двух
до пяти дня все отдыхают. В магазинах в  это  время  бывает  перерыв.  Они
открываются после пяти и работают до  позднего  вечера.  Кэтрин  увлеченно
знакомилась с городом. На третий день ее пребывания в Афинах Ларри  привел
домой своего друга графа Георгиоса Паппаса, симпатичного грека лет  сорока
пяти, высокого, стройного, с темными волосами  и  сединой  на  висках.  Он
держался с каким-то старомодным достоинством, и Кэтрин это  нравилось.  Он
пригласил их на обед в небольшую таверну в старом районе Афин Плака.  Этот
район представлял собой небольшой  участок  холмистой  местности  в  самом
центре  деловой  части  города.  Там  было  много  извилистых   улочек   и
развалившихся ступенек, которые вели к крохотным домишкам, построенным еще
при турецком владычестве, когда Афины напоминали обычную деревню. Плака  -
это разбросанные по  склонам  холмов  побеленные  домики,  свежие  фрукты,
цветочные лотки, чудесный запах  поджариваемых  прямо  на  улице  кофейных
зерен, кошачий вой и шумные уличные драки. Плака завораживает вас. В любом
другом городе, подумала Кэтрин, подобный район превратился бы  в  трущобы.
Здесь он остался памятником старой культуры.
     Таверна, в которую привел их  граф  Паппас,  находилась  на  открытом
воздухе. Она разместилась на крыше одного из домов, с  которой  открывался
вид на город. Официанты были одеты в яркие национальные костюмы.
     - Что бы вы хотели заказать? - спросил граф Кэтрин.
     Она безуспешно пыталась разобраться в незнакомом меню.
     - Может быть, вы  мне  что-нибудь  предложите?  А  то  я  боюсь,  что
ненароком закажу самого владельца этого заведения.
     Граф Паппас заказал роскошный обед,  состоявший  из  множества  блюд,
чтобы Кэтрин могла попробовать каждое из имевшихся  в  меню  кушаний.  Они
отведали  dolmades,  мясные  тефтели,  завернутые  в  виноградные  листья,
mousaka, сочное мясо с запеченными в тесто баклажанами, stiffado, тушеного
зайца с луком, и taramosalata, греческий салат из черной икры с  оливковым
маслом и лимоном. Граф заказал также бутылку retsina.
     - Это наше национальное вино, - пояснил он.  Его  забавляло  то,  как
Кэтрин изо всех сил старалась залпом проглотить  этот  терпкий  напиток  с
едким сосновым запахом,  но  у  нее  ничего  на  получалось.  Наконец  она
набралась смелости и одним махом опрокинула бокал.
     - Такое вино может мертвого на ноги поставить! - воскликнула Кэтрин.
     Пока они ели, трое музыкантов заиграли живую, веселую и заразительную
мелодию. Посетители таверны стали танцевать.  Вскоре  на  танцплощадке  их
собралось довольно много. Кэтрин поразило, что танцевали  только  мужчины.
Они оказались замечательными танцорами. Весь вечер  Кэтрин  веселилась  от
души.
     Ларри, Кэтрин и граф просидели в таверне до  трех  часов  утра.  Граф
отвез их домой, на новую квартиру.
     - Вы уже успели осмотреть город? - спросил он Кэтрин.
     - Я видела далеко не все, - призналась она.  -  Жду,  когда  у  Ларри
будет для этого свободное время.
     Граф обратился к Ларри:
     -  Пожалуй,  я  мог  бы   пока   ознакомить   Кэтрин   с   некоторыми
достопримечательностями Афин, а  вы,  когда  освободитесь,  составите  нам
компанию.
     - Это было бы замечательно, - согласился  Ларри.  -  Если  только  вы
уверены, что поездки по городу не слишком утомят вас.
     - Наоборот, они доставят мне удовольствие,  -  успокоил  его  граф  и
повернулся к Кэтрин. - Не возражаете, если я стану вашим гидом?
     Она посмотрела на него и вспомнила Димитропулоса,  крохотного  агента
по найму квартир, со страшной скоростью говорившего на непонятном языке.
     - Я буду просто счастлива, - искренне ответила Кэтрин.


     Кэтрин прекрасно  провела  следующий  месяц.  Утром  она  возилась  с
квартирой, а после обеда, если Ларри не было дома, отправлялась  с  графом
осматривать город.
     Однажды они поехали в Олимпию.
     - Вот тут состоялись первые Олимпийские игры, - сказал ей граф. - Они
проводились здесь ежегодно на протяжении тысячи лет,  невзирая  на  войны,
голод и эпидемии.
     Кэтрин с благоговением смотрела на  развалины  огромного  сооружения,
стараясь представить себе все величие  спортивных  состязаний,  в  течение
веков проходивших на этой древней арене. Сколько замечательных  побед  она
видела... и сколько горьких поражений...
     - Спортивные соревнования Итона не идут ни в какое сравнение  с  тем,
что было в Олимпии, - заметила Кэтрин. - Ведь именно _з_д_е_с_ь_ зародился
дух честного соперничества, правда?
     Граф рассмеялся.
     - Боюсь, что нет, - ответил он. - Откровенно говоря,  это  совсем  не
так.
     Кэтрин с интересом взглянула на него.
     - Почему?
     - Первая гонка на колесницах, проведенная  на  этой  арене,  отмечена
жульничеством.
     - Жульничеством?
     - К сожалению, да, - признался граф Паппас. - Дело в том, что  был  у
нас один богатый господин по имени Пелопс, издавна враждовавший  со  своим
соседом. Они решили помериться  силами  в  гонке  на  колесницах  и  таким
образом выяснить отношения. Ночью накануне гонки Пелопс незаметно повредил
ось в колеснице соперника. Вся округа  собралась  посмотреть  гонку.  Одни
шумно болели за Пелопса, другие подбадривали его конкурента. На первом  же
повороте  у  противника  Пелопса  отвалилось  колесо  и  он  перевернулся.
Запутавшись в вожжах, наездник не  мог  высвободиться.  Испуганные  лошади
продолжали бежать и тащили несчастного за собой до тех пор,  пока  тот  не
лишился жизни. Пелопс  же  благополучно  закончил  гонку  и  был  объявлен
победителем.
     - Это ужасно! - воскликнула Кэтрин. - Что сделали с Пелопсом?
     - Вот тут-то и начинается самое неприглядное во  всей  этой  истории.
Когда раскрылся обман Пелопса,  он  совершенно  неожиданно  превратился  в
героя и всеобщего любимца. В его честь  в  храме  Зевса  возвели  фронтон,
который можно видеть там и сегодня.
     Граф горько улыбнулся.
     - Думаю, что  после  своей  подлости  негодяй  Пелопс  жил  богато  и
счастливо. Кстати, - добавил граф, - всю территорию, расположенную  к  югу
от Коринфа, назвали Пелопоннесом, тем самым увековечив память нечестивца.
     - Выходит, зря говорят, что преступления не приносят счастья и славы,
- саркастически заметила Кэтрин.
     Когда у Ларри появлялось свободное время, они  с  Кэтрин  бродили  по
городу, заглядывали в  экзотические  лавочки,  где  часами  торговались  с
продавцами, и посещали расположенные на отшибе ресторанчики, некоторые  из
которых пришлись им по душе. Ларри был веселым и  галантным  спутником,  и
Кэтрин уже не жалела, что бросила работу в Штатах и поселилась с  мужем  в
Греции.


     Ларри Дуглас никогда не был так счастлив. О  работе,  предоставленной
ему Демирисом, он мечтал всю жизнь.
     Ларри платили хорошие деньги,  но  он  относился  к  ним  равнодушно.
Больше всего его интересовали замечательные самолеты, на которых он летал.
Ему понадобился всего час, чтобы научиться водить "хокер  сиддли",  и  еще
пять часов в воздухе, чтобы окончательно овладеть этой  машиной.  Ларри  в
основном  летал  с  Полом  Метаксасом,  маленьким  веселым  греком,   тоже
работавшим у Демириса пилотом. Метаксас был удивлен внезапным уходом  Иана
Уайтстоуна, и  замена  его  Ларри  Дугласом  очень  беспокоила  греческого
летчика. Он немало слышал о Дугласе и был о нем невысокого мнения.  Однако
Ларри, по-видимому, действительно нравилась его  новая  работа,  и  уже  в
первом полете с ним Метаксас убедился, что Ларри превосходный пилот.
     Мало-помалу настороженность Метаксаса исчезла, и они подружились.
     В свободное от полетов время Ларри до мельчайших особенностей  изучал
возможности всех имевшихся у Демириса самолетов.  Довольно  скоро  он  уже
справлялся с любым из них лучше, чем кто-либо, водивший их до него.
     Разнообразие работы у Демириса приводило Ларри в  восторг.  Он  возил
сотрудников своего босса в деловые  командировки  в  Бриндизи,  Рим  и  на
Корфу, брал на борт его гостей и доставлял на его  остров  для  участия  в
вечеринке или же летал с ними в Швейцарию, где, остановившись  в  сельском
домике всемогущего грека, они катались на лыжах.  Ларри  привык  видеть  у
себя в самолете знаменитостей,  чьи  фотографии  постоянно  появлялись  на
первых полосах газет и обложках журналов, и забавлял Кэтрин  рассказами  о
пикантных подробностях их личной жизни. Ему доводилось поднимать в  воздух
президента  одной  из  Балканских  стран,  английского   премьер-министра,
арабского нефтяного шейха со всем его гаремом,  оперных  певцов,  балетную
труппу, полный состав актеров, занятых в какой-то идущей на Бродвее  пьесе
и направлявшихся в Лондон, чтобы сыграть там  один-единственный  спектакль
по случаю  дня  рождения  Демириса,  членов  Верховного  суда,  одного  из
конгрессменов и бывшего президента США.  Во  время  полета  большую  часть
времени Ларри проводил у себя в кабине, но  иногда  выходил  в  салон  для
пассажиров убедиться в том, что им созданы все удобства  и  они  чувствуют
себя хорошо. Случалось ему присутствовать при разговорах  находившихся  на
борту финансовых воротил, и он узнавал о предстоящем слиянии компаний  или
биржевых сделках. При желании Ларри  мог  бы  нажить  целое  состояние  на
услышанных от них сведениях, но его это попросту  не  интересовало.  Ларри
занимало лишь вождение  самолета,  за  штурвалом  которого  он  сидел.  Он
заботился  только  о  том,  чтобы  мощная  и  мобильная   машина   всецело
подчинялась ему.
     Прошло  два  месяца,  прежде  чем  Ларри  впервые  полетел  с   самим
Демирисом.
     Они сели в "пайпер", и Ларри повез хозяина из Афин в Дубровник.  День
выдался облачный. По  пути,  согласно  метеосводке,  их  ожидали  грозы  и
порывистый ветер  с  дождем  и  снегом.  Ларри  тщательно  составил  самый
спокойный   маршрут,   но    погодные    условия    оказались    настолько
неблагоприятными, что обойти грозовой фронт не представлялось возможным.
     Через час после вылета  из  Афин  Ларри  нажал  кнопку,  и  в  салоне
загорелось табло: "Пристегнуть ремни!". Он обратился к Метаксасу:
     - Ну, теперь держись, Пол. Сегодня мы с тобой можем потерять работу.
     К удивлению Ларри, в кабине пилотов появился Демирис.
     - Можно мне посидеть с вами? - спросил он.
     - Присаживайтесь, - пригласил его Ларри. - Придется попотеть.
     Метаксас уступил Демирису свое место, тот сел и  пристегнулся.  Ларри
предпочел бы, чтобы на всякий случай рядом с ним сидел  второй  пилот,  но
Демирис был владельцем самолета, и возражать не имело смысла.
     Гроза бушевала почти два часа. Ларри умело обходил  огромные  облака,
напоминавшие покрытые снегом горы. Они выглядели  живописно,  но  таили  в
себе серьезную опасность.
     - Красота! - заметил Демирис.
     - Это облака-убийцы, - пояснил  ему  Ларри.  -  Кучевые  облака.  Они
кажутся такими пышными и пушистыми, потому что  в  них  гуляет  ветер.  Он
раздувает их, и, попав в самую гущу облака, самолет  может  развалиться  в
течение десяти секунд. Менее чем  за  минуту  его  подбрасывает  вверх  на
тысячу метров, а затем с такой высоты он проваливается в воздушную  яму  и
становится неуправляемым.
     - Я уверен, что вы этого не допустите, - спокойно сказал Демирис.
     Ураганные ветры подхватили самолет и принялись швырять его  по  небу,
но Ларри изо всех сил  старался  контролировать  обстановку.  Он  забыл  о
присутствии Демириса и, используя все свое  летное  мастерство,  полностью
сосредоточился на вождении машины. В конце концов им удалось выбраться  из
грозы. Обессилевший Ларри повернулся и увидел, что Демириса нет в  кабине.
Метаксас вернулся на свое место.
     - Пол, первый полет со мной  прошел  для  него  не  очень  удачно,  -
заметил Ларри. - Возможно, меня ждут неприятности.
     Когда Ларри выруливал  к  выходу  небольшого,  окруженного  горами  и
похожего на огромную столешницу аэропорта в Дубровнике, в кабину  заглянул
Демирис.
     - Вы были правы, - признался он Ларри. - Вы прекрасно справляетесь со
своим делом. Мне это нравится.
     И тут же вышел.
     Однажды утром, собираясь лететь в Марокко, Ларри  услыхал  телефонный
звонок. Звонил граф Паппас и предлагал  свозить  Кэтрин  за  город.  Ларри
посоветовал ей поехать.
     - Неужели ты не ревнуешь? - спросила она.
     - К графу? - расхохотался Ларри.
     Кэтрин вдруг поняла, в чем дело. За все время общения он не только не
пытался приударить за ней, но даже ни разу  не  взглянул  на  нее  как  на
женщину.
     - Он что, гомосексуалист? - спросила Кэтрин.
     Ларри утвердительно кивнул головой.
     - Вот почему я оставляю тебя на его нежную заботу.
     Граф рано заехал за  Кэтрин,  и  они  отправились  на  юг  к  широкой
Фессалийской равнине. По дороге попадались одетые в  черное  крестьянки  с
большими вязанками хвороста на спине.
     - Почему мужчины не  занимаются  этой  тяжелой  работой?  -  спросила
Кэтрин.
     Граф игриво посмотрел на нее.
     - Женщины сами не хотят этого, - ответил он. - Им нужно, чтобы  ночью
у их мужей хватало сил на другие дела.
     "Вот урок, который должны извлечь все женщины",  с  горечью  подумала
Кэтрин.
     Ближе к вечеру они добрались до гор Пинд. Их крутые скалистые  склоны
уходили высоко в небо  и  казались  неприступными.  Путь  путешественникам
перекрыло стадо овец, погоняемое пастухом и тощей  овчаркой.  Граф  Паппас
остановил машину  и  они  ждали,  пока  овцы  перейдут  дорогу.  Кэтрин  с
удивлением наблюдала, как  собака  кусает  за  ноги  отбившихся  от  стада
животных и заставляет их идти в нужном направлении.
     - Собака ведет себя  почти  как  человек!  -  восхищенно  воскликнула
Кэтрин.
     Граф как-то странно взглянул на нее. Кэтрин не поняла почему.
     - В чем дело? - спросила она.
     Граф колебался с ответом.
     - Это весьма неприятная история.
     - Я уже вышла из детского возраста.
     Граф рассказал ей следующее.
     - Местность здесь дикая, почва каменистая. На ней мало что родится. В
лучшем случае удается получить скудный урожай, а если подведет погода,  не
соберешь ничего. Тогда наступает голод.
     Граф слегка замялся.
     - Продолжайте, - попросила Кэтрин.
     - Несколько лет назад во время бури погиб весь урожай. Голодали  все,
и местные овчарки взбунтовались. Они убежали от своих хозяев и собрались в
огромную стаю. - Граф старался говорить  как  можно  спокойнее.  -  Собаки
стали нападать на крестьянские хозяйства.
     - И убивать овец, - вставила Кэтрин.
     Граф сделал паузу, а затем возразил:
     - Нет. Они принялись убивать своих хозяев. И поедать их.
     Пораженная, Кэтрин уставилась на него.
     -  Пришлось  вызвать  из   Афин   правительственные   войска,   чтобы
восстановить власть людей над собаками. На это потребовался целый месяц.
     - Какой ужас!
     - Голод не тетка, - тихо заметил граф Паппас.
     Овцы уже перешли через дорогу. Кэтрин вновь посмотрела на  овчарку  и
содрогнулась.


     Постепенно Кэтрин начала привыкать к тому, что казалось ей странным и
чуждым. Она убедилась в открытости и дружелюбии греков.  Кэтрин  научилась
покупать в Афинах продукты, знала, в каком из магазинов  можно  приобрести
хорошую одежду. Греция представлялась ей чудом организованного беспорядка,
и оставалось только смириться с этим и наслаждаться местной жизнью.  Никто
здесь никуда не спешил, и, если  вы  спрашивали  у  прохожего  дорогу,  он
нередко провожал вас до нужного вам места, а  иногда  отвечал  так:  "Enos
cigarou dromos", что, как выяснила Кэтрин, означает: "На расстоянии  одной
выкуренной сигареты". Она бродила по улицам, знакомилась с городом и  пила
теплое темное вино греческого лета.
     Кэтрин и Ларри посетили Микон с его живописными ветряными  мельницами
и Мелос, где когда-то нашли Венеру Милосскую. Однако Кэтрин  больше  всего
понравился Парос, красивый, полный зелени остров с высокой  горой,  сплошь
усыпанной  цветами.  Когда  экскурсионный  катер  подошел  к  причалу,  на
набережной уже стоял гид. Он спросил Кэтрин и  Ларри,  не  желают  ли  они
подняться в его сопровождении на  вершину  горы  верхом  на  муле.  К  ним
подвели двух тощих мулов, и Кэтрин оседлала  одного  из  них,  а  Ларри  -
другого.
     Чтобы уберечь лицо от  палящего  солнца,  Кэтрин  надела  широкополую
соломенную шляпу. Когда  они  поднимались  по  крутой  и  узкой  тропинке,
ведущей к вершине горы, какая-то женщина, одетая в черное, поздоровалась с
ними по-гречески и подарила Кэтрин свежие ароматические травы -  душицу  и
базилик, чтобы она украсила ими шляпу. После двух часов езды они  достигли
плато - красивой равнины, на которой  росли  деревья,  покрытые  мириадами
пышных, распустившихся цветов. Гид  остановил  мулов,  и  Кэтрин  с  Ларри
залюбовались поразительным разнообразием красок.
     - Это носит  название  Долина  бабочек,  -  пояснил  гид  на  ломаном
английском.
     Кэтрин поглядела вокруг, надеясь увидеть бабочек, но не  заметила  ни
одной.
     - Откуда такое название? - спросила она.
     Словно ожидая ее вопроса, гид широко улыбнулся.
     - Я покажу вам почему.
     Он слез с мула и  подобрал  с  земли  большую  упавшую  ветку,  затем
подошел к дереву и ударил по листве. Тут же  "цветы"  на  сотнях  деревьев
поднялись в воздух и образовали в небе прекрасную летящую радугу.  Деревья
оголились, а над ними в лучах яркого  солнца  порхали  и  кружились  сотни
тысяч пестрых, разноцветных бабочек.
     Кэтрин  и  Ларри  с  благоговением  наблюдали  столь   необыкновенное
зрелище. Гид же с великой гордостью смотрел на них, как будто сам сотворил
это чудо.  Кэтрин  навсегда  запомнила  Долину  бабочек,  и,  если  бы  ее
когда-нибудь спросили о лучшем дне ее жизни, она, не задумываясь,  назвала
бы день, проведенный с Ларри на острове Парос.


     - Послушай, сегодня утром мы  повезем  одну  очень  важную  особу,  -
весело улыбаясь, сообщил Ларри Пол Метаксас. - На нее стоит поглядеть.
     - Ты о ком говоришь?
     - О Ноэлли Пейдж, даме сердца нашего босса. Смотреть можно, но руками
не трогать.
     Ларри Дуглас вспомнил, что мельком видел эту женщину в доме  Демириса
в то утро,  когда  приехал  в  Афины.  Она  была  красавицей,  и  лицо  ее
показалось Ларри знакомым. Разумеется, он помнил его, потому что видел  ее
в кино, в каком-то французском фильме, на  который  его  однажды  затащила
Кэтрин. И без предупреждения Метаксаса у Ларри хватило бы ума вести себя с
ней осторожно. Даже если бы в мире не  было  так  много  женщин,  желавших
переспать с ним, он и тогда близко не подошел бы  к  подружке  Константина
Демириса. Ларри слишком дорожил своей работой,  чтобы  рисковать  ею  ради
таких глупостей. Что ж, может быть, ему удастся получить  у  Ноэлли  Пейдж
автограф для Кэтрин.


     Лимузин, отвозивший Ноэлли в аэропорт, несколько раз останавливался в
пути в связи с дорожными работами. Однако ей это было только на руку. Ведь
Ноэлли предстояла первая встреча с Ларри  Дугласом  после  того,  как  они
мельком видели друг друга  в  доме  Демириса.  Случившееся  тогда  глубоко
потрясло ее. Вернее, Ноэлли больше всего поразило то, что  в  прошлый  раз
вообще ничего не произошло.
     Последние шесть  лет  она  представляла  себе  их  встречу  в  сотнях
различных вариантов. В уме Ноэлли снова и снова проигрывала эту сцену.  Но
ей ни разу не пришло в голову, что Ларри попросту не узнает ее.  Важнейшее
событие ее жизни ничего не значило  для  него.  Так,  небольшая  интрижка,
мелкий эпизод. Что ж, прежде чем Ноэлли расправится с ним, ему придется ее
вспомнить.


     Ларри шел через летное поле, держа в руках план полета, когда к самой
большой машине в авиапарке Демириса подкатил лимузин и из  него  появилась
Ноэлли Пейдж. Ларри подошел к автомобилю и любезно сказал:
     - Доброе утро, мисс Пейдж. Меня зовут Ларри Дуглас. Я  повезу  вас  и
ваших гостей в Канн.