мы двинем в ту сторону.
     - Где деревня?
      -  Деревня  чуть дальше, - краевед махнул рукой  в  ту
сторону, откуда дул ветер.
      И Холмогоров услышал запах дыма. То ли жгли листья, то
ли  картофельную ботву, запах был с детства знакомый.  Лодка
врезалась носом в травянистый берег.
     - Регина, выскакивай первая.
      Холмогоров помог Казимиру Петровичу втащить  лодку  на
берег.  Когда  все  уже  стояли на земле,  Казимир  Петрович
сказал:
      -  Погода  начинает портиться, наверное, опять  пойдет
дождь. Вот и небо потемнело...
      -  Странно, - прошептала Регина, - ветер дует  в  одну
сторону, а тучи плывут в другую.
     - Пойдемте.
      Казимир  Петрович нашел палку, старую, крючковатую,  с
ней   он   стал  похож  на  заправского  путешественника   -
широкополая  шляпа, брезентовый плащ с капюшоном,  резиновые
сапоги.  Холмогоров  в  черной куртке  и  резиновых  сапогах
выглядел  немного  комично. Они двинулись  друг  за  другом:
впереди   -  Могилин,  за  ним  -  Регина,  замыкал  колонну
Uолмогоров.  Казимир  Петрович говорил без  остановок,  одна
версия сменялась другой.
     Вдруг Могилин резко остановился.
      -  Смотрите, - он поднял руку. - Видите, -  он  указал
палкой на небольшую прогалину, - копают землю люди. А почему
копают?  Могу  вам сказать: через неделю все это  уйдет  под
воду, вот они и стараются, торопятся.
     Трое мужчин в камуфляжной форме копали яму.
      - Думаете, они археологи? - обратился Казимир Петрович
к  дочери  и  Холмогорову.  - Могу  вам  точно  сказать,  ни
открытого  листа у них нет, ни даже образования,  есть  лишь
надежда. Они думают, что им повезет и они выкопают сокровища
Наполеона.
      Трое  искателей сокровищ, а это были Лукин и  два  его
охранника,  бросили  работу. Они  смотрели  на  незнакомцев,
смотрели враждебно.
      -  Добрый  день,  - сказал Казимир Петрович.  -  И  вы
надеетесь отыскать сокровища Наполеона?
      - А что, нельзя? - Лукин стоял, широко расставив ноги,
на краю ямы, лопату он держал, как держат меч.
      - Признайтесь, ведь ничего не нашли? - обратился он  к
Лукину.
      -  Нет,  не нашли, - сказал тот, скрежетнув  зубами  и
деланно улыбнувшись. - А вы кто такие, грибники?
     - Нет, просто гуляем.
     - Возле болота?
     - Скоро этой красоты не будет. Лукин смотрел не столько
на  краеведа,  сколько на Холмогорова,  смотрел  пристально,
исподлобья, изучая его. Этот человек показался ему странным:
борода, волосы, собранные в пучок на затылке, черная  одежда
- все выдавало в нем неместного.
      -  Вижу, вы неместные. Из Минска, что ли, приехали?  -
спросил Казимир Петрович у Лукина.
     - Нет.
     - Из Смоленска?
     - Опять не угадали.
      - Мне все равно, откуда вы. И москвичи здесь копали, и
ученые из Санкт-Петербурга, а повезло совсем другим людям.
      -  И  как  им  повезло? - спросил Лукин,  все  так  же
исподлобья   тяжелым  взглядом  меряя  то  Холмогорова,   то
Могилина.
     - Клад нашли.
      Лукин  поднял голову, его взгляд встретился с взглядом
Холмогорова. А Могилин продолжил:
      -  В  прошлом  году нашли клад варяга - триста  монет,
гирьки, меч.
     - Монеты-то золотые? - спросил Лукин, сглатывая слюну.
      - Нет, не золотые, серебряные, арабские, клад девятого
века. Я с ними встречался, возили коллекцию в Эрмитаж,  даже
там таких монет не было.
     - Где нашли? - спросил Лукин.
     - Ясное дело, не здесь, не на этой поляне, а у деревни,
где курганы.
     - Тут есть курганы?
      -  Старые захоронения. Я сразу же сказал, что  это  не
клад, а жертвоприношение.
     - Вы уверены? - переспросил Холмогоров.
      - Здесь проходил путь "из варяг в греки", а у варягов,
хоть они, в общем-то, дикие люди, был такой обычай. Не знаю,
кому  они  жертвовали, возможно, Одину, своему богу,  может,
реке,   может,  земле.  Скорее  всего  они  богатого   купца
ограбили, а монеты, меч, гирьки - все бросили в воду.  Потом
русло реки изменилось, через тысячу лет клад оказался  не  в
воде, а на земле. Вот его и отыскали.
     - Может быть, - пробормотал Лукин. Он потерял интерес к
этому   безумному   человеку,   рассказывающему   байки    о
долетописных временах. - А золото находили?
      -  При мне никто ничего не нашел. Если бы нашли, я  бы
знал,  -  Казимир  Петрович подошел к краю  ямы  и  заглянул
вовнутрь. - Так, как вы ищете, навряд ли что-нибудь найдете.
     - А как надо искать?
      -  Надо  землю перебирать, снимать ее слоями, слой  за
слоем,   и  тогда,  возможно,  что-нибудь  отыщется,   если,
конечно, вам повезет.
     "Придурок!" - подумал Лукин.
      -  Вы  хоть  ямы потом закопайте, - обратился  Казимир
Петрович к незнакомым кладоискателям.
       -  Закопаем,  -  отрезал  Лукин,  берясь  за  черенок
воткнутой в землю лопаты. - Обязательно закопаем.
      - Сходим к пасеке, там места красивые. Слово "пасека",
ненароком  оброненное  Могилиным,  заставило  вздрогнуть   и
Холмогорова, и Лукина.
     - Какая еще пасека? - спросил Самсон Ильич.
      - Там, - повернувшись спиной к Лукину, сказал Могилин,
-  может, метров пятьсот, а может, чуть больше, есть  старая
пасека. Она на этом месте уже лет тридцать или сорок  стоит.
Бог вам в помощь.
      -  Всего  доброго,  -  сказал Холмогоров,  внимательно
оглядывая Лукина и его людей.
     Регина кивнула.
      Кладоискатели  ей не понравились.  И  вид  у  них  был
нездешний,  и  смотрели они недружелюбно.  Хотя  кто  любит,
когда ему мешают?
      -  Почему  вы так спокойно отнеслись к тому,  что  они
копают? Это же запрещено.
      - Здесь бесполезно копать. Я, конечно, их расстраивать
не  стал,  -  продолжал философствовать Казимир Петрович,  -
нравится  - пусть роют. Река здесь не протекала, я это  знаю
точно.  По  земле видно, и раньше здесь было  болото,  почти
непроходимое.  По  нашим  болотам  ни  зимой,  ни  летом  не
проедешь.  За последние сто лет оно немного высохло,  и  тут
можно  ходить,  а  дальше - настоящая трясина.  Подпрыгнешь,
качнешь  землю  -  трава  зашевелится,  и  дерево  метрах  в
пятнадцати  или  куст тоже задрожит, зашатается.  Если  туда
провалишься,  то все, никогда не выберешься.  Мы  в  детстве
пробовали  болото  измерить - бесполезно, пятиметровый  шест
целиком уходил в трясину.
     Регина взяла Холмогорова под руку:
     - Андрей Алексеевич, не нравятся мне эти люди.
       -  Мне  они  тоже  несимпатичны,  Регина,  злые  они,
недобрые.
     - Согласна.
      Вскоре выбрались к пасеке. Два десятка домиков, когда-
то  ярких,  теперь облупившихся, стояли под  деревьями.  Был
здесь  и  навес,  и  небольшой  дощатый  сарайчик.  Дверь  в
сарайчик   была  нараспашку.  Редкие  пчелы  кружились   над
пасекой.
      -  А где же хозяин? - оглядываясь по сторонам, спросил
Холмогоров.
      Казимир  Петрович  заглянул в сарайчик  и  увидел  две
подставки.
      -  Хозяин, наверное, домики увозит, - догадался он,  -
знает,  что на следующий год пасеку придется в другом  месте
ставить.
     - Недоброе какое-то место, - произнесла Регина.
      Тучи  все плотнее затягивали небо. Неожиданно  налетел
ветер. Деревья заскрипели. Все трое поежились.
      -  Ну вот, наше путешествие подходит к концу, - сказал
Казимир  Петрович, вытягивая ладонь. Несколько капель  упало
ему на руку.
     Холмогоров посмотрел в небо:
     - Сейчас начнется дождь.
      -  Гроза  будет, - сказал Казимир Петрович, -  у  меня
кости болят. Пойдемте быстрее, может, успеем вернуться, а то
мне  вас  жаль, у меня плащ с капюшоном, а вы  промокнете  и
можете заболеть.
      Ветер  становился  все сильнее. Когда  путешественники
добрались  до реки, ветер внезапно стих. Река была спокойна,
словно   перед  ледоставом,  темно-свинцовая  вода  казалась
недвижимой. Нигде не плескалась рыба, даже чайки  не  летали
над рекой.
      - Скорее в лодку, будет ливень, и не осенний, а какой-
то страшный.
      Мотор  завелся  с первого раза. Регина  села  рядом  с
Холмогоровым, он укрыл ее своей курткой. Моторка уходила  от
берега, уплывала от грозы. Над рекой царила гнетущая тишина,
казалось  даже, что мотор работает глухо, словно его  укрыли
толстым одеялом.
     - А вон и пасечник плывет, - Казимир Петрович указал на
лодку,  которая  двигалась  к  городу  вдоль  берега,  почти
сливаясь с деревьями и кустами.
      Как ни старался Холмогоров рассмотреть пасечника,  это
ему не удалось.
      Пасечник  увидел силуэт мужчины на своих мостках.  Тот
стоял, глядя на реку, в сером длинном плаще, в шляпе.
      "Кто  бы это мог быть? Чего ему надо? Мои мостки,  сам
построил.  Что чужому на них делать? Может, кто-нибудь  меду
решил купить? Так ведь дождь идет".
      Пасечник  подгреб к настилу, лодку поставил  носом  по
течению. Мужчина стоял недвижимо. Пасечник посмотрел на него
снизу  вверх,  положил на мостки весла. Мужчина  смотрел  на
него тяжелым немигающим взглядом.
      - Вам чего-то надо? - с опаской, вкрадчиво осведомился
пасечник и оскалил зубы, пытаясь улыбнуться.
     Лицо незнакомца исказила улыбка:
      - Долго ты плыл. Да и я плыл долго, - голос незнакомца
был тихий, но пасечник отчетливо слышал каждый звук.
      Пасечник  вытер ладонями мокрое лицо, пригладил  седые
волосы, тоже мокрые, затем поправил телогрейку:
     - Что-то я вас не знаю.
      -  Может,  и не знаешь, - произнес незнакомец  тем  же
тихим  голосом. Затем вытащил правую руку из кармана. -  Иди
сюда, - приказал он.
      Пасечник с улыбкой-оскалом на четвереньках выбрался на
мостки  и встал на ноги. Пальцем левой руки мужчина  поманил
пасечника к себе. Тот, как "зомби", сделал несколько  шагов,
неуверенных,  словно  мостки под ним  шатались,  как  палуба
корабля во время качки.
      -  Смотри сюда, - мужчина вытянул правую руку,  разжал
пальцы.  На  ладони  сверкнула половинка  медали.  Она  была
блестящая,   словно   только-только   отлитая   и   тут   же
разрубленная палашом.
      Пасечник  нащупал  свою половинку на  крепком  кожаном
шнурке,  зажал  ее  в кулаке и с силой рванул.  Протянул  ее
незнакомцу.  Тот  принял ее и приставил  друг  к  другу  две
половинки  медали  - темную, изъеденную  временем,  и  свою,
сверкающую. Половинки сошлись, образовав единое целое.
     - Видишь? - спросил мужчина шелестящим голосом.
     - Да, вижу. Хозяин! Тебя прислал император?
      -  Да.  Я  долго  блуждал по миру, долго  искал  тебя.
Шестьдесят лет тому назад я был здесь, но тебя не оказалось.
      -  Я не мог, - пробормотал пасечник. - Я хотел, но  не
мог.
      -  Я это знаю. Думал, что смогу обойтись без тебя,  но
река меняет русло, умирают деревья, и только хранитель места
может  указать его. Но сегодня все сошлось воедино: я здесь,
ты  на  месте, и они соединились, - незнакомец ударил  одной
половинкой медали о другую.
     Пасечнику показалось, что сноп синеватых искр блеснул у
него перед глазами.
      -  Они  нам  уже  не нужны, - незнакомец  швырнул  обе
половинки  медали в реку. Пасечник увидел, как  они  порознь
упали  в  воду.  Разбежались  круги.  Пасечник  смотрел   на
свинцовую  воду,  пока она не стала абсолютно  гладкой,  как
вороненая  сталь,  как лезвие палаша. -  Нам  надо  спешить,
времени  у  меня почти не осталось. Сегодня ночью мы  должны
достать то, ради чего я сюда пришел.
     - Хорошо, все будет исполнено.
      -  Я знаю, что ты хорошо выполнял наказ императора. Ты
последний,  кто  служил ему верно. Я  все  знаю,  тебе  было
непросто,  особенно  в  последние дни,  -  мужчина  в  плаще
повернулся  и  медленно пошел по мосткам к берегу.  Пасечник
двинулся за ним следом, прихрамывая на правую ногу.
      Холмогоров,  как ни старался, уснуть не  мог.  Его  то
бросало   в   жар,  то  начинало  знобить.  Гроза,   которая
собиралась, висела над городом, не начиналась. Где-то далеко
"  верховьях реки слышались раскаты грома, ветер то  начинал
завывать,  сбивая с деревьев последние яблоки,  то  внезапно
замирал.  И  становилось тихо, так тихо,  как  перед  концом
света.
      Холмогоров  оделся,  прикрыл  дверь  садового  домика.
Взглянул  на  окна дома церковного старосты. Во  всех  окнах
горел  свет, в дом входили и выходили люди. Холмогоров пошел
к  реке. Зачем он туда идет, что ему надо, он не знал, шел и
все,  заставляя  себя  ни о чем не думать.  Сознание  словно
рассыпалось, мысли одолевали несвязные. Холмогоров  понимал,
что  он  не  в  силах сложить все воедино, чего-то  важного,
главного не хватало, какого-то кусочка, какой-то детали.  Он
вышел  к  мосткам и двинулся тропинкой. Возле  сарайчика  на
берегу, в котором горел свет, он увидел двух мужчин.
      - Вот, сволочь, - кричал один, - договорились же. Я  к
ним  как  к  людям,  со всей душой...  Нужна  вам  лодка,  -
пожалуйста, бензин за мой счет, представляешь?
      -  Да  не кричи ты, лучше пей. Холмогоров остановился.
Его  не  видели,  его  темная  одежда  сливалась  с  черными
кустами.
      -  Вроде  люди солидные, серьезные, одного  зовут,  не
поверишь, Федька.., имя чудное - Самсон Ильич. Так вот этого
Самсона  Ильича, будь он неладен, я четыре  часа  на  берегу
ждал, ждал, звал...
     - Киданули они тебя - пешком вернулись.
      -  Одежда у них новенькая, обещали мне ее отдать,  три
куртки,  сапоги,  штаны... Мне  бы  не  помешало,  я  бы  не
отказался.
     "Самсон Ильич..."
       И  тут  все  сошлось.  Холмогоров  вспомнил  видение,
вспомнил  пасеку,  виденную сегодня днем и виденную  раньше,
вспомнил седой крепкий затылок и имя - Самсон Ильич, -  мед,
пасечник, пчелы.
      - Их надо спасти, они погибнут! - Холмогоров побежал к
дому Казимира Петровича Могилина.
      Регина  еще  не  спала,  она проверяла  тетради  своих
учеников, когда Холмогоров постучал в дверь.
     - Что случилось? - воскликнула Регина.
      -  Регина,  мне кажется, я знаю. Нужна лодка,  фонарь,
быстрее!
      Они втроем побежали к реке. Казимир Петрович отставал,
Холмогоров поторапливал:
     - Быстрее! Быстрее!
      Ветер стих совершенно. Пейзаж стал недвижимым, как  на
фотографии, мрачным, темным.
      -  Казимир  Петрович, оставайтесь здесь! -  вскочив  в
лодку, бросил Холмогоров. - Регина, ты умеешь управлять?
     Регина завела мотор.
     - Нет, я с вами, - заявил Могилин.
      -  Оставайтесь здесь, идите в милицию, скажите  майору
Брагину, чтобы ждал нас здесь, мы скоро вернемся.
     - Майору Брагину? Зачем?
     - Идите, Казимир Петрович, это очень важно!
      -  Что  вам  стало  ясно? - перекрикивая  шум  мотора,
a/` h(" +  Регина.
      -  Я,  кажется,  понимаю, что здесь происходит.  Можно
быстрее?
      -  Нет, нельзя, это же не машина. Через полчаса  лодка
врезалась в берег.
     - Ты не ошиблась, Регина, это здесь?
     - Да, кажется, здесь.
      Они побежали: Холмогоров впереди, Регина следом. Через
четверть  часа они добрались до того места, где днем  видели
искателей клада - Самсона Ильича и двух его людей.  Если  бы
не молния, то рассмотреть что-либо было бы почти невозможно.
Синяя  вспышка, ломаный зигзаг, острие которого  уперлось  в
землю,   залив   все  слепящим  ярко-синим  светом.   Регина
испуганно  жалась к Холмогорову. Странно, но  совершенно  не
было ветра и ни капли дождя, хотя тучи висели так низко, что
Регине казалось, протяни она руку, и пальцы спрячутся в них.
Бухали   глухие   далекие   раскаты   грома,   похожие    на
артиллерийскую канонаду, только более грозные и страшные.
     - Жуть какая-то, - пробормотала Регина.
     - Да, на карту, Регина, поставлено многое.
      Они  выбрались  на  поляну. Сверкнула  молния,  Регина
испуганно вскрикнула:
     - Там человек лежит.
      Светя  фонариками,  они  медленно  двинулись  к  самой
ближней  яме. Холмогоров скользнул лучом фонарика по  черной
земле  к  страшному  провалу ямы.  Лукин  лежал,  запрокинув
голову, правая рука сжимала пистолет, палец застыл на курке.
Холмогоров приблизился, Регина пряталась за его спиной.
      -  Не  ходите,  не ходите, Андрей Алексеевич,  давайте
уйдем!
     Холмогоров приблизился к телу Лукина. Сверкнула молния,
Регина   истошно  закричала.  Тени  советника  патриарха   и
школьной учительницы метнулась в сторону.
      -  Господи!  - произнес Холмогоров, светя фонариком  в
лицо  Лукина: оскаленный рот, широко открытые глаза,  лоб  и
волосы  перепачканы черной землей. Холмогоров  всматривался,
словно  что-то искал. По остекленевшему глазу, уже мертвому,
ползла   мокрая  пчела.  Эта  пчела  показалась  Холмогорову
огромной.
     - Наверное, тебе, Регина, надо вернуться.
     - Нет, я с вами.., с тобой.
     - Мне надо идти туда.
      Два  охранника  Лукина лежали  на  дне  огромной  ямы,
присыпанные обвалившимися комьями земли.
     - Я боюсь, страшно.
      -  Знаю,  - сказал советник патриарха, взял Регину  за
руку, крепко сжал ладонь. - Пойдем со мной, может, успеем.

                             ***

      Пасечник  копал  землю так яростно и исступленно,  как
может  копать лишь одержимый человек. Он не обращал внимания
на сверкающие молнии, на грохот грома.
      -  Это  здесь!  Здесь! - выкрикивал он, швыряя  землю.
Qокровище  хорошо  спрятано, до  него  никто  не  доберется,
только я и вы.
     - Копай быстрее, торопись!
      Мужчина в сером плаще с мертвенно-бледным лицом  стоял
на  краю  огромной  ямы,  большой, с  неровными  краями,  не
правильной  формы,  похожей  на  воронку  от  взрыва.  Внизу
копошился  пасечник.  Мужчина,  стоявший  на  краю  ямы,  не
обращал  внимания на землю, которая падала ему на  ноги,  он
покачивался из стороны в сторону, смотрел в небо  на  черные
тяжелые тучи.
      - Быстрее! - он хрипел. Его голос уже не был тихим, он
срывался на визг и свист. - Быстрее, еще быстрее!
      Пасечник торопился. Он упал на колени, принялся грести
мокрую тяжелую землю руками.
     - Добрался?
      -  Да,  это здесь, - послышался из ямы крик пасечника,
радостный и в то же время горький.
      -  Доставай! - как удар хлыста разрезал густую  тишину
голос.
     - Я чувствую, как жжет ладони!
     - Доставай!
      Пасечник сжимал в руках горевшую изнутри адским  огнем
золотую скрижаль, пальцы его приросли к ней, он уже  не  мог
их  разжать, пытался поднять руки, но мешала тяжесть.  Он  с
ужасом  понял, что уже не сможет выбраться из глубокой  ямы,
собственноручно выкопанной по приказанию хозяина.
      -  Вновь сверкнула молния, облив фосфорическим  светом
фигуру  человека на краю ямы. Молния ударила совсем  близко.
Задымилась   болотная  земля,  и  из  нее   полезли   жирные
откормленные   черви,  они  свивались  в   клубки,   источая
зловоние.
     - Стой, Регина, не двигайся.
      - Ты не успел, человек, я тебя опередил! - обратившись
к  Холмогорову, воскликнул мужчина в длинном плаще. -  Я  не
думал,  что  ты догадаешься. Сейчас тебе станет страшно,  ты
упадешь на колени, станешь корчиться как червь, но ничего не
сможешь сделать.
      Казалось,  что тучи тоже легли на землю, придавив  ее.
Молнии сверкали вокруг.
      -  Я не боюсь тебя, - прошептал Холмогоров побелевшими
губами.  -  Господь  -  свет мой и  спасение,  кого  же  мне
бояться? Господь не оставит меня, - Холмогоров прикрыл собой
Регину и поднял ладони к небу.
      И в это мгновение черные тяжелые тучи раскололись, как
раскалывается  огромная льдина. Сверкнуло несколько  молний,
загрохотал  гром, загрохотал так, что земля задрожала,  края
ямы начали осыпаться, обваливаться.
      А  пасечник  уже  держал в скрюченных пальцах  золотую
пластину  и  протягивал ее вверх. От пластин  исходил  синий
свет, холодный как смерть.
     Регина закрыла лицо руками.
     - Господи, - шептала она, - Господи, спаси нас!
      Еще  раз  сверкнула молния, еще раз раскололось  небо.
Острие молнии вонзилось в разверстую землю. Небо раскололось
-   тысячи осколков, и из тяжелых туч хлынула вода,  заливая
весь  мир.  Над ямой заклубился пар. З