Интервью и беседы с Львом Толстым

----------------------------------------------------------------------------
    Date:  20-24 октября 2002
    Изд:   Интервью и беседы с Львом Толстым / сост. и комм. В. Я. Лакшина.
(Библиотека "Любителям российской словесности"), М., "Современник", 1986
    OCR:   Адаменко Виталий (adamenko77@mail.ru)
----------------------------------------------------------------------------

  Это уникальное  издание  составили беседы,  интервью и репортажи русских и
иностранных журналистов о встречах с Л. Н. Толстым, опубликованные в русской
периодической печати конца XIX - начала XX века.  Впервые собранные воедино,
они пополняют  летопись  жизни  и  творчества  великого  русского  писателя,
отражая отношение современников к личности Толстого, его философии.
  Каждая публикация,  помещенная в книге,  доносит до читателя  живой  голос
Льва   Николаевича.   Тематический  диапазон  его  бесед  необычайно  широк:
философия,  эстетика  и  политика,  крупнейшие  явления  мировой  и  русской
культуры, текущий день и история, собственное художественное творчество.



        "Владимир ЛАКШИН. Лев Толстой глазами современников"

  Мы знаем  Льва  Толстого  по  его романам,  повестям,  рассказам,  пьесам,
философским и публицистическим статьям,  дневникам и письмам.  Но  вот перед
нами еще один необычный жанр, доносящий его живое слово, - беседы,  интервью
и газетные отчеты о встречах с яснополянским гением.
  Толстовское литературное  наследие  собрано  и  прокомментировано  у нас с
особой  тщательностью.  Не  имеет  себе  равных   по   полноте   текстов   и
основательности   комментария   90-томное   (Юбилейное)   издание  сочинений
Толстого,  осуществленное  в  1928-1958  годах.  После   этого   издания   и
специальных  "толстовских"  томов  "Литературного  наследства" находки новых
автографов  -  писем  или  черновых  рукописей  писателя  -  стали   большой
редкостью.    Каждая   строка   кумира   нашей   литературы   на   учете   у
специалистов-толстоведов.
  Заметным подспорьем  для  понимания  творчества,  взглядов  и  судьбы Льва
Толстого стали  дневники  близких  ему  людей  -  В.  Ф.  Булгакова,  А.  Б.
Гольденвейзера,  Н.  Н. Гусева, Д. П. Маковицкого и, конечно, С. А. Толстой.
Немалое значение имеют и мемуары.  Воспоминания о встречах с Толстым  начали
появляться  еще  при  его  жизни,  а вскоре же после смерти хлынул настоящий
мемуарный  поток:   журнальные   публикации,   отдельные   книги,   сборники
воспоминаний. Уже в наши дни трижды, постоянно пополняясь, издавался сборник
"Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников".
  За бортом сборников,  объединивших собственно мемуары, оставались, однако,
по большей части те беседы и интервью с Толстым,  краткие, а иногда и весьма
пространные газетные отчеты о встречах с писателем, какие появлялись при его
жизни в отечественной и зарубежной прессе.  Эти интервью и беседы с  Толстым
никогда  не  были собраны,  лишь малое число их перепечатывалось к юбилейным
датам в позднейшие десятилетия,  а большая  часть  была  и  вовсе  забыта  и
затеряна.  Погребенные  в  подшивках  пожелтевших газет и не отмеченные даже
тщательными библиографами,  они оставались в большинстве своем  неизвестными
не только широкому читателю, но и специалистам-толстоведам.

        "1"

  В России  газетное  интервью с наиболее значительными лицами политического
или литературного круга стало повседневностью лишь с 80-90-х годов  прошлого
века.  Газеты существовали и при Пушкине, Гоголе, Лермонтове, но никто бы не
вздумал брать у них интервью.  Не давали  газетам  интервью  и  Достоевский,
Тургенев,  Некрасов.  Сама эта форма еще не прижилась и не казалась законной
или общеинтересной.  Но  со  второй  половины  80-х  годов  живая  беседа  с
писателем,  отчет  о  встрече  с ним стали пробивать себе дорогу на страницы
русских газет,  и первым из "интервьюируемых",  конечно,  стал Лев  Толстой.
Фигура "яснополянского старца" - писателя, философа, страстного протестанта,
религиозного реформатора -  с  каждым  годом  вырастала  в  глазах  читающей
России.
  В 1891 году Н.  Н.  Страхов писал  в  статье  "Толки  о  Л.  Н.  Толстом":
"Малейшие известия о том,  что пишется и как живется в Ясной Поляне,  газеты
помещают  наравне  с  наилучшими  лакомствами,  какими  они  угощают   своих
читателей,   т.   е.   наравне  с  политическими  новостями,  с  пожарами  и
землетрясениями,  скандалами и самоубийствами.   Может быть,  со времен
Вольтера  не было писателя,  который производил бы такое сильное действие на
своих современников" (*).

  (* Вопросы философии и психологии, 1891, No 9, с. 98-99. *)

  В самом деле,  примерно с 1885 года в Ясную Поляну, как некогда в Ферней к
Вольтеру,  стекались  паломники,  желавшие видеть писателя и говорить с ним.
Зимы Толстой обычно проводил в  Москве,  и  его  дом  в  Долго-Хамовническом
переулке  осаждали тогда корреспонденты русских и иностранных газет,  давние
почитатели "Войны и мира",  новообращенные последователи его философии, да и
просто любопытствующие.  Его гостями бывали студенты,  курсистки,  фабричные
рабочие,  учителя,  сектанты,  крестьяне отдаленных  губерний,  семинаристы,
репортеры,  священники, актеры, ученые, музыканты, художники, врачи, юристы,
ремесленники...  Двери дома были гостеприимно  открыты,  и  никому  не  было
заказано ступить на его порог - даже никаких предварительных рекомендаций не
требовалось.
  Потрясенные встречей с Толстым,  его личностью,  его обращенной к любому и
поражавшей своей откровенностью  беседой,  многие  посетители  Толстого,  не
говоря  уж  о  профессионалах-журналистах,  спешили  запечатлеть свои беглые
наблюдения в заметках, становившихся достоянием газет.
  По количеству   печатавшихся   материалов   можно  судить  о  возраставшей
всероссийской и мировой славе писателя.  Сначала одно-два интервью с Толстым
в год, потом - встречи с ним каждый месяц, далее - едва ли не каждую неделю.
В 1908-1909 годах газетные репортеры выслеживали,  казалось,  уже каждый его
шаг.  Помимо  представителей  московских,  петербургских,  одесских и других
русских газет у Толстого в разное время побывали корреспонденты  из  Англии,
Франции, Америки и других стран.
  Толстой никому не давал интервью в  нынешнем  смысле  слова,  по  принципу
"вопрос  - ответ".  Но он охотно поддерживал свободную беседу и не уклонялся
от разъяснения тех вопросов, какие интересовали гостя: разговор велся обычно
с живой непринужденностью.  Конечно, мера его содержательности зависела и от
уровня интересов,  личности собеседника. Однако едва ли не каждый посетитель
Толстого выносил из встречи что-то свое, подмеченное и записанное лишь им.
  В беседах с гостями Ясной  Поляны,  в  том  числе  и  с  профессиональными
журналистами,  Толстой затрагивал широкий круг вопросов,  по сути,  все, что
волновало в тот момент  его  самого  или  отвечало  интересам  собеседников:
новинки литературы,  музыки,  живописи, повседневный круг чтения обсуждались
Толстым с тою же страстностью, что и новости политики и науки, религиозные и
философские вопросы.
  В какой мере,  однако,  можно доверять  основательности  и  точности  этих
газетных  и  журнальных  сообщений?  На первый взгляд литературные мемуары в
сравнении с летучими  репортерскими  отчетами  -  жанр  более  обдуманный  и
солидный.   Мемуарист,  как  правило,  располагает  преимуществом  дистанции
времени:  в его возможностях отсеять все частное и бросить должный  свет  на
фигуру великого современника. Но интервью и беседы, появлявшиеся на газетной
полосе "по горячему следу",  сразу  же  после  самой  встречи  или  с  малым
промежутком после нее,  обладают,  в сравнении с поздними воспоминаниями,  и
своими достоинствами.
  Мемуарист, собравшийся  спустя  годы  восстановить  подробности  облика  и
подлинные слова великого человека, часто поневоле "досочиняет" на ходу. Лишь
в  тех  случаях,  когда  в  основу воспоминаний кладутся дневниковые записи,
непосредственно приближенные к памятной встрече,  можно рассчитывать  на  их
достоверность.  Трудно возлагать надежды на столь капризный,  субъективный и
избирательный инструмент,  как человеческая память,  работающая с  заметными
подмесами воображения.  Закон, давно обнаруженный психологами: то, что автор
воспоминаний несомненно видел и слышал сам,  легко сливается  в  причудливую
амальгаму с тем,  что он вычитал к книге, узнал с чужих слов. Я уж не говорю
о тех,  тоже нередких, случаях, когда события "выпрямляются" и "подгибаются"
в  согласии  с предвзятой точкой зрения или роль мемуариста бывает раздута в
угоду тщеславию.
  Не сбросишь  со  счетов  и  то обстоятельство,  что мемуары,  напечатанные
иногда годы и  десятилетия  спустя  после  смерти  знаменитого  собеседника,
лишены главного контроля - возможных возражений с его стороны.
  Во всех этих  отношениях  жанр  газетного  отчета,  беседы  или  интервью,
разумеется также не свободный от субъективной окраски,  в целом все же более
надежный источник, чем большинство мемуаров о писателе. Суть обстоятельств и
разговора, как правило, передается в нем точнее, конкретнее. Да и как иначе?
Вооружившись карандашом и блокнотом,  корреспондент обыкновенно ведет  живую
запись  или,  на  худой конец,  запечатлевает беседу по свежему впечатлению,
оставшись один. В тот же самый или на следующий день еще не составляет труда
восстановить  подробности  и  весь ход разговора слово за словом,  тогда как
приводимая в воспоминаниях,  написанных  спустя  десять  или  двадцать  лет,
прямая речь прославленного современника производит натянутое впечатление.
  Кроме того,  интервьюер поневоле чувствует дополнительную ответственность:
"герой"  его  интервью  всегда  может  прочесть описанную в газете встречу и
резко реагировать на возможные неточности.  В  письмах,  дневниках,  записях
секретарей  Толстого  не  редкость встретить указания на то,  что он читал в
газете проведенное с ним интервью;  бывало,  что писатель  поправлял  задним
числом или, напротив, одобрял побывавшего у него журналиста.
  Этой нравственной  узды   начисто   лишен   мемуарист,   сочиняющий   свои
воспоминания после смерти того, кому они посвящены.
  Вот почему,  наверное,  в отличие  от  мемуаров,  наиболее  содержательные
интервью  могут  быть  включены  даже  в состав сочинений писателя.  Так,  в
недавнем Собрании сочинений И. А. Бунина в разделе "Приложения" напечатаны и
его газетные интервью.
  С того момента,  когда  к  известности  Толстого-художника  добавился  его
авторитет  мыслителя  и  общественного  проповедника,  его имя не сходило со
страниц русских и иностранных газет: нами разыскано более двухсот интервью и
бесед  с  писателем разных лиц,  по преимуществу журналистов-профессионалов.
Трудно  переоценить  значение  этого  источника   для   изучения   взглядов,
творчества и биографии писателя.
  Однажды, разговаривая  с  репортером  "Новостей  дня"  Н.  М.  Никольским,
Толстой произнес добрые слова о его профессии:  "А ведь это - дело хорошее и
интересное.  Благодаря ему,  что случилось в одной части города,  становится
известно  в  других частях,  что случилось в городе - становится известным в
России,  Европе...  Дело полезное - сообщать, оно способствует общению людей
между собою" (*).

  (* Новости дня, 1900, 9 января. *)

  В другой  раз  он  неожиданно  высказался о технике журналистского письма,
сопоставив ее не без лукавства со своей работой художника:
  "- Хотя  я очень близко и не знаком с газетным миром,  но к работникам его
всегда чувствую некоторую зависть.
  - Почему так?
  - Журналистам не приходится так уходить в  работу  с  головой,  отдаваться
всем  телом  и  душой  своей  идее и,  наконец,  испытывать те родовые муки,
которые неизбежно всегда сопровождают появление на свет божий  какого-нибудь
произведения.  Независимо  от  этого  у  журналистов вырабатывается техника,
которой, признаюсь, даже у меня совсем нет" (*).

  (* Курьер торговли и промышленности, 1895, 14 декабря. *)

  Не следует,  впрочем,  представлять отношение Толстого к  современной  ему
печати  и  журналистам  как  идиллию.  Он  не  раз  высказывался о газетах и
газетчиках критически или с долей иронии,  иногда  на  долгое  время  просто
прекращал их читать.
  Известен рассказ о том,  как однажды он вовсе перестал выписывать в  Ясную
Поляну какие-либо периодические издания, рассудив, что ничего нового для тех
задач душевного мироустройства, какие его занимают, он там не найдет. Прошло
несколько лет, и один из гостей настойчиво рекомендовал ему заинтересоваться
какой-то опубликованной недавно  статьей.  Обратившись  к  Софье  Андреевне,
Толстой  посетовал,  что  этой газеты или журнала нет в их доме,  и просил с
нового года вновь подписаться на наиболее  известные  издания.  Начав  после
нескольких  лет  перерыва  вновь  читать  московскую и петербургскую прессу.
Толстой,  однако,  был разочарован:  он мог подумать,  что что-то пропустил,
чего-то не узнал,  а на газетных полосах было все то же,  что годы назад, те
же "вопросы", те же споры, даже слова и фразы знакомые...
  Имеется, впрочем, документальное свидетельство, что Толстой, как пишет его
секретарь Н.  Н.  Гусев,  уже в  последние  годы  регулярно  проглядывал  за
утренним  чаем  одну  из  ежедневных утренних газет.  "Сначала при мне такой
газетой было "Новое время", - пишет Гусев, - затем Лев Николаевич сменил его
на  "Русь",  в которой находил два достоинства:  газета эта печатала наверху
первой страницы сведения о количестве смертных казней и приговоров  за  день
(этот  вопрос  жгуче волновал Толстого.  - В.  Л.),  а также перечень
выдающихся событий за минувший день.  Затем, летом 1908 года. Лев Николаевич
стал читать " Слово" и др." (*).

  (* Гусев Н. Н. Два года с Л. Н. Толстым. М., 1973, с. 358. *)

  Среди корреспондентов  газет и журналов,  посещавших Ясную Поляну, Толстой
выделял  некоторых  журналистов,  вызывавших  у  него   профессиональное   и
человеческое доверие.  В их числе нельзя не упомянуть корреспондента "Нового
времени",  известного театрального критика и  драматурга  Ю.  Д.  Беляева  и
корреспондента газеты "Русское слово" С. П. Спиро. Эти журналисты не однажды
беседовали с Толстым по разным вопросам и положили  себе  за  правило  точно
передавать все оттенки мысли и сам способ выражения писателя.  Точность была
частью их журналистской этики.
  Не всегда, конечно, слова Толстого воспроизводились в печати верно. В иных
случаях газетчики,  особенно мелкотравчатых  "бульварных"  изданий,  склонны
были  внести  элемент сенсации в свои сообщения о Толстом,  иные их сведения
преувеличены и недостоверны,  так что необходим тщательный отбор, проверка и
комментирование  этого материала.  На характер интервью накладывала печать и
личность интервьюера,  его собственные цели и  пристрастия,  способ  ставить
вопросы и манера выражать свои мысли.  Не зря Толстой заметил как-то,  что с
умным собеседником - умнеешь,  с  глупым  -  глупеешь...  Среди  посетителей
Толстого  встречались  бесцеремонные  репортеры,  которые не брезговали тем,
чтобы расцветить газетную страницу вымышленными подробностями  о  "визите  к
графу" или приписать ему слова, каких он сроду бы не произнес.
  Бывали и вовсе анекдотические случаи, когда журналист, побывав накоротке в
Ясной  Поляне и поговорив лишь с извозчиком,  доставившим его от станции,  а
после  с  родными  и  прислугой,  разукрашивал  газетный   рассказ   перлами
собственного  воображения.  "...Я бываю изумлен иногда,  - прочитав будто бы
"свою" речь,  - сказал как-то Толстой  корреспонденту  "Нового  времени".  -
Приезжал  ко мне недавно один господин и попросил позволения напечатать нашу
беседу. Я разрешил. Но слава богу, что этот визитер прислал мне свое писанье
на предварительный просмотр:  боже мой, чего только не сочинил автор статьи!
Я просто диву дался" (*).

  (* Новое время, 1899, 6(18) марта. *)

  Вопиющие случаи таких недостоверных "бесед с Толстым" вызывали возмущенные
отклики  в  печати  его  близких,  друзей,  а  также  известных литераторов,
желавших охранить достоинство автора "Войны и  мира"  от  притязаний  наглой
бульварщины.  Так,  Н.  С. Лесков дважды выступал в газетах с фельетонами по
поводу появившихся в 1888 году в двух номерах "Русского курьера" рассказов о
пребывании в Ясной Поляне некоего Штанделя. За девяносто минут этот репортер
"успел сделать девять совершенно фальшивых  наблюдений,  средним  числом  он
каждые  десять  минут  принимал что-нибудь одно за другое или даже видел то,
чего совсем нет" (*).

  (* Лесков Н. С. О хождении Штанделя по Ясной Поляне. - Собр. соч.: В 11-ти
т.  М., 1958, т. 11, с. 199. См. также статью Лескова "Девочка или мальчик?"
(там же, с. 200-202). *)

  Случай со Штанделем не был такой уж редкостью.  В  газете  "Юмористическая
копейка"  появилась даже некая пародия на этот жанр под заглавием "Толстой и
интервьюер":
  "Промучив 12  часов  Софью Андреевну,  12 часов Татьяну Львовну и 12 часов
Александру Львовну, интервьюер принялся за Льва Николаевича.
  - Правда, что вы граф? - спросил интервьюер.
  - Правда!
  - Правда,  что вы носите блузу?  Я хоть вижу это, но хотел бы для верности
услышать это от вас самих. - Правда!
  Так допрашивал он Льва Николаевича три дня и три ночи.
  Четвертый день интервьюер начал следующим вопросом:
  - Правда, что вы проповедуете непротивление злу?
  - Правда, - ответил Лев Николаевич. И добавил с приятной улыбкой: - У меня
есть даже доказательства.
  - Какие? - встрепенулся интервьюер.
  - Вы еще до сих пор не были спущены с лестницы..." (*)

  (* Юмористическая копейка, 1910, No 68. *)

  Понятно, что  в  разумной доле скептицизма и критическом взгляде нуждается
едва ли не любое газетное сообщение о встречах и беседах в Ясной Поляне.  Но
есть  случаи,  когда  достоверность  сведений  о  Толстом  в газетной статье
неоспорима,  а прямая речь писателя,  приведенная  в  интервью,  может  быть
приравнена  к авторскому тексту.  Это те случаи,  когда безусловно доказано,
что Толстой  сам  просмотрел  текст  интервью  или  газетного  отчета  перед
публикацией или даже собственноручно выправил его в гранках.
  В 1903 и 1906 годах в  Ясную  Поляну  приезжал  с  заданием  редакция  уже
упоминавшийся   сотрудник   газеты  "Новое  время"  Юрий  Беляев.  Известный
журналист,  он понимал,  насколько ответственное  дело  предавать  гласности
беседу с Толстым. И, вернувшись в Петербург, в обоих случаях заблаговременно
посылал в  Ясную  Поляну  набор  своей  статьи,  чтобы  Толстой  мог  внести
необходимые поправки и уточнения.
  Гранка первой из этих статей с многочисленными исправлениями  и  вставками
Толстого   на   полях   недавно  была  обнаружена  в  фондах  Ленинградского
театрального музея в составе коллекции книг и автографов Протопопова.  Еще в
1912  году  эта  гранка  с энергичной правкой Толстого была воспроизведена в
крайне редком  библиографическом  издании  "Библиотека  В.  В.  Протопопова"
(Спб., 1912) (*). Работа писателя над этой корректурой не оставляет никакого
сомнения  в  том,  как  внимательно  относился  Толстой  в  иных  случаях  к
воспроизведению своих слов и оценок в печати.

  (* См.: Лакшин В. "...Точность прежде всего!" - Журналист, 1978, No 9. *)

  12 июня  1906  года Толстой писал Беляеву:  "Возвращаю Вам,  любезный Юрий
Дмитриевич,  корректуры Вашего очень хорошо  составленного  фельетона"  (*).
Есть  все  основания  говорить  о  полной авторизации этой беседы Толстого с
журналистом.  В   дневниках   С.   А.   Толстой   и   секретарей   писателя,
зарегистрированы  и  другие  случаи  просмотра Толстым корректурных оттисков
своих  интервью.  Толстой  предварительно  знакомился  со  статьями  о  себе
корреспондента  "Руси"  А.  Зенгера,  корреспондента "Русского слова" С.  П.
Спиро,  журналиста Н.  Чудова из "Орловского вестника"  и  нек