белыми, как  лунный  свет,  глубже
прорезались морщины, а взгляд стал безразличным и  абсолютно
стеклянным.
      "Ничего, это ничего... Сейчас умоюсь, побреюсь и стану
прежним", - подумал мужчина.
      Он  ополаскивал лицо холодной водой, тер, мял, пытаясь
разогнать  кровь,  и  вновь смотрел  в  зеркало.  Ничего  не
менялось:  и  волосы  белые, и взгляд такой  же  холодный  -
взгляд чужих глаз.
      "Сейчас  пойду  в парикмахерскую и остригусь.  И  надо
скорее  избавиться  от  всего, что у  меня  есть,  все  надо
превратить  в деньги. А на деньгах не написано, за  что  они
получены, они у всех одинаковые".

                           Глава 9

      На мокром асфальте зигзагами отражался бегущий впереди
машины свет фар. Андрей Холмогоров любил ездить ночью, тогда
и   дорога  свободнее  и  думается  легче.  Ночь  скрадывает
расстояние,  но  ночью существует соблазн переоценить  себя,
машину.  Ты  бодр и полон сил, но не проходит  и  часа,  как
голова  сама клонится к рулю, а глаза слипаются  и  кажется,
что  в  этом  виновата  малая скорость,  что  стоит  поехать
быстрее, и сон унесет встречный ветер.
       Холмогоров  никогда  не  поддавался  искушению  гнать
автомобиль  выше положенной скорости. Иногда ему нетерпеливо
сигналили  сзади, провоцируя ехать быстрее,  мигали  светом.
Прежде  Холмогорову не раз приходилось видеть, как  те,  кто
считал  себя вправе ехать быстрее его, оказывались  потом  в
*n"%b%,  разбивались  вдребезги,  столкнувшись  с  встречной
машиной.
      Чем  дальше от города, тем меньше машин попадалось  на
дороге.  Ночные  водители - особая публика, случайных  людей
среди   них  попадается  мало.  Рядовой  автолюбитель  редко
рискнет выехать в дальнюю дорогу ночью.
      Бег асфальта под колеса машины, моросящий дождь, свист
ветра  завораживали. Холмогоров сидел  за  рулем  прямо,  не
касаясь спиной сиденья, спинку он специально опускал пониже.
Теплый воздух струился из-под пластмассовых решеток, навевая
сон.
      "Неужели  мои  опасения - всего лишь  блажь?  -  думал
Андрей. Он довольно сильно затянул кожаный корсет, державший
его  поврежденный  после  падения со  строительных  лесов  в
церкви    позвоночник.    Это    стесняло    и    затрудняло
кровообращение.  -  Еще  сотню километров  отмахаю  и  тогда
немного распущу шнуровку", - решил он.
      Холмогоров взял себе за правило: отправляясь в  другие
города, никогда не ограничиваться одним делом. Вот и  теперь
в  секретариате  патриархии он получил папку с  документами.
Планировалось  возвести  часовню на  месте  переправы  войск
Наполеона  через Березину. Дело довольно деликатное:  там  в
основном  погибли французы, поэтому новый храм  нельзя  было
рассматривать как свидетельство силы русского  оружия.  Если
же  рассмотреть  карту  геологической разведки  местности  в
районе  переправы, то и ставить храм практически было негде:
берега Березины заболочены, по всей пойме лежал толстый слой
торфа.  К тому же у места переправы стояли два памятника,  и
новый храм предстояло вписать в уже существующую обстановку.
Новое  строительство  в исторических  местах  -  дело  очень
деликатное.
      "Главный памятник погибшим - это само место переправы,
-  рассуждал  Холмогоров. - Да, храм  нужен,  но  небольшой,
незаметный, он не должен бросаться в глаза".
      Кончился  очередной  подъем, и автомобиль  помчался  с
крутой горы в низину. Машина нырнула в туман, и в его  белом
мареве Холмогорову чудились фигуры, пришедшие из прошлого, -
то  всадники,  то  пешие. Натужно ревел двигатель,  легковой
автомобиль вновь начал подъем.
      "Фантазия  у  меня, однако, разыгралась, -  усмехнулся
Холмогоров, - чего доброго, видения скоро начнутся. А все из-
за  нервов. Давно я не отдыхал. Съезжу в Борисов, увижусь  с
отцом Михаилом, разрешу его проблему с окладом, оставлю дела
на  месяц,  и  поеду  к морю, в Прибалтику,  в  какой-нибудь
небольшой  курортный городок - в Палангу, Юрмалу,  Дзинтари.
Буду ходить вечерами по пляжу вдоль кромки прибоя. Пустынный
пляж,  редкие  кусочки янтаря, выброшенные  волнами,  полный
покой,  о  котором  только может мечтать  столичный  житель.
Такие  прогулки  неизменно настраивают на  философский  лад.
Идешь, смотришь, и кажется, за этим мысом кончается мир.  Но
дойдешь до него, смотришь, а за ним еще один мыс, а там  еще
один  -  следующий. То же самое происходит с  историей.  Нам
кажется,  будто  мы  знаем ее всю по  книгам,  изучили,  нам
известно,  когда  началась цивилизация.  Но  и  до  Древнего
Eгипта  жили люди со своими радостями, страхами, победами  и
поражениями.  Да, но они жили за крайним мысом,  крайним  из
тех,  которые мы видим сегодня, считая его границей мира.  Я
буду идти по влажному песку, а волны смоют мои следы. Солнце
медленно коснется водного горизонта, я увижу его на короткое
время  в  узкой  полоске  между хмурыми  облаками  и  морем.
Пронзительно холодный луч закатного солнца окрасит  волны  в
пурпур,  а затем, когда светило уйдет за горизонт,  вспыхнет
прощальный зеленый луч. Так бывает всегда, когда смотришь на
что-то  яркое.  Потом, когда оно исчезает, видишь  обратное:
рассматривал  светлое  -  увидишь темное,  видел  красное  -
померещится зеленое.
      Зеленого  солнечного луча не существует, но его  можно
увидеть  так  ярко  и  реально,  что  не  останется  никаких
сомнений в его существовании. В последний раз я так гулял по
берегу  моря пять лет тому назад. Вспыхивал зеленый  луч,  я
поворачивал  назад к городку, возвращался  затемно  и  долго
сидел в пустом летнем ресторане один, ужинал".
      Холмогоров посмотрел на часы. По всему выходило, что в
Борисов он приедет, если ничего не случится, утром, часов  в
семь или восемь.
      Андрей уже миновал Смоленск, когда увидел стоящего  на
обочине  дороги  невысокого парня со  спортивной  сумкой  на
плече.  Обычно люди прикрываются рукой от яркого света  фар,
жмурятся. Парень же смотрел на приближающуюся машину  широко
открытыми  глазами и приветливо улыбался. В правой  руке  он
держал  большую картонку, на которой аккуратно белой клейкой
пленкой,  какой  обычно  оформляют витрины  магазинов,  было
выклеено   короткое   слово  "Борисов".   Это   был   первый
голосовавший   на   всем  пути  от   Москвы.   Люди   обычно
передвигаются   автостопом  днем,  ночью   редкий   водитель
остановится, чтобы подобрать пассажира. Но улыбка парня была
настолько  обезоруживающей, искренней  и  приветливой,  что,
окажись  на  месте Холмогорова патологически  подозрительный
тип, и тот бы вопреки своему желанию нажал на тормоз.
      Холмогоров  остановился метрах в  двадцати  от  парня,
распахнул  дверцу.  Голосовавший легко  подбежал  к  машине,
сперва ухватился рукой за дверцу, лишь потом нагнулся:
     - Доброй ночи! До Борисова подбросите?
      -  Доброй  ночи,  -  отвечал Холмогоров,  перекладывая
толстую  книжку о войне 1812 года на заднее сиденье.  -  Как
раз в Борисов я и еду.
      -  Извините, но заплатить я смогу самую малость, иначе
поехал бы автобусом.
      -  Деньги  вам вообще не понадобятся, - мягко  ответил
Холмогоров.
     - Я предупредил, решать вам.
      Парень  торопливо  забрался  в  салон,  сел.  Картонку
переложил пополам и спрятал в сумку; не поворачивая  головы,
нащупал ремень безопасности и пристегнулся.
      -  Вы  не  боитесь  останавливаться ночью?  -  спросил
пассажир.
      - А вы не боитесь ночью выходить на дорогу? - вопросом
на вопрос ответил Холмогоров.
      -  Немного  опасаюсь, но пришлось.  Кстати,  -  сказал
парень, - меня зовут Игорь.
      -  Андрей,  -  назвался  Холмогоров.  Парню  было  лет
двадцать пять, может, и больше. Радость и жизнелюбие  иногда
скрадывают возраст.
      - Нет, - засмеялся парень, - просто Андреем я не смогу
вас называть, только по имени-отчеству.
      - Тогда и мне придется называть вас по имени-отчеству,
- усмехнулся Холмогоров.
     - Я значительно моложе вас.
      -  Возраст не имеет значения. Пусть вас не смущает моя
борода.
      - Борода? - переспросил пассажир. - А.., да, вы чем-то
напоминаете  священника. У вас зычный,  хорошо  поставленный
голос, словно вы привыкли каждый день проповедовать в храме.
     - У вас, Игорь, тоже голос человека, привыкшего часто и
подолгу говорить. Но должен вас несколько разочаровать, я не
священник.
     - Не может быть!
      - Если выражаться абсолютно точно, я не рукоположен  в
сан, хотя и имею теологическое образование.
     - Звучит довольно расплывчато.
     - Игорь, вы живете в самом Борисове?
     - Да.
      - Это очень кстати, потому как я никогда в этом городе
не был и знаю лишь адрес. Вы мне подскажете дорогу?
     - Обязательно. К другу или к родственнику едете?
      -  К  другу,  - вздохнул Холмогоров. - Хотя  можно  ли
называть  человека другом, если не видел его  уже  несколько
лет?
     - Другом можно называть и того, кого не видел никогда в
жизни.  Главное - родство душ, единство взглядов. Главное  -
не  видеться,  а  общаться  по  телефону,  по  переписке,  в
Интернете, читать одни и те же книги, журналы, слушать  одни
и те же радиопередачи.
     - Вы в церкви бываете? - спросил Холмогоров.
      -  Все-таки  я  почти  угадал, когда  сказал,  что  вы
священник,  -  улыбка Игоря стала еще более  добродушной.  -
Хотел  бы чаще, но не всегда получается, - сказал он.  -  Вы
считаете, нужно регулярно ходить в храм?
      -  Нет, - качнул головой Холмогоров, - Бог или есть  в
душе,  или  его  нет, остальное - ритуал, как  вы  заметили,
встречи  и  общение с близкими по духу людьми.  Мой  друг  -
настоятель  борисовской  церкви отец  Михаил,  поэтому  я  и
спросил о храме.
     - Я его немного знаю, встречались несколько раз.
     - Как он сейчас выглядит? - торопливо спросил Андрей.
      -  Выглядит?  - протяжно произнес Игорь.  -  Не  знаю,
наверное,   хорошо,  хотя  и  очень  занят.   Он   полностью
восстановил  убранство  церкви,  именно  восстановил,  а  не
повесил новоделы. Во всяком случае, так говорят люди.
      Было  что-то  странное в манере говорить  у  попутчика
Холмогорова.   Он  произносил  слова,   но   при   этом   не
поворачивался  к  собеседнику, а смотрел прямо  перед  собой
h(`.*.  открытыми  глазами, при этом  взгляд  его  оставался
неподвижным, будто он видел что-то недоступное взору других.
     - Вы долго были в Смоленске?
     - Выехал сегодня утром, теперь возвращаюсь.
      "Значит,  все  в  порядке, зря я волнуюсь,  -  подумал
Холмогоров. - Случись что с отцом Михаилом, в Борисове бы об
этом знали".
      -  Отец  Михаил  звонил  мне, сказал,  что  церковь  и
церковную  ограду осквернили сатанисты и над  кладбищенскими
памятниками надругались.
     - Да, это главная стоящая новость в городе за последние
дни.
     - Для большого города сатанисты не редкость, но неужели
и у вас в Борисове появилась секта?
      - Не знаю, что вы услышите от отца Михаила, что станут
рассказывать вам в городе, но я могу поручиться за  то,  что
никакой секты сатанистов в Борисове не существует.
     - Почему вы так уверенно говорите об этом?
      -  У каждого своя специальность, своя профессия.  Я  в
курсе  всех  городских новостей, просто обязан  знать  такие
вещи.
      - Возможно, это просто хулиганы, действующие под видом
сатанистов, - предположил Холмогоров. - Я немного  знаком  с
идеологией   сатанинских  сект  и  мог  бы   определить   по
нарисованным  знакам, ставили их со смыслом  или  это  всего
лишь имитация.
      - Уже не увидите, отец Михаил назавтра же распорядился
их закрасить.
      -  Но  вы-то  видели и сможете описать? Игорь  заметно
погрустнел:
     - Нет, к сожалению, нет, хотя рад был бы вам помочь.
     Впереди показалась медленно ползущая навстречу огромная
фура.  По  периметру лобового стекла мельтешили разноцветные
огоньки,  словно на рождественской елке, капот украшали  три
фигурки  толстых  гномиков  с  пылающими  красными  глазами-
лампочками.
     В тот самый момент, когда до фуры оставалось метров сто
пятьдесят,  из-за нее внезапно вырулил мчащийся на  огромной
скорости   легковой   автомобиль.  Ни   марку,   ни   номера
рассмотреть было невозможно, Холмогорова ослепил яркий  свет
фар.  Андрей  даже  не  успел нажать  на  тормоз,  не  успел
вывернуть руль. Он в ужасе вцепился в руль машины, уводя  ее
немного вправо. Встречный автомобиль просвистел буквально  в
десяти  сантиметрах возле "Жигулей" Холмогорова,  сумев-таки
вписаться  между фурой и машиной. Это произошло в  считанные
секунды, но они показались Холмогорову бесконечно длинными.
     Липкий страх, окативший его, понемногу отступал, Андрей
вновь  в мыслях прокрутил всю ситуацию и удивился тому,  как
хладнокровно вел себя Игорь. Он не вздрогнул, - не вжался  в
спинку  сиденья, а продолжал спокойно смотреть перед  собой,
словно и не было мчащейся на него, слепящей ярким светом фар
машины.
      - Да, сам я не видел знаков, нарисованных сатанистами,
но,   по-моему,  это  не  имитация,  -  спокойно   продолжил
/ aa &(`.
      И  тут Холмогоров понял, что Игорь слепой - ничего  не
видит.  Стали  понятны невзначай оброненные им фразы,  нашло
объяснение  его спокойствие, он просто не видел мчащейся  на
него машины.
     - Вас что-то смутило? - улыбнулся пассажир.
      -  Извините,  я  спрошу вас о том, что вам,  наверное,
неприятно: вы ничего не видите?
      -  Абсолютно, - качнул головой Игорь. -  Но  я  вполне
научился  обходиться без посторонней помощи. Именно  поэтому
мне все равно, выходить голосовать на дорогу днем или ночью.
Ночью даже безопаснее, водители ведут себя осторожнее.
      "Каково жить в полной темноте, - подумал Холмогоров, -
и  все  время  слышать от других это страшное,  но  желанное
слово  "видеть",  когда  вполне  можно  обходиться  другими:
"слышали", "знаете", "находитесь в курсе", "вам известно".
     - Не бойтесь, меня не смущают разговоры о моей слепоте,
я уже привык к ним. В Борисове многие знают меня, - и Игорь,
не опуская головы, вынул из кармана визитную карточку, подал
Холмогорову.
      Андрей Алексеевич, продолжая вести машину одной рукой,
рассматривал картонный прямоугольник, на котором  аккуратным
компьютерным шрифтом было напечатано: "Игорь Богуш.  Ведущий
FM-станции" и ниже - номер телефона.
     - У вас хорошая профессия.
     - Я бы хотел иметь такую профессию, - уточнил Игорь.
     - Эта визитка - ваша мечта?
      -  Не совсем так. Я и в самом деле ведущий FМ-станции,
только  она  нигде не зарегистрирована. Дома  у  меня  стоит
маломощный  передатчик, вся студия умещается  на  письменном
столе:  музыкальный  центр, самодельная станция,  компьютер,
микрофон.  Но  меня  можно  принимать  практически  во  всем
Борисове,  я  выхожу в эфир три дня в неделю. Рассказываю  о
городских  новостях,  о том, что случилось  в  мире  музыки,
спорта, науки.
     - И все это нелегально? - изумился Холмогоров.
     - У меня никогда не хватит денег заплатить за лицензию,
держать  бухгалтерию. Настоящие FM-станции  -  дорогостоящее
удовольствие. Но, слава Богу, милиция и военные относятся ко
мне  с пониманием. Пару раз пробовали прижать, но каждый раз
отступали.  В городе нет аэропорта, так что самолетам  я  не
мешаю, а милиция и военные работают на других частотах.
     - Неужели все так просто? - изумился Холмогоров.
      - Конечно же, нет. Сколько препирательств мне пришлось
вытерпеть   с  начальником  милиции,  дважды  у  меня   даже
конфисковывали  аппаратуру.  Но,  слава  Богу,  многие  люди
слушают  мои  передачи,  поздравления  с  днем  рождения,  с
годовщинами   свадеб.   Среди   слушателей   попадаются    и
влиятельные в городе люди. Дважды мне возвращали аппаратуру,
конечно,  без извинений. Кстати, Андрей, - сделав над  собой
усилие и назвав Холмогорова по имени, сказал Игорь, - вас не
коробит то, что я часто упоминаю Бога всуе?
      -  Коробит,  - честно признался Холмогоров,  -  но  вы
делаете это реже, чем другие.
     - Вот так я и живу. Люди мне звонят, со мной считаются.
Это   единственная  возможность  почувствовать  себя  нужным
обществу.
     - Вы сразу пришли к такой идее?
      -  Что  значит "сразу"? - изумился Игорь. -  Раньше  я
видел,  и  мне  было легко жить, так же,  как  и  остальным.
Потом, - пассажир развел руками, - случилось страшное.
     - Как?
      -  Мы возвращались с другом со свадьбы на велосипедах.
Выпили,  конечно... Это теперь я почти  не  пью.  Во  всяком
случае, не напиваюсь.
     - Не пьете после того случая?
      -  Конечно.  Проезжали мимо стройки, и я  врезался  на
велосипеде в присыпанную осенними листьями бетонную  панель.
Мы  ехали с горки, скорость большая, я не успел вписаться  в
поворот.  Ударился  толовой о панель и, как  говорили  потом
врачи,  у меня наступило состояние клинической смерти.  Если
бы  не друг, бывший десантник, я бы погиб - он запустил  мне
сердце.  Если бы действовал так, как учат в инструкциях  для
гражданских, вряд ли это у него получилось бы.  Он  запустил
его  тремя ударами кулака в грудь - со всей силы, сломал три
ребра, - засмеялся Игорь.
     - Не так уж это весело.
      -  Если бы ребра остались целы, сила удара не достигла
бы  сердца.  Полгода  я  ничего  не  помнил,  провалялся  по
больницам,  потом  год надеялся вернуть  зрение.  Ничего  не
помогло, оказалось, нерв перебит. Можно сказать, я еще легко
отделался. Честно говоря, мне грех жаловаться на  судьбу.  Я
видел  мир,  знаю, как он выглядит, мне не нужно  объяснять,
что  такое  цвет, как выглядит восход солнца. Но  мне  стали
доступны и другие миры, на которые люди не обращают  особого
внимания,  -  мир  звуков, запахов... Я нашел  свое  дело  в
жизни.  Других FM-радиостанций в городе нет, а столичные  до
нас не достают. Я уважаемый в Борисове человек.
      -  Вы  в  самом  деле  счастливый  человек,  -  сказал
Холмогоров.  -  Как  только увидел  вашу  улыбку,  сразу  же
почувствовал:  такой  человек  не  может  замышлять   ничего
плохого.
      - К сожалению, сам я своей улыбки не видел, потому что
не  умел  улыбаться по-настоящему до того,  как  ослеп.  Уже
светает, - сказал Игорь.
     - Откуда вы знаете?
     Пассажир пожал плечами, задумался:
      -  Я  и  сам  толком не могу объяснить, то  ли  теплее
сделалось, то ли вы увереннее ведете машину. Хотя нет, -  он
засмеялся. - Вот в чем дело - птицы запели. Ночью они спят.
     - Всем чудесам непременно находится простое объяснение,
- отозвался Холмогоров.
      -  Абсолютно  всем.  Но  не  сразу,  а  удивляет  лишь
непонятное. Чудо, нашедшее объяснение, перестает быть чудом.
Это  происходит,  даже  если сам человек  не  знает  природы
явления,  но  ему  известно, что кто-то  посвящен  в  тайну.
Большинство  людей  не  имеют  понятия  о  том,  что   такое
электричество,   но   их   не   удивляет,   когда,   щелкнув
"k*+ng b%+%,, они видят вспыхнувшую лампочку.
      -  Вы не правы, Игорь, насчет исчезновения чуда.  Само
существование мира - величайшее чудо.
     - Но то, к чему привыкаешь, перестает удивлять.
     - Только не любознательных.
      -  Возможно, вы правы, - неохотно согласился  пассажир
Холмогорова.  Он  немного опустил  стекло  и  несколько  раз
глубоко вздохнул.
      Холмогоров следил за тем, как меняется выражение  лица
Игоря, словно человек всматривался во что-то.
     - Мы проезжаем возле болота, неподалеку протекает река,
- говорил ведущий FM-стан-ции. - На горизонте виднеется лес.
Далекий лес всегда кажется синим.
     - Вы читаете пейзаж по запаху?
      -  Нет.  Раньше я иногда проезжал тут на велосипеде  и
помню  пейзаж  в мельчайших подробностях. По запаху  я  лишь
определил  место,  где  мы  находимся:  до  Борисова   сорок
километров.
     - Вы не выглядите одиноким человеком.
      -  У меня много друзей, среди них попадаются и люди  с
деньгами. Именно они купили мне передатчик, компьютер. Да  и
в  Смоленск я ездил прикупит