ержала его пристальный взгляд.
   - Я не запрошу пощады, месье, сколько бы оргазмов вы мне ни устроили.
   Она возвратится в Дувр  с  сознанием,  что  в  полной  мере  испытала
природу собственной женственности.
   Губы Майкла изогнулись в улыбке -  красивые  губы:  верхняя  -  четко
очерчена, нижняя - мягкая, но в то же время волевая.
   - Ты очень категорична, шери. - Он медленно потянул ее за волосы, так
что они оба одновременно повернулись, и  Энн  увидела,  каким  рельефным
стал от света шрам на его правой щеке. Сердце ее подскочило в груди.
   - Я готова к боли.
   - А к наслаждению? - Ладони легли  на  ее  обнаженные  плечи,  и  она
почувствовала тяжесть исходящего от них жара. И сомкнула ноги, чтобы они
не подогнулись под ней.
   - Да.
   Майкл наклонился, его дыхание терзало ее губы.
   - Но как вы  можете  быть  к  этому  готовы,  если  не  знаете,  чего
просить?
   - Я знаю, - прошептала она. Энн хотела всего, чего раньше неосознанно
жаждала, не подозревая, что такое существует на свете.
   Внезапно ее колени ослабли, и она навзничь опрокинулась  на  кровать.
Майкл опустился подле на деревянный пол. Пальцы Энн  сомкнулись  на  его
руках, и она почувствовала, что волосы на них щекочущие и мягкие.
   - Говори, шери. Облеки свои желания  в  слова.  Будь  моей  женщиной.
Потребуй, чего ты хочешь, и получи свое!
   Сердце молотом загромыхало в груди, в животе, между бедер.
   - Испей меня.
   - Раздвинь ноги.
   - Разве мы не ляжем под простыни?
   - Нет. - Майкл схватил ее за бедра - выше белых кружевных подвязок. -
Ты видела меня. Теперь я хочу увидеть тебя.
   - Ты же видел достаточно женщин.
   - Много, но ни разу не встречал такой, как ты, Энн.
   Майкл присел на корточки и принялся раздвигать ее колени - все шире и
шире, пока мышцы протестующе не возопили и прохладный воздух не коснулся
самой интимной части тела. В такой позе он видел абсолютно все.
   Она была совершенно беззащитна.
   - Подвинься вперед, но ноги не сдвигай.
   Темные волосы показались меж ее бедер и щекотали незащищенную чулками
кожу. Мягкие губы встретились с  мягкими  губами  -  прикосновение,  как
дуновение воздуха. Энн судорожно всхлипнула, сладкая агония  взметнулась
от живота к грудям.
   - Я тебя испробовал. Что еще желает мадемуазель?
   Все внимание Энн сосредоточилось па темной шевелюре Майкла и  на  его
рте, который был всего в дюйме от ее сокровенного местечка.
   - Лизни меня.
   Майкл наклонился и коснулся языком меж припухших  губ,  кончик  языка
уперся в клитор и ласкал, ласкал. Энн закрыла глаза, погружаясь в пучину
наслаждения.
   - Что еще, шери? Говори, чего ты хочешь?
   Энн едва узнала его голос.
   - Возьми меня языком.
   Майкл так яростно толкнул внутрь жаркого грота языком, как будто  уже
собирался лишить ее девичества. Мышцы Энн  свело.  Он  толкал  языком  и
лизал защищавшую ее мембрану, и в конце концов она  перестала  понимать,
что испытывает: удовольствие или боль. Энн не  представляла,  что  такое
возможно. Но вот пронзительная боль сменила горячечное  наслаждение.  Он
ее пробил!
   Веки взлетели в немом изумлении, и Энн ухватилась за его  голову.  На
одно безумное мгновение губы  Майкла  сомкнулись  на  ее  клиторе;  зубы
сошлись у корня, пока он сосал и сосал. Острая боль смешалась  с  острым
наслаждением.
   Энн не представляла, что  мужчина  способен  сосать  женщину,  словно
младенец. Внезапно Майкл распрямился; его губы  блестели  от  ее  соков.
Волосы на его лобке оказались рядом с ее, а напряженная плоть уперлась в
то место, которое он  только  что  ласкал,  лизал  и  покусывал.  Ладонь
охватила щеку, он наклонился к ней - рот  оказался  горячим,  влажным  и
отдавал ее ароматом.
   - Если захочешь, кричи.
   Энн  поперхнулась.  Нечто  огромное,  округлое  и  обжигающе  горячее
рвалось к ней внутрь. Она вспомнила призовые  сливы  миссис  Килдайрн  -
самые большие в городе, как хвасталась вдова: четыре дюйма  в  диаметре.
Такого же размера была головка пениса Майкла.
   Энн  вцепилась  ему  в  плечи.  Она  полагала,  что  у  нее   отнимут
девственность, пока она лежит на спине, -  постоянно  воображала  это  в
своей пустой, одинокой постели.
   - Разве так можно?
   - Да. - Губы мазнули ее по губам, как соблазняющий Еву змей.  -  Если
хочешь.
   Энн хотела всего, что он собирался с ней сделать.
   Левая рука скользнула по ее щеке - вниз,  к  груди,  ладонь  зацепила
соски. Вновь всколыхнулось желание и устремилось в  поясницу  к  бедрам.
Давление усилилось.
   - Расслабься, шерри. Это  все  равно  что  поцелуй.  Сначала  я  тебя
пробовал. - Губы Майкла  открылись  навстречу  ей,  а  напор  меж  бедер
усилился. - Затем лизал. - Его зубы были почти у  нее  во  рту.  -  Брал
языком, а теперь проникаю внутрь.
   Энн забыла о достоинстве и потеряла контроль над собой. Она,  которая
никогда не кричала, завопила в голос.
   Ее крик приглушили губы Майкла. Левой рукой он ухватился за ее бедро,
а правую подвел под ягодицы.
   - Спокойно!
   Энн почувствовала себя распятой и уязвимой, словно  собственное  тело
ей больше не принадлежало. Она платила не за это. Энн стиснула зубы,  на
глазах ее показались слезы.
   - Больно.
   - Смотри на меня. Изогни бедра. Почувствуй,  что  я  делаю.  -  Майкл
схватил ее руку и зажал между  их  телами.  -  Я  еще  не  внутри.  Боль
пройдет, шери. Охвати меня губами... Вот так.
   Боже! Он был горячий, влажный, напористый!
   - Не закрывай глаза! Смотри на меня. Я хочу видеть  твое  желание.  У
тебя хватило смелости сказать о том, чего ты хочешь. А теперь узнай, как
сильно ты этого хотела.
   Энн глубоко  вздохнула.  В  мозгу  промелькнула  единственная  мысль:
французская штучка на ощупь как резинка.
   - Я не хотела... Такое ощущение,  будто  внутри  что-то  постороннее.
Извини, я не хотела кричать. Его взгляд затуманился.
   - Ты не должна извиняться, только не передо мной. Я  хочу,  чтобы  ты
кричала, стонала и вопила. Хочу, чтобы ты забыла о себе и желала  только
меня.
   На какое-то ослепительное мгновение Энн показалось, что она  покинула
свое тело.
   - Полагаешь, старая дева не желает, чтобы ее хотели?  Может  быть,  я
тоже жажду слышать, как ты закричишь!
   Он прижался лбом к ее лбу - кожа липкая и жаркая от пота. Или,  может
быть, это ее кожа казалась таковой.
   - Ну так заставь меня кричать, - хрипло ответил Майкл. - Согни бедра.
Позволь доставить тебе наслаждение. Дай войти. А когда  войду,  сомкнись
так крепко, чтобы я закричал вместе с тобой.
   Энн кусала его губы, внутри ее трепетала чужая плоть.
   Она  не  представляла,  что   возможно   достичь   подобной   степени
интимности. Мужчина и женщина в страсти сливались в одно целое.
   - И что теперь? - напряженно спросила она. Черты его лица напряглись.
   - Получать удовольствие.
   Мускулы Энн сомкнулись вокруг его плоти.
   Майкл продвинулся еще на дюйм, затем отступил обратно. Снова вперед -
насколько глубоко она способна его принять? Рождался разящий, обжигающий
ритм, и Энн инстинктивно его повторяла, а сама смотрела в его невыразимо
прекрасные глаза.
   - В тебе так много страсти, шери. - Ресницы  скрыли  сияние  глаз,  а
тела продолжали скольжение навстречу друг другу. - Ты крикнула от  боли,
дорогая. - Еще три дюйма внутрь. - А теперь закричи от наслаждения.
   Неожиданно Энн выгнулась и застонала от режущего  тело  удовольствия.
Майкл поднялся на ноги, но продолжал крепко держать  ее  за  ягодицы.  А
затем опрокинулся на постель и усадил Энн себе на бедра. Она запрокинула
голову и всхлипнула - он заполнил ее.  Все  девять  с  половиной  дюймов
оказались в ней.
   Жар поднялся к горлу, к груди. Майкл облокотился о постель и принялся
покусывать сосок, продолжая  впечатывать  в  нее  свой  жезл.  Казалось,
глубже войти невозможно, однако он  сумел,  и  Энн,  потеряв  над  собой
контроль, снова закричала.
   А потом опять, когда комната перевернулась вверх дном, и шелк холодил
ее голову и плечи, а бархат -  ягодицы.  Энн  смотрела  снизу  вверх,  и
мускулы внизу живота трепетали после очередного оргазма  в  предвкушении
следующего. Майкл распростерся на ней, меж ее бедер, его плоть - глубоко
в ней. Ее питало только его дыхание. Лишь его тело  могло  утолить  жар,
полыхавший в ее теле.
   - Ну вот, шери. - Его фиалковые глаза таинственно мерцали в полутьме.
- Сейчас ты узришь ангелов.

Глава 4

   Когда потолок комнаты окрасился багровыми отблесками рассвета, Майкла
разбудил чей-то вздох.
   Вздохнула женщина, но не успело сознание отметить ее присутствие, как
она вырвалась из его объятий и  села  на  постели.  Длинные  шелковистые
волосы  накрыли  спину  -  светло-каштановая  пелена  с   золотистым   и
серебряным отливом мерцала в свете масляной лампы.
   Майкл ощутил пряный запах высохшего пота, соков любви и аромата  роз.
В ушах раздавался оглушительный грохот  -  это  билось  его  собственное
сердце.
   - Что такое? - пробормотал он. Тело женщины напряглось, и он  получил
ответ. Ночь удовольствий закончилась, и теперь Энн хотела домой.
   Но туда она  не  пойдет.  Он  довел  Энн  до  оргазма  восемь  раз  и
сознательно истощил ее тело и ум. Она не  должна  была  просыпаться  так
рано.
   Глаза Энн, обрамленные бледно-лиловыми кругами, скользнули по нему.
   - Я проспала, надо было раньше встать. Меня ждут, мне  надо  дать  им
лекарство...
   Ее родители умерли десять месяцев назад. Мать  последовала  за  отцом
через два дня. Элен и Генри умерли б глубокой старости и  пережили  всех
своих родственников. Своего единственного ребенка,  Энн,  они  родили  в
пожилом возрасте. И вот она осталась одна - старая дева,  но  больше  не
девственница. А он, как всегда, одинок.
   Грудь Майкла пронзила резкая боль.
   - Ты не проспала, шери, - осторожно и нежно он притянул ее к себе  и,
поглаживая руки и шелковистые пряди волос, начал успокаивать.  -  Ты  не
проспала. Тс-с... Все в порядке.
   Энн оставалась все такой же напряженной - готовой сорваться к родным,
которых больше не было на свете.
   - Лекарства...
   Майкл убрал с ее лба нежный завиток волос, и  прядь  пристала  к  его
грубым, в шрамах, пальцам. Он ткнулся носом ей в висок  и  ощутил  запах
пота, яростной любви, а за всем  этим  свежесть  мыла  и  шампуня  и  ее
единственный аромат - неповторимую сладость женщины.
   - Все в порядке, шери... Тебе не нужно вставать. Все в порядке. Спи.
   Женщина снова легла,  но  ее  сопротивление  выразилось  в  очередном
глубоком вздохе.
   - Они умерли, - пробормотала она. - А я так устала.
   На секунду Майклу хотелось разбудить ее и вышвырнуть из своего дома и
из своей жизни. Но он тут же понял,  что  ее  встревожило:  на  створках
эркера дребезжала задвижка - кто-то пытался проникнуть в комнату.
   "Слишком рано, - подумал он, мгновенно подобравшись. Ему  требовалось
больше времени. Снова  послышалось  трение  металла  о  металл.  Сколько
человек за ним пришли на этот раз? Двое, трое?
   Раздираемый противоречивыми  чувствами,  Майкл  не  понимал,  к  чему
готовиться:  к  бою  или  побегу.  Но  вот  обжигающий   стыд   сменился
всепоглощающим гневом. Нет, больше он не побежит.
   Майкл осторожно освободился от волос Энн и снял ее голову  со  своего
плеча. Соскользнул с кровати и притушил лампу, пока уютный  желтый  свет
не превратился в красный язычок пламени.
   На шторах проявилась темная тень.
   На этот раз за ним пришел всего один.
   Прохладный воздух потревожил звук открываемой  на  петлях  деревянной
крышки -  ящика  прикроватного  столика.  В  нем  он  припас  коробку  с
презервативами для Энн, а для незваного гостя - кое-что другое. В ладонь
легла гладкая слоновая кость рукоятки ножа, такая же  привычная,  как  и
французские штучки. Одно для  любви,  другое  для  убийства.  Присев  на
деревянном полу, Майкл приготовил нож и откинул задвижку.
   - Бей или положи на место, - послышался  шепот  не  громче  дуновения
ветерка.
   Габриэль!
   Майкл машинально обернулся в сторону кровати и убедился, что  Энн  не
проснулась - лежала на спине в той же позе. Он забыл  набросить  на  нее
покрывало, и грудь, будто вылепленная из  алебастра,  белела  в  тусклом
свете ночника; правая рука ладонью вверх покоилась на простыне.
   Майкл не был готов к нахлынувшим на него чувствам. Он ублажал  женщин
с тринадцати лет и не  имел  права  испытывать  гордость  от  того,  что
оказался первым мужчиной у Энн. Он принадлежал любой, лишь  бы  денег  у
нее было достаточно, и не мог  позволить  себе  привязаться  к  какой-то
старой деве. Однако он не желал, чтобы Габриэль видел ее обнаженной.
   - Стой там, - потребовал он. Поднялся, схватил брошенную  на  шезлонг
накидку Энн и надел на себя: рукава дошли ему только до  локтей.  Поджав
от холода пальцы на ногах, он вышел на балкон и тихо притворил за  собой
створку эркера.
   Окрашенное  розовым  маревом  небо  подернулось  белесым  туманом:  в
Лондоне варились  завтраки  для  пяти  миллионов  жителей.  В  саду  под
балконом пронзительно пела птица. Майкл и  Габриэль  молча  стояли  друг
против друга - один темноволосый, другой белокурый.
   - Я мог тебя убить, Габриэль.
   Их дыхание смешивалось клубами пара.
   - Что ж, возможно, я был бы не против.
   Майкл почувствовал, как утихает гнев.
   - Зато я бы сопротивлялся.
   - Я бы тебя оплакивал,  Майкл,  но  шутки  в  сторону.  Ты  спас  мне
когда-то жизнь, и я хочу отплатить тебе той же монетой.
   Сказать по правде, Габриэль не считал  его  поступок  услугой;  Майкл
нашел его прикованным цепями на чердаке  богатой  клиентки.  Он  силился
умереть, даже когда Майкл изо всех сил пытался вернуть его к жизни.
   - Почему ты не вошел через парадное? -  Майкл  сделал  шаг  назад,  и
облачко пара от их перемешавшегося дыхания поплыло в сторону. -  Ведь  у
тебя есть ключ.
   - Наверное, потому, что захотел узнать, насколько ты готов  к  визиту
тех, кто  придет  за  тобой.  Эркер  -  никудышная  защита.  Тебе  нужно
поставить решетки.
   - Но тогда они не смогут до меня добраться, - возразил Майкл.
   - А если они намереваются добраться не до тебя, а до женщины?
   Майкл вспомнил, как жаждала его Энн. Сначала вскрикнула  от  боли,  а
потом от наслаждения. Как он ей и обещал! И тут же  безжалостно  одернул
себя.
   - В таком случае она приведет меня к ним.  А  умрет  или  нет  -  еще
вопрос. Я собираюсь драться: убью его или погибну сам.
   - Ты пахнешь женщиной.
   - Еще бы: на мне ее накидка.
   - Ты пахнешь страстью, Майкл, ее наслаждением. И своим тоже.  Она  не
приманка. Ты же не позволишь, чтобы он поступил с  ней  так  же,  как  с
Дианой?
   Майкл прикрыл глаза, стараясь не прислушиваться к словам Габриэля. Он
мучительно вспоминал свою встречу с Дианой. Она пришла к нему от убогого
мужа, надеясь найти в нем мужчину-проститутку, и не  более;  услышал  ее
раскованный смех, оплакал безудержную страсть и жадность к жизни.  Когда
ее забрал враг, Диана сломалась за два месяца. И лишь  в  смерти  обрела
наконец покой.
   Черт тебя побери, Габриэль! Майкл любил Диану. А ее убийца  оставался
на свободе.
   Он открыл глаза:
   - Да, да, я позволю ему взять Энн.
   Их взгляды скрестились. Два падших ангела, они многого возжелали,  ко
многому стремились и в итоге заплатили огромную цену.
   Габриэль отступил на шаг.
   - Он уже знает? - догадался он. Майкл не собирался увиливать:
   - Да.
   За последние пять  лет  он  неоднократно  убеждался,  что  среди  его
прислуги есть шпион. И понял: пока он был погружен в  свой  персональный
ад, ему ничего не  грозило.  Но  стоило  появиться  стряпчему,  как  все
переменилось.
   Майкл следил за шпионом, который, в свою очередь, следил за  юристом.
И тот привел их обоих к дому Энн. Не оставалось сомнений: враг тот,  кто
покупает услуги Майкла. И то, что его клиентка - одинокая  старая  дева,
которую никто не хватится, только подтверждало подозрения Майкла.
   - Хорошо, ты убьешь его, Майкл! А как будешь жить  после,  зная,  чем
пришлось пожертвовать женщине?
   Губы Майкла скривила ироничная усмешка.
   - Быть может, я его не убью. Быть может, это он убьет меня.
   - Давай-ка я ее уведу. Он знает, что тебе надоело играть в  помещика.
Ты себе лгал, полагая, что женщины  тебя  больше  не  хотят.  Теперь  ты
вернулся - значит, появятся и другие. Энн  тебе  не  потребуется.  Пусть
приманкой станет твоя сексуальность, а не эта несчастная.
   Гнев грозил лишить Майкла хладнокровия. В сердцах он выпалил:
   - Не тебе судить о женских пристрастиях, братец!
   Обидные слова повисли между ними. Каждый знал: ни Габриэль, ни  Майкл
не выбирали свой жизненный путь. В  утреннем  свете  в  глазах  Габриэля
появился стальной отблеск. Он не стал опровергать откровенную ложь.
   - Дурак ты,  Майкл.  Купи  себе  зеркало  и  посмотрись.  Это  не  он
приговорил тебя к аду, а ты сам.
   Губы Майкла напряглись.
   - Уходи, Габриэль, мне некогда.
   - Боишься, что я ей все расскажу? -  В  голосе  Габриэля  послышалась
усмешка,  но  совсем  не  та,  как  когда-то   давно,   когда   он   был
тринадцатилетним мальчишкой.
   Зеркала не требовалось. Майкл видел  свое  отражение  в  его  глазах.
Холод от замерзших ног поднимался к груди.
   - Да, Габриэль, боюсь.
   - А если я и в самом деле расскажу?
   Не проронив больше ни слова, Майкл скрылся в  комнате  и  прикрыл  за
собой балконное окно. Вокруг сомкнулась темнота,  ощущалось  присутствие
смерти.
   Чуть не убил единственного друга!  И  намеревался  погубить  женщину,
наслаждавшуюся  его  прикосновениями.   Он   нервно   подкрутил   лампу:
требовался свет, чтобы отогнать призраки прошлого.
   А вот Энн попросила погасить свет, чтобы раздеться. Был бы он  другим
человеком - уважил бы ее просьбу... в первый раз. Но  Майкл  был  таким,
каким был.
   В мире существовала только одна сила,  которой  Майкл  боялся  больше
огня. Этой силой была темнота.
   Он молча восхитился лежавшей в постели женщиной. Энн мирно спала,  не
замечая устремленного на нее взгляда. Безучастная к грядущей судьбе.  На
ее полной белой груди темнел завиток волоска с его груди. А сосок  набух
и потемнел, как созревшая земляника.
   Чувственная женщина! Чуть не испытала оргазм, когда он ее сосал.
   На  ее  тонких  пальцах   не   было   никаких   украшений,   короткие
отполированные  ногти  розовели  здоровым  оттенком.  Полумесяцы  шрамов
дрогнули на его спине и плечах. Энн  ничуть  не  напоминала  худосочную,
бесчувственную  дамочку,  явившуюся  в  дом  Габриэля,  и  нисколько  не
походила на человека, отмеченного печатью смерти.
   Майкл  вспомнил  ее  стон  во  время  первого  оргазма.  В  кебе  она
утверждала, что никогда не видела обнаженного мужчины.  Но  ни  разу  не
проявила робости и застенчивости - качеств,  которых  общество  ждет  от
хорошо воспитанных девушек.
   Майклу попадались даже замужние женщины, которые  не  знали  названий
органов любви. Откуда же набралась такой премудрости старая дева?  В  ее
жизни не полагалось кричать ни от наслаждения, ни... от боли.
   Он вдохнул терпкий, тяжелый воздух.  Аромат  роз  не  скрывал  запаха
разложения. Мышцы болели оттого,  что  он  удовлетворял  женщину,  а  не
потому, что работал в своем поместье в Йоркшире. Тело истерзано, а  мозг
на взводе. Энн овладела и тем  и  другим.  Черт  побери  врага,  который
пользуется любым средством, чтобы сжить его со свету.
   Иногда Майкла обуревали сомнения: уж не наняли ли Энн, чтобы выманить
его в Лондон? Враг способен на все. Он знает  его  слабости.  Но  злость
немедленно рассеялась: ни за какие деньги не купить страсть, которую  он
видел в ее глазах. Неприятная дрожь охватила его. Майкл знал только один
способ ее унять. Он  отбросил  в  сторону  бархатную  накидку,  взял  из
коробки презерватив и  надел  на  член.  И  вспомнил,  как  Энн  неумело
управлялась с резинкой: очень боялась  потерять  над  собой  контроль  -
голая и дрожащая от желания.
   Майкл забрался п