дома
в резиденцию месье д'Анжа и обратно. Буду весьма признательна,  если  вы
возьмете на себя труд время от времени  заглядывать  в  мой  дом,  чтобы
убедиться, что там все в порядке.
   Искренне ваша мисс Энн Эймс".

   Майкл посмотрел на четко выписанный адрес  в  конце  листа,  а  затем
заглянул в расширенные от ужаса глаза мистера Литтла. Никакого  перевода
не будет. Договор уничтожен, а его обгоревшие  клочки  высовываются  изо
рта несчастного стряпчего. Смерть не принесла  ему  покоя.  Он  даже  не
узнал, почему умирает. Точно так произойдет и с Энн.
   Майкл продолжал смотреть на труп маленького человечка, в чьей кончине
был повинен он сам. И ничего не  испытывал.  Ни  печали,  ни  сожаления.
Только пульсация в напряженном члене замедлилась, потому что  остывающая
кровь бежит не так быстро.
   В неподвижных зрачках покойного мелькали крохотные образы:  танцующий
на черной шляпке  белый  плюмаж,  полные  чувственности  светлые  глаза,
темные соски на бледной груди.  Алые  губы,  белые  подвязки,  телесного
цвета чулки, черные остроносые туфли.
   Убийство  стряпчего  не  оставляло  ни  малейших  сомнений.  Враг  не
успокоится, пока кожа Энн не превратится в коросту смерти и ее  тело  не
найдет приют в чемодане.
   Враг отпустил Диану. Майкл надеялся, что он так же поступит и с  Энн,
но ошибался. Ей не уйти живой. И не важно, умрут ли они  вместе  или  по
отдельности.
   Тишину нарушил тихий стук.
   Нет, это не враг. Появление врага не производит шума.  Одеревеневшими
пальцами Майкл захлопнул крышку чемодана и закрыл замок. И только  после
того, как положил ключ в карман, ответил:
   - Войдите.
   В двери  показалась  седеющая  голова  Рауля,  нос  его  привередливо
морщился.
   - Вы что-то сожгли, месье?
   Сожжены два стряпчих, убит юрист, а мужчина-проститутка пока что жив.
   Содержимое чемодана обуглилось от прежнего огня. ~ Ты что-то хотел? -
ровным голосом спросил Майкл.
   - Ваш ужин, месье... Все как обычно? Еда. Мертвая плоть живым.
   - Я буду то же, что приготовят для мадемуазель Эймс.
   - Слушаюсь, месье. - Седеющая голова дворецкого исчезла.
   - Рауль!
   В ту же секунду дворецкий вернулся.
   Майкл купил этот лом в стиле эпохи королей Георгов  восемнадцать  лет
назад. Рауль был уже в нем - прислуживал старым хозяевам. Майкл позволил
ему жениться на домоправительнице. Взамен они с Мари служили ему верой и
правдой.
   Не задавали вопросов, не распускали слухов. А когда в  доме  вспыхнул
пожар, в котором сгорела Диана, остались следить за ремонтными работами,
а потом присматривали за хозяйством.
   Майкл понимал, что очень мало знает о своих главных слугах.
   - Сообщите Габриэлю, что он мне понадобится сегодня же вечером. И вот
что еще, Рауль... - Дворецкий стоически  выдержал  взгляд  господина.  -
Полагаю, вам не следует напоминать, что никого другого я сегодня не жду.
   Рауль поклонился и тихо удалился. Майкл посмотрел на закрытую  дверь.
Нельзя позволить врагу похитить Энн. Когда она умрет, ее последняя мысль
будет о наслаждении. А последнее, что увидит, будет он, а не враг.

Глава 9

   Энн  раз  за  разом  тревожно  пробегала  глазами  по  рядам  кожаных
корешков. "Беовульф",  "Кентерберийские  рассказы",  "Смерть  Артура"  -
английская история о том, как мужчина и женщина предали своего короля. В
ушах продолжал звенеть голос дворецкого: он больше не с нами.  Эвфемизм,
обозначающий смерть, словно покойный переехал в другое место,  но  забыл
упаковать свое тело.
   Энн вела пальцем  по  тисненным  золотом  надписям:  Шекспир,  Чарльз
Диккенс, "Грозовой перевал" Эмили Бронте. Кожаные переплеты были заметно
потерты.
   Энн не могла представить, чтобы Майкл зачитывался романами.
   Она ощущала запах дорогой кожи  и  аромат  свежесрезанной  сирени.  В
доме,  наполненном  цветами  и  наслаждением,  нет  места  смерти.   Она
вздрогнула, пытаясь отбросить мысли о смерти в прошлом и... настоящем. К
сожалению, смерть - это неизбежная реальность.
   Вечернее солнце сверкнуло на полировке  дубового  пола.  А  обтянутые
темно-синим шелком  золоченые  шезлонги  отбрасывали  глубокие  тени.  К
услугам отдыхающих перед каждым креслом стояли покрытые  медным  сплавом
скамеечки для ног - пугающее напоминание о прежних временах,  о  прежней
культуре. Китайские лампы из кости, с драпированными темно-синим  шелком
абажурами, на которых были вышиты золотые лилии, развеивали  сгущавшийся
полумрак,
   В дверях появился Майкл и молча уставился на Энн. От этого взгляда  у
нее перехватило дыхание. В этот момент он  вовсе  не  выглядел  жаждущим
любви мужчиной, Тем, кто несколько минут назад  вел  ее  по  лестнице  в
спальню. Прекрасные глаза потухли, помертвели и стали похожи на  кусочки
мрамора в глазницах чучела совы в вестибюле дома ее родителей. Он словно
никогда не ведал радостей плоти.
   - Почему ты не снимешь эту шляпку? - спросил Майкл.
   Только  тут  Энн  вспомнила,  что  у  нее  над  головой   по-прежнему
раскачивается белый плюмаж. А он между тем бездушным тоном продолжал:
   - Мужчины не ждут, что женщины станут целовать их.
   - Прости, не поняла, - растерялась Энн.
   - Ты хотела знать, чего я жду от женщин.
   - Значит, ты не рассчитываешь, что женщина тебя поцелует?
   - Нет, - без всякого выражения ответил он.
   - Понятно. - Энн проглотила  застрявший  в  горле  ком.  Атмосфера  в
комнате наэлектризовалась, как перед грозой.
   - А что, мадемуазель Эймс, разве ты не желаешь знать, чего я  жду  от
любой женщины?
   Энн внутренне содрогнулась от безликого французского обращения.
   - Да. - Она почувствовала, как сводит мышцы спины. - Хочу,  иначе  бы
не спрашивала.
   - Я жду, чтобы женщина лизала меня, сосала, кусала. - На этот раз его
голос показался удивительно чужим. - Все, что я делал ночью с  тобой,  а
потом утром, когда доводил до экстаза.
   Его слова прозвучали вызовом. Ночью он ласкал  ее  губами,  языком  и
зубами. И утром использовал те же средства. Он знал,  как  удовлетворить
женщину, а  Энн  не  представляла,  как  подойти  к  мужчине.  И  теперь
сравнивала стоявшего перед ней человека с тем, который умолял  ее  стать
его любовницей. Но у нее ничего не получалось.
   В экипаже он был резок и раздражался оттого, что не мог исправить то,
что постоянно вмешивалось в его жизнь. Эти чувства были ей  понятны.  Но
Энн не знала, как себя вести с теперешним Майклом.
   Впившись ногтями в ладони, она  вспомнила,  как  ночью  царапала  ими
спину Майкла. Интересно, остались ли на ней царапины?
   - Отошел кто-то из твоих знакомых? - скованно спросила она и сама  на
себя разозлилась. Не смогла себя заставить произнести слово "умер"!
   - Да.
   - Прими мои соболезнования. Я пойму, если ты хочешь побыть один.
   Мишель так долго и пристально смотрел на нее, что  сердце  Энн  стало
давать перебои.
   - Это не стало неожиданностью. - Он оттолкнулся от косяка, подошел  к
мраморному камину и присел на корточки.
   Энн вспомнила груду золы за железной решеткой камина стряпчего. Юрист
не походил на человека, который разжигает огонь в апреле.
   Она не предполагала,  что  в  библиотеке  француза  окажется  столько
английских книг. Чирканье спички нарушило  сгустившуюся  тишину.  Легкий
запах гари смешался с ароматом сирени. Майкл  поднялся  так  резко,  что
даже споткнулся и отвернулся  от  лизавших  черные  угли  желтых  языков
пламени. На какое-то мгновение вся его жизнь отразилась у него на  лице:
страх, который он испытал пять лет назад, когда огонь пожирал его  кожу.
И с которым боролся до сих пор, когда  приходилось  разжигать  камин.  И
потеря человека, который был ему ближе, чем просто знакомый.
   Энн тоже долгие годы боролась со  страхом  потери,  а  когда  наконец
родители ушли, испытала облегчение, которое походило на предательство. А
он, судя по всему, оказался не готов.
   Майкл заставил ее смириться со своим одиночеством, а взамен предложил
утешение - словами и наслаждением. Научил ее смеяться. Негоже, чтобы  он
оплакивал свою потерю один.
   Энн решила предложить ему  единственный  способ  облегчения,  который
приходил ей в голову.
   - А как следует спросить, если женщина хочет лизать мужчину?  Сосать?
И кусать?
   - Мужчины не стеснительны, - начал подначивать он. Теперь Майкл снова
походил на того, кого мадам Рене  назвала  "жеребцом".  -  Если  женщина
хочет мужчину, она откровенно говорит ему об этом.
   Сердце у Энн давало перебои.
   - Я хочу тебя, - проговорила она.  Угли  затрещали  в  камине,  Майкл
непроизвольно дернулся.
   - И как же ты меня хочешь, Энн?
   - Перед окном. - Ее колени под платьем  чуть  не  подломились.  -  На
свету, чтобы видеть тебя всего.
   Ноздри Майкла  раздулись,  изборожденные  шрамами  пальцы  застыли  в
воздухе.
   - Брать в рот пенис - это не одно и то же, что брать язык. Тебе может
не понравится его вкус. - Голос  сделался  резким,  будто  этот  человек
никогда не ведал радости. - Не все женщины это любят.
   - Но тебе же нравится целовать женские гениталии?
   - Мне - да.
   - Почему?
   - Потому что я знаю, что это доставляет удовольствие  женщинам.  Секс
по своей сути  -  вкус  удовольствия.  -  Не  стоило  повторять,  что  в
последний раз женщина ублажала его пять лет назад. И с тех пор его никто
не пробовал. Все и так было очевидно.
   - Я хочу тебя, Майкл. Хочу ощутить губами биение твоего сердца. И еще
- потеряться в другом наслаждении.
   Проходила секунда за секундой, тишину нарушали  только  потрескивание
огня в камине, удары сердца в груди у Энн  и  замирающий  отголосок  его
слов. На своем затылке она ощущала тепло огня.
   - Я не хочу, чтобы ты пожалела о том  времени,  которое  мы  проведем
вместе, - натянуто проговорил Майкл. Шрамы на правой  щеке  и  на  виске
казались свежими в луче солнца.
   - Я не пожалею о своем решении, - возразила она.
   Майкл потянулся к пуговицам на брюках,  а  у  Энн  возникло  странное
чувство, что все это она уже когда-то видела.
   - Нет! - импульсивно воскликнула она. Он замер.
   - Что  значит  нет?  -  мягко  спросил  Майкл.  Прошлой  ночью  он  с
наслаждением  доверил  пуговицы  ей  -  самой  невинности,  которая   не
понимала, что следовало делать.  Но,  кажется,  теперь  она  знала,  как
поступать.
   - Подожди, позволь мне. - Энн хотела похоронить воспоминания о смерти
и болезнях. На этот раз пальцы не подвели.  А  то,  что  рвалось  из-под
шерстяной ткани, было уже знакомо.
   Это для нее. Не потому, что она заплатила, а потому, что он ее желал.
Энн опустилась на колени, так что юбки распластались по полу, потянулась
к ширинке и нащупала курчавые волосы. В нос пахнуло  чем-то  горячечным,
но тут же повеяло чистым  мускусным  запахом  мужской  плоти  и  сирени.
Солнце осветило весь его пенис и обозначило множество  оттенков.  Темная
кожа морщилась у  росистой  от  влаги  сливы,  а  выше  чернела  бахрома
пружинистых волос.
   Она осторожно взяла его в руку, вложив в ладонь крайние пять  дюймов,
на красной головке серебрились капельки,
   Не похоже на сосиску, да и на сигару тоже. И на дряблую тряпку, как у
отца. Таким она запомнит Майкла надолго.
   Энн провела по сливе пальцем. Та оказалась влажной и  скользкой,  пол
кожей прощупывался пульс. Она представила, что возьмет ее в рот,  и  там
моментально пересохло. Пальцы  осторожно  исследовали  похожий  на  глаз
кончик, из которого показалась одинокая слеза.
   - Нужно брать его  весь?  -  Энн  осторожно  дотронулась  до  головки
губами, и плоть дрогнула от ее прикосновения. Она отпрянула.
   - Нет.
   Энн ощущала его взгляд. Майкл  сжал  руки  в  кулаки,  мышцы  на  шее
напряглись, словно в агонии. Энн наклонилась и  старательно  ткнулась  в
пенис губами, подражая ему, когда он  ласкал  ее  ночью.  Нежно,  но  не
настойчиво. Закрыв глаза, пробовала на вкус, а орган  трепетал  и  бился
подобно сердцу.
   Потом нерешительно вложила его между губами. Рот раскрывался все шире
и шире, пока не наполнился целиком.
   Вкус оказался чистым,  немного  солоноватым.  Странное  ощущение,  но
отнюдь  не  противное.  В  кольце  пальцев  ощущалась  упругость.  Майкл
довольно  заурчал  и  охватил  руками  ее  шею.  От  неожиданности   Энн
попыталась отстраниться и посмотрела вверх, но  он  не  ослабил  хватки.
Обрамленные бахромой ресниц веки прикрыли глаза. Зрачки  превратились  в
булавочные головки, зато фиалковые радужки ярко сияли.
   - Ну как, тебе нравится? - спросил он.
   - Нравится, - честно призналась Энн.
   - Ты понимаешь, что произойдет, если ты будешь продолжать?
   Энн посмотрела на трепещущую головку и слизнула очередную слезу.
   - Ты извергнешь семя.
   - Тебе в рот, - уточнил Майкл.
   Он думал, что она отпрянет, но  этого  не  случилось.  Наоборот,  она
потянулась и поцеловала его  в  бархатистый  кончик  -  bitte.  А  потом
захватила в рот столько, сколько смогла.
   Шероховатая рука скользнула с ее шеи вверх - к  шляпке.  Энн  пронзил
страх. Она увидела в его пальцах блестящую  шляпную  заколку  -  светлая
сталь была остро заточена - и отодвинулась.
   - Доверься мне, - прошептал Майкл, но она  не  умела:  всю  жизнь  ее
учили никому не доверять. Энн глубоко вздохнула.
   - Скажи, что теперь делать?
   - Снова возьми в рот.
   - Скажи по-французски, как другим.
   Красивым. Веселым. Раскованным. Таким, какой она никогда не была.
   На мгновение замерла даже пульсация  в  ее  ладони.  Солнечный  столб
уперся прямо в любовников и очертил блестящие тела, серую шерсть,  белый
хлопок и блестящий металл. Даже угли перестали потрескивать в камине.  А
затем...
   - Prends-moi dans la bouche - возьми меня в рот. Энн закрыла глаза  и
приняла его в рот. А в мозгу, словно наяву,  продолжала  блистать  остро
отточенная булавка.
   - Leche-moi - лижи меня.
   Женщина послушалась.
   - Mords-moi - кусай меня.
   Она осторожно куснула.
   - Suce-moi - соси.
   Энн повиновалась.
   - Plus profond - глубже.
   Она потянулась  губами  вперед  так,  что  они  коснулись  кольца  ее
пальцев.
   - Plus fort - сильнее.
   Пальцы сомкнулись крепче. Интересно, он тоже наслаждается  близостью,
когда сосет женщину, к которой испытывает влечение? Когда сосал ее?
   Изборожденные шрамами пальцы впились в ее затылок.
   - Pius vite - быстрее.
   Энн явственно осознала хрупкость собственной шеи,  мужскую  мощь  его
руки и женскую силу своих прикосновений. Она  стала  двигаться  быстрее,
дрожа от близости открытия, и целиком погрузилась во вкус и плоть Мишеля
дАнжа.
   Его член продолжал твердеть и утолщаться. Но  вот  что-то  произошло,
нечто невероятное. Он готов был взорваться у нее во рту.  Что-то  громко
звякнуло позади, и Энн догадалась, что на деревянный пол  упала  шляпная
булавка. В тот же миг руки Мишеля сомкнулись у нее на шее, и  он  хрипло
выкрикнул:
   - Narrete pas! Черт! Только не останавливайся!
   В небо ударила струя горячей и густой жидкости. Темп, напор -  вот  в
чем  суть  наслаждения  Мишеля.  Энн  инстинктивно  сглотнула.  Да,   ей
понравилось. Sauce. Blanc. Came. Французские слова  катались  у  нее  на
языке. Шляпка слетела с ее головы. Внезапно она оказалась на ногах и  от
неожиданности заморгала, а сильные  пальцы  уже  вынимали  из  ее  волос
заколки и освобождали пучок. Наконец пряди рассыпались по ее плечам.
   Лицо Майкла раскраснелось, а глаза превратились в щелочки.
   - Я не хочу сделать тебе больно.
   - Ты не сделал мне больно. - Голос ее дрожал. Энн поразила  сила  его
оргазма и ее способность его вызывать.
   Майкл потерял над собой контроль. Вот в чем заключалась разница между
любовником и наемным для наслаждения мужчиной. Перед ней стоял  человек,
сгоравший от страсти.
   - Я не причиню тебе боли, что бы ни произошло. -  Еще  больше  прядей
упало ей на спину, а посыпавшиеся на пол заколки отдались эхом ударов ее
сердца. - Поцелуй меня, пососи язык, как сосала конец.
   - Но слуги...
   - Не посмеют войти.  -  Майкл  положил  ей  ладонь  на  талию.  -  Не
потревожат.
   Ее льняная рубашка не защищала от  жара  его  тела.  Смешно,  но  Энн
почудилось, будто к ней в живот провалился теплый ком - его сперма, а  в
промежности развернулась раскаленная пружина.
   - Ты когда-нибудь  извергал  семя  в  женщину  без  этих  французских
штучек? - неожиданно для себя самой спросила она.
   Мишель замер, теперь он снова овладел собой.
   - Да.
   Сердце Энн продолжало трепетать. Как быстро он оправился от  приступа
страсти! Она запрокинула голову.
   - А существуют другие способы предохраниться от беременности?
   - Есть такие приспособления, которые женщины вставляют внутрь.
   - И они безболезненны?
   - Да.
   - И не снижают удовольствия?
   - Так мне говорили.
   - А где их можно приобрести?
   - У врача.
   Энн нахмурилась:
   - Почему не в аптеке?
   - Перед тем  как  воспользоваться  таким  приспособлением,  необходим
осмотр.
   У Энн не оставалось сомнений, какие части тела осмотрит врач,  прежде
чем выпишет рецепт.
   - Спасибо.
   - За что?
   - За откровенность. И за науку! -  Она  больше  не  станет  думать  о
мужской сперме только как о средстве оплодотворить женщину.
   - Но я еще не закончил - собираюсь поделиться с тобой наслаждением.
   Энн почувствовала, что  ее  волосы  сделались  тяжелыми  и  горячими.
Вечернее солнце высвечивало все ее седеющие пряди.
   -  Не  чувствуй   себя   обязанным   меня   благодарить.   Я   вполне
удовлетворена.
   - Но я должен, и вижу, что этот  шезлонг  -  прекрасная  альтернатива
кровати.
   - Я не хочу, чтобы ты рассиживался в шезлонге.
   - В шезлонг сядешь ты. Голая. Лицом к солнцу. Чтобы полнее открыться,
ноги положишь на подлокотники. А  я  начну  тебя  щекотать  -  внутри  и
снаружи.

***

   Раз... Два...
   Майкл вышел на балкон, посмотрел на тусклые шары  газовых  фонарей  и
отсчитал отдаленные удары часов. Он представил, как  Энн  спит  постели,
подперев щеку ладонью, и вспомнил наслаждение,  которое  испытал,  когда
она сосала его член.
   Глаз уловил движение внизу, щелкнул дверной замок.
   - Ты ее опоил. - Габриэль говорил спокойно, словно сообщал само собой
разумеющееся. Майкл не обернулся и не ответил.
   Другой возможности  не  было:  он  не  хотел,  чтобы  Энн  неожиданно
проснулась, когда в доме будет  находиться  Габриэль,  и  поэтому  после
ужина добавил в бокал ее  вина  каплю  настойки  опия.  Затем  он  выпил
остатки вина, используя ее тело как сосуд,  и  любил,  пока  женщина  не
заснула.
   - На этот раз ты воспользовался ключом. - Майкл не стал сердиться  на
то, что Габриэль прошел прямо в спальню и заметил явную  ненатуральность
сна его любовницы, которая и в  забытьи  переживала  недавно  испытанное
наслаждение. И наслаждение, которое она доставила ему.
   Майклу-Мишелю. На какое-то мгновение она помирила того и  другого.  И
благодарила его за удовольствие.
   - Ты ведь не затем меня позвал, чтобы  ее  забрать?  -  Габриэль  был
необычайно прозорлив. Но в его тоне Майкл почувствовал отчуждение. - Или
я ошибаюсь?
   Было поздно отсылать  из  дома  Энн.  Лохматые  черные  тучи  закрыли
полумесяц, который недавно освещал беззвездное небо.
   - Я тебя позвал, чтобы освободиться от тела стряпчего.
   - Ты его убил?
   - Так необходимо спрашивать? - спокойно парировал Майкл.
   Габриэль вышел на балкон и встал рядом с ним. Он заметил,  что  Майкл
обеими руками вцепился в железную ограду.
   - А почему ты сам от него не избавился?
   - Не могу оставить Энн.
   - Что так? - ухмыльнулся Габриэль.
   Солнечный свет, отраженный луной, образовал  на  небе  мутный  ореол.
Шляпная булавка тоже отражала солнечный  луч.  А  от  того  наслаждения,
которое она ему доставила, у женщины светилось лицо. И  этот  внутренний
свет казался не слабее сияния луны.
   Ее губы пробовали его на вкус. Его сперму, его наслаждение, когда она
удовлетворяла  продажного  мужчину.   Майкл   представил   солоноватость
собственной спермы  и  сладос