наешь ли ты, Кэти, что ты особенная, редкая девушка?
     "А  знаешь  ли  ты,  Элис,  Сюзан,  Маргарет,  Пегги,  Лана,  что  ты
особенная, редкая девушка?"
     - Я это сразу почувствовал, как только тебя увидел. Такого  отношения
у меня ни к кому раньше не было.
     "Джэнет, Эвелин,  Рут,  Джорджия  и  так  до  бесконечности".  Кэтрин
спрятала голову у него на груди, не  в  силах  сказать  ни  слова,  крепко
обняла его и молча прощалась с ним.
     - Я хочу еще, - выпалил Ларри. - Знаешь, что я чувствую?
     Кэтрин улыбнулась.
     - Да, конечно, знаю.
     Ларри усмехнулся.
     - Дело в том, что ты - сексуальная маньячка.
     Она посмотрела на него снизу вверх.
     - Спасибо.
     Он повел ее в душ и включил его. Затем снял с крючка на стене шапочку
для душа, надел ее Кэтрин на  голову  и  стал  заправлять  ее  волосы  под
шапочку.
     - Начали! - скомандовал Ларри и потащил  Кэтрин  под  мощную  водяную
струю.
     Он взял кусок мыла и стал намыливать  ее  тело,  сначала  шею,  потом
руки, медленно перешел на груди  и  наконец,  на  живот  и  бедра.  Кэтрин
почувствовала  сильное  возбуждение  в  паху,  отобрала  у  Ларри  мыло  и
принялась покрывать мыльной пеной его тело -  грудь,  живот,  промежность.
Кэтрин взяла в руку его орган, который рос и напрягался у нее на глазах.
     Ларри раздвинул ей ноги и вошел в нее своим  твердым  членом.  Кэтрин
вновь охватил восторг. Она унеслась куда-то далеко-далеко, утопая в бьющей
по телу струе. Все ее существо наполнилось  нестерпимой  радостью,  и  она
закричала от полноты счастья.
     Через некоторое время они оделись, сели в его машину и отправились  в
Мэриленд, где нашли ресторанчик, который еще работал в столь поздний  час.
Там они поужинали, заказав омары и шампанское.
     В пять часов утра Кэтрин набрала  номер  домашнего  телефона  Уильяма
Фрейзера. Она ждала, пока он возьмет трубку. С расстояния в  сто  двадцать
километров, как из преисподней, до Кэтрин доносились долгие гудки. Наконец
раздался сонный голос Фрейзера:
     - Слушаю...
     - Привет, Билл. Это Кэтрин.
     - Кэтрин! Я весь вечер пытался тебе дозвониться. Где ты? С тобой  все
в порядке?
     - У меня все прекрасно. Я в Мэриленде с Ларри Дугласом. Мы только что
поженились.



                        8. НОЭЛЛИ. ПАРИЖ, 1941 ГОД

     Кристиан Барбе чувствовал себя глубоко  несчастным.  Маленький  лысый
сыщик сидел за своим рабочим столом с сигаретой в  грязных,  искрошившихся
зубах и мрачно смотрел на лежащую перед  ним  папку.  Содержащаяся  в  ней
информация, вероятно, отнимет у него клиентку. Барбе брал с Ноэлли за свои
услуги бешеные деньги,  но  его  огорчала  не  только  предстоящая  потеря
дохода. Ему будет не  хватать  самой  клиентки.  Несмотря  на  то  что  он
ненавидел Ноэлли Пейдж, она была самой потрясающей  женщиной  из  всех,  с
которыми ему доводилось иметь дело. В уме Барбе часто строил  на  ее  счет
самые фантастические планы, позволяющие ему подчинить Ноэлли своей власти.
Теперь же полученное от нее задание подходило к  концу,  и  он  больше  не
увидит ее. Он заставил Ноэлли ждать в приемной, а сам в это время старался
придумать,  как  выжать  из  нее  побольше  денег  и  найти  зацепку   для
продолжения задания. Однако с большим сожалением Барбе  пришел  к  выводу,
что такой зацепки нет. Он вздохнул, погасил сигарету, подошел  к  двери  и
открыл ее. Ноэлли сидела на черной кушетке из  искусственной  кожи.  Барбе
посмотрел на нее и на секунду оторопел. Непозволительно женщине быть такой
красивой.
     - Добрый день, мадемуазель, - сказал он. - Заходите.
     Она вошла в его контору с грацией  манекенщицы.  Барбе  было  выгодно
иметь среди своих клиентов такую известную личность, как Ноэлли  Пейдж,  и
он часто козырял ее именем. Это помогало ему  привлекать  новых  клиентов.
Кристиан Барбе был не из тех людей, для  которых  этические  нормы  что-то
значат.
     - Прошу вас, садитесь, - обратился к ней Барбе. - Коньяку? Аперитив?
     В его фантастические планы входило напоить Ноэлли до  такой  степени,
чтобы она стала упрашивать его соблазнить ее.
     - Нет, - ответила она. - Я пришла за информацией.
     Эта сука могла бы выпить с ним ради последней встречи!
     - Разумеется, - согласился Барбе. - У меня есть  для  вас  целый  ряд
сообщений.
     Он потянулся к столу и притворился, что  изучает  материалы  в  своей
папке, которые давно знал наизусть.
     - Во-первых, - начал он,  -  вашего  друга  произвели  в  капитаны  и
перевели в сто тридцать третью эскадрилью, которой  он  теперь  командует.
Она базируется  в  Колтисолле,  Дакстфорд.  Это  в  графстве  Кембриджшир.
Сначала они летали на... - Барбе нарочно говорил медленно, зная,  что  эти
технические подробности ее не интересуют, - "харрикейнах" и  "спитфайрах",
а затем перешли на "марки V". Потом они пересели на...
     - Это несущественно, - нетерпеливо перебила  его  Ноэлли.  -  Где  он
сейчас?
     Барбе ждал этого вопроса.
     - В Соединенных Штатах Америки.
     Он заметил ее реакцию, прежде чем она взяла себя в  руки,  и  испытал
животную радость.
     - В Вашингтоне, округ Колумбия, - продолжал он.
     - В отпуске?
     Барбе отрицательно покачал головой.
     - Нет. Он уволился из английских ВВС.  Теперь  он  капитан  армейской
авиации США.
     Барбе наблюдал, как  Ноэлли  восприняла  последние  сведения,  но  по
выражению лица было трудно определить ее чувства. Однако он еще не кончил.
Своими грязными толстыми пальцами он вынул из  папки  газетную  вырезку  и
протянул Ноэлли.
     - Думаю, что это вас заинтересует, - сказал он.
     Барбе увидел, как Ноэлли вдруг напряглась, словно заранее знала,  что
там  написано.  Вырезка  была  из  нью-йоркской  газеты  "Дейли  ньюс"   и
начиналась с заголовка: "Женитьба летчика истребительной  авиации".  Далее
следовала фотография Ларри Дугласа  вместе  с  невестой.  Ноэлли  довольно
долго смотрела  на  фотографию,  а  затем  протянула  руку  за  остальными
материалами папки. Кристиан Барбе пожал плечами, высыпал содержимое своего
досье в конверт и вручил его Ноэлли. Когда он открыл рот, чтобы произнести
свою "прощальную речь", Ноэлли Пейдж заявила ему:
     - Если у вас нет своего корреспондента в  Вашингтоне,  заведите  его.
Буду ждать от вас еженедельных сообщений.
     Она тут же ушла, а Кристиан Барбе в полном замешательстве проводил ее
взглядом.
     Вернувшись домой, Ноэлли отправилась в спальню, заперлась на  ключ  и
достала  из  конверта  вырезки.  Она  разложила  их  на  кровати  и  стала
внимательно изучать. Судя по фотографии, Ларри нисколько не изменился. Его
образ запечатлелся в ее памяти даже четче, чем на снимке в газете.
     Каждый день Ноэлли вновь переживала проведенное с ним  время.  У  нее
было такое ощущение, что когда-то  очень  давно  они  вместе  выступили  в
театре, сыграв в одной и той же пьесе главные роли.  И  теперь  Ноэлли  по
желанию воспроизводила в уме сцены из этого  спектакля,  сегодня  -  одну,
завтра - другую, и так без конца. В результате она всегда помнила о Ларри,
и его облик то и дело возникал у нее перед глазами.
     Ноэлли обратила внимание на его невесту. С фотографии на нее смотрела
улыбаясь молодая интеллигентная женщина с красивым лицом.
     Лицом врага, которого предстояло уничтожить вслед за Ларри.
     Остаток дня  Ноэлли  провела  взаперти,  не  в  силах  оторваться  от
фотографии.
     К вечеру в дверь спальни начал бешено  стучать  Арман  Готье,  однако
Ноэлли послала его к  черту.  Обеспокоенный  ее  настроением,  он  ждал  в
гостиной. Когда Ноэлли наконец предстала перед ним, у нее  был  необычайно
радостный вид, словно ей только что сообщили замечательную новость. Она не
дала ему никаких объяснений,  и,  зная  ее  достаточно  хорошо,  Готье  не
решился ни о чем спрашивать.
     Когда в тот же вечер они вернулись из театра и занялись любовью,  она
отдавалась ему с той необузданной страстью, которую проявляла в начале  их
знакомства. Лежа  на  кровати,  Готье  пытался  понять  красивую  женщину,
спавшую сейчас рядом с ним, но не находил разгадки ее поведения.
     Ночью Ноэлли приснился  полковник  Мюллер.  Этот  лысый  альбинос  из
гестапо пытал ее каленым железом, выжигая свастику  на  ее  теле.  Он  без
конца задавал ей вопросы, но говорил так  мягко  и  тихо,  что  Ноэлли  не
улавливала смысла слов, а он все глубже и глубже вонзал в  нее  металл,  и
было такое чувство, что она  сгорает  на  костре.  Вдруг  на  столе  пыток
появился Ларри. От жгучей боли он кричал  нечеловеческим  голосом.  Ноэлли
проснулась в  холодном  поту.  Сердце  бешено  билось.  Она  потянулась  к
стоявшей у кровати лампе, зажгла ее, дрожащими пальцами закурила  сигарету
и  попыталась  успокоиться.  Ноэлли  вспомнила  об   Исраэле   Каце.   Она
представила его без ноги, которую отрубили топором. Она сама не видела его
после их встречи в булочной-кондитерской,  но  консьерж  передал  ей,  что
Исраэль жив, хотя и очень слаб. Становилось все  труднее  прятать  его,  а
ведь он был  совершенно  беспомощен.  Гестапо  усилило  его  поиски.  Если
предстоит вывезти Каца из Парижа, то  нужно  торопиться.  Ноэлли  пока  не
сделала ничего такого, за что гестапо могло  бы  арестовать  ее.  Пока  не
сделала. Хотел ли Господь этим сном предостеречь ее? Не предупреждал ли он
ее таким образом не оказывать помощи Исраэлю Кацу? Сидя на кровати, Ноэлли
думала о прошлом. Исраэль помог ей, когда она избавилась  от  ребенка.  Он
оказал ей неоценимую услугу в убийстве ларриного  отродья.  Десятки  людей
содействовали ей в куда более важных вещах, но она не считала себя в долгу
перед ними. Исраэль Кац никогда ни о чем ее не просил. Она  должна  помочь
ему.
     Ноэлли прекрасно понимала, что это будет трудно. Полковник Мюллер уже
подозревает  ее.  Она  вспомнила  свой  сон  и  ужаснулась.  Ей  предстоит
позаботиться о том, чтобы Мюллер ничего не сумел  доказать.  Исраэля  Каца
надо тайно переправить из Парижа. Но как? Ноэлли  была  уверена,  что  все
пути из города находятся под тщательным наблюдением.  Установлен  контроль
за дорогами и рекой. Фашисты, конечно, свиньи,  но  свиньи  толковые.  Это
дерзкое  предприятие  связано  с  риском  для  жизни,  но  Ноэлли   решила
попытаться. Хуже всего было то, что она ни к кому не могла  обратиться  за
помощью. Гестапо так запугало Армана Готье, что  он  дрожал  как  осиновый
лист. Ноэлли придется действовать в одиночку. Она  подумала  о  полковнике
Мюллере и генерале Шайдере. Если  между  ними  вдруг  развернется  борьба,
интересно, кто победит.
     На следующий вечер после той беспокойной ночи, когда Ноэлли приснился
страшный сон, они с Арманом Готье отправились на званый  ужин  к  богатому
меценату Лесли Рокасу. Среди гостей было немало знаменитостей -  банкиров,
художников,  политических  деятелей  и  красивых  женщин,   которых,   как
догадалась Ноэлли, позвали для приглашенных на ужин немцев. Готье заметил,
что Ноэлли чем-то озабочена. Он спросил  ее,  что  случилось,  но  она  не
сказала ему, в чем дело.
     За четверть часа до того как приглашенных позвали к  столу,  появился
еще один гость. Он неуклюже пролез в дверь, и стоило Ноэлли  увидеть  его,
как она поняла, что ее  проблема  практически  решена.  Ноэлли  подошла  к
хозяйке и попросила ее:
     - Дорогая, будьте моей  благодетельницей  и  посадите  меня  рядом  с
Альбером Элле.


     Альбер Элле был крупнейшим французским драматургом. Ему пошел седьмой
десяток. Он выделялся копной седых  волос,  огромной  фигурой  с  широкими
покатыми плечами и медвежьей походкой. Для  француза  он  обладал  слишком
высоким ростом. Однако и без этого он привлекал  всеобщее  внимание  своим
необыкновенно безобразным лицом с зоркими зелеными глазами, которые ничего
не оставляли без внимания. У Элле было чрезвычайно богатое воображение,  и
он написал более десятка пьес и  киносценариев,  имевших  сногсшибательный
успех. Он хотел, чтобы Ноэлли сыграла главную роль в его  новой  пьесе,  и
послал ей один из экземпляров рукописи. Сидя теперь за столом рядом с ним,
Ноэлли сказала:
     - Альбер,  я  только  что  прочла  вашу  пьесу,  и  она  мне  страшно
понравилась.
     Он просиял:
     - Будете играть в ней?
     Ноэлли дотронулась пальцами до его руки:
     - Дорогой мой, если б я только могла.  Арман  уже  утвердил  меня  на
главную роль в другой пьесе.
     Элле сначала нахмурился, а потом покорно вздохнул.
     - Дьявольщина! Ну ладно, когда-нибудь мы поработаем вместе.
     - Я бы с радостью, - заверила его Ноэлли. - Я люблю ваши пьесы.  Меня
всегда восхищает, как писатели придумывают интригу. Не могу понять, как вы
это делаете.
     Он пожал плечами.
     - Точно так  же,  как  вы  играете  на  сцене.  Ведь  это  наш  хлеб,
возможность зарабатывать на жизнь.
     - Нет, - возразила Ноэлли. - Такая широта воображения для меня  чудо.
Уж я-то знаю. Я ведь сама немного пишу.
     - Неужели? - вежливо поинтересовался он.
     - Да, но я зашла в тупик.
     Ноэлли глубоко вздохнула и обвела взглядом всех, кто сидел за столом.
Гости увлеченно беседовали со своими соседями  и  не  обращали  на  Ноэлли
никакого внимания. Она наклонилась к Альберу Элле и стала говорить тише:
     - У меня героиня пытается вывезти своего  любовника  из  Парижа.  Его
ищут фашисты.
     - Ага.
     Огромный человек, сидящий рядом с ней,  стал  поигрывать  вилкой  для
салата, отбивая ею дробь на своей тарелке. Потом он сказал:
     - Очень просто. Оденьте его в немецкую  военную  форму,  и  пусть  он
пройдет прямо через заставу.
     Ноэлли вздохнула и добавила:
     - Тут есть одна сложность. Он ранен и не  может  ходить.  Он  потерял
ногу.
     Элле перестал отбивать дробь. Последовала долгая пауза,  а  затем  он
спросил:
     - А как насчет баржи на Сене?
     - Все баржи находятся под наблюдением.
     - И все транспортные средства, покидающие Париж, обыскиваются?
     - Да.
     - Тогда надо устроить так, чтобы фашисты сами за вас все сделали.
     - Каким образом?
     -  Ваша  героиня,  -  поинтересовался  он,  не  глядя  на  Ноэлли,  -
привлекательна?
     - Да.
     - Предположим, - раздумывал он вслух, - что ваша героиня подружится с
немецким офицером. Желательно повыше чином. Такое возможно?
     Ноэлли повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, но он отвел их.
     - Да.
     - Тогда все в порядке. Пусть она встретится с  офицером.  Они  поедут
куда-нибудь за пределы Парижа на выходные дни, а героя  можно  спрятать  в
багажнике.  Разумеется,  офицер   должен   занимать   достаточно   высокое
положение, чтобы никто не вздумал обыскивать его машину.
     -  Если  багажник  будет  заперт,  -  спросила  Ноэлли,  -  герой  не
задохнется?
     Альбер Элле отхлебнул  вина  и  погрузился  в  раздумье.  Наконец  он
заявил:
     - Необязательно.
     Он поговорил с Ноэлли еще минут пять, стараясь, чтобы его не  слышали
окружающие, а когда кончил, пожелал ей  удачи.  При  этом  он  по-прежнему
избегал ее взгляда.


     Ранним утром следующего дня Ноэлли  позвонила  генералу  Шайдеру.  Ее
соединили сначала с адъютантом, а потом с секретаршей генерала.
     - Простите, кто спрашивает генерала Шайдера?
     - Ноэлли Пейдж.
     Ей пришлось отвечать на этот вопрос уже в третий раз.
     -  Прошу  прощения,  но  генерал  сейчас  на  совещании.  Его  нельзя
беспокоить.
     Она колебалась.
     - Могу я позвонить ему попозже?
     - Он будет заседать весь день. Советую вам изложить  свою  просьбу  в
письме на имя генерала.
     На секунду Ноэлли представила себе, что  будет,  если  она  последует
совету секретарши, и иронически улыбнулась.
     - Не беспокойтесь, - сказала она.  -  Просто  передайте  ему,  что  я
звонила.
     Через час у нее раздался  телефонный  звонок.  На  проводе  был  Ганс
Шайдер.
     - Простите меня, - извинился он. - Эта идиотка только сейчас сообщила
мне о вас. Я бы распорядился, чтобы вас соединяли прямо со мной, но мне  и
в голову не приходило, что вы можете позвонить.
     - Это мне надо извиниться, - успокоила его Ноэлли. - Я знаю,  что  вы
очень занятой человек.
     - Ничего страшного. Чем я могу вам помочь?
     Ноэлли сделала паузу, чтобы  выиграть  время  и  тщательно  подобрать
слова.
     - Помните, что вы говорили о нас двоих, когда мы ужинали вместе?
     После короткого молчания он ответил:
     - Да.
     - Я много о вас думала, Ганс. Мне бы очень хотелось увидеться с вами.
     - Тогда не согласитесь ли поужинать со  мной  сегодня  вечером?  -  В
голосе у него вдруг появился какой-то особый пыл.
     - Только не в Париже, - ответила Ноэлли.  -  Если  нам  суждено  быть
вместе, пусть это случится подальше отсюда.
     - Где? - спросил генерал Шайдер.
     - Хорошо бы поужинать в каком-нибудь необычном месте. Вы  слышали  об
Этрата?
     - Нет.
     - Это красивая деревенька в  ста  пятидесяти  километрах  от  Парижа,
недалеко от  Гавра.  Там  есть  старинная  гостиница,  где  нам  никто  не
помешает.
     - Звучит великолепно, Ноэлли. Сейчас мне не так-то легко вырваться, -
добавил он извиняющимся тоном. - У меня тут в самом разгаре одно дело...
     - Я понимаю, - прервала его Ноэлли  как  можно  холоднее.  -  Давайте
встретимся как-нибудь в другой раз.
     - Подождите! - Последовала долгая пауза. - Когда вы свободны?
     - В субботу вечером после спектакля.
     - Я все устрою, - согласился он. - Мы сможем слетать...
     - А почему не на машине?  -  спросила  Ноэлли.  -  Ведь  так  приятно
прокатиться.
     - Как пожелаете. Я буду ждать вас у театра в своем автомобиле.
     Ноэлли мгновенно приняла решение.
     - Мне придется вернуться домой, чтобы переодеться.  Не  могли  бы  вы
подъехать прямо к моему дому?
     - Ваше слово - закон, моя дорогая. Итак, до субботнего вечера.
     Через пятнадцать минут Ноэлли переговорила с консьержем. Он  выслушал
ее и изо всех сил затряс головой,  энергично  протестуя  против  подобного
плана.
     - Нет, нет и нет! Я все передам нашему другу, мадемуазель, но  он  не
согласится. Нужно быть круглым дураком, чтобы пойти на  это!  С  таким  же
успехом он мог бы заявиться в гестапо и попросить там работу.
     - Здесь не может быть провала, - убеждала его Ноэлли. - Это  придумал
самый изобретательный человек во Франции.
     Во второй половине того же  дня,  выходя  из  дому,  Ноэлли  заметила
прислонившегося к стене человека, который притворялся, что читает  газету.
Зима уже вступила в свои права, и на  улице  было  свежо  и  сухо.  Стоило
Ноэлли  сделать  несколько  шагов,  как  человек  с  газетой   выпрямился,
отделился  от  стены  и  последовал  за  ней,  держась   на   почтительном
расстоянии. Ноэлли шла размеренно, не спеша,  часто  останавливаясь  перед
витринами магазинов.
     Через пять минут после  ухода  Ноэлли  на  улице  появился  консьерж,
посмотрел вокруг, желая убедиться, что за ним нет слежки, остановил  такси
и велел водителю ехать на Монмартр к магазину спортивных товаров.
     Спустя два часа консьерж сообщил Ноэлли:
     - Он будет у вас в субботу вечером.


     В субботу, отыграв спектакль, Ноэлли увидела, что за кулисами ее ждет
полковник Мюллер. От волнения мурашки забегали у нее по  спине.  Все  было
рассчитано по секундам, и любая задержка могла обернуться гибелью.
     - Из зала я любовался  вашей  игрой,  фрейлейн  Пейдж,  -  сказал  ей
полковник Мюллер. - С каждым разом она становится все совершеннее.
     Его вкрадчивый высокий голос заставил  ее  отчетливо  вспомнить  свой
страшный сон.
     - Благодарю вас, полковник. Простите, мне нужно переодеться.
     Ноэлли направилась в свою артистическую уборную. Мюллер засеменил  за
ней.
     - Я пойду с вами, - заявил полковник.
     Она вошла в уборную. Лысый альбинос не отставал ни на шаг. Он  удобно
устроился  в  кресле.  Какое-то  мгновение  Ноэлли  колебалась,  а   потом
принялась раздеваться