэтрин даже не распечатала. Она просто  была  не  в  состоянии  вникать  в
события, выходящие за рамки ее узкого мирка, наполненного жалостью к самой
себе, из которого она не могла выбраться.
     Однажды Кэтрин получила телеграмму,  которую  так  и  не  удосужилась
прочесть. Через неделю после прихода телеграммы в квартире Кэтрин раздался
звонок в дверь, и перед ней предстал  Уильям  Фрейзер.  Кэтрин  не  верила
своим глазам.
     - Билл! - громко произнесла она заплетающимся языком. - Билл Фрейзер!
     Он принялся что-то говорить, и  она  вдруг  заметила,  что  радостное
волнение от встречи с ней у Фрейзера быстро прошло и сменилось удивлением,
а затем на лице у него появилось довольно странное выражение.  Похоже,  он
был потрясен.
     - Билл, дорогой, - обратилась она к нему, - ты что здесь делаешь?
     - Я приехал в Афины по делам, - пояснил он. - Разве  ты  не  получила
мою телеграмму?
     Кэтрин смотрела на него, стараясь вспомнить.
     - Не  знаю,  -  наконец  ответила  она  и  провела  его  в  гостиную,
заваленную старыми газетами, грязными пепельницами и тарелками с остатками
еды.
     -  Извини,  здесь  такой  беспорядок,  -  стала  она   оправдываться,
неуверенно взмахнув рукой. - Ни на что не хватает времени.
     Фрейзер с беспокойством наблюдал за ней.
     - Ты хорошо себя чувствуешь, Кэтрин?
     - Я? Потрясающе! Не хочешь пропустить стаканчик?
     - Да сейчас только одиннадцать часов утра!
     Она кивнула головой.
     - Ты прав. Ты совершенно прав, Билл. Еще слишком рано. Не стоит  пить
с утра, и, сказать тебе по правде, я с  удовольствием  не  пила  бы.  Лишь
опрокинула бы стаканчик по случаю твоего приезда. Ты единственный  человек
в мире, который может заставить меня выпить в одиннадцать часов утра.
     Фрейзер с ужасом смотрел, как Кэтрин нетвердой походкой направилась к
бару и налила большой бокал себе и маленький - ему.
     - Как ты относишься к греческому  коньяку?  -  поинтересовалась  она,
неся ему спиртное. - Раньше я видеть его не могла, но потом привыкла.
     Фрейзер взял у нее бокал и поставил на стол.
     - Где Ларри? - спокойно спросил он.
     - Ларри? О, старый добрый Ларри где-то летает. Дело  в  том,  что  он
работает на самого богатого в мире человека, который забрал  себе  все,  в
том числе и Ларри.
     Секунду Фрейзер разглядывал ее.
     - Ларри знает, что ты пьешь?
     Кэтрин отшвырнула свой бокал и, покачиваясь, стояла перед ним.
     - На что это ты намекаешь? Что это за вопрос, знает ли Ларри,  что  я
пью? - разозлилась она. - Кто  сказал,  что  я  пью?  Я  просто  собираюсь
отпраздновать встречу со старым другом. И нечего меня воспитывать!
     - Кэтрин, - начал он, - я...
     - Ты думаешь, что можешь врываться ко мне и обвинять в пьянстве?
     - Извини, Кэтрин, - с болью заметил Фрейзер. - Полагаю, что тебе надо
помочь.
     - Ну, это ты загнул! - резко возразила Кэтрин. - Мне не нужна помощь.
Знаешь почему? Потому что я сама... я сама... я  сама...  -  она  пыталась
найти подходящее  слово,  но  у  нее  ничего  не  вышло.  -  Обойдусь  без
посторонней помощи.
     Фрейзер продолжал смотреть на нее.
     - Мне пора идти на совещание, - сказал он. - Давай сегодня  поужинаем
вместе.
     - Хорошо, - согласилась Кэтрин, кивнув головой.
     - Договорились. Я заеду за тобой в восемь.
     Билл Фрейзер направился к выходу, и Кэтрин  проводила  его  взглядом.
Затем, спотыкаясь, пошла в спальню и  медленно  открыла  дверцу  платяного
шкафа, на обратной стороне которой висело зеркало. Кэтрин взглянула в него
и оцепенела. Она просто не  могла  поверить  увиденному.  У  нее  не  было
никакого  сомнения  в  том,  что  это  кривое  зеркало,  что  оно  жестоко
издевается над ней. В душе Кэтрин все  еще  оставалась  хорошей  маленькой
девочкой, обожаемой своим отцом; молодой студенткой  колледжа,  стоящей  в
номере мотеля перед говорящим ей Роном Питерсоном:  "Боже  мой,  Кэти,  ты
самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел!"; девушкой, упавшей
в объятия восхищающегося ею Билла  Фрейзера:  "Ты  даже  не  представляешь
себе,  Кэтрин,  как  ты   красива!";   женщиной   Ларри,   осыпающего   ее
комплиментами: "Всегда оставайся такой красивой, Кэти. Ты прекрасна!". Она
смотрела на свое отражение и сокрушалась вслух:
     - На кого же ты стала похожа!
     Глядевшая на нее некрасивая, грустная женщина вдруг  расплакалась,  и
крупные горючие слезы потекли по ее распухшему, безобразному лицу.
     Через несколько часов раздался звонок в дверь. Кэтрин услышала  голос
Билла Фрейзера:
     - Кэтрин! Кэтрин! Ты дома? - Голос смолк, и последовало еще несколько
звонков, а потом все затихло, и Кэтрин  осталась  одна,  если  не  считать
отражавшейся в зеркале незнакомки.
     На следующий день, в девять часов утра, Кэтрин взяла такси и  поехала
к врачу на улицу Патиссон.  Врач  по  фамилии  Никодес  оказался  крупным,
дородным мужчиной с копной  седых  волос,  интеллигентным  лицом,  добрыми
глазами и приятными манерами. Держался он непринужденно.
     Медсестра провела Кэтрин к нему в кабинет, и доктор  Никодес  показал
ей на стул.
     - Присаживайтесь, госпожа Дуглас.
     Кэтрин села. Она очень нервничала и не могла унять дрожь.
     - Что вас беспокоит?
     Кэтрин попробовала ответить, но растерялась и замолчала. "О боже!"  -
подумала она, - "с чего же начать?"
     - Мне нужна помощь, - наконец ответила она.
     Кэтрин говорила хриплым голосом, во рту у нее пересохло, и ей страшно
хотелось выпить.
     Доктор откинулся на спинку стула и наблюдал за ней.
     - Сколько вам лет?
     - Двадцать восемь.
     Отвечая, Кэтрин наблюдала за врачом. Доктор Никодес  старался  скрыть
удивление. Однако Кэтрин заметила, что он поражен ее внешним видом, и  это
вызывало у нее нездоровую радость.
     - Вы американка?
     - Да.
     - Живете в Афинах?
     Она утвердительно кивнула головой.
     - Вы давно здесь?
     - Уже тысячу лет. Мы переехали сюда еще до Пелопонесской войны.
     Врач улыбнулся.