дочные ханжи, как маркиза, или светские львицы, ищущие острых ощущений в его постели, и были злыми женщинами. Его же мать являла собой воплощение доброты. Поэтому ее сравнение с дамами из высшего общества, которые всю свою жизнь ни о ком, кроме себя, не думали, показалось Рамиэлю абсурдным.
     Его бирюзовые глаза заблестели.
     - Будем надеяться, Элизабет тоже скоро разозлится.
     - Мне кажется, она уже изменилась, и я собираюсь ей помочь.
     Волна чувств захлестнула Рамиэля.
     Когда он девять лет назад в первый раз вернулся в Англию, мать обняла его, напоила горячим шоколадом и уложила спать, как когда-то укладывала его двенадцатилетним мальчиком. Ни разу за все прошедшие годы она не спросила сына, почему он покинул Аравию.
     - Почему? - спросил Рамиэль, чувствуя, как вместе с кончиками ушей начинают пылать щеки.
     - Потому что я твоя мать и люблю тебя. В чем-то вы с Элизабет похожи. Она бежит от своей страсти, ты бежишь от прошлого. Может быть, вместе вы остановитесь.

Глава 15

     Элизабет, погруженная в свои тревожные мысли, рассеянно разглядывала джентльмена средних лет, чьи виски успела посеребрить седина. Мужчина, не подозревая о том, что за ним наблюдают, отодвинул стул и помог своей даме сесть за стол, который находился прямо перед Элизабет и Ребеккой.
     Неделя.
     В этот вторник исполняется ровно неделя с тех пор, как Элизабет и Рамиэль провели свой первый урок. Однако ей эти семь дней показались годом. И несмотря на все попытки сохранить привычный образ светской дамы, она понимала, что обратного пути нет и что прежней она уже никогда не будет.
     - Элизабет, ты меня совсем не слушаешь. Я говорю о том, что ты поедешь на бал к маркизе. Она, конечно, не самая приятная особа, но у нее действительно есть связи с королевской семьей.
     - Прости, мама - автоматически извинилась Элизабет. Пытаясь сосредоточиться на Ребекке, она поднесла чашку к губам и отпила глоток холодного жидкого чая. И вдруг все ее существо охватило мучительное желание вновь ощутить терпкий вкус горячего турецкого кофе.
     - Сегодня вечером вы с Эдвардом ужинаете у Хэммондов.
     "Я не собираюсь вновь делить с тобой постель только потому, что тебе хочется мужчину". От этих слов Эдварда, которые она никак не могла забыть, несмотря на все свои усилия, Элизабет затошнило. Она аккуратно поставила чашку на блюдце.
     - Мама, я хочу получить развод.
     Послышался звон разбитого стекла - это была чашка Ребекки. Рядом с расписным фарфоровым блюдцем и осколками, валявшимися на темно-красном ковре, расплывалась большая чайная лужа. В ресторане воцарилась гробовая тишина. Любопытные взоры всех присутствующих обратились в сторону Элизабет и Ребекки.
     В ту же секунду к их столику подбежал официант и быстро принялся за уборку. Элизабет почувствовала на себе взгляды сотни любопытных глаз, но еще острее она ощутила холод, сковавший лицо ее матери.
     Неожиданно из-за спины Ребекки вынырнул лысый метрдотель и поставил перед ней новую чашку с блюдцем.
     - Ох уж эти официанты, они бывают такими неловкими, - быстро проговорил он, словно человек, собиравший с ковра осколки, сам разбил фарфоровую чашку. - Прошу извинить нас, мадам. Такое больше не повторится. Могу ли я предложить вам что-нибудь еще, разумеется, за счет заведения...
     - Я и моя дочь больше ни в чем не нуждаемся, спасибо. - За все время разговора с метрдотелем Ребекка даже не взглянула на него. Ее изумрудные глаза внимательно изучали Элизабет. - Вы можете идти.
     - С вашего позволения, мадам, - произнес метрдотель и несколько раз поклонился, сверкая блестящей лысиной.
     Официант быстро собрал осколки фарфора и вытер чай. Жадные взгляды посетителей, не находя больше ничего примечательного, наконец оставили женщин в покое. Ребекка невозмутимо взяла в руки новую чашку и наполнила ее
     Чаем.
     - Мы обе забудем о том, что ты мне сейчас сказала, Элизабет.
     Элизабет нервно сглотнула.
     - Мама, я взрослая женщина, а не ребенок. Я больше не позволю игнорировать меня.
     Ребекка чуть вытянула губы и изящно подула на горячий чай перед тем, как сделать маленький глоток. - Эдвард бьет тебя?
     Пальцы Элизабет судорожно сжались вокруг чашки.
     - Нет, конечно же, нет.
     - Тогда я не вижу причин для развода.
     Элизабет сделала глубокий вздох, мучаясь от того, что ей предстояло сказать. Однако через несколько секунд она успокоилась, поняв, что все равно не сможет удержаться.
     - Он не спит со мной вот уже больше двенадцати лет.
     Ребекка быстро поставила чашку, звонко клацнув ею о фарфоровое блюдце. Резкий звук эхом прокатился по соседним столикам.
     - Добропорядочные жены на твоем месте благодарили бы Бога и свою счастливую судьбу.
     Намек на недобропорядочность заставил Элизабет вздрогнуть. Она решительно подняла голову.
     - И тем не менее я хочу получить развод.
     - Тогда ты разрушишь все, что твой отец и муж с таким трудом создали.
     Ярость Элизабет боролась с чувством вины.
     - А как же я, мама? Я что, ничего не заслуживаю? Мой муж не желает делить со мной постель, и тем не менее у него есть любовница. Я... его никогда не бывает дома.
     - Мужчины всегда будут делать то, что считают нужным. У тебя есть двое сыновей, чего же тебе еще надо?
     Мужчину! Мужчину, который любил бы ее. Мужчину, который лежал бы рядом с ней в постели и который был бы отцом ее сыновьям, пока они не выросли, и чтобы им не было все равно, есть ли у них отец или нет.
     - Эдвард пришел ко мне в спальню, когда подумал, что Ричард умирает. - Элизабет попыталась скрыть ужас и отвращение, звучавшие в ее голосе, однако ей это не удалось. - Он не мне подарил ребенка, а тебе внука, мама, - он создал семью для своих избирателей.
     Ребекка поднесла салфетку к губам и аккуратно их промокнула.
     - Не важно, для какой цели твой муж зачал с тобой детей, Элизабет. Важно, что у тебя растут два здоровых, хорошо обеспеченных мальчика. И как, ты думаешь, отразится на них твое решение? Они будут страдать. То общество, которому они принадлежат и которое воспринимается ими как нечто должное, отвернется от них. Жизнь твоих детей будет разрушена.
     Элизабет вспомнила синяк под глазом у Филиппа; нескладную фигуру Ричарда; и тут же в ее памяти всплыли слова графини: "Я отправила своего сына в Аравию не ради собственного удобства, а потому что любила его".
     - Они и без того страдают.
     - Мы пытаемся выбирать лучшее из того, что имеем, таков удел женщины.
     Нет, это отнюдь не так. Женщина не заслуживает того, чтобы ее телом и желаниями пренебрегали. У нее есть обязанности перед самой собой, она должна требовать верности.
     - Может, таков удел некоторых женщин, но не мой, Отец поможет, или мне придется нанять адвоката?
     - Я поговорю с Эндрю, как только у него будет время.
     Слова Ребекки звучали так, словно проблемы ее дочери были чем-то незначительным в масштабах целой страны.
     Всю жизнь Элизабет была на втором плане! Она глубоко вздохнула.
     - Спасибо, мама. Это все, о чем я прошу.
     - Нам нужно поспешить к модистке. - Ребекка небрежно уронила салфетку рядом с чашкой и слегка отодвинулась от стола. - Я хочу быть в новой шляпке во время речи твоего отца, которую он будет произносить в среду.
     Тут же рядом с Ребеккой появился метрдотель, чтобы помочь ей встать из-за стола. Она принялась натягивать перчатки, пока ее дочь, отбиваясь от навязчивых услуг метрдотеля, который только мешал ей, неловко встала со стула. Элизабет наблюдала за тем, как Ребекка невозмутимо расправляет морщинки на своих перчатках, словно это занятие было самым важным делом на свете. Важнее, чем дочь. Важнее, чем ее развод.
     - Ты бы хотела хоть что-нибудь изменить в своей жизни, мама?
     Ребекка, прекратив на время прихорашиваться, произнесла:
     - Прошлое нельзя изменить. - Затем, поднеся руки к голове, она ловким движением поправила шляпку. - Если ты примиришься с этой мыслью, то обнаружишь, что довольна жизнью.
     - В таком случае, мама, женщинам не стоит удовлетворяться такой жизнью. - Голос Элизабет звучал непривычно холодно. - Иначе в нашем обществе не встречались бы такие женщины, как миссис Батлер, которая даже сейчас пытается изменить английские законы.
     Ребекка направилась к выходу из ресторана, Элизабет последовала за ней. О разводе больше не было сказано ни слова - ни во время коротких походов по магазинам, ни во время долгой поездки к дому Ребекки. Кучер повернул за угол, и Элизабет инстинктивно схватилась за ручку дверцы. В сгущающейся темноте лицо Ребекки казалось белым, словно у привидения.
     - Зайдешь на чашку чая, Элизабет?
     - Нет, спасибо, мама. Мне нужно домой, чтобы переодеться к ужину.
     - Тед Хэммонд - очень честолюбивый молодой человек. Он будет весьма полезен Эдварду.
     - Да.
     - Элизабет...
     Пальцы Элизабет сжали ручку дверцы.
     - Да?
     - Твое решение никак не связано с лордом Сафиром, не правда ли?
     Она хотела получить развод из-за Рамиэля... или из-за Эдварда? Теперь Элизабет знала, что эротические желания женщины не превращали ее в распутницу. Но действительно ли это толкало Элизабет к разводу - может, она просто жаждала своего наставника?
     Она чувствовала, как глаза матери внимательно следят за ней из темноты... и ей невольно вспомнился колючий взгляд этих же глаз, когда она танцевала с Рамиэлем.
     - Ты же сказала, что подобные мужчины не обращают внимания на таких женщин, как я, мама.
     - А ты ответила, что находишь его привлекательным.
     - Так оно и есть, но я и Эдварда считаю красивым.
     И если ее красавец муж не хотел делить с ней постель, то с какой стати этого захочет лорд Сафир? Элизабет содрогнулась. Особенно если он увидит ее обнаженной.
     - Я не позволю такому человеку угрожать карьере твоего отца и мужа.
     Карета замедлила ход и остановилась у крыльца.
     - Лорд Сафир не имеет никакого отношения к их деятельности.
     По крайней мере это было правдой. Дверца кареты открылась, и струя холодного, промозглого воздуха ворвалась внутрь.
     - В багажнике лежат пакеты, Уилсон.
     Старый лакей, служивший в этой семье всю свою жизнь и давно ставший неотъемлемой ее частью, слегка поклонился перед тем, как предложить руку Ребекке и помочь ей выйти из экипажа.
     - Слушаюсь, мадам.
     - Спокойной ночи, мама.
     - Элизабет. - Ребекка задержалась, выходя из кареты. Элизабет невольно напряглась.
     - Да?
     - Мужчины - эгоисты. Они всегда ставят на первое место свои желания, а не нужды детей. Забота о ребенке - это долг женщины. Такой мужчина, как лорд Сафир, не потерпит, чтобы чужие сыновья, у которых к тому же есть свой родной отец, мешали ему наслаждаться жизнью.
     Ребекка, шурша складками шерстяного пальто, быстро вышла из экипажа; дверца кареты с шумом захлопнулась за ней, оставив Элизабет в одиночестве. Она откинулась на спинку кожаного сиденья, чтобы меньше чувствовать тряску, и, повернув голову в сторону окна, стала наблюдать за проплывающими мимо улицами. Смеркалось, и уличные фонарщики зажигали первые фонари, ловко взбираясь вверх по столбам и оставляя после себя вереницу золотых, светящихся шаров.
     Могла ли она предположить, что ее занятия с Рамиэлем приведут к такой развязке? Хватило бы у нее смелости обратиться к нему, если бы она знала, что ее занятия по обольщению мужа приведут к разводу?
     Если она решится идти до конца, то в результате может лишиться всего и остаться в полном одиночестве, даже без спасительного фасада счастливой семьи. Хватит ли у нее сил пройти через это испытание в одиночку?
     Ставила ли она под угрозу будущее Ричарда и Филиппа, страстно желая мужчину, который не был ее мужем? Мужчину, который, по словам Ребекки, не станет терпеть присутствие ее сыновей?
     Как только карета остановилась перед городским домом Петре, Элизабет распахнула дверцу 'экипажа и выпрыгнула наружу. Бидлс, стоявший на последней ступеньке крыльца, открыл рот от изумления, пораженный неприличным поведением хозяйки.
     - Пожалуйста, пошлите Эмму в мою комнату, Бидлс.
     - Слушаюсь, мэм.
     Элизабет подобрала подол своего платья и, с трудом переводя дыхание, побежала вверх по лестнице. Корсет был слишком туго затянут, еще чуть-чуть - и она упадет в обморок от недостатка воздуха. И все же это легче переносить, чем гнетущую, свинцовую тяжесть в сердце. Элизабет боялась предстоящего ужина, где ей придется сидеть за столом, улыбаться и, как всегда, притворяться. Хотя, может быть, ее пугало совсем другое - этот вечер ей придется провести в компании Эдварда. Он сказал ей, что ее грудь похожа на коровье вымя. Интересно, что он ей ответит, когда она потребует от него развода?
     Наконец Элизабет оказалась наверху в своей комнате. Стены ее спальни покрывала вязь из темно-красных роз. Элизабет медленно перевела взгляд с вычурных обоев на тяжелую кровать вишневого дерева, в которой она провела свою брачную ночь.
     Тяжелый балдахин над постелью был опущен; камин остыл. Ящики комода были переполнены ночными рубашками и бельем Элизабет, а платяной шкаф с трудом вмещал ее одежду. Однако ей казалось, что все эти вещи принадлежали совсем другому человеку и что это чье-то чужое тело, а не ее лежало в мучительном ожидании среди холодных, влажных простыней. В этой кровати Элизабет родила своих сыновей. Как же она могла оставить ее?
     Послышался осторожный стук в дверь. От неожиданности сердце Элизабет едва не выскочило из груди.
     - Миссис Петре, можно войти?
     Элизабет нервно сглотнула. Это же Эмма. Она сама попросила Бидлса прислать ее наверх. И с чего это она вдруг решила, что Эдвард поднимется к ней после того, как решительно отверг ее заигрывания? Наверняка он сейчас в парламенте и появится дома через несколько часов.
     - Входи, Эмма.
     Круглое лицо служанки подействовало на Элизабет успокаивающе.
     - Приготовить вам ванну, мэм?
     - Да, пожалуйста.
     Над ванной поднимался густой пар. Элизабет с наслаждением погрузилась в горячую воду. А что подумают о ее решении мальчики? И как развод скажется на их школьной жизни?
     Элизабет опустила голову на край медной ванны. И неожиданно подумала: а как выглядит ванна у лорда Сафира? Тут же перед ее глазами возник искусственный фаллос. Его размер и близко не приближался к двум ладоням Рамиэля.
     Элизабет резко встала, подняв тучу брызг. Пытаясь отвлечься от этих волнующих мыслей, она стала изо всех сил растирать свое тело, стараясь заглушить душевную боль физической. После того как Элизабет в полном одиночестве надела белье и чулки, Эмма, словно понимая, что хозяйка хочет побыть в тишине, молча принялась одевать ее к ужину.
     Эдвард в смокинге ждал Элизабет внизу. Он внимательно оглядел ее с ног до головы, словно она была скаковой лошадью, выставленной на продажу. Или рабыней на аукционе. Взяв плащ Элизабет из рук Бидлса, Эдвард, сопровождаемый торжественным взглядом лакея, осторожно накинул его на плечи жены. Внутри кареты, погруженные в темноту, они сидели каждый у своего окна, разделенные не только кожаным сиденьем, но и совершенно разными устремлениями в жизни.
     - Я сегодня разговаривала со своей матерью, Эдвард.
     - Разумеется, сегодня же вторник.
     На мгновение Элизабет показалось, что стук ее сердца заглушил цоканье лошадиных копыт и скрежет колес.
     - Я сказала ей, что хочу получить развод.
     - И ты ждешь, что твоя мать поговорит с отцом об этом.
     Эдвард не удивился. Его голос прозвучал спокойно, рассудительно и даже слегка сочувственно. Таким же голосом он разговаривал с Элизабет в темной спальне, говорил ей такие вещи, которые она предпочла бы не слышать. Она попыталась справиться с охватившим ее отчаянием.
     - У тебя есть любовница, Эдвард.
     - Я тебе уже говорил, что это не так.
     - Я не думаю, что в суде тебе поверят.
     - Элизабет, ты поразительно наивна. Если бы у тебя был любовник, то я, без сомнения, мог бы подать на тебя в суд и получить развод. В твоем же случае самое большее, на что женщина может рассчитывать, это жить раздельно - при условии, что она докажет измену мужа.
     Элизабет была ошеломлена.
     - Я не верю тебе.
     В Библии было ясно сказано, что прелюбодеяние - это веская причина для развода... если речь шла о женщине. Об измене мужчин там не было сказано ни слова.
     - Если бы ты могла доказать, что я перехожу грань обычных семейных ссор и поднимаю на тебя руку, то, может быть, суд и отнесся бы к этому делу по-другому. Но я не бью тебя, Элизабет. У тебя есть все, о чем женщина может только мечтать. Дом, дети, солидное содержание. Если ты встанешь перед судьями и заявишь, что я редко бываю в твоей постели, то мне трудно будет защитить тебя.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Суд сочтет тебя нимфоманкой и психически неуравновешенной женщиной, которая нуждается в помощи врача. Существует множество специальных заведений, где лечат подобных больных. Суд может вынести решение, по которому тебя принудительно отправят в одно из них.
     Губы Элизабет внезапно стали сухими, подобно древесной коре.
     - И ты им позволишь это сделать?
     - Ты не оставишь мне выбора.
     - Тогда я потребую через суд, чтобы мы жили раздельно.
     - А я предпочитаю видеть тебя в лечебнице. Так ты будешь вызывать больше сочувствия у людей.
     Элизабет становилось все труднее и труднее сохранять самообладание.
     - Эдвард, ты не любишь меня?
     - Нет, не люблю.
     - Тогда зачем продолжать этот фарс со счастливым браком?
     - Затем, что моим избирателям нравится видеть меня счастливым.
     В давящей темноте раздалось шуршание одежды и скрип пружин. Неожиданно сжатые руки Элизабет накрыла мужская ладонь. Задыхаясь, она повернулась к Эдварду. Еще неделю назад она расценила бы этот неожиданный жест как многообещающий знак. Сейчас же она безуспешно пыталась выдернуть свои руки из крепких ладоней мужа. Однако Эдвард оказался на удивление сильным.
     - Элизабет, я не понимаю, что с тобой случилось. Еще неделю назад ты была всем довольна. В мире есть вещи намного важнее супружеских обязанностей мужа. У нас двое сыновей; ты всегда была бесценным звеном в моей карьере. Конечно, от тебя много требуется, но зато потом тебе с лихвой воздается. Сейчас ты одна из самых уважаемых женщин в Англии. Я знаю, что ты любишь Ричарда и Филиппа. Но ты должна знать, что женщина, которая пытается получить развод или жить отдельно от мужа, не имеет права на опеку над детьми. Законным опекуном является отец; он имеет право защищать своего ребенка до восемнадцати лет. Если отцу покажется, что мать угрожает благополучию ребенка, то он имеет право оградить его от пагубного влияния матери. Ты понимаешь, что это значит?
     Элизабет перестала сопротивляться.
     О да, она прекрасно понимала, что это значит.
     Она могла потерять детей не только после развода или разъезда, но и сейчас, если не согласится жить так, как они жили последние шестнадцать лет.
     - Я понимаю, Эдвард. - Голос Элизабет звучал отчужденно.
     Эдвард отпустил ее руки и потрепал по щеке.
     - Я так и думал.
     Вновь раздалось шуршание одежды и скрип пружин, которые сообщили Элизабет о том, что ее муж вернулся на противоположное сиденье кареты.
     - Кстати, я давно собирался сказать тебе, что ты выглядишь старомодно. Конечно, твои наряды должны отличаться вкусом, но совершенно незачем выглядеть старой девой. К примеру, жена Хэммонда весьма элегантна. По-моему, тебе следует взять адрес ее портнихи. И вот еще что, Элизабет. Ты не должна больше приглашать графиню Девингтон в мой дом - никогда.

Глава 16

     Элизабет посмотрела на руку грума в белой перчатке, затем перевела взгляд на дверной молоток, украшенный гравировкой "Графиня Девингтон".
     Их городской дом принадлежал Эдварду. Элизабет приходилось выполнять приказы мужа дома, но она не собиралась, как ребенок, во всем подчиняться его воле. Она считала себя вправе общаться, с кем ей вздумается. И сегодня она собиралась навестить графиню.