й аромат все еще раздражал ее. Эти духи! - Но прежде всего приготовь мне, пожалуйста, ванну.

***

     - Не желаете ли чего-нибудь прохладительного, миссис Петре?
     Декан выразительно посмотрел на свои карманные часы, украшенные витиеватым золотым орнаментом. Аккуратно постриженные, посеребренные временем бакенбарды выдавали его возраст. Всем своим видом он демонстрировал раздражение и скуку.
     Он не любил иметь дело с женщинами, даже если это мать двух его студентов, к тому же госпожа Петре заявилась без предупреждения.
     Элизабет улыбнулась, давая понять, что ее не удастся запугать. После встречи с лордом Сафиром вряд ли кто-нибудь еще сможет привести ее в замешательство.
     - Нет, благодарю вас, декан Уитекер. Что натворил мой сын в этот раз?
     - Мастер Филипп напал на другого студента за завтраком. - Декан сунул свои часы в карман, устремив на нее суровый взгляд из-под кустистых бровей. - Пришлось подвергнуть его принудительному лишению свободы.
     - А что сделал другой студент? - резко спросила Элизабет, повинуясь материнскому инстинкту.
     - Мастер Филипп обозвал мастера Бернарда вигом, а это серьезное оскорбление для юноши его социального класса.
     Элизабет с трудом подавила смех. С одной стороны, Филипп никогда не проявлял интереса к политике. С другой стороны, он никогда не ввязывался в драки. И то, что он позволил себе, вызывало у нее тревогу.
     - И что же такое сказал мастер Бернард?
     - Он ничего мне не говорит. Жестокая выходка вашего сына совершенно выбила его из колеи.
     Элизабет довольно долго наблюдала за возмущенным деканом, затем наконец спросила:
     - А в каком, кстати, классе учится этот мастер Бернард?
     - Он... учится в пятом классе.
     Декан с явной неохотой давал объяснения. И на то были свои причины.
     Филиппу исполнилось одиннадцать лет, и он учился в первом классе. Бернард - в пятом, до окончания колледжа ему оставался всего год.
     Однако он так сильно разозлил ее сына, что тот основательно напугал старшего сотоварища.
     - Вы намереваетесь исключить Филиппа, декан Уитекер? С некоторых пор я подумывала перевести его в другой колледж. И конечно, если я переведу Филиппа, то заберу от вас и Ричарда. Я знаю, что ему осталось всего полгода до выпускных экзаменов, и тем не менее...
     - Не делайте поспешных выводов, миссис Петре... Декан не хотел терять не только деньги, но и престиж. И отец, и дед мальчиков были чрезвычайно влиятельными людьми, причем оба в свое время закончили Итон.
     - Я уверен, что при соответствующем материальном возмещении ущерба.. в общем-то ущерб не столь велик, а мальчишки всегда остаются мальчишками...
     Элизабет встала.
     - Пожалуйста, свяжитесь с мистером Киндером, секретарем моего мужа. Он уладит все вопросы, связанные с возмещением ущерба. А сейчас я хочу видеть своих сыновей.
     - Мастер Филипп под арестом, а мастер Ричард на уроке. Возможно, в другой раз...
     - А я думаю, нет, декан Уитекер! - резко бросила она. - Знаете, идея с переводом в другой колледж кажется мне все более привлекательной.
     - Ну ладно, миссис Петре.
     Декан взял маленький медный колокольчик и позвонил. В комнате тут же появился клерк, сутулый мужчина средних лет, столь же обходительный, сколь агрессивным казался его начальник.
     - Приведите Петре-старшего и Петре-младшего в салон для посетителей, мистер Хейден. Миссис Петре, будьте любезны следовать за мной.
     Шаги гулким эхом отдавались под деревянными сводами коридора. Итон показался Элизабет довольно унылым местом с чисто вылизанными, без единого пятнышка, деревянными стенами, несмотря на то что сотни мальчишек заполняли его просторные аудитории.
     Декан открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее перед собой.
     - Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, миссис Петре. Мастер Филипп и мастер Ричард скоро придут.
     Салон для посетителей не отличался особым комфортом. Там стояли два кожаных кресла и жесткий диван орехового дерева на восьми ножках, с украшенной тремя медалями спинкой. Позади дивана в небольшом камине, отделанном черным гранитом, теплился огонь.
     Бросив плащ, шляпку и перчатки на край дивана, Элизабет невидящим взглядом уставилась в пространство. Ей хотелось удержать обоих сыновей при себе дома, обогреть и оградить от невзгод. Ей хотелось быть просто матерью. Ей хотелось...
     - Привет, мама.
     Элизабет, вздрогнув, обернулась.
     Филипп стоял в дверях, его темно-рыжая шевелюра была безжалостно прилизана. Он нервно переступал с ноги на ногу. Левый глаз скрывала опухоль, а правый блестел от слез. Элизабет вдруг захотелось броситься к нему и задушить в своих объятиях. Затем увезти подальше от Итона со всеми его неприятностями, чтобы он вновь обрел достоинство, за которое так храбро сражался.
     - Здравствуй, Филипп.
     - Ты уже говорила с деканом? - Элизабет не стала отрицать очевидного.
     - Меня выгонят?
     - А ты этого хочешь?
     - Нет.
     - Тогда скажи мне, почему ты подрался с этим парнем из пятого класса?
     Филипп сжал кулаки.
     - Бернард виг...
     - Не повторяй чужих глупостей. И вообще, мы больше не называем противников вигами - теперь они либералы.
     Мальчик понуро потупился.
     - Я уже не маленький, мама.
     Она усмехнулась:
     - Я вижу, Филипп, синяк под глазом - хорошее тому подтверждение.
     - Пожалуйста, не спрашивай, почему я начал драку. Я не хочу обманывать тебя.
     - Я должна задать этот вопрос. И поскольку ты никогда раньше не лгал мне, я полагаю, ты и сейчас этого не сделаешь.
     Филипп старательно разглядывал носки своих ботинок. Затем наконец невнятно пробормотал:
     - Он говорил всякие гадости...
     - О тебе?
     - Нет.
     - О Ричарде?
     Филипп вздернул подбородок и стал смотреть поверх ее головы.
     - Я не хочу обсуждать это, мама.
     Элизабет охватило дурное предчувствие.
     Дети независимо от возраста повторяют те же сплетни, что и их родители. И если ей довелось услышать пересуды о внебрачных связях Эдварда, то вполне возможно, что и ее дети услышали их тоже.
     - Мастер Бернард непочтительно отзывался о твоем отце?
     Филипп чуть заметно моргнул, по-прежнему устремив взгляд поверх ее головы. Очевидно, это означало "да"
     Почему она была столь снисходительна? Возможно, ничего подобного не произошло бы ни с мужем, ни с ней самой, ни с ее детьми, будь она понапористее.
     - Филипп...
     Сын смотрел на нее с немым обожанием. Острая жалость охватила Элизабет. Филипп очень походил на своего отца - те же темно-карие глаза, тот же аристократический нос... а вот внутренне он не имел с Эдвардом ничего общего. Элизабет никак не могла представить себе Эдварда с синяком под глазом, даже в возрасте Филиппа.
     Она шлепнула рукой по дивану.
     - Я тут кое-что привезла для вас.
     Карие глаза посмотрели на нее с опаской.
     - А что?
     - Коробку конфет.
     Филипп стремглав рванулся к корзинке, стоявшей у его ног.
     - Не следовало бы так вознаграждать дурное поведение, мама.
     Неодобрительный голос принадлежал подростку, появившемуся в дверях.
     Элизабет с нескрываемой радостью повернулась к старшему сыну.
     - А ты не должен был позволять младшему брату связываться с парнем вдвое... - Не договорив, она испуганно вскрикнула:
     - Ричард!
     Сын выглядел бледным и изможденным, в нем с трудом можно было узнать мальчика, который на прошлых каникулах ежедневно приставал к ней с просьбой купить ему новый велосипед с тормозами. Даже его иссиня-черные, как у отца, волосы выглядели тусклыми и безжизненными.
     Элизабет вскочила и потрогала его лоб.
     - Ричард, ты не болен?
     - Сейчас все в порядке.
     - Почему декан ничего не сообщил мне?
     - Да ничего особенного и не случилось, мама. Обычная простуда.
     - Ты хорошо ешь?
     - Ну, мама...
     - Может, поедешь домой отдохнуть?
     Он отстранился от ее руки.
     - Нет.
     - А как ты отнесешься к коробке ирисок? - спросила она с ехидцей.
     Ричард лукаво улыбнулся:
     - Вот тут никаких возражений не будет.
     - Тогда давай присоединяйся к нам, будем пировать.
     Филипп уже накинулся на корзинку, вытаскивая таившиеся в ней сокровища. Коробку с ирисками он торжественно вручил Ричарду. Все выглядело так, словно мальчики заключили тайный договор.
     Между порядочными глотками яблочного сидра и кусками нарезанного ломтиками ростбифа, сочного стилтонского сыра, домашними соленьями и сдобными булочками, обильно начиненными клубничным джемом, Ричард хвастал своими успехами в учебе, а Филипп расписывал трюки и уловки, к которым он прибегал, чтобы отлынивать от занятий. За всем этим отпущенное им время пролетело слишком быстро. Элизабет упаковала в корзинку пустые тарелки и приборы - остатки еды она завернула в две салфетки.
     - Ричард, ешь лучше. А ты, Филипп, больше ни с кем не дерись. А сейчас, не важно, на чье достоинство я посягаю, но я требую поцелуя от каждого из вас.
     Филипп, словно только того и ждал, бросился к матери и спрятал лицо у нее на груди.
     - Я люблю тебя, матушка.
     Ричард уже перерос Элизабет на добрых пять дюймов, однако тоже обхватил мать руками и приник к ее шее, как когда-то, когда был еще совсем маленьким. Теплое, влажное дыхание обдало ее.
     - Я тоже люблю тебя, мама.
     Элизабет глубоко вдохнула запах его кожи. От него пахло туалетным мылом и потом, и еще каким-то единственным, свойственным только ему запахом. Ричард взрослел и отдалялся от нее, но пока еще от него пахло, как от маленького мальчика.
     Она с трудом сдерживала выступившие на глазах горячие слезы.
     - Ваш отец и я, мы тоже любим вас.
     После этих слов наступило неловкое молчание. А затем, словно сговорившись, Ричард и Филипп оторвались от нее. В тот момент Элизабет поклялась себе, что сделает все возможное, чтобы сохранить семью.

***

     Возвращение в Лондон было ужасающе долгим и нудным. Монотонное покачивание вагона, казалось, должно было убаюкать ее, однако заснуть так и не удалось.
     Элизабет думала об Эдварде и его пустой постели. Она размышляла о сыновьях, о том, как они молча отодвинулись от нее при упоминании об отце. Она думала о лорде Сафире, о духах, которыми пропахла его одежда.
     И как ни старалась, не могла представить себе, чтобы Эдвард так же пылко развлекался в объятиях своей любовницы, как это, без сомнения, делал лорд Сафир.
     Извозчик ожидал ее на вокзале. Муж же опять отсутствовал.
     Вежливо, но твердо отвергнув настойчивые предложения дворецкого и служанки поужинать, Элизабет приготовилась ко сну. И как только Эмма закрыла за собой дверь спальни, она вытащила книгу из секретера.
     Книга пахла кожей и свежей типографской краской, как будто ее совсем недавно отпечатали. Элизабет осторожно раскрыла обложку и прочитала заглавие, вытисненное крупным жирным шрифтом на ярко-белой веленевой бумаге: ""БЛАГОУХАННЫЙ САД" ШЕЙХА НЕФЗАУИ. - Пособие по арабской эротологии (XVI век). - Пересмотренный и исправленный перевод".
     Эротология. Элизабет никогда раньше не встречалось такого слова. Издана в 1886 году... Она нетерпеливо пробежала глазами оглавление и остановилась на предисловии. Ее глаза сами выхватывали первые параграфы.
     "Воздадим хвалу Творцу нашему, поместившему наибольшую усладу мужчины в естественные части женского тела и предназначившему естественным частям мужского тела доставлять величайшее наслаждение женщине.
     Он не наделил части женского тела способностью получать удовольствие или удовлетворение, пока в них не проникнет мужской инструмент; и подобным же образом половые органы мужчины не будут знать ни отдыха, ни покоя, пока не проникнут в женские органы".
     Острый приступ желания внезапно охватил ее. Но тут же Элизабет вспомнился насмешливый взгляд бирюзовых глаз Рамиэля.
     Она больше не сомневалась, что он согласился обучать ее чему бы то ни было только для того, чтобы унизить. Конечно же, мужчина его склада ни за что не простит женщине то, что она проникла в его дом обманом. И такой мужчина никогда не поймет, что женщина, в чьих волосах появились первые серебристые нити и чье тело несет на себе следы рождения двоих детей, жаждет любовных утех не меньше молодой, красивой женщины, не обремененной добродетелью.
     С мрачным видом Элизабет подсела к секретеру, и достала перо и бумагу из верхнего ящика. Он не должен узнать, как она тоскует по обычным женским радостям.

Глава 3

     В утреннем тумане газовый фонарь казался маяком. С противоположной стороны улицы доносилось тонкое ржание - там ожидал ее экипаж, в котором она вернется домой.
     Дрожащими пальцами Элизабет взялась за медный дверной молоток. Каждая частичка ее тела кричала об опасности, призывая остановиться. Добропорядочная женщина не изучает пособия по эротологии шестнадцатого века. А она пошла на это и теперь уже твердо знала: ничто ее не остановит!
     Туман поглощает звуки, поэтому стук молотка прозвучал приглушенно. Однако дверь сразу же открылась. Элизабет невольно сжалась, но на этот раз ее встречал не враждебный араб-дворецкий в белом балахоне, а вполне пристойная девушка в привычном наряде английских служанок - в переднике и чепчике. Она сделала реверанс, как будто встречать женщину, наносящую в одиночестве визит лорду Сафиру в четыре тридцать утра, было для нее обычным делом. "А может, так оно и есть?" - мрачно подумала Элизабет, переступая порог.
     - С добрым утром, мэм. На улице просто ужас что творится. Милорд просил проводить вас прямо к нему. Позвольте взять ваш плащ, пожалуйста.
     Элизабет держала сумочку под толстой накидкой из черной шерсти. Полные груди, не поддерживаемые корсетом, тянули вниз, тугие соски натягивали материю.
     - В этом нет необходимости.
     Казалось, сейчас служанка запротестует, но она вновь сделала реверанс, пробормотав только:
     - Очень хорошо, мэм, следуйте за мной, пожалуйста.
     Стены холла были отделаны красным деревом, инкрустированным перламутром. Фарфоровые вазы в рост человека стояли по обеим сторонам винтовой лестницы. Пестрые восточные ковры, преимущественно в желтых и красных тонах, устилали ступени, исчезавшие во тьме.
     Несомненно, лорд Сафир специально приказал зажечь все огни в холле, чтобы она смогла оценить безрассудство своей попытки подкупить его сутки назад. Какой же она была дурой, решив, что лорда Сафира можно соблазнить деньгами. Совершенно очевидно, что его состояние превосходило даже сокровища его познаний в области эротики.
     И если, как она подозревала, их сегодняшняя встреча вызвана всего лишь желанием унизить ее, то этот урок окажется первым и последним. Однако необходимые познания она сможет получить, только отбросив свою английскую чувствительность и щепетильность.
     Во введении и первой главе трактата "Благоуханный сад" шейха Нефзауи содержалось много непонятного, и она надеялась получить разъяснения.
     Служанка тихонько постучала в дверь библиотеки, прежде чем открыть ее. Сцена, открывшаяся глазам Элизабет, заставила ее замереть на месте. Лорд Сафир в твидовой визитке восседал за массивным письменным столом красного дерева. Перед ним лежала раскрытая книга. В свете газовых фонарей его волосы отливали золотом. Желто-оранжевые языки пламени весело плясали в камине по левую руку от него. Горячий пар клубился над чашкой справа, густой аромат кофе наполнял воздух. Серебряный поднос с серебряным же кофейником располагался на самом краю стола. Этот подчеркнуто английский интерьер встревожил Элизабет.
     Секс означал для нее нечто таинственное, экзотическое и совершенно чуждое. Если бы Рамиэль оделся на арабский манер - подобно тому, как был одет накануне его слуга, - она смогла бы сидеть напротив него за столом и невозмутимо разглагольствовать об искусстве физической любви. Но обсуждать нечто подобное с мужчиной, который вполне мог появиться за ее столом на ужине, было выше ее сил. При данном положении вещей ее сексуальная неудовлетворенность снова становилась запретной темой.
     Служанка тихо кашлянула:
     - Простите, милорд. Я привела к вам леди. Принести вам еще что-нибудь?
     Либо лорд Сафир не слышал служанку, либо просто проигнорировал ее. Возможно, он намеренно игнорировал Элизабет, чтобы показать, как мало она значила для такого человека, как он.
     Время тянулось нескончаемо долго, пока он с шумом не захлопнул книгу и не поднял голову.
     - Возьми, пожалуйста, плащ у миссис Петре и принеси еще одну чашку с блюдцем.
     Элизабет почувствовала, как побледнело ее лицо. Словно в тумане она видела, как служанка присела в реверансе, затем тяжелый плащ соскользнул с ее плеч, и дверь библиотеки громко захлопнулась за ней.
     - Присаживайтесь, миссис Петре.
     Элизабет никогда еще не чувствовала себя столь обозленной... или обманутой. Она ожидала, что он постарается унизить ее, но не ожидала от него предательства.
     - Запрещенный прием, лорд Сафир. - Она стиснула зубы, чтобы унять дрожь. - Вы заверили меня, что араб никогда не скомпрометирует женщину.
     Его золотисто-коричневые брови, чуть темнее благородного золота его волос, насмешливо изогнулись.
     - А вы полагаете, что я это сделал?
     - Если бы я желала быть узнанной, то не набросила бы вуаль. Незачем называть меня по имени. Слуги много болтают.
     - А английские джентльмены, как я понимаю, этого не делают? Если вы не желаете, чтобы вас узнали, не следовало оставлять свою визитную карточку одному из слуг.
     - Ваш дворецкий - араб, - упрямо возразила Элизабет.
     - Правда? А я кто, по-вашему? Араб или англичанин?
     Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не высказать ему все, что она о нем думает.
     - У вас затвердели соски. Гнев действует на вас возбуждающе?
     У Элизабет перехватило дыхание.
     Рамиэль неожиданно улыбнулся. Это была добрая, обезоруживающая улыбка, полная тепла и озорства. В это мгновение он напомнил ей Филиппа, ее младшего сына. Тот так же улыбался, когда выкидывал что-нибудь совсем уж из ряда вон выходящее и хотел избежать наказания.
     - Не волнуйтесь, миссис Петре. Мои слуги слишком хорошо вышколены. Они не разглашают имен моих гостей. В Аравии непочтительных слуг подвергают порке или продают.
     - В Англии слуг не порют, - парировала Элизабет ледяным тоном. - Да и рабство запрещено.
     - Но отнюдь не считается зазорным покупать слуг во время путешествия на Восток. А вот и Люси. Оставь чашку и блюдце на подносе... вон там. Спасибо. Ты нам больше не понадобишься.
     Элизабет едва удержалась, чтобы не броситься вслед за служанкой вон из библиотеки. Здравый смысл тем не менее напомнил ей, что она сама напросилась к нему в ученицы. И если ей невыносимо слышать из его уст названия различных частей женского тела, то каково ей будет, когда он заговорит об анатомии джентльмена?
     Словно не замечая происходившей в ней внутренней борьбы, Рамиэль налил поразительно черный напиток в пустую чашку, а затем плеснул туда, как ей показалось, чуть-чуть холодной воды. Он предложил ей кофе, вежливо коснувшись краешка блюдца.
     - Возьмите, миссис Петре, и присаживайтесь. Если вы, конечно, не передумали.
     Он бросил ей перчатку. И если этот урок завершится провалом, виновата будет только она сама. Это был вызов, который Элизабет не смогла не принять.
     Она резко выпрямилась, подавшись грудью вперед, соски еще явственнее обрисовались под натянувшимся материалом. Медленным шагом она пересекла разделявшее их пространство и опустилась на краешек кресла работы бургундского мастера.
     Этикет предписывал женщине снимать перчатки, если она намеревалась пробыть в гостях дольше пятнадцати минут. Также он предписывал в этом случае не скрывать лицо за вуалью. Неторопливо она стянула с рук перчатки, затем откинула вуаль на шляпку. Устроив перчатки и сумочку на коленях, Элизабет взяла фарфоровую чашку с голубыми прожилками.
     Кофе оказался густым, сладким и таким крепким, что у нее глаза едва не вылезли из орбит. Он был также обжигающе горячим.
     Поперхнувшись,